Самолёт взлетал трижды. Точнее, первый раз он попытался, но лениво передумал. Второй раз ворона, не дождавшись вожделенного сыра, обвязавшись перистыми облаками, как взрывчаткой, бросилась на железного собрата и торжественно отправилась в птичий рай, а самолёт, покружив минут сорок, попугав турбулентными па, вернулся в аэропорт. Пассажиры сохраняли подозрительное спокойствие, командир экипажа оказался юношей с юмором, рассыпал шутки, как восторженный турист в Венеции – семечки на главной площади; третий взлёт обещал быть как минимум незабываемым. Так и случилось. Весёлых пассажиров трижды перерегистрировали (о, это сакральное число «три»!), трижды поменяли выход на посадку, а чтобы особо не расслаблялись, объявили, что в город N самолёт сегодня, возможно, и не полетит. Ультиматумы – в письменном виде. Ибо все сроки вышли, и принимать запоздалых гостей в неурочный час никто не собирается. Много чести. Через какое-то время предложили два варианта массового исхода из песков Шереметьево: 1) вылет поздно вечером до ближайшего города с последующим транзитом, 2) вылет в запланированное время, но завтра, с предоставлением гостиницы на предмет уютно переночевать. Доселе дружные и сплочённые пассажиры разделились. Она оказалась в числе отчаянных, решивших улетать сегодня, а там хоть пешком по степям и колосьям в ночь до рассвета.
Вылетели.
Прилетели.
Здравствуй, чужой город. Рад ли ты нам, хлебосольный? Да, собственно, не очень-то и хотелось.
Она волновалась. Нет, не по поводу предстоящего ночного ралли по спящей трассе. Всё было гораздо сложнее: она всё-таки ему позвонила. Сказала, что будет проездом. Строго попросила не приезжать в аэропорт (логика усмехнулась: а звонила зачем? похвастаться?). Он тяжело помолчал и …снова тяжело помолчал. Думал. Замышлял нехорошее. Кто бы сомневался.
Получила чемодан. Села на него. Встала. Снова села. А что? Очень даже удобно. Посмотрела на себя со стороны и язвительно заметила: трусиха! Сама же себе и ответила: кто обзывается, тот так и называется. Справедливость восторжествовала, девочки не поругались.
Встала. С неподдельным интересом изучила табло вылетов и прилётов. С ещё большим интересом, медленно и с выражением, прочитала кем-то предусмотрительно оставленную газету «Работа и зарплата» (ай-яй-яй, как же не хватает стране мерчендайзеров!).
Всё, барышня. В путь.
- Ну, здравствуй, маленькое солнышко.
- И ты не болей, гражданин хулиган.
Оооп! – земли под ногами не оказалось, а она от неожиданности крепко обхватила его за шею и испуганно притихла.
- Дурак ненормальный, отпусти сейчас же, люди смотрят.
- Репутация дороже денег, назвала хулиганом, поедешь на ручках.
- Я больше не буду.
- Будь.
- Ну, отпусти. А то укушу.
- Придётся отпустить: ушей лишних не имею, а носом несказанно дорожу.
Поставил. Она вдруг ощутила себя родной сестрой всех китайских ваз эпохи Тан, прописанных в частных коллекциях и бережно хранимых. Хм…. Однако.
Умоляюще и как-то виновато посмотрел в глаза.
- Нет, - покачала головой и покраснела.
- Когда автобус?
- В 7 утра.
- Тогда едем слушать блюз и танцевать.
- Самое время.
- Права: время – то самое.
Чтоо? Ночной клуб? Здравствуйте, приехали. Да там одни дети, ты ещё помнишь, сколько нам лет? Тебя пустят, а я буду тебя охранять. Ага, от назойливых ухажёров. Нет, этих сразу буду убивать. Маньяк. А как же.
Их и правда пускать не хотели. Тогда он подошёл вплотную к охраннику и тихо сказал:
- Я люблю её с третьего класса. Я не видел её двадцать пять лет.
Охранник смущённо потоптался и молча отошёл в сторону.
Где-то в аквариуме, похоже, притаилась золотая рыбка, которая явно была с кем-то в сговоре, потому что свободное место оказалось не просто «есть», а в самом дальнем углу, на мягких диванчиках. Со свечами и полумраком. Ничего себе.
- Шампанское даме. Мне? Текилу. Не лимон – лайм. И маслины. Да, ещё кофе. Двойной эспрессо. Тебе? Даме «Венский». Нет, десерт она не хочет. Маслин достаточно. Спасибо.
Что за атмосфера!.. Эйфория подкралась незаметно и начала раскачивать люстры.
Don't ever trust a woman
Until she's dead and buried
Yes don't ever trust a woman
Until she's dead and buried
One day she'll say that she loves you
And the next day she'll throw you in the street……….. - предостерегал мудрый Riley.
- Да-да-да, - улыбнулась, - не верь мне. Ни-ког-да.
- Ты уже маленькой не промахивалась. Стрельнёт зелёным глазом – пропал. Не ребёнок – снайпер. Ты же даже в плен не брала, сразу в рабство. А сейчас смотрю на тебя, страшно: женщина-геноцид.
- Бойся меня, да. По секрету: башню в одном итальянском городе тоже я раскачала. И тайфун «Усаги» - моих безжалостных рук дело. Всё зло мира сконцентрировано в организме, который ты пытаешься сейчас напоить.
If I love you, baby
I will find the key
And, if it's meant to be, yes it is
And I love you, yes I do
And I love you, baby
And I promise I do………………………. Ну-ну.
- Если мне скажут: год она будет с тобой счастлива, а потом забудет, но тебя после этого не станет...соглашусь с радостью.
- Про год подумаю. А ещё раз услышу про «не станет» - устрою это тебе немедленно. И хватит патетики. Что ты вцепился в свои любимые грабли и устроил вокруг меня ритуальные пляски с жертвоприношениями?!
- Тссссс….. прости, милая.
Когда зашелестело бархатное
When the night has come
And the land is dark
And the moon is the only light we see
No I won't be afraid
No I won't be afraid
Just as long as you stand, stand by me…………..,
она поняла, что это та самая песня, ради которой родилась эта ночь.
- Разрешите?..
- Мой отказ что-то изменит?
- Правильно всё понимаешь, - взял за руку…шаг, два, три……. Обнял.
- Ммм…… - так вот чем ты пахнешь, солнышко, - прижался щекой к её волосам, не оставил ни миллиметра между телами.
- Чем? - тук-тук-тук.
- Счастьем.
If the sky that we look upon
Should tumble and fall
And the mountain should crumble to the sea
I won't cry, I won't cry
No I won't shed a tear
Just as long as you stand, stand by me…………
Не удержалась: положила ладонь на затылок, осторожно погладила. Замер, остановился, перестал дышать.
- Можно я?..
- Нет…
Не услышал, несмело коснулся губами виска.
Она подняла голову. Разрешила взглядом. Закрыла глаза.
Села у окна. Автобус оказался небольшим, но удобным. Подышала на стекло. Нарисовала солнышко. Достала телефон и написала: « Год, ты сказал, да? Время пошло, обречённый».
Автобус тронулся.