"Мама, а почему люди болеют? - спросила меня однажды моя крошечная дочурка.
"А и вправду, почему? - задумалась я...
Глава первая
Роскошь
Вот он, этот манящий всеми своими красотами, волшебный проём двери, почти всегда открытой настежь. Мир за ним остаётся недоступным из-за невозможности войти в него по своему собственному желанию.
Из темноты огромного шестиметрового коридора коммунальной квартиры на две семьи Ирише видны те будоражащие детскую душу вещицы, которые заставляют её каждый раз замирать возле этого самого проёма.
Девочка разглядывает тёмно-коричневый полированный шифоньер на ножках с огромным зеркалом посередине. Он кажется ей невероятно роскошным, также как и белоснежная тюлевая занавеска из синтетики, закрывающая огромное балконное окно.
В соседней комнате, где она живёт с папой и мамой, стоит огромный жёлтый монстр, настолько тяжёлый, что затаскивали его на четвёртый этаж, аж, шесть человек. Стенка его покрыта тонким слоем золотистого лака, на ощупь она шершавая из-за полосок, расположенных ёлочкой. Окно их полногабаритной комнаты зашторено дешёвым по тем временам хлопчатобумажным тюлем, который не может похвастать абсолютной белизной.
Вначале шестидесятых натуральные ткани были не в чести. Царствовали синтетические и вискозные материалы, манящие своей новизной. Ведь люди в большинстве своём стремятся ко всему новому, неизведанному.
Ириша видит зелёный диван с подлокотниками, на которые при помощи двух штырей прикреплены коричневые деревянные накладки неправильной формы. Именно на этом диване целыми днями возлежит Константин Сергеевич, сосед по коммунальной квартире. Это огромный шестидесятилетний мужчина ростом не менее метра восьмидесяти и весом килограммов в сто пятьдесят с красивой абсолютно седой шевелюрой, обычно одетый дома в белую майку и чёрные шаровары на резинке, которые он натягивает на свой раздувшийся живот почти до подмышек. На взгляд девочки, не достигшей ещё и пяти лет, он является просто гигантом.
Как правило, сосед смотрит телевизор «КВН»1, экран которого представляет собой большую толстую лупу. Для создания эффекта цветности в телик каким-то образом вставлена пластинка с разноцветными полосками, напоминающая радугу. В телевизоре почти ничего нельзя разобрать, лучше всего видно статично сидящих в студии дикторов телевидения, поэтому фильмы и другие передачи больше слушают, чем смотрят.
Но не это привлекает малышку в комнате больше всего. Самой заманчивой, самой интригующей частью обстановки для неё является трюмо, как само по себе, так и те магические вещицы, живущие на нём каждая своей жизнью.
В первую очередь, это гипсовая статуэтка балерины в позе ласточки с победно поднятой вверх правой рукой и отведённой назад и чуть вверх левой ногой. Если на неё смотреть долго, она начинает танцевать. Всё зависит от степени воображения смотрящего. А уж, у Ириши с этим всё в порядке…
Здесь же, на трюмо, расположились фарфоровый мальчик на коньках и стеклянная копия Кремлёвской башни. Звезда на прозрачной башне Кремля красного цвета. Все эти прелестные вещички расставлены на белоснежных накрахмаленных самовязаных салфетках, каждая из которых представляет собой отдельное произведение искусства.
На трюмо живёт и пульверизатор с огромной рыжей грушей. Наполнен он «Тройным одеколоном», которым так и несёт от соседа, особенно по утрам, когда он по обыкновению совершает обряды омовения и бритья. Из такого же пульверизатора в детской парикмахерской «Ёжик» мастер освежает девочку после того, как подстрижёт её. Ирише нравится весь ритуал, связанный с подстриганием волос, начиная с усаживания на специальную деревянную подставку, которую устанавливают поверх кожаного кресла специально для детей, до самого последнего вопроса мастера, обращённого к матери: «Освежать будем?»
Правда, Ирине бывает немного обидно, что она не может видеть всего процесса стрижки в это огромное зеркало в красивой деревянной оправе, из-за того что мастер заставляет её сильно наклонять голову, манипулируя ножницами сзади. И ещё ей хочется поскорее вырасти, чтобы утонуть в мягкой чёрной коже большого крутящегося во все стороны кресла.
Нельзя не упомянуть круглый стол, стоящий перед диваном, почти посередине комнаты, и накрытый тканой скатертью с узором чёрно-жёлтого плетения и ярко-жёлтой с золотистым отливом бахромой. Точно такая же скатерть покрывает стол в их собственной комнате. Различаются лишь тканые узоры на них.
Справа от входа стоит полутороспальная железная кровать, выкрашенная в синий, с серебристыми спинками и такими же серебристыми металлическими набалдашниками на них. На кровати лежит огромная перина, застеленная простыней с кружевным подзором, выглядывающим из-под тканого покрывала коричневого цвета. Из-за взбитой перины кровать кажется высоченной, и Иришке даже страшно подумать, как соседка Зинаида Васильевна взбирается на неё.
Когда смотришь в комнату через проём, видишь солнечный отсвет, ложащийся неправильно растянутым узором тюлевой занавески на пол возле тёмно-бордовой ковровой дорожки с широкими зелёными полосами по краям, проложенной через всю двадцатиметровую комнату от окна до стены, в которой находится дверь.
Девочке кажется, что в комнате этой всегда солнечно. В её сознании она ассоциируется с невозможной роскошью и красотой.
Глава вторая
Барачная жизнь
Ириша стоит в коридоре до тех пор, пока не получает разрешение войти. Зинаида Васильевна – сухонькая старушка необыкновенной доброты, работающая ночной нянечкой в садике, обычно сама приглашает её взойти на корабль мечты.
Пожилая женщина сильно сгорблена, говорит с одышкой, часто закашливается. И тогда ей приходится доставать похожее на пульверизатор приспособление и брызгать себе в рот какое-то душистое лекарство.
Почти с первого дня после переезда из барака в эту квартиру мама оставляет девочку на попечение соседки.
Иришка почти не помнит жизни в бараке. Только несколько эпизодов врезались в её память. Помнит, как однажды летним жарким днём прибежала с улицы домой и попросила пить. Мама предложила ей молоко, потому что холодной воды в доме не оказалось. При одном упоминании о молоке девочке стало дурно. В этот момент мать уже поднесла ей чашку. Иришины ручонки, тянущиеся за питьём, невольно опустились, как только она увидела содержимое посудины. От молочного духа её затошнило. Чашка упала, молоко разлилось почти по всему полу крохотной комнаты, плотно заставленной мебелью. Мать схватилась за полотенце… Больше в тот день погулять Ирише не пришлось.
Другой эпизод из той далёкой общежитской жизни. Был какой-то праздник. К Морозовым нагрянули гости. (Морозовы — это Иришина семья: папа, мама и она сама). Нарядно одетые женщины суетились на общей кухне. Из огромной плиты на несколько хозяек, расположенной ровно посредине кухонного пространства, мать достала противень с подрумянившимися пирожками. Аромат пирожков манил столь сильно, что Иришка схватила один из них и уже через секунду бросила его с криком: «Пирожки кусаются-а-а!»
Про то, что они кусаются, уже позднее ей рассказывали родители и присутствовавшие тогда гости. Но ожог, а вместе с ним плиту и противень, полный вкуснейших пирожков, она запомнила очень хорошо.
Вообще, память - странная штука. Стоит её чуть подтолкнуть, как она выдаёт на-гора, казалось бы, совершенно невероятные вещи. Например, Ириша очень хорошо помнила обжигающий холод металлических весов для взвешивания младенцев, на которые её, по-видимому, положили однажды без пелёнки. Сколько ей тогда могло быть? Точно не более года.
Я же сама вспоминаю тот ужас, который испытывала каждый раз при виде шевелящейся травы. Она казалась мне устрашающе живой, осознанной. Сколько бы мама ни уговаривала меня: «Ну, пособирай ягодки, посмотри, сколько их тут» - я, стоя на одеяле, боялась даже сдвинуться с места, при этом уничтожая содержимое кружки с клубникой, собранной мамой.
Этот эпизод мне вспомнился через много-много лет, когда моя трёхлетняя племянница точно также категорически отказывалась рвать землянику с куста, с удовольствием опорожняя ёмкости сестры, своей мамы и мою…
Но вернёмся к Ирише...
Радостно прошествовав к своему любимому трюмо, с трепетом в душе она принялась изучать так понравившиеся ей сувениры. Не обойдя вниманием ни один из них, девочка, наконец, обратила свой взор и на себя.
Из зеркала на неё глядела милая мордашка соломенной блондинки в голубом платьице из паплина с таким же голубым бантиком на голове. Ирише понравилось своё отражение, даже голубые глаза с характерным прищуром, из-за которого её часто называли лукавой. Точно такая же лукавинка была у её папы — лучшего друга и товарища по играм, поэтому и она ничуть не смутила девчушку. Не нравилось ей в своём округлом личике лишь одно - эти противные веснушки. Из-за них все, даже прохожие на улице, часто спрашивали: «Девочка, ты, что, через сито загорала?»
Но у Ириши было слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на какие-то там веснушки в такой счастливый момент. Ей, определённо, нравилась девочка, отражающаяся в зеркале трюмо.
Глава третья
Константин Сергеич
Это был один из тех дней, когда Иришина мама куда-то отлучилась из дома. Соседка тоже ушла по делам. И так как девочка она была уже большая (ей вот-вот должно было исполниться пять лет), её оставили одну, ну, или не совсем одну… Мама знала, что в соседнем помещении на зелёном диване, по обыкновению, лежит Константин Сергеевич.
Поиграв с игрушками, покрутив пластмассовый обруч, малышка заскучала и вышла в коридор. Она стояла на привычном месте в глубине тёмного коридора напротив своего любимого проёма, отнюдь не надеясь на этот раз попасть внутрь комнаты. И тут неожиданно услышала: «Заходи». Иришка с восторгом проследовала к «своему» трюмо. Было удивительно видеть соседа сидящим, а не лежащим, как обычно.
Какое-то время она крутилась возле зеркала, переставляя облюбованные вещицы. И вдруг… её взгляд наткнулся на «это». В зеркале отражался Константин Сергеевич. Штаны его почему-то были спущены. Между его толстых волосатых ног шевелилось нечто, похожее на змею странного синевато-розового цвета.
Девочка резко обернулась. Сосед сидел, спокойно глядя ей в глаза. Над столом ничего особенного видно не было. «Фу-ты, показалось…» - с облегчением выдохнула Ириша. Немного успокоившись, она снова повернулась к обманчивому стеклу и …опять увидела «это».
«Оно» находилось под столом, в то время как сосед высился над ним. «Так вот почему я не заметила «его» в первый раз, - подумала Ирина, - значит «это», и в самом деле, существует». «Это» - живое и трепещущее - находилось в руках соседа. Девчушка обернулась снова. Сосед был невозмутим: «Подойди ближе, посмотри, он совсем не страшный», - хрипло произнёс старик.
Медленно, не сводя с мужчины глаз, Ириша подошла, украдкой разглядывая «его» и уже не видя особой угрозы для себя. В какой-то момент она начала понимать, что вещь, столь нежно оглаживаемая рукой хозяина, является продолжением его самого. Константин Сергеевич сказал ещё раз: «Не бойся. У всех мужчин есть это».
Никогда ранее не видавшая мужского органа и даже не подозревавшая о его существовании, Ириша с негодованием подумала про себя: «Нет, этого не может быть! Не может у моего папы быть такой ужасной штуковины, нет, это всё неправда!»
Сердце её бешено колотилось, дышать было трудно. Девочка с надеждой оглянулась на дверь - та была открыта. И тут она вновь услышала голос соседа: «Не бойся, потрогай его…» Дрожащей рукой малышка прикоснулась к «этому» и отдёрнула её, едва дотронувшись. Про себя она отметила: «Ничего, не так уж и страшно, «он» мягкий, тёплый».
И всё равно Ирише стало до одури противно.
Константин Сергеевич накрыл крохотную ручонку своею большой ладонью с толстыми пальцами, на тыльной стороне которой торчали светлые волоски. Затем, положив её руку на своё причинное место, начал гладить «его», слегка надавливая на нежную кисть малышки. При этом он рассказывал, чем мальчики и девочки отличаются друг от друга. Потом он попросил Иришку снять трусики и показать ему то, что есть у неё.
Девочка откуда-то точно знала, что всё это неправильно, и всё же, внутренне сопротивляясь, сделала то, о чём просил взрослый человек. Она хорошо помнила мамины наставления: «Взрослых надо слушаться».
Мужчина начал трогать своими толстенными пальцами детское тело. Иришка вздрогнула от отвращения, когда он впервые коснулся её. После странных манипуляций с её организмом сосед подвёл Иришу к той самой высоченной кровати. Он поднял девочку за подмышки и положил на супружеское ложе.
Спиной Ириша ощущала мягкость и воздушность перины, о которой до этого самого момента могла лишь мечтать. Мужчина с усилием раздвинул её ножки, потому что девчушка невольно сжала их. Затем он навалился на неё всем своим могучим торсом. Девочке было тяжело, дышать стало нечем, да ещё и «это» упёрлось в промежность и неприятно давило на неё. Затем давление сменилось ритмичными толчками. Малышка сотрясалась всем тельцем под тяжестью громады Константина Сергеевича. В какой-то момент он тяжело и хрипло задышал, его необъятный живот вспотел, делая Иришину кожу липкой и скользкой, «штуковина» его отвердела. Девочке стало не просто неприятно, но и по-настоящему больно.
Она попыталась оттолкнуть руками огромное потное тело, но мужчина этого даже не заметил. «Когда же это закончится?» – подумала девочка, и в этот момент сосед внезапно выпрямился, взяв в руку своё увеличившееся в размерах хозяйство, куда-то ушёл. Не теряя времени, девочка побежала со всех ног к себе в комнату, на ходу натягивая трусики.
Стараясь даже не дышать, она умоляла своё сердчишко не стучать громко, чтобы не выдать её. «Что же это такое было? Что же мне теперь делать? Скорее бы уже мама пришла…» - калейдоскопом крутилось в голове Ириши.
И тут дверь в комнату медленно приоткрылась. «Опять он!!!» - девочка в ужасе вдавилась в угол дивана. Взгляд её невольно устремился туда, где должно было быть «это». На этот раз штуковина была убрана в штаны. «Не рассказывай об этом никому, об этом никому нельзя рассказывать. Твой отец убьёт меня, если узнает. Его за это в тюрьму посадят, останешься без отца».
Он бьёт по самому больному. Отец для Ириши является оплотом справедливости, её защитником и другом. Он так много занимается девочкой, что она не представляет себе жизни без него. Мать же она боится за непредсказуемость. Настроение её подвержено ветрам, как флюгер. А если уж оно «не очень», тогда берегись, попадёт просто так - ни за что.
Ругает она девочку постоянно, при этом охаживая чем ни попадя, но главное - даже не это. Ничего не было бы страшного, если б ругала и била за дело, а то ведь всё зависело от того же ветра. И хоть Иришка с самого раннего детства была очень послушным ребёнком: где поставят, там и заберут, достаётся ей от мамы частенько.
«Не говори никому», - прерывает мысли девочки полушёпот соседа, после чего старик возвращается на свой любимый диван.
«Что же делать? Как это - не говорить никому?» - ведь она как раз думала о том, чтобы поскорее кто-нибудь пришёл, чтоб побыстрее рассказать кому-нибудь обо всём этом.
Но как маме сказать про такое? Она точно ругаться будет, опять попадёт. Ведь ругается даже тогда, когда Ириша ведёт себя хорошо. А за это - даже страшно подумать, какое наказание её ожидает. Нет, матери рассказывать никак нельзя.
Папе можно, он пожалеет, но и вправду может убить «этого» и в тюрьму сядет. Ведь посадили же в тюрьму дядю Сашу, мужа дочери Константина Сергеевича и Зинаиды Васильевны. А он даже и не убивал никого, просто взял чужое. Кстати, это чужое принадлежало их, отнюдь не богатой, семье. Он обокрал Морозовых на новом месте уже через три месяца после их вселения в эту квартиру. Долго ещё дяденьки милиционеры искали украденные вещи, но вернули лишь голубую торбу с белым донышком да мамину старую кофту, которую она сама же и увидела на какой-то женщине.
Нет, папе она точно рассказывать не будет. Ей без него, ну, никак нельзя.
Девочка сидела, как мышь в норе, боясь сдвинуться с места, стараясь не издавать никаких звуков. Ей уже давно хотелось писать, и в горле, как назло, пересохло. Впервые с таким нетерпением она ждала свою мать. Скорей бы уж пришла, лишь бы только не оставаться наедине с соседом и его штуковиной.
Она не знала, сколько времени прошло, но вот заскрипели ключи в замочной скважине. Это соседка вернулась из магазина. И можно было расслабиться
Ириша, совершенно обессилевшая, буквально рухнула на диван. И куда только девались её силы? Ведь обычно ей не сиделось на месте и минуты, всё куда-то надо было бежать, играть, танцевать…
А сейчас хотелось лежать, не двигаясь, и ни о чём не думать. Как будет, так и будет, что уж теперь поделаешь…
Вот так, не достигнув и пяти лет, в один миг девочка рассталась со своим детством.
Глава четвёртая
Сладкая жизнь
С тех самых пор Ириша никогда больше не задерживалась возле своего любимого проёма, а наоборот, старалась проскочить его, как можно скорее. И с зеркалами с того времени у неё сложились непростые отношения. Ей абсолютно перестало нравиться своё отражение в них, всё стало казаться не таким, как раньше: лицо - слишком широким, живот - слишком толстым, волосы - похожими на солому. Поэтому она перестала смотреться даже в небольшое зеркало, висящее на стене возле двери родительской комнаты.
Иногда Ириша с ужасом обнаруживала Константина Сергеевича на кухне или в ванной. Стараясь не смотреть на него, она бежала туда, где находились родители или хотя бы соседка Зинаида Васильевна.
После того происшествия прошло довольно много времени, во всяком случае, по её детским ощущениям. Зинаида Васильевна почти всегда была дома, если требовалось присмотреть за девочкой, поэтому один на один с «ним» в квартире Ириша больше не оставалась. Со временем девчушка немного успокоилась, поэтому, сначала исключительно для того, чтобы поиграть с внучкой своих соседей Алиной, она вновь стала заходить в «ту» комнату.
Алину она увидела впервые, когда вместе с родителями пришла познакомиться со своим новым местом жительства. В коридоре было темно, и лишь свет из открытой комнаты соседей освещал часть его почти ровно посередине. Девочка играла в длиннющем шестиметровом коридоре большим красно-синим резиновым мячом с золотистыми полосками, расположенными по диаметру.
Мяч был совсем новый, он весело катился в сторону Ириши, пока хозяйка не догнала и не забрала его. Ирине очень хотелось поиграть им. Её любимый мячик был намного меньше, да и поистёрся от времени. Но Зинаида Васильевна втянула внучку внутрь своей комнаты со словами: «Не мешай, поиграй в комнате».
Алина оказалась на целый год младше Ириши. Ей тогда было всего два годика. Мама Алины иногда оставляла дочь погостить у бабушки с дедушкой, поэтому девочки вскоре познакомились и играли вместе - иногда у Иришки, а чаще всего в соседской комнате. Девочкой Алина была довольно капризной. Она вечно донимала бабушку своими претензиями - то колготки казались ей слишком длинными, то слишком тёмными, то платье было не то, то есть она ничего не хотела, то у неё ножка болела.
Уже с трёх лет девочка занималась фигурным катанием, поэтому нога у неё действительно частенько побаливала. Зинаида Васильевна страшно переживала, что не может угодить любимой внучке. Она изо всех сил потакала её капризам. Но, как ни старалась, всё равно что-нибудь да было не так.
Ирина не могла этого понять. У неё не было рядом ни бабушки, ни дедушки. Оба деда не вернулись с войны. Одна бабушка, по рассказам мамы, умерла, как только она, Ириша, появилась на свет, как будто освободила ей место на Земле. А её единственная бабушка — мать отца - жила далеко в деревне. Родители же особо с Иришей не церемонились.
А вот Зинаида Васильевна, напротив, была неизменно добра к ней. Угощала разными вкусностями - стряпнёй или ягодным муссом. Ирине понравилось доселе неведомое блюдо. Она полюбила его всей душой, а вместе с ним и соседку. А ещё Зинаида Васильевна часто хвалила Иришу. Своим дочерям, да и другим взрослым, она говорила, что у соседского ребёнка, прямо-таки, ангельский характер и что таких послушных девочек она ещё не встречала.
Всё плохое рано или поздно забывается, и, какое-то время спустя, Ирина снова начала заходить в «ту комнату» уже одна, без Алины.
Однажды она стояла в балконных дверях, расположенных возле дивана, как раз в ногах Константина Сергеевича, разглядывала цветы, пышным разноцветьем растущие в деревянных ящиках, в которые каждый год Зинаида Васильевна высаживала цветочную рассаду. Если посмотреть на их дом со двора, то соседкин балкон выделялся среди всех прочих. На нём всё лето пестрели самые разнообразные цветы, свисая зелёным кружевом с цветными вкраплениями почти на полметра ниже уровня балкона.
Соседке надо было развесить постиранное бельё. Она попросила Ирину отодвинуться к дивану. Проход был очень узким. Девочке пришлось придвинуться вплотную к подлокотнику, на котором в этот момент находились нижние конечности Константина Сергеича. И тут она почувствовала, что пальцы его ног норовят погладить её «там».
«Он не забыл», - в ужасе отскочила от дивана девочка и сразу же убежала к себе.
А сосед вскоре напомнил о себе вновь. Мама с утра ушла куда-то, оставив дочку досыпать. Сквозь сон Ириша услышала скребущийся звук. Она не сразу сообразила, что это было, но увидела открывающуюся дверь и... Константина Сергеевича. Мягким вкрадчивым голосом он приглашал её к себе.
«Пойдём, я тебе вкусную конфетку дам». Как заворожённая, девочка последовала за ним. Только что со сна. В одних трусиках и маечке.
Едва переступив порог, мужчина вынул «это». «Погладь его». Малышка не двигалась. «Ну, не бойся». Штуковина подпрыгнула под рукой, когда Ириша дотронулась до неё. От неожиданности она вскрикнула, отдёрнула руку и спрятала за спиной. Сосед ласково взял ручонку в свою влажную от пота ладонь, и, как тогда, начал управлять ею сам. «Это» набухло, как по волшебству, увеличилось в объёме. Мужчина задрожал. Поднял девчушку и положил на перину.
Всё повторилось в точности, как в первый раз. От мужчины исходил приторно-влажный душный запах. От отвращения Ириша вывернула шею так, что почти уткнулась носом в перину. Запах этот — запах вожделения, она запомнит на всю жизнь. Из-за него мужчины, исходящие соками желания, на долгие годы станут для неё источником опасности и непреодолимого страха.
Но вернёмся обратно в комнату Ирининых соседей.
Несколько минут спустя, сосед опять рванулся из комнаты, не надев даже своих штанов. Девочка же, натянув трусишки, решила проследить, куда это удалился сосед, и что он там делает.
Нашла она его в ванной комнате в тот момент, когда из маленького отверстия этой его штуки, нависающей над раковиной, начала толчками извергаться мутновато-белая жидкость, после чего «штуковина» резко уменьшилась в размерах, да и сам сосед стал как будто меньше - обмяк всем телом. В облике его сквозило умиротворение. «Пойдём, возьмёшь свою конфету», - обернулся он к Ирине.
Это была «Красная шапочка». Такие конфеты Ириша видела лишь по большим праздникам.
И хоть на этот раз ей уже не было так страшно, как в первый, даже шоколадная конфета не смогла избавить её от чувства брезгливости по отношению к соседу... и к себе...
Глава пятая
Уроки
С того самого времени так и повелось. Когда Ириша оставалась дома одна, Константин Сергеевич скрёбся в её дверь. По счастью это случалось нечасто. Но и в те редкие моменты, кроме удовлетворения своих насущных потребностей, мужчина занимался ещё и просвещением девочки. Первым делом он поведал, что все делают «это», и, в первую очередь, её собственные родители. Иришка не хотела верить соседу, поэтому однажды она решила проверить его слова.
Ирина дождалась, когда родители посчитают её уснувшей. Видимо, для пущей надёжности отец спросил: «Ириша, ты спишь?» Девочка ему не ответила.
Собственно, ничего такого она тогда не увидела, но под одеялом шла борьба, а панцирная кровать родителей издавала настолько характерные звуки, что всё и без того стало ясно. Разочарованию её не было предела. Так не хотелось, чтобы этот ужасный старик оказался прав.
Удивительным было то, что даже про себя девочка не могла назвать Константина Сергеевича как-то по-другому, например, придумать ему прозвище или просто отвесить ругательство в его адрес.
Возможно, потому, что родители относились к пожилым соседям крайне почтительно, она не смела вести себя невежливо, ведь ей с раннего детства внушили, что старших надо уважать.
Константин Сергеевич работал на одном с отцом заводе, где до выхода на пенсию занимал ответственный пост, поэтому для парня, недавно окончившего ФЗУ2 и только начавшего трудиться, он был фигурой недосягаемой величины.
К тому же, Ириша слышала однажды, как родители обсуждали вполголоса и другую сторону жизни соседа. Оказывается, он побывал в немецком плену и если бы не одна сердобольная фрау, вряд ли Константин Сергеевич выжил бы там. Кроме того, по возвращении из плена его посадили на долгие десять лет ещё и в советский лагерь.
Когда Ириша немного выросла и смогла осмыслить информацию, полученную от родителей в детстве, она решила для себя, что у соседа от всего пережитого просто «накренилась крыша». Это помогло девчушке понять и со временем даже простить его.
А может быть, она такой пришла на этот свет, что даже свою собственную бабушку не могла называть иначе, как «бабушка». Вот Иришины деревенские братья и сёстры, к примеру, звали её «бабкой». Алина свою бабушку называла «баба». А Ирина лишь полным - «бабушка». Кстати, бабушка очень гордилась этим и ставила Иришу в пример своим деревенским внукам.
Но вернёмся к урокам, полученным девчушкой в результате общения с Константином Сергеевичем. Однажды сосед рассказал об ещё более ужасной вещи. Оказывается, он подсматривает, как Иринина мама моет полы. Старик смаковал подробности, рассказывая о том, как она наклоняется и как её коротенький халатик в голубой цветочек перестаёт прикрывать белые трусики из хлопчатобумажного трикотажа.
В шестидесятые годы двадцатого столетия все женщины носили короткие платья. Вот и халат Ирининой мамы тоже был коротюсеньким. Девочку неприятно задело то, что сосед смотрит на маму своим противным сальным взглядом, что смеет вожделеть ещё и её.
Все или почти все его речи навсегда врезались в память Иришки и ранили больно её крошечное сердчишко. Как же хотелось ребёнку рассказать кому-нибудь обо всём этом…
И вот когда девочке исполнилось шесть лет (прошло уже полтора года с момента, круто изменившего её жизнь), она садистски поведала Алине об её дедушке. И в первую очередь, о том, что он показывает Ирише свою писю. В тот момент дети играли в комнате Морозовых набором пластмассовой бело-розовой мебели, подаренной Ирине на день рождения родителями.
Алине стало плохо, и Ириша это хорошо видела, но продолжала рассказывать девочке о деде. Ведь он же не пожалел её, Ирину, не посмотрел даже на то, что она тогда была меньше, чем его внучка теперь.
Пятилетней девчушке, впервые столкнувшейся с подобной информацией, и этого было предостаточно.
Что было с девочкой потом, Ириша не знала, но, по-видимому, и она никому ничего не рассказала. Может быть, оттого, что пожалела деда. Возможно, Ирина убедила её в том, что папа обязательно убьёт его, если хоть что-то узнает обо всём этом. Вполне вероятно также, что Алина не слишком-то поверила Ирише. Но с тех пор она крайне редко стала появляться у бабушки с дедушкой, да и играть с Ириной совсем перестала. Вы не поверите, но Иришке было жаль девочку. Помня о своих страхах и переживаниях, она приняла на себя в полной мере и её боль.
В будущем так было всегда: она больше переживала за других, совсем забывая о себе. Люди называли это тактом, скромностью, добротой, а она просто не научена была думать о себе, любить себя. Её всегда очень удивляли люди, которые больше пеклись о своих собственных интересах.
Глава шестая
Хорошая девочка
Как уже упоминалось ранее, жизнь Ирины очень зависела от мнения других людей. Считая себя испорченной, грязной девчонкой, она изо всех сил старалась быть хорошей, везде и во всём хотела быть лучшей. В садике её хвалили, на ней строились все отчётные занятия. Она и вправду знала больше своих сверстников, проводя время за книжками и другими серьёзными играми. Она рано научилась играть в шахматы, очень любила разгадывать сложнейшие кроссворды и ребусы.
Однажды проверяющая в садике даже попала впросак, попросив посчитать девочку до «скольки та сможет». Женщина вынуждена была остановить её, так как явно не знала, что следует за септиллионом, когда Ириша взглядом попросила помощи у взрослого человека, позабыв название следующего числа-миллионера.
Читать девочка научилась самостоятельно уже в четыре года, периодически задавая родителям вопрос: «А это что за буква?»
С того времени, как она научилась складывать буквы в слова, её дни наполнились приключениями. Жизнь книжных героев казалась лучше, красочней, интересней, правильней, чем у неё. Книги полны были радости, света. Жизнь эта увлекала, отвлекала от дурных мыслей. Когда Ирина повзрослела, в самые сложные моменты жизни её всегда выручала книга.
Второй девочкой, которую Ириша посвятила в свою тайну, была школьная подружка Лида Захваткина. Лида была любимым ребёнком в семье, донельзя избалованным своей мамой. Мать давала ей приличные по тем временам деньги — от рубля до трёх - на карманные расходы, а у Ирины больше десяти-пятнадцати копеек никогда и в руках-то не было, если, конечно, не считать денег на обеды - где-то около полутора рублей, которые она в тот же день передавала своей учительнице.
Подруги увлеклись филателией, покупали марки совместными усилиями. И если у Лиды для этого всегда имелись свободные денежки, то Ирише приходилось отказываться от обедов. Зато вскоре у них появился замечательный кляссер и несколько серий марок — про зверей, про космос, про спорт, про города. По маркам девочки изучали мир. Возможно, именно благодаря им, Ириша пристрастилась к путешествиям в своей дальнейшей жизни.
Так вот. Когда в третьем классе Ирина решилась на откровенный разговор с подругой, та её внимательно выслушала, даже задала несколько вопросов, но... дружить с нею после того разговора перестала. Она даже оставила Ирине принадлежавший им обеим альбом с марками, а осенью, после каникул, уже не вернулась в их класс. От классного руководителя Ириша узнала, что Лиду перевели в другую школу. С того момента девчушка поняла, что рассказывать про «это» нельзя никому, что это ужас, как гадко, и что она сама, оказывается, ужасная девочка, коль скоро с нею могло случиться такое.
С того самого времени она ещё больше укрепилась во мнении, что должна в этой жизни всё делать лучше всех, чтобы хоть сколько-нибудь уравняться в правах с другими - «чистыми» людьми. В школе Ирина училась на отлично и дома помогала маме, чем могла: с семи лет сама мыла посуду, с десяти — каждый день — полы в их полногабаритной комнате, с тринадцати — сама стирала, убирала квартиру, варила супы, мыла окна. Она не только не смела отказываться от каких-либо дел, но и нагружала себя дополнительными занятиями — ходила в музыкальную школу, занималась в различных спортивных секциях, работала на даче, как раб на плантации.
Когда родители вскользь упоминали, что для полива каждого куста требуется сорок десятилитровых вёдер воды, она носила их с речки, поливая день за днём куст за кустом. Кроме того, она корпела над грядками, убирая сорняки, до помутнения в глазах. Её дачные друзья вечно томились в ожидании, для того чтобы пойти гулять или купаться вместе с нею.
Каково же было удивление Ирины, когда двум её подружкам-ровесницам бабушка, выдавая пятилитровое пластмассовое ведёрко, строго-настрого наказывала, чтобы они не наливали полное, потому что девочкам носить тяжёлое не годится.
Но даже после этого Ириша не научилась беречь себя. Даже тогда, когда подросшие парни - друзья детства, незаметно перешедшие в разряд ухажёров, стали предлагать ей помощь, она отказывалась от неё, почему-то считая, что свои обязанности должна выполнять сама, иначе это ей не зачтётся... Где не зачтётся и кем, она не знала, но была внутренне убеждена, что всё будет именно так.
В начальной школе все мальчишки по обыкновению влюбляются в отличниц, и наша героиня не стала исключением. Училась она блестяще, поэтому и поклонников у неё было множество. Один даже написал ей однажды записку: «Ирина, я тебя лублу». Тем не менее, девочка считала себя недостойной этих ухаживаний, поэтому отказывалась от дружбы с парнем тем категоричнее, чем больше ей нравился мальчик.
Когда мама через много лет передала Ирине пресловутую записку, девочка лишь посмеялась над нею вместе со своим не состоявшимся кавалером. Последний с деланной обидой заметил, что букву «ю» тогда ещё не успели пройти. Мама же не отдавала записку, дабы она, Ирина, не начала слишком рано заниматься глупостями.
О-о, если бы она только знала, как рано и какими глупостями занималась девочка, и насколько на самом деле гадкой была её дочь...
Глава седьмая
Первый звоночек
Постоянное внутреннее напряжение, недовольство собой не могли не сказаться на психологическом и физическом состоянии девочки. Уже в пять лет у Ириши начались странные приступы. Проходили они всегда в ночное время. В какой-то момент у неё начиналась сильная головная боль, всегда заканчивавшаяся рвотой, после которой ребёнку становилось легче.
А ещё что-то происходило с ногами, они вдруг переставали слушаться её, в икроножных мышцах появлялась болезненная слабость. И тогда у Ирины брали кровь из вены, а затем вводили её в ягодицу. После курса лечения приступы прекращались, ноги восстанавливались, и девчушка на время забывала о своих проблемах.
Зато в глазах друзей по садиковской группе она была едва ли не героиней. Они с удовольствием поддерживали Иришу под руки, когда ноги девочки отказывались ходить. Никому из детей никогда не делали уколов внутривенно, если не считать тех из них, у кого брали из вены кровь, а так чтобы сразу целый курс из десяти уколов, этим не мог похвастать никто.
Вот только в деревне у бабушки шустрые местные девчонки насмехались над неуклюжестью горожанки, из-за того, что в свои шесть лет она практически не могла бегать. Самая бойкая из них, Валька, взялась научить Иришу этому нехитрому для всех других детей делу. И даже немало преуспела в этом. Правда, Иришке приходилось прилагать сверхусилие, чтобы превозмочь слабость. В такие моменты на лбу девочки выступал пот, а после короткой пробежки в ушах стучало так, что она не слышала обращённых к ней слов...
Сосед же продолжал своё секс-просвещение. Он рассказал девочке, кто такие проститутки, и даже показал в журнале фото с девушкой, стоящей на углу, под которым была подпись: «Проститутка, ожидающая клиента». Поведал также, что такое презерватив, как его называют в народе и для чего он служит.
Все эти знания казались девочке абсолютно лишними, мужчина - носитель их, был ей ненавистен. Но интерес к данной стороне жизни людей всё же стал неотъемлемой частью её натуры.
В старшем садиковском возрасте Ирину частенько оставляли в специальной ночной группе. Однажды мальчишки попросили Ирину и её подружку Олю показать им то, что у них было в трусишках, в ответ они пообещали показать своё тайное. В туалете одновременно с подругой в туалете на раз-два-три девочки быстро-быстро сняли и тут же надели своё незамысловатое бельишко. Что могли увидеть мальчишки за краткий миг, их не волновало.
Вот тогда-то, возможно впервые, девочки столкнулись с человеческим коварством. Мальчики, не удовлетворив своего любопытства, отказались выполнить условия соглашения, правда, они поделились с девочками своими шоколадными конфетами, которыми мамы снабжали своих чад в надежде скрасить им пребывание в садике с понедельника по пятницу.
Что касается её растлителя, тот продолжал регулярно домогаться девочки. Радости общение с ним не приносило, но Ирина уже совсем не боялась его, поэтому иногда могла даже сама попросить конфету после окончания ставшего привычным действа. Единственное, что она отвергала категорически — это попытки поцеловать её в губы. Девочке были ненавистен был один вид его толстых синюшных губ в колючих седых волосках вокруг них. Нелюбовь к поцелуям останется у неё на всю жизнь.
Когда Ирина подросла, Константин Сергеевич стал давать ей денежки. Немного, копеек десять-двадцать. И тогда девочка бежала в магазин, покупала сласти на свой вкус. Одна шоколадная конфета стоила в то время копеек восемь, ирисок или батончиков на эти деньги можно было взять намного больше. Очереди в бакалейный отдел, где продавали конфеты, даже тогда практически не было. Все магазины по всему уральскому региону в середине шестидесятых украшали синие пирамиды из банок со сгущённым молоком и жёлтые - со сгущёнными сливками. В витринах высились огромные шоколадные зайцы и деды морозы. На такую роскошь денег, конечно же, не хватало, поэтому Ириша ограничивалась конфетками. Она просто наслаждалась представившейся возможностью и всё. Несмотря на это, в отсутствие родителей девчушка старалась проводить как можно больше времени вне дома. Став постарше, она записывалась в различные спортивные секции, во втором классе общеобразовательной школы пошла учиться ещё и в «музыкалку».
В третьем классе, как лучшую ученицу, Ирину одну из первых приняли в пионеры. Невозможно передать гордость, распиравшую её грудь, на которой красовался алый шёлковый галстук. Несмотря на холод и промозглый ветер начала апреля, зелёную болоньевую куртку она застёгивать не стала, для того, чтобы все могли разделить с нею её радость. Но, на подходе к своему подъезду, она неожиданно наткнулась на... него. Константин Сергеич по-хозяйски оглядел девочку: «Поздравляю, ты всё взрослеешь, грудка вон уже набухла». Праздник был испорчен. В душу Ириши смачно плюнули, и изжить это уже было просто невозможно.
Но вот однажды, неожиданно даже для себя самой, Ирина пошла на сделку со своей совестью. Переступив через отвращение, предварительно раздевшись догола, девочка сама пришла к своему заклятому врагу. Дело было в том, что именно тогда у них с Лидочкой Захваткиной не хватило денег на серию каких-то совершенно необыкновенных и в то же время невероятно дорогих марок. Даже Лиде родители отказали в такой большой сумме.
Оставался один выход. Как же противно Ирише было видеть самодовольную ухмылку Константина Сергеевича, как долго после этого он смаковал факт её морального падения. Иринины ощущения были настолько мерзкими, что она твёрдо обещала себе никогда впредь ни одному мужчине в мире не доставлять такого же удовольствия.
Сколько тогда ей было? Судя по тому, что с Лидой они ещё находились в дружеских отношениях, то не больше девяти лет. Именно с тех пор мальчики-парни-мужчины вынуждены были месяцами выхаживать её, добиваться благосклонности всеми возможными способами. Но даже длительность ухаживаний не гарантировала успеха. Одно неосторожное слово, даже лёгкий сексуальный подтекст в действиях, мог отвратить Ирину от горе-кавалера навсегда.
Из-за ощущения своей греховности желание стерильной чистоты в отношениях с противоположным полом стало для неё первостепенным.
Но искушённость девочки иногда спасала её и от всякого рода неприятностей. Так в один солнечный летний день Ириша играла с подружкой в песочнице во дворе своего полногабаритного краснокирпичного дома. Подняв голову на подошедшего к ним молодого, весьма симпатичного мужчину, она наткнулась взглядом на «это». Серые брюки его были расстёгнуты, из них выглядывала ей уже знакомая штуковина. Мужчина поинтересовался у девочек: «Вы видели когда-нибудь такое?»
Ириша шепнула подружке на ухо: «Побежали!» Схватила её за руку и потянула к своему подъезду. Взбежав одним махом на третий этаж, дети поняли, что эксгибионист не стал преследовать их, видимо, испугался, что призовут на помощь взрослых. Подруге Ирина со знанием дела объявила: «Это нехороший дядя».
Как же пригодились уроки бега её деревенских тренеров…
Глава восьмая
Купание
Был обычный субботний день. По принятой в их семье традиции в этот день Ириша, которая уже училась в третьем классе, сидела в ванной. Она любила купаться, подолгу играла там игрушками, когда была маленькая. Став постарше, уже стеснялась брать их с собой, но продолжала свои игры, только теперь это были мочалка, мыло и мыльница. Последние участвовали в представлении в качестве лодки с грузом. А ещё Ириша любила, как и многие из нас, громко напевать свои любимые песенки, ощущая себя в такие моменты настоящей певицей.
Но в тот день всё закончилось в одночасье. В окне, расположенном почти под потолком в стене, смежной с кухней, появилось «его» лицо.
Для чего делали эти окна, никто не знал, ведь квартиры были перенаселёнными. Кто угодно мог подглядывать в них за купающимися. Может быть, блюли нравственность жильцов, мало ли чего вздумается им творить в общественной помывочной. Возможно, надеялись сэкономить на электричестве, но, скорее всего, для того чтобы не оставаться без света в полной темноте во время отключений тока, которые тогда случались довольно часто.
Константин Сергеич плотоядно улыбался, затем вытянул в трубочку свои толстые обрамлённые седой щетиной губы. Ирина невольно сжалась, стараясь как можно глубже погрузиться в воду. Конечно же, сосед не мог до неё дотянуться и стоять долго на стуле под потолком тоже не мог, ведь мама находилась дома, и рано или поздно, должна была прийти проведать дочку.
После того случая девчушка старалась как можно быстрее закончить свои дела в ванной. Она вообще старалась не выходить часто из комнаты. Сосед никогда не начинал свои игрища на чужой территории, то есть в комнате Морозовых. Может быть, поэтому Ириша так пристрастилась к чтению. Женщины в библиотеке не могли поверить, что такая маленькая девочка может настолько быстро читать, поэтому частенько проверяли её, прося пересказать прочитанное в той или иной книжке.
Изо всех сил старалась Ириша порадовать и родителей, особенно, маму, дабы не раздражать её лишний раз, да и просто желая иметь тыл в виде близких людей, коль скоро рассказать им о своём злоключении она так и не решилась, считая себя с тех самых пор самой «нечистой» на свете.
Откуда у ребенка могли возникнуть в голове такие мысли, одному Господу известно. Но с того времени она решила для себя, что недостойна любви своих родителей, да и любви других людей тоже не достойна, поэтому прилагала все свои детские усилия, чтобы быть послушной, полезной и... незаметной, изучая мир как бы из угла комнаты.
От её внимательного взгляда не ускользало ни одно мало-мальски заметное душевное волнение человека, ни одно движение глаз, ресниц, бровей, каждого мускула на лице изучаемого ею в конкретный момент времени субъекта. Ирина слышала в разговорах взрослых то, о чём её сверстники даже и не подозревали. Она рано начала понимать подтекст сказанного, сама быстро овладела этим искусством. Только вот осуждать кого-либо за что-либо даже не помышляла. Все до единого человека на Земле казались ей лучше и чище, чем она сама. И всё же цинизм незаметной струйкой проскользнул в её неокрепшую душу.
Мама Ирины лучше всех прочувствовала перемены в ней. Дочку ничем нельзя было удивить. Она лишь иронично ухмылялась, глядя на своих старших подруг, с восхищением ожидающих подарков, когда их же собственный папа в костюме Деда Мороза поздравлял детей с Новым годом. На мамин вопрос, чему это она улыбается, шестилетняя Ириша ответила, что неужели же она одна видит, что это дядя Андрей изображает посланника с Севера. Вера в волшебство и другие иллюзии испарилась одновременно с верой в себя.
Ирина стала очень замкнутой, застенчивой. Никогда сама не знакомилась с другими детьми, и даже если её знакомили с кем-то, то инициатива общения всегда должна была исходить от нового знакомца, поэтому очень часто в своей жизни она наталкивалась на самолюбивых, эгоцентричных людей, легко подавлявших её собственную волю.
Ириша даже не пыталась защитить себя, если её обвиняли в чём-либо. Понять, виновата девочка или нет, было невозможно. Она уходила в себя, предпочитая отстоять в углу, нежели вести дебаты на тему было или не было, виновна или нет. Ведь она-то точно знала, как сильно старается быть хорошей, и если уж и провинилась в чём-то, то лишь по незнанию, к примеру, раздав своим подружкам по бусине, как оказалось, очень ценные мамины янтарные бусы, или случайно разбив её же любимую вазу. И никогда мама уже не узнает, насколько велико было желание дочки купить для неё ещё более красивую вазочку, как только она станет взрослой и у неё появятся деньги.
За упрямство в углу Ирине приходилось проводить довольно много времени. Как ни пытались взрослые заставить Иришу произнести слова извинения, у них ничего не выходило. Не чувствуя за собой вины, на компромисс со своей совестью девочка не шла. За это за ней закрепилось прозвище «партизанка».
Называли её так ещё и потому, что она мужественно сносила любую физическую боль. Будь то удар качелью по голове, когда её одногруппник Валерка вдруг резко остановил раскачивавшуюся Ирину, которая под воздействием силы инерции слетела с сиденья. Девочка, успевшая уже повернуться лицом к качели, получила сильнейший удар ребром сиденья по лбу. Или же когда во время игры в жмурки другой мальчик толкнул её со всей дури в острый угол бело-кирпичного дома. Полученные в результате отметины останутся у неё на всю жизнь, образовав посредине лба почти правильный крест. На обычные синяки и ушибы девочка вообще внимания не обращала, быть может, поэтому мальчишки во дворе доверяли ей самое важное — отстаивать ворота во время хоккейных матчей, тем более что быстро бегать она всё равно не могла.
Уже учась в начальной школе, Ирина напоролась на небольшой перочинный ножик, выставленный по глупости влюблённым в неё одноклассником. Тот очень долго не пускал её домой. Бедному парню многое пришлось вынести за его проступок. Впервые в жизни Ириша пожаловалась на другого человека, впервые ей захотелось кого-то наказать за его поведение. «Не надо было силой удерживать меня», - мстительно подумала она в тот раз.
Глава девятая
Переезд
Ирише было десять лет, она заканчивала третий класс, когда отец принёс в их дом счастливую весть. Семье Морозовых, то есть их семье, выделили отдельную квартиру, и не какую-нибудь, а двухкомнатную в новом доме. Вопрос, который волновал Иришу больше всего, она задала, как только представилась такая возможность, как только родители обсудили новость, а мама выразила свою радость. Заключался он в том, насколько далеко они должны были переехать.
Мама с папой сокрушались, что довольно далеко - в отдалённый район города, что теперь Ирише придётся каждый день ездить на общественном транспорте в школу. Зато у неё будет своя отдельная комната - пытались успокоить девочку родители.
О! Если бы они только знали, как была обрадована их дочь, насколько важно было их ребёнку уехать как можно дальше от того места, где она была так несчастлива, от своего мучителя, от своих бесконечных переживаний. Она готова была вставать каждый день ещё раньше, готова была толкаться в переполненном автобусе, лишь бы никогда больше не встречать своего обидчика, лишь бы побыстрее забыть обо всём случившемся с нею.
Прознавший о переезде Морозовых на новое место жительства Константин Сергеевич не мог упустить возможности побаловать себя в последний раз. Он искусственно создал ситуацию, представившись больным, как только Ирина осталась в своей комнате одна. Зинаида Васильевна поспешила в ближайшую аптеку, которая находилась в получасе ходьбы от их дома. Родители теперь частенько отлучались, перевозя в новую квартиру хрупкие вещи на руках, чтобы не повредить их в грузовом автомобиле.
На этот раз сосед не слишком-то заморачивался. Когда он оказался в Иришиной комнате, шаровары его уже были спущены. Привычным движением он положил девочку на низкую родительскую кровать. Жалуясь на неудобство, он, тем не менее, продолжил свои телодвижения. По окончании игрища мужчина не удержался от скабрезности: «Надо же, у тебя уже и титечки набухли, и волосики везде появились. Да-а, ты уже столько всего знаешь, точно до восемнадцати лет женщиной станешь».
Покоробившее Иришу замечание заставило её дать себе зарок, что этого не случится. Слово своё она сдержала, впервые вступив в половую связь с любимым молодым человеком в день, вернее, ночь своего совершеннолетия. Мама была тогда очень возмущена её ночным отсутствием, поэтому Ирине пришлось самостоятельно готовиться к праздничному застолью и приёму многочисленных гостей.
Новая квартира оказалась светлой, не такой, правда, просторной, как прежняя, да и потолки были намного ниже, но Ирине она показалась самой прекрасной на свете. Лучшего исхода для себя девочка и не представляла.
Ириша, наконец-то, выдохнула. Она даже улыбаться стала чаще, вот только ноги её опять начали подводить. Уже через месяц, после того, как Морозовы переехали в новый дом, Ирину положили в больницу на обследование. Становление её нервной системы проходило в условиях постоянного нервного перенапряжения, стресс повлиял и на развитие сосудов, поэтому серьёзные проблемы со здоровьем ей были обеспечены на всю последующую жизнь.
Так часто бывает, что, по выходе из стрессовой ситуации, организм человека даёт сбой. Например, согласно наблюдениям медиков, примерно через два года после развода практически все люди проходят через серьёзные проблемы в своём здоровье.
Уже в больнице Ирину настигла весть, вызвавшая у неё спорные чувства. Во-первых, она окончательно успокоилась, потому что с того времени ситуация находилась в точке невозврата. Тем не менее, ощущения её нельзя было назвать и приятными, ведь она впервые столкнулась с данной стороной жизни людей. Мама сообщила ей, что Константин Сергеевич умер.
«Ага, не смог без меня», - злорадно подумала про себя Ириша, не зная, как приличествует себя вести в подобных ситуациях.
То, что о покойниках плохо не говорят, она тогда знать не могла, поэтому давайте простим её, ведь это были мысли измученной десятилетней девочки.
Эпилог
Вероятно потому, что в раннем детстве Ирине пришлось пройти через столь серьёзные испытания, она всегда с огромной благодарностью отвечала на любое проявление заботы, внимания и даже просто доброго отношения к себе. Она принадлежала к той счастливой категории людей, которые принимают всех такими, какие они есть. Ирина никогда не взваливала своих переживаний на близких, в отличие от тех, кто относится к другим хорошо только тогда, когда жизнь гладит их по головке. Если же на их житейском пути возникают проблемы, то «счастливыми» обладателями этих проблем становятся все окружающие.
Жизнь Ирины после смерти Константина Сергеевича наладилась. В учёбе, а позднее и в профессиональной сфере у неё всё складывалось замечательно. Человеком она была начитанным, интересным, поэтому соученики и коллеги ценили и уважали её.
Вот только в интимной сфере возникли проблемы. Ну, не могла она полностью довериться представителю противоположного пола. А какие могут быть отношения без доверия?
Несмотря ни на что, Ирина вышла замуж и даже родила сынишку, правда, с мужем отношения были скорее братскими, нежели супружескими. Супругом её стал тот самый молодой человек — первый «настоящий» мужчина, с которым она встретила своё восемнадцатилетие. Мальчик оказался из семьи староверов, поэтому очень сдержанно относился к сексуальной стороне жизни. Проще говоря, он считал, что заниматься любовью следует только с целью рождения детей, что полностью отвечало желаниям Ирины.
Молодой человек посчитал, коль скоро он стал виновником потери девушкой девственности, то должен отвечать за свой поступок до конца дней своих. Откровенно говоря, он был страшно влюблён в Ирину, поэтому взял её в жёны вполне осознанно. Но даже искренняя взаимная привязанность супругов не сумела разжечь в них истинной страсти.
Несмотря на раннее взросление и знания, полученные в детском возрасте, Ирина не сумела преодолеть психологический барьер, навсегда оставшись равнодушной к физической близости. А в сорок лет она закрыла тему секса для себя навсегда, объяснив мужу отказ от любовной игры проблемами в здоровье, коих и в самом деле было множество.
Но так как Иринин супруг нежно любил её, ведь женой и мамой она была замечательной, а сердце женщины было настолько благодарным к любым проявлениям заботы и любви, то все вокруг считали их семью едва ли не идеальной, а муж так вообще говорил, что ему повезло с женой, как ни одному мужчине на Земле.
К тому же, он стал первым взрослым человеком, которому Ирина поведала о своём детском несчастии, если не считать гинекологов, проводивших ежегодный медосмотр в организации, в которой она работала. Врачи очень удивили девушку тем, что искренне пожалели её. От них Ирина впервые узнала, что заслуживает не порицания, а сочувствия.
После этого мир как будто повернулся к ней другой своей стороной. Ирина по-новому взглянула на свою роль в той давней истории. Жизнь для неё заиграла совсем другими красками. Молодая женщина, в свою очередь, отвечала ей любовью. Она даже снова полюбила зеркала... и себя в них.
Свои детские воспоминания Ирина постаралась задвинуть как можно дальше. Вероятно, поэтому люди, встречавшиеся ей на пути, считали, что она живёт беззаботной жизнью, ведь женщина продолжала улыбаться даже тогда, когда её одолевали грустные мысли или подводило здоровье, искренне полагая, что если человек улыбнётся миру, то и мир ответит ему тем же.
7.09.2012г.