В начале этого столетия у нас открылся Привоз. Обычный рынок, каких уже десятки есть в городе. Это понятно. Непонятно, почему его назвали Привозом. Привоз во Вселенной один - тот, что в Одессе. А наш - неудачное подражание.
А зачем это я о Привозе?
А-а-а… вспомнила..
Как-то осенью ехала по делам, и на остановке "Ростовский Привоз" подсели в маршрутку двое. Пожилая Дама и Моложавый Мужчина.
Ей лет за 70. Лицом строгая, неулыбчивая, на глазах очки в тяжелой темной оправе. Черная шляпка-плюшка, бархатный шарф, длинное пальто, палочка с изогнутой ручкой...
Ему лет за 50, симпатичный, правда, как у гоголевского Манилова, в лице сахару многовато. Волосы черные, с красивой проседью. Тоже в черном длинном пальто и клетчатом шелковом шарфе.
Пару остановок они ехали молча, да и трудно было бы что-либо сказать под громовую музыку, которую любят врубать шоферы. Наконец кто-то из пассажиров выпросил тишины. И между Дамой и Мужчиной завязался разговор длинною в мой путь.
- Д-а-а, вот ведь музыка сейчас какая: ни мелодии, ничего в ней нет, - чуть наклонив голову к спутнице, произнес Моложавый.
В салоне повисла длинная, минуты в три, пауза, которая потом появлялась каждый раз после того, как он что-либо говорил. Словно затем, чтобы за это время собеседница нашла какой-то очень важный и единственно правильный ответ.
Наконец глаза Дамы оживились, она качнула головой
- Да-а-а, - произнесла она. Потом помолчала, прицокнула языком :
- Музыка - это такая штука!.
- Вот и Леонид наш все музыкой жил. Пил, ел, с женщинами (тут Моложавый хихикнул)… разными встречался. И жил с ними. А что ты думаешь? Да, жил, чего уж скрывать! А потом …. бац - и сердце, и нету Леонида.
- Да-а-а, - разжимает наконец губы Пожилая. - Сердце - это такая штука !
- А вчера Нонка звонила. На желудок жаловалась. Конечно, какой желудок выдержит: по утрам у них икра, салями…. В обед изыски разные, а вечером они с Егором картошку на сале жарили. Это же вредно. Сплошные канцерогены. Теперь и расплачиваются за грехи молодости, так сказать.
. . . . . .
- Да-а-а, - встрепенулась Дама. - Желудок - это такая штука !
- Надо не забыть лекарство купить. У Маши вчера давление было. Ох-хо-хо, и откуда оно берется? Голова у нее весь день болела.
- Да-а-а, - смаргивает свои слова Пожилая. - Голова - это такая штука !
Мужчина замолкает и внимательно осматривает выходящих из машины студенток. Затем он поворачивает голову к окну, следя за тем, как девушки переходят через дорогу. Ему неудобно, мешает шляпа-плюшка соседки. Приходится вытягивать шею в направлении моей части окна. Тут он встречается глазами с моим любопытным взглядом, некоторое время оценивающе смотрит на прическу и очки (а на что там еще смотреть!), и сильно скашивает глаза назад, чтобы не упустить из виду объект наблюдения.
- Вот я и говорю, - продолжает он словами свой взгляд, - ходят в этих коротких юбочках, тонких колготках, каблуки высоченные. Только болячки зарабатывают да ноги себе портят. А потом будут плакать, да поздно.
- Да-а-а, - тянет свою бесконечную песню Дама. - Ноги - это такая штука!
Тут Моложавый поворачивает голову ко мне и глазами показывает на Даму. Дескать, вот, видите, что мне приходится терпеть. Он ничего этого не говорит, но взгляд у него очень красноречивый.
Я ободряюще улыбаюсь ему одними глазами. Ну не могу же я расплыться в улыбке вот так сразу! К тому же, если я перестану сдерживать расползающиеся губы, то расхохочусь на всю маршрутку.
- Эх, - шелестит Моложавый, - будь он неладен, этот холод! Разве это жизнь?
И уже чуть ли не рыдая от рвущегося наружу хохота, не ожидая, пока ответит Дама,
- Да-а-а,- говорю я шепотом. - Холод - это такая штука !
И быстро, как только могу, пробираюсь к выходу, и уже на подножке отдаю деньги водителю, и спрыгиваю на тротуар.
Дверь со стуком захлопывается, маршрутка резко срывается с места, мимо меня проносится серьезное и задумчивое лицо Дамы, и мне слышится, что сухие листья, закрутившиеся от ветерка, поднятого машиной, шелестят голосом Пожилой:
- Да-а-а, жизнь - это такая штука!