Помни имя свое

 
 «Холодный пот проскакивал на лице моем при мысли, что, может быть, мне доведется погибнуть в пыли, не означив своего имени ни одним прекрасным делом: быть в мире и не означить своего существования — это было для меня ужасно»

(Н.В.Гоголь - П. П. Косяровскому, 1827 г.).
   

 Марусин домишко стоял на возвышении- "взгорочке" говорил строитель Егор. Это чтобы на белый свет как со сцены смотреть.
-Правильно построил! - в который раз одобрила Маруся . Между накатами боли, случались перерывы, как сейчас. Она успела выйти на крылечко и устроиться на ступеньке, привалившись к крепкой балясине.
 
Тропинка, ею же и вытоптанная, уходила к пруду. Гладь воды в обрамлении камышей нестерпимо блестела и играла. Несчетно раз бросалась она в прохладную воду и плавала, оставляя усталость, заботы, а взамен набираясь свежести, новых сил , чтобы прожить день без уныния. Хорошо- то как было.

Чувство благодарности расслабило Марусино одеревеневшее тело. Да вот и глаза будто шире раскрылись. Определенно раскрылись : она увидела уходящую по тропинке молодую стройную женщину в длинном цветастом платье, будто чуть припыленном.

А может выгоревшем?!  И странное украшение покачивалось на голове  : не то букетик из слегка увядших цветов, а может это  шляпка из цветных перышек и разноцветных травинок...Кто же это?!

Женщина удалялась, ее фигурка истончалась и расплывалась.
-Да ведь это лето уходит. - Встрепенулась Маруся.
-Лето со мной попрощалось.  Красивое ... Видения начались. Значит умру скоро. Слава Богу! А то заждалась. Все  новое надела, как знала...

Свет в глазах померк, накатилась жгучая лавина боли.
- Господи!  Прости сохрани и помилуй душу грешную! -  Еле ворочая сухим языком, шепотом молилась Маруся. Все лицо залило липким потом. С трудом захватив край ситцевой юбки, промокнула влагу, вздохнула. Ожгла новая волна - страдалица прижалась к ступеньке, словно бы деревяшка могла помочь. 
- Теперь уж никто не поможет...

Репешки - затерянное в лесу сельцо, захирело,  заплошало вслед за брошенной лесопилкой. От сотни домов осталось шесть, а в них десять душ. Таких доживателей, как она. В сорока километрах бездорожья- райцентр,  там больница, власть.  Автолавка с хлебом - раз в неделю - тонкая ниточка из большого мира.

Было время Маруся ощутила на себе его  сокрушающую силу. Молоденькой девушкой работала в городе на швейной фабрике гладильщицей. Случилось  как - то без
отдыха ежедневно стоять у горячего катка целый месяц. Ежедневно по двенадцать часов. Однажды вдруг все смешалось в ее голове. Она и Марусей себя ощущала и утюгом, катком для глажки.
 
Испугавшиь не на шутку,  бросила  все да вернулась к родителям в родные Репешки. Там выправилась, стала дояркой. Вот теперь работа ей нравилась.  Да и как не уважать терпеливых неприхотливых животных. Нашла Маруся главное дело своей жизни. Ни одного раза ему не изменила, никаким худым словом не отозвалась.

В ответ на упреки гугнивого возчика Спирьки:
-Опять  ты хвосты коровам мыла, а мне - переработка, - доярка за словом в карман не лезла:
- Без дела жить - только небо коптить!

Каждый  прожитый день она, мысленно оглаживая, отправляла в копилку своих богатств. Это ее усилиями наполненная  флягами с молоком  телега ежевечерне  проделывала привычный путь от коровника к Репешкам. Сельчане  любили молчаливую работящую  Марусю и  награждали грамотами на праздники.

Но главного ее секрета не знали - жила она спокойно, в радости. Животные давали
ей то, что не могли дать люди. Часто она подолгу глядела в большие влажные коровьи глаза  и даже немножко пугалась осмысленного выражения  во взгляде.

За коровами смотрела не хуже, чем за отцом с матерью. Родителей до последнего часа обихаживала так старательно - только что на руках не носила. Похоронила как полагается, по обряду. Спустя время, оградку поставила. В аккуратности содержит. А коровы чем они людей хуже? Трудятся изо дня в день. 
Им помогать надо.

Изо дня в день делала то, что другим и в голову не приходило - жесткой щеткой чистила прилипший навоз да сухой тряпкой брюхо обтирала, чтобы не болели. Строго следила за скотником - без корма молока не дождешься. Забот много у добросовестной доярки. Так и прожила при коровах - ни мужа, ни детей.

И что ей жалеть в большом мире, она его не знала. А ее мир  - темная от времени
бревенчатая хатка да яблоня, обсыпанная нынче румяными яблоками. Он уйдет с ней. Как? Да с последним взглядом. Она давно уже решила, что заберет домишко свой , яблоньку и имя. Маруся с измальства знала - имя надо беречь в чистоте до самого последнего вздоха. Если уж там такие строгости, что хату и яблоньку нельзя взять, то имя при ней останется.

В момент, когда боль довела ее до стона, кто - то коснулся плеча.

- Тетя Маруся! Это я, Шура!
- А - хрипло отозвалась Маруся. К матери приехала? Опоздала маленько.
Неделю назад проводили.
- А вы не сходите со мной на могилку, я боюсь одна.
- Ну, пожалуйста!
Маруся посмотрела на Шуру. Трясется  бедная. А я дойду ли?  Да что гадать, не мне выбирать, где умирать.

-Шура, зайди в дом, возьми в шкафу беленькую початую, два стаканчика и две горбушки хлеба. Да не мешкая пойдем, пока я жива. Бархатцев срежь, мы с твоей матерью надышаться ими не могли . А еще яблочек набери, на могилку положим.

Маруся стала подниматься , держась за перильце, но, сраженная болью, осела. Рассердилась на себя. Шура издалека приехала, на тебя надеется, а ты ?!

Вышла Шура с пакетом, крепко подхватила Марусю под локоть и они пошли. Трудный это был путь, Марусе не раз кричать хотелось и упасть хотелось... да зачем же девоньку пугать , ей и так несладко. Шура взглянула на Марусю.
- Тетя, а ты - то как? 
- Как? Как ? Меня тоже  там ждут.
- Ты серая стала...Может посидим?
- Ну уж нет, пошли - надо дойти.
Шумно дыша, Маруся заторопилась.
- Вот могилка матушки твоей. Подошли вплотную, Шура встала на колени, а Маруся осела как куль. Почувствовав тепло, прижалась к глиняному холмику и заплакала. Утерла себя платком,  попросила :
-Налей, Александра, помянем, хлебушко не забудь. И матушке под фотокарточку поставь.
 
Выпили, заели хлебушком, яблоком. Шура, проливая тихие слезы, раскладывала бархатцы и яблоки. Принялась обихаживать могилку, отбрасывая  грубые камни.
 
Маруся в это время, глядя на маленькие заросшие холмики, увидела как от рябины отделилась женская  фигура - ладная с пригожим лицом. Она тихо двигалась среди трав, почти сливаясь с ними, в руках у ней были лилии. Остановившись рядом с Марусей, она спросила:
- Тебя как звать?
- Маруся я, доярка...
- Это тебе за добрые дела...и протянула букет белоснежных благоухающих цветов.
- Не бойся, Маруся, боли теперь не будет.

Шура  обернулась, уловив шепот.  Маруся поманила ее взглядом.
Виновато  шепнула склонившейся Шуре:
- Не пугайся, я умираю тут. А ты беги к Савельичу - скажи ему.
-Маруся, мол, умирает. Оформить надо.. Он знает...
 
Маруся улыбнулась легко так, внутреннему, своему. Не по нашему, ласково улыбнулась и прикрыла  глаза.