Бабе Дусе девяноста два года. Она - теща моего покойного друга Леонида, который вместо с женой погиб в автокатастрофе. При жизни баба Дуся сильно на него сердилась за то, что он на стороне имел вторую семью. При случае могла и матом обложить. Но то было любя, конечно. Любила его баба Дуся не меньше, чем родную дочь. А как иначе? Он ведь на Надежде женился, когда им и двадцати лет не было, худо-бедно жили вместе столько лет. Двоих детей вырастили, внуков дождались. Баба Дуся давно уже прабабушка.
Сейчас она живет одна. На лето уезжает на дачу и пасет здесь свою старость. Насыпала земли в бочку и посадила огурцов. Внуки привозят ей продукты. Вот она и живет на берегу реки все лето. В город уезжает только на зиму. Не любит она город. Внучка пьет, потому она не любит у нее жить. А у внука жена больно строгая. Там она тоже не любит жить. Остается дача. Но зимой на даче жить трудно. Во-первых, продукты не всегда можно завезти. Во-вторых, снег надо убирать, печь топить.
- Денег хватает, баба Дуся? - Мы сидим на завалинке и любуемся рекой Чусовой, которая протекает внизу.
- Еще остается. Куда мне их? Я даже не знаю, сколько мне там платят. Написала доверенность, Маша получает. А мне много ли надо?
Думы мои все о Лене да о Наде. Просыпаюсь, о них думаю. Засыпаю, тоже о них все мысли.
Мы сидим, молчим. Со стариками хорошо молчится. Они не торопятся, потому можно долго обдумывать сказанное или услышанное.
- А это правда, что вас в Хор имени Пятницкого на работу приглашали? - нарушаю я молчание. Хоть эта история мне хорошо известна, охота послушать ее еще раз.
- Правда. Было дело. У нас в Доме железнодорожников самодеятельность хорошая была. И песни, и пляски, и баянисты — чего там только не было. И вот был как-то у нас концерт, а из Москвы комиссия культурная приехала. Услышали, как я пою, и давай меня в Москву звать. А какая мне Москва? У меня уже Надя была, муж мой, чтоб ему.
- Почему «что б» ему?
- Да это я так. Он выпивал, желудок заболел, он и умер молодым. Я, считай, Надю-то одна подняла. Но на железной дороге платили хорошо, так что мы не бедствовали. Жили не хуже других.
Мы снова молчим. Смотрим, как соседская курица гребет песок. То одной ногой раскидывает, то повернется, и другой. И кажется, нет в этом никакого смысла. Но нет. Вот она клюет что-то и снова начинает грести. «Разумное существо. Почему говорят, что глупая как курица», - приходит мне в голову.
- А не пошла, - вдруг продолжает свой рассказ баба Дуся, - не захотела от своей бригады уходить. Жалко было подруг оставлять. Да и стыдно было. Как это, я буду петь по заграницам, а они с молотками вдоль дороги ходить.
Баба Дуся снова молчит. Глаза у нее прикрыты, но она не спит. Наверное, она сейчас видит и свою бригаду, и свою железную дорогу. Когда бабе Дусе было восемьдесят, к ней пришли на день рождения подруги. Посидели за столом, поели, выпили немного. А потом баба Дуся говорит «Ну, что, девки? Поели, выпили, песни попели. Идите-ка домой, а то я что-то устала.» Эту историю мне рассказывала еще Надежда, когда жива была. А сейчас бабе Дусе уже девяноста два.
- Дура, наверно, была, - снова начинает говорить баба Дуся. - Но не хотелось мне в культурные подаваться. Я ведь и матом загнуть могу. А там что? «Тюлюлю-филюлю». Нет, не нужна мне была такая жизнь. У каждого должна быть своя жизнь.
Когда Леонид был жив, рассказывал, что баба Дуся могла и в глаз заехать. А уж матом загнуть — милое дело. Так покрывала Леонида за его блуд, что только держись.
- А вы-то как живете, Саша?
- Да слава Богу, все нормально.
- Дочка-то Катя с тобой работает?
- Да, обе со мной. И Катя, и Лена.
- Они молодцы у тебя. Институты окончили. А наша Маша училище закончила и больше учиться не захотела. А ведь чего бы не учиться? Деньги есть, жить где есть, учись на здоровье. А сейчас что? Детей нарожала, а сама пьет. Дети-то сами по себе растут. А ей лишь бы выпить.
Я знаю, что Маша любит выпить, но баба Дуся конечно преувеличивает слегка. Оно и понятно, переживает, как бы она не запила. Водочка-то быстро затягивает к себе в друзья. Не успеешь оглянуться.
- Леня им денег оставил. Теперь можно не работать. Он ведь ресторан-то Надин выкупил. А сейчас они его в аренду сдают и получают четыреста тысяч в месяц. На четверых разделят, по сто тысяч получается. Зачем им работать? На работе им по двадцать тысяч дадут. Если еще дадут. А от аренды они по сто имеют.
- А младшие дочки тоже не работают?
- Да нет же. Одна Ритка только учится в институте. А остальные живут в свое удовольствие.
- А что у вас с ногой? - Я замечаю нарыв.
- Да где-то зацепила, нарывает. Пройдет. На мне, как на собаке заживает.
По реке проплывает моторная лодка. Баба Дуся провожает ее взглядом.
- Здравствуйте! - Проходят мимо нас девочки с соседнего участка.
- Здравствуйте-здравствуйте, милые! - Приветствует их баба Дуся.
- Хорошие такие девчушки. - Поясняет она мне. - Так я их люблю. Навещают меня. Вчера пирога принесли.
- Не скучно вам тут одной?
- Да я ведь везде теперь одна. А если ты о смерти, то конечно хотелось бы побыстрее.
- Да нет, я не о смерти. Живите на здоровье.
- Да если бы не Леня с Надей, жила бы в радость. А так-то, какая у меня теперь жизнь? Хорошо хоть внуки есть, правнуки. Ты вот не забываешь, приехал навестить. Да Сережа Земсков, друг Леонидов, тоже навещает меня. В храм иногда возит. Хорошие друзья у Лени и у Нади. Ты в следующий год обязательно приезжай меня попроведать. Приедешь?
- Конечно приеду, баба Дуся. Как не приехать? Такая тут у вас красота.
- Да, жить бы да жить Лене-то с Надей. А вот ведь, видишь, как вышло. Я, старая, живу, а их, молодых, нету. Ить в этом году десять лет, как нету.
Мы снова долго молчим.
- Только о них и думаю, - тихонько, будто самой себе говорит баба Дуся.- Скорей бы уж к ним.
Сентябрь 2012 г.