Я рисую по телу угольком, оставляя пыльные черные полосы.
Дымные кристаллические дорожки на хрустальной коже.
Может крупицы соленых слезных истин, может вера в расплавленные смольные пластинки, тонким комочками вычерчивающие пентограммный крой моего сознания.
Может банальное больное обольщение.Тривиальная фокусная сфера.
Может полутемные кварталы опавших кленовых гербариев.
Кто меня знает... я просто трачу уголь, кем-то заботливо оставленный на полке.
Что я рисую? - Трилогию бытия.Абсолютную авогадро.
Нулевой меридиан.Пространство и время.
Информационный цикл, имеющий определенное завершение и совершающий двухпиэрное количество оборотов по длине концентрической окружности.
Это моя картина идеального представления существования в симбиозе с социальными раздражителями, с факторами окружающей среды, с человечеством.
Тоталитарная подложка режима , проглядывающая из-под вечернего гранатового платья осколочной батареей, разрывающейся в морозном воздухе.
И все тут.
Возможность вычертить индивидуальность и вычленить куски смятенного сознания многократно провалена.
Отсутствует любое понимание аспектов мировосприятия и самоосознания.Отсутствует все.
Остаются пальцы.
Длинные.Тонкие. Исхудавшие. Безумные...
Бледный тканный очертанием неясный, полуразмытый облик всепоглащающей меланхолии где-то под языком рассасывающийся терпким привкусом, дерзким ароматом впивающийся в накрахмаленный воротник рубашки.
Синяки под глазами.Сомкнутые веки.
Платиновый крест засевший шальной спицей глубоко в кожный вереск, окольцовывает незримой цепью нахождение не по ту сторону пиксельных океанов.
Следы потертых чернильных призывов черничной пеленой выдавливают последние аккорды на проженной дотлевающем окурком бумаге.
Идеальное соло.На заснеженных вершинах Гибралтара.
Идеальная предыстория.
Нервный гитарный перебор.Отчасти ошибочный и не такой всепоглощающий, как всегда.Однако многогранный. Неодинаковый.
Вздутые вены,инеем рисующие забытье, на старинном полотне мышечной ткани.
Бурые синяки на тыльных сторонах ладоней, едким, въедчивым сонидо,криворукой отвратительной гримасой с ироничным подтекстом антитезы, вгрызаются в полумертвую плоть.
Суставы судорожно западают и с непереносимо глухим хрустом возвращаются на исходное место.
Все это как-то неестественно привычно.До одури мнимо и реально. Омерзительно-прекрасно...
Исполосонные разрозненным букетом линий кисти с однотипной рябью на подушечках и белеющими костяшками протираются до кровавых шрамов холодным железом струн, металлическим проигрышем триады вольности.
Гриф обрамляется алым инеем и потухшим фиолетовым пламенем.
Сети вен разбиваются паучьим жадным шипением, бурой паутиной раскрашивая кисть.
Желтые глаза Дьявола озираются из Тьмы.
Все теряется.Исчезают лимиты бытия и метки фальшивых туманных медных монет.
Все уходит вдаль...
И только пальцы.
Родные. Остервенелые.Изгибающиеся.
Способные заставить двигаться каждую соматическую клетку мертвого сознания.
Заставить выть часовой механизм жизни,без крючков и шестеренок, без стрелок и циферблата.
Только пальцы.Пальцы.
Пальцы...