Наткнулся в электронной газете «Слон» на вот такое утверждение Марианны Гейде: «Каждый поэт должен ненавидеть язык».
«Мне кажется, это очень скучно — представлять себя мужчиной или женщиной. Это какая-то ролевая игра, которая досталась нам от наших предков».
С ума сойти и не встать! Куда мир катится? Уже поэты возненавидели свой язык. Может быть, она имеет ввиду говяжий язык? Не думаю, на него очень много любителей, это деликатес. Тогда, что же? Начал читать интервью с Марианной.
— Марианна, вы один из самых молодых лауреатов Премии Андрея Белого, нечасто появляетесь на литературных мероприятиях, но постоянно ведете блог в Живом журнале. Коммуникация через сеть удобнее для вас? И насколько важна обратная связь: комментарий, случайное знакомство?
Каждый желающий может зайти на сайт газеты и прочитать. Много любопытного, в частности мне не показалась лишним вот этот абзац:
«Кстати, мне где-то доводилось читать, что человек во время разговора запоминает в среднем 4% информации. И, как можно догадаться, эти четыре процента не обязательно самые важные. В сети, по крайней мере, мы всегда можем вернуться к началу и еще раз прочитать внимательно, если вдруг что-то от нас ускользнуло.
— Насколько вас как писателя волнуют вопросы гендера (в жизни и письме), а точнее, кем вы себя ощущаете/представляете: мужчиной или женщиной?
— Вот проблемы гендера в моей собственной жизни и творчестве меня совсем никак не затрагивают. Мне кажется, это очень скучно — представлять себя мужчиной или женщиной. Это какая-то ролевая игра, которая досталась нам от наших предков. И для наших предков она, конечно, имела какой-то смысл. Ну то есть самки с детенышами сидят, допустим, в пещере. А самцы с копьем идут на охоту. И это и удобно, и целесообразно. А когда современные люди на полном серьезе начинают играть в эти игры, вживаться в эти роли, то это выглядит, ну, как если ребенок у родителей взял какой-нибудь их взрослый предмет (допустим, фонендоскоп) или там каску сварщика на стройке нашел и играется. А если спросить, зачем ему это, серьезно так объясняет. Но он же на самом деле не сварщик. О себе обыкновенно говорю и пишу в мужском роде, просто чтобы не в женском. В женском роде я себя чувствую очень неловко, примерно как в юбке. В штанах обычно удобнее. Хотя летом в какой-нибудь жаркой стране как раз удобнее в юбке. Но чувствуешь себя при этом очень странно. Как будто голым. И если говорить о себе в женском роде, то тоже каким-то чувствуешь себя сразу незащищенным, уязвимым. Ребенком. Ну, предполагается, что ведь женщина должна быть наполовину ребенком, чтобы ребенка понимать и угадывать, что он чувствует. Вот, кстати, еще одна разновидность деятельности, которая вызывает у меня метафизический ужас, — женщины, воспитывающие детей. Мне кажется, им даже страшнее, чем астронавтам в пустоте, черноте и жестянке. Они, кстати, тоже сходят с ума иногда».
Ну что тут можно сказать? Каждый из нас по-своему с ума сходит. Мне, как автору, например, нравится иногда вживаться в героиню и от её имени вести повествование. Начинаешь лучше понимать женщин. Но не всем хочется это читать. Одна из моих постоянных читательниц Людмила, за что я ей от всего сердца благодарен, априори уверена, что мужчина не в состоянии проникнуть в тонкую душу женщины, и точно описать её возвышенную натуру, наклепал массу ляпсусов, и категорически отвергает мои намёки о прочтении сиих опусов. А здесь Марианна настолько вжилась в роль мужчины, что и ответы даёт от его имени. Довольно странно читать.
— Вы как минимум два раза, в номере «НЛО» и книге «Слизни Гарроты», составляли автокомментарии к своим текстам. Вы могли бы сделать подобное с короткой прозой, например, с одним из рассказов из вашей последней книги «Стеклянные волки»?
Лес
Туча мелких палевых бабочек дрожит над землей, от их крыльев идет легкий гул. В чаще стоит человек и мастурбирует на лес.
— Это как раз тот случай, когда, по-моему, комментарии излишни. Это просто наблюдение с натуры, когда происходящее показалось мне очень кинематографичным. Вот закрыли глаза и представили. Как кусок сна или фильма, вырванный случайным образом, но вполне самодостаточный. В сущности, то, что я пытаюсь сделать, — это каким-то образом воспроизвести сновидческий опыт, когда мы спим и переживаем необычайную значимость происходящего, какую-то полноту, о которой потом тоскуем наяву, а когда беремся пересказывать, оказывается, что человеческий язык для этого не годится, что получается бессмыслица, в которой уже никакой этой изначальной полноты не присутствует. Если хоть чуть-чуть получилось это воспроизвести, то я как автор выполнил свою задачу. А если нет, можно попробовать воспроизвести это в реальности, например.
Ставрополь-на-Волге