Пластилиновые куклы

 

Пластилиновые куклы.

 Как только он просыпался утром, то сразу же брал свой детский стульчик с нарисованным на спинке яблочком и бежал к окну. Он осторожно отодвигал тюль и, сощурившись от яркого света, улыбался, убедившись в том, что они здесь, что их никто не сломал. Перед ним на подоконнике стояли целые - невредимые маленькие пластилиновые куколки, штук шесть. Из-за холодного ветра, который задувал в щели  старого деревянного окна, фигурки становились твёрдыми и непластичными. Тогда он брал их в руки и грел своим дыханием. От этого пластилин тут же делался мягким, податливым, и тогда он каждой из своих куколок аккуратно добавлял что-нибудь новое: то ноготочком прорисовывал ротик, то спичечкой отмечал глазки, то просто ровнял им ручки и ножки. А, когда к обеду в комнату заглядывало солнце, пластилин становился совсем мягким и фигурки падали. Он же то и дело их поднимал, поправлял и ставил прямо. А после просто любовался ими. И никогда надолго не оставлял свои фигурки в одиночестве: он был всегда неподалеку, часто подходил к ним и гладил своими маленькими пальчиками...
   Ребята в детском доме все были разные: и драчуны, и забияки, и непоседы, и ябеды, и плаксы. И весь этот недетский груз, который неискушенному человеку трудно представить в обычной жизни, реально существовал и, более того, был бессовестно взгромождён на хрупкие плечи молоденькой девчонки с испуганным взглядом и заработной платой ниже прожиточного минимума, на плечи, так называемого, "перспективного педагога".
 Единственной отдушиной для неопытного воспитателя был пятилетний мальчик с пластилином в руках. Он не плакал, не жаловался, не дрался и не искал сочувствия. Он просто молчал... и лепил. А воспитательница в свою очередь (то ли из жалости, то ли ради собственного спокойствия) каждую неделю на свои кровные покупала ему пачку самого дешевого пластилина и строго-настрого запрещала другим детям подходить к фигуркам на подоконнике.
 Одна семейная пара как-то хотела его усыновить. Муж и жена долго присматривались к мальчику, ходили с ним на прогулки, дарили сладости. Но впоследствии изъявили желание удочерть лысую Веронику  Иванову. А когда их спросили, почему они пришли к такому неожиданному решению, то ответили, что всегда мечтали о девочке, и, уходя, добавили (так, невзначай), что, когда дети лепят только из  пластилина темных цветов, да еще и кресты с распятыми на них людьми, то это очень плохая примета. Вероника же была рождена наркоманкой, и уже пять лет подряд врачи ей ставили неизменный диагноз – энцефалопатия. Но, по-видимому, супруги в медицинских терминах разбирались плохо, особого значения сложному слову не придали и забрали-таки девочку. А он остался в детском доме, как и многие другие ребята.
 Бедный мальчик попал сюда после страшной автокатастрофы, в которой потерял всех своих близких: маму, папу и бабушку. Сам же он тогда чудом спасся, сидя в детском автомобильном креслице. В приюте его осмотрел педиатр, отоларинголог и невропатолог - было странно, почему совершенно здоровый мальчик не разговаривает. За него брались штатные психолог и логопед. Всех желающих его усыновить специалисты уверяли, что мальчик обязательно заговорит и когда-нибудь перестанет лепить свои страшные фигурки. Но...день шел за днем, а ничего не менялось: ваятель молчал, фигурки были те же. Лепил ли он их до аварии - никто не знал. Но, как только на занятиях им в первый раз выдали пластилин, то он тут же схватил его и побежал к окну.
 Обо всём этом рассказала мне заведующая детского дома, когда я пришла туда за ребёнком.
 Чтобы семья была полной, я заключила фиктивный брак с Юркой-алкоголиком. Я его заставила вымыться и побриться, одела в новый костюм, даже купила мужской парфюм, чтобы пах попрезентабельней, а главное, на одну ночь оставила у себя, чтобы на следующий день явиться с ним (трезвым!) в детский дом.
 Юрка, на удивление, оказался неплохим лицедеем. Он строил из себя интеллигента (и надо сказать, у него это неплохо получалось), многозначительно улыбался заведующей и однократно даже подмигнул ей, окончательно потеряв всякую субординацию. Та, в свою очередь, покраснела и неожиданно опустила глаза.
 Так мы произвели впечатление благополучной семьи...
 Отсутствие у Юрки постоянного места жительства и работы не сыграло особой роли. То ли потому, что я зарабатывала достаточно и имела собственную квартиру, то ли еще по какой-то неведомой мне причине, но заведующая проводила нас в группу, где жили дети. И мой взгляд среди многих детей остановился именно на нём.
 - Серафим! – позвала его заведующая.
 Он подошел к нам и внимательно посмотрел на меня.
 - Привет, - сказала я и улыбнулась.
 Он улыбнулся мне в ответ. И я решила усыновить именно его.
 Покинув детский дом, мы с Юркой сразу же обсудили его зарплату за должность моего мужа. Остановились на двух тысячах рублей в месяц. Юрка был рад безумно и от этого даже запил на четыре месяца, а потом тихо помер у ворот какого-то бара. Он там тогда полдня пролежал, а вечером мне позвонили и сообщили, что я стала вдовой. (Жена же всё-таки!) Хоронить его тоже мне пришлось. Но, слава Богу, смерть Юрки ничего не изменила. Ребенок уже был мною усыновлен официально, и отобрать его у меня никто не был в праве.
 Так у меня появился долгожданный ребенок. Я сразу рассказала ему о себе всё: что он единственный родной человек в моей судьбе и что я его очень люблю. Он смотрел на меня и улыбался.
Однажды мы с ним решили пойти в парк и покататься на всех аттракционах без исключения! Но, оказавшись в парке , он за рукав пиджака потянул меня совсем в другую сторону.
 - Серафим! – махнула я рукой туда, где были аттракционы. - Мы же собирались...
 - Ммм... – мотал он головой,- ммм…
 - Ладно... - согласилась я и пошла за ним. - И что там?
 А там был храм. Мы поднялись по крутой каменной лестнице в притвор,  сынок подвел меня к иконостасу и указал на большое распятие.
 - Я знаю, сынок, это Иисус. Ты его лепишь,- ответила я.
 - Ммм.., – показал он на Иоанна, что рядом с Христом.
 - Иоанн,- ответила я, - знаю.
 - Мммммм.., - указал он на Богородицу.
 - А это Богородица, да.
 - Мммммм..,- замотал сын головой.
 - Нет? А кто же?
 - Ммм…Ммммм…- силился он что-то произнести.
 - Мария? – настаивала я. - Дева Мария?
 - Мама! – вдруг закричал он. – Да, Мама же!
 - Это м-мама? – заикаясь от удивления, переспросила я.
 - Ты - моя мама! – объяснил он мне, непонятливой, а затем указал на Богородицу. - А это Его... мама!
 Слезы навернулись на глаза - он заговорил. Уж не знаю, каково это - радоваться первому крику своего новорожденного младенца. Но первый раз в сорок лет услышать слово "мама", адресованное тебе, ничуть не меньшее удовольствие, скажу я вам...
 Да, он заговорил. А пластилиновые куклы еще долго потом ютились в нашем доме на подоконнике. И знаете, мне они очень нравились. Единственное только – летом фигурки от солнца и жары плавились и падали одна на другую, а сынок уже меньше обращал на них  внимания. И тогда мне самой приходилось убирать их с подоконника в тень. Каждый раз при этом я замечала, что фигурки, как и раньше, были почти черного цвета. Любой педагог, увидев их, сразу же констатировал бы плохой психологический климат в семье, озадачив тем самым любого родителя. Любого другого, но только не меня...Ведь рядом со мной уже год жил человек, который знал ответы на все вопросы.
 - Ну, мам, просто, когда все цвета смешиваются, никогда не выходит другого, - ответил он.
 Вот так! И кто бы мог подумать, что всё так просто!