Гнёздышко

               



       Тесть разменял двухкомнатную квартиру  у метро Маяковская. И мы с Люсей переехали в комнату в общей квартире на Мясницкой. Дом 1914 года с высокими потолками и лепными плафонами.
      
       Мы вместе ходили за старым цирком Ю.Никулина и искали мне работу. Оставалась неделя до прерывания стажа, как я свалился с высокой температурой.
       Мы встречались уже около двух лет, но я частенько убегал  с чемоданчиком к маме. Что-то у нас не склеивалось.

       Однажды, когда я опять ушёл с чемоданчиком домой, жена позвонила своей маме и, горько плача, пожаловалась:

       - Славка опять ушёл! А я щи сварила с курицей! Теперь они прокиснут!

       На что Люсина мама здраво посоветовала ей:

       - А ты, дочк, щи вылей, а курицу съешь!

       Люся сразу перестала плакать и повеселела!

       Когда же мы помирились,жена со смехом рассказала мне об этом случае!
 
      
       И вот пришли синие декабрьские сумерки, с пальмами на стёклах, горячечное

 дыхание, лимонный свет бра над головой  и полёты в беспамятство от высокой

 температуры.

       И всё склеилось – она ухаживала за мной, как за ребёнком. Но это потом…
 
       Я тру под одеялом одну мокрую и ледяную ногу о другую. Слышу, как у глуховатой соседки Полины загремел приёмник. Это значит, она открыла дверь комнаты и пошла на кухню. Вчера у неё серьёзно подгорела сковорода. В общей квартире хотя бы не скучно болеть.

       Мы сошлись с Люсей, когда она развелась через несколько месяцев после свадьбы с симпатичным Андреем, который шибко погуливал.  А я расстался, наконец,  с Ольгой, которая со всей семьёй по ночам подрабатывали графиками-иллюстраторами, и были просто помешаны на деньгах.

       И вот две одинокие души накрепко сцепились вместе, хотя иногда ещё «взбрыкивали», боясь потерять свободу.

       « Но, где,  же Люся?» - с обидой думаю я, ощущая приятный чесночный запах колбасы. На стуле около кровати, вперемежку с лекарствами, лежал бутерброд с  поджаристой чайной колбасой. Повсюду горел свет и работал телевизор!.. Да вот же она – надевает мой любимый халатик, вся румяная с мороза!..

       Снова провал; пока не ощутил на лбу её прохладную ладонь. Ах, какой упоительный запах яичницы с колбасой! « Это она меня кормит с ложечки!» - понял я и прослезился.
    
       -  Как хорошо, что ты пришла! – заныл я.
    
       -  Ешь, остынет! – приказала моя вторая мама и поставила жаркую сковороду мне на грудь.

       -  Деточка, - услышал я у раскрытых дверей воркующий голос Бенуэссы Марковны. – Давайте ему больше пить с лимоном и шиповником!

       Ощущение, что тебя любят, больше чем кого-то другого, вмиг исцелило меня! Я выздоровел. Успел написать заявление на новой командировочной работе – на завтра истекал месячный перерыв стажа.

       С этого дня мы повзрослели. Я вдруг стал получать вдвое больше, чем в НИИ. Нам с Людмилой было 25 и23 года.