Truthdig
30 сентября 2013
Я читаю и перечитываю споры некоторых великих радикальных мыслителей 19-го и 20 веков о разных способах проведения социальных перемен. Их споры не были отвлеченными. Это были отчаянные поиски того, как зажечь восстание.
Владимир Ленин верил в действенность насильственного восстания, осуществляемого под руководством профессионального, дисциплинированного, революционного авангарда, свободного от моральных сдерживающих норм и, как и Карл Маркс, верил в неизбежность рабочего государства. Пьер-Жозеф Прудон настаивал на постепенном изменении ситуации по мере того, как просветленные рабочие берут производство в свои руки, обучают и привлекают на свою сторону остальной пролетариат. Михаил Бакунин предсказывал катастрофическое крушение капитализма, которое мы наблюдаем сегодня, и появление рабочих федераций, восстающих из хаоса. Петр Кропоткин, как и Прудон, верил в эволюционный процесс, из которого должно выйти новое общество. Эмма Голдман, вместе с Кропоткиным, весьма подозрительно относились к действенности насилия и революционному потенциалу масс. “Массы,” – горько отмечала Голдман к концу жизни, “идут за хозяевами, любят кнут и первые закричат: распни его!»
На протяжении всей истории революционеры рассчитывали на мобилизацию просветленных рабочих. Они верили, что рабочие - строительные блоки революции - организуют общую забастовку и подорвут механизмы производства. Забастовки должны были поддерживаться политическими партиями, забастовочными фондами и профсоюзными лидерами чтобы оказывать постоянное давление на боссов и государство. Но сегодня, с разрушением производственной базы, вместе с разрушением профсоюзов и оппозиционных партий, нам нужно искать другие инструменты для восстания.
Нам следует разработать революционную теорию, которая не опирается на промышленных или аграрных рабочих. Большая часть производственных мощностей исчезла, а оставшиеся рабочие места находятся вне контроля профсоюзов. Наши семейные фермы разрушены агробизнесом. Монсанто и его фаустовские партнеры на Уолл-стрит правят балом. Они отравляют наши жизни и парализуют нашу волю.
Корпоративный левиафан, теперь уже глобальный, свободен от национальных границ и правительств. Корпорации вне правил и законов. Политики слишком анемичны, или, чаще, слишком коррумпированы, чтобы стоять на пути корпораций. Поэтому наша борьба отличается от исторической революционной борьбы в промышленных странах. Наше восстание будет больше напоминать то, что происходило в менее развитых славянских странах, России, Испании и Китае, или освободительные движения стран Африки и Латинской Америки. Обездоленные рабочие, вместе с безработными выпускниками колледжей и университетов, безработными журналистами, артистами, юристами и учителями будут формировать наше движение. Вот почему борьба за минимальную зарплату важна: она объединит рабочих сферы обслуживания с отчужденными от общества сынами и дочерями бывшего среднего класса. Бакунин, в отличие от Маркса, рассматривал деклассированных интеллектуалов как главных действующих лиц в восстании.
Революцию не делают бедные. Ее делают те, кто понимают, что вопреки ожиданиям они не смогут подняться экономически и социально. Таким сознанием обладают частично рабочие сервисной сферы и работники фастфуда. Это осознает также растущая масса выпускников колледжей, оказавшаяся пойманной в сети низкооплачиваемых работ и нереальных долгов. Если эти две группы объединятся, они будут главными действующими силами восстания. Значительная часть городской бедноты забита и находится в тяжелом положении, во многих случаях они просто раздавлены новыми законами, в особенности законами против наркотиков, которые разрешают судам, надзирательным органам и полиции случайным образом арестовывать цветных и афро-американцев, без какой-либо весомой причины и держать их под замком многие годы. Во многих обедневших городских кварталах – "наших внутренних колониях", как выражается Мальком Экс — мобилизация населения на первых порах будет затруднительна. Городская беднота уже в цепях. Эти цепи готовятся и для остальных. “Закон, в своей великой демократичности, запрещает равным образом богатым и бедным спать под мостом, попрошайничать или воровать хлеб,” – заметил Анатоль Франс с присущим ему сарказмом.
Эрика Ченовит и Мария Дж. Стефан проанализировали насильственные и ненасильственные движения за 100 лет и пришли к выводу, что ненасильственные движения в два раза успешнее, чем восстания с насилием. Насильственные движения успешны главным образом в гражданских войнах или в борьбе с иностранным вмешательством. Успешные ненасильственные движения перетягивают на свою сторону некоторых членов, входящих во властные структуры, в особенности полицейских и гражданских служащих, которые хорошо осведомлены о коррупции и разложении властной элиты и желают покончить с ними.
“История учит, что мы достаточно сильны, чтобы трансформировать нацию,” – говорит Кевин Зис (Zeese), который вместе с д-ром Маргарет Флауэрс основал PopularResistance.org и помог разработать план оккупации Фридом-плазы в Вашингтоне. Он продолжает: “Мы выдвинули стратегическую программу, которая должна позволить людям работать вместе в одном направлении, чтобы покончить с властью денег. У нас должно быть движение в виде национальной сети, объединяющей множество местных, региональных и общественных групп.
Исследования показывают, что массовые ненасильственные движения побеждают. Обособленные движения проигрывают. Под ‘массовым движением’ мы имеем ввиду цель, поддерживаемую большинством, причем 1-5% населения активно работают по трансформации общества.”
Зис говорит, что массовое сопротивление должно быть по двум направлениям. Оно должно останавливать машину, и в то же время, строить альтернативные структуры демократической экономики и партисипативные демократические институты. Для нас жизненно важно отсоединиться от корпоративной экономики. Деньги должны быть собраны для движений «снизу», поскольку большинство фондов, дающих гранты, связаны с Демократической партией. Радикальные студенческие и экологические группы в особенности нуждаются в фондах для построения национальных сетей, таких как общественные банки. Данная инициатива чрезвычайно важна для построения движений. Она никогда не будет поддержана законодательными органами, поскольку задача общественных банков освободить народ от тирании коммерческих банков и Уолл-стрита.
Самая важная дилемма, стоящая перед нами, не идеологическая, а логистическая. Государство-шпион своей главной целью видит разрушение любой инфраструктуры, могущей спровоцировать широкомасштабное восстание. Государство знает, где искра. Оно знает, что разрушение экономики и климатические перемены неизбежно ведут к народному восстанию. Оно знает, что из-за безработицы и низкой зарплаты, охватывающей почти четверть населения США, или даже больше, нависшей над всеми нищеты, закрытия школ, обнищания среднего класса, разграбления пенсионных фондов, разрушения планеты ископаемом топливом, будущее не сулит нам ничего, кроме открытой схватки. Это битва против корпоративного государства уже началась и идет прежде всего за инфраструктуру. Нам нужна инфраструктура, чтобы построить восстание. Корпоративное государство будет делать все, чтобы лишить нас ее.
Раздраженное движением Окьюпай, корпоративное государство решило закрыть любые общественные места для движений. Например, полиция Нью-Йорка арестовала членов организации "Ветераны за мир" 7 октября 2012 г, когда те остались после 10 часов вечера около Мемориала ветеранов. Некоторые полицейские, извиняясь перед ветеранами за то, что им пришлось одевать на них наручники, были откровенными в отношении мотива властей: вину за производимые аресты надо возложить на движение Окьюпай.
В то же время, государство глубоко проникло в движение дабы дискредитировать, изолировать и вытолкнуть оттуда наиболее компетентных лидеров. Оно использует мощные средства слежки за всеми видами электронной коммуникации, а также за личными связями активистов, что дает возможность государству парализовать планируемые акции, перед тем, как они начнутся. Оно усилило пи-ар кампанию с целью демонизировать каждого, кто сопротивляется. Так, на защитников природы надет ярлык «экотеррористов», пролившие свет на темные секреты власти информаторы Челси Мэннинг, Джулиан Ассандж и Эдвард Сноуден названы «предателями», угрожающими национальной безопасности. Государство попыталось представить движение Окьюпай как насильственное и бесцельное — и в этом очень полезным оказался Блэк Блок.
Но Окьюпай выражает озабоченность нынешним положением большинства граждан.
Большинство граждан ненавидят Уолл-стрит и большие банки. Они не хотят больше войн. Они испытывают отвращение к официально избранным чиновникам, прислуживающим корпоративной власти. Они хотят медицинских услуг. Они боятся того, что если будут продолжать сжигать ископаемое топлива, у детей не будет будущего. И государство использует всю свою власть, чтобы вставить палки в колеса любому движению, выражающему эти опасения. Документы, обнародованные под давлением статьи закона о Свободе информации (Freedom of Information Act), показывают, что службы безопасности, ФБР, Федеральная служба защиты, парковая служба и скорее всего Агентство по безопасности (NSA) и ЦРУ (впоследствии эти агентства отказались отвечать на вопросы, связанные с законом об свободе информации) работали с полицией по всей стране по инфильтрации провокаторов и разрушению движения Окьюпай. Было произведено 7765 арестов. Движение на своем пике имело около 350 000 людей — или около 0.1 % всего населения США.
“Посмотрите, как властные структуры испугались 1/10 процента населения,” - говорит Зис. “А что будет, когда движение вырастет до 1 % (не такая уже сложная задача) или до 5 %, т.е. до той критической точки, когда никакое правительство, никакая диктатура или демократия не сможет противостоять давлению внизу?”
Государство не может позволить рабочим на торговых рядах Wal-Mart, или другим непрофсоюзным сервисным центрам, иметь доступ к инфраструктуре или ресурсам, которые могли бы поддерживать длительные забастовки или бойкоты. И сегодня движение означает самые прозаические вещи: это доставка еды грузовиками, медицинские палатки, микроавтобусы связи, музыканты и художники, желающие участвовать в борьбе. Мы должны построить то, чем в прошлом занимались профсоюзы и радикальные партии.
Государство, в своем внутреннем видении, планирует будущее, которое может быть так же утопично, как и наше. Но чтобы защитить себя, государство врет. Политики, корпорации, индустрия паблик рилейшинс, индустрия развлечений и смехотворные телевизионные эксперты - все продолжают говорить об обществе неограниченного экономического роста и потребления. Они подпитывают коллективные надежды ложью. В результате общественное сознание находится в состоянии иллюзий, коллективного психоза. Корпоративное государство тем временем готовится к миру, который хорошо себе представляет. Оно укрепляет полицейское государство, устраняет наши основные гражданские свободы, милитаризует внутренний аппарат госбезопасности и ведет поголовную слежку за гражданами.
Самая насущная сегодня проблема она же самая прозаичная. Протестующие пытаются блокировать трубопровод Keystone XL, но это до тех пор, пока у них останется лишь черствый хлеб. Им нужна еда. Им нужны средства связи для передачи сообщений в альтернативные массмедиа. Элементарная медицинская помощь. Все эти элементы жизненно важны для движения Окьюпай. И эти элементы, собранные вместе, позволяют построить движение, которого боится элита. Палаточные городки также несли в себе внутренние источники дезинтеграции. Трудно было контролировать некоторые группы. Многие были захвачены теми, кто отвлекал от политической работы. Многие увидели, что согласие, хорошо работающее в малых группах, вызывает паралич в группах из нескольких сот или тысяч человек. И трудно было предвидеть то, что многих активистов просто сломит усталость. Но эти палатки давали то, в чем больше всего нуждалось движение, нечто, что профсоюзы и старая Коммунистическая партия давала в прошлом протестантам. Они обеспечивали логистику, поддерживающую сопротивление. А разрушение палаток, более, чем что-либо, выбивало у нас из-под ног инфраструктуру.
Одной лишь инфраструктуры, однако, недостаточно. Сопротивление нуждается в мощной культурной компоненте. Например, в период рабства, души афро-американцев поддерживали спиричуэлс. Блюзы помогали черным справляться с реальностью во времена Джима Кроу. Стихи Фредерико Гарсиа Лорки поддерживали республиканцев, сражавшихся с фашизмом в Испании. Музыка, танец, театр, искусство, песни, живопись поддерживали пламя движений сопротивления. Работая корреспондентом во время войны в Эль-Сальвадоре, я заметил, что восставшие отряды всегда передвигались с музыкантами и театральными труппами. Как заметила Эмма Голдман, у искусства есть власть над идеями. Когда Эндрю Андершафт, один из героев пьесы Бернарда Шоу «Майор Барбара», говорит о том, что «Бедность – худшее из преступлений” и “Все другие преступления по сравнению с ним - достоинства,” – это высвечивает жестокость классовой войны сильнее, чем социалистические трактаты Шоу. Превращение образования в профессиональную подготовку специалистов для корпоративного государстве, прекращение государственной поддержки искусства и журналистики, захват этих дисциплин корпоративными спонсорами - уводят населения от понимания того, что происходит, от самореализации. В эстетическом смысле корпоративное государство разрушает красоту, истину и воображение. Это война, которую ведут все тоталитарные системы против своих граждан.
Культура, настоящая культура, радикальна и трансформативна. Она способна выразить то, что лежит у нас в глубине души. Она находит слова для выражения нашей реальности. Она заставляет чувствовать и понимать. Она вызывает сочувствие к тем, кого унижают и кто не похож на нас. Она вскрывает происходящее вокруг. И она же уважает тайну. “Роль художника, состоит в том, чтобы осветить темноту, увидеть путь сквозь дремучий лес,” – писал Джеймс Болдуин, “чтобы, занимаясь нашими делами, мы не потеряли смысла в них, который в конце концов сводится к тому, чтобы сделать мир более достойным для проживания.”
Художники, как и бунтари, опасны. Они говорят правду, которую не хотят слышать тоталитарные системы. “Красная Роза исчезла …” – написал Бертольд Брехт после убийства Люксембург. “Она рассказывала бедным о смысле жизни, и за это ее стерли.” Без таких артистов, как музыкант Рай Кулер и писатели Говард Брентон и Тарелл Элвин МакКрени мы не победим. Мы должны, не дрогнув, встретить то, что нас ждет, и для этого не только организоваться и накормить себя, но также научиться глубоко чувствовать, возродить в себе сочувствие и жить со страстью. Тогда мы победим.
* * *
Комментарий
Я давно перевожу Криса Хеджеса, одного из самых радикальных журналистов левого толка в Америке, наряду с Говардом Зином, Ноамом Хомски, Наоми Клайн и некоторыми другими. Я люблю его читать, и хотя он пишет в основном об Америке и глобальных проблемах, я слышу в его выступлениях отголоски наших проблем.
В конце концов мы теперь такая же капиталистическая страна, как и США, и частная собственность у нас охраняется законом. Есть и другие предпосылки, заставляющие считать процессы, происходящие в России, Украине и других странах бывшего СССР, похожими на то, что происходит в США.
Это прежде всего главенствующая роль корпораций, как глобальных, так и «национальных», диктующих правительствам свои условия. Это такая же дискредитация левых движений в средствах массовой информации, преследование диссидентов, обнищание большинства и фантастическое обогащение немногих. Это рост напряженности между различными группами, этнические разборки, рост национализма, преступности и др.
Есть и более важные моменты, которые нас объединяют. Проблемы климата, загрязнение среды, истощение ресурсов, захват земель агропромышленными корпорациями, рост милитаристских настроений, геополитическая конкуренция и т.д и т.п. В этом смысле наши страны сближаются, и им предстоит решать похожие задачи.
Возврат к холодной войне на руку только правящей верхушке. Это способствует поддержанию страха в стране. Культивирование национализма, «патриотизма», религиозного фанатизма отвлекает от общечеловеческих проблем и насаждает ненависть к инакомыслящим.
Возвращение к опыту революционной борьбы в США не случайно. Людям предстоит заново изучить историю борьбы в своих странах. В США борьба с капиталом не утихала, поэтому люди не расслаблялись (как в России). Удивительно, но опыт нашей борьбы может пригодиться, если не нам, то остальному миру.
- ВП