Иеромонах Амвросий, в моем понимании, образец священника. Умен, образован, начитан. По памяти читает едва ли не весь Евангелие на церковно-славянском языке. Встречаю его накануне Пасхи у храма.
- Здравствуйте, батюшка, - приветствую. – Рад Вас видеть.
Здравствуйте, Иван Сергеич, - улыбается он. – И я рад Вас видеть.
- Хорошо выглядите, отче, - говорю я. Причем, вовсе не для красного словца. Вид у него действительно – хоть иконы пиши. Красивое лицо с черной густой бородой - умные проницательные глаза, прямой нос нормальных пропорций. При этом отец Амвросий высок ростом, статен – будто с картины Васнецова.
- Вашими молитвами, - с легким прищуром отвечает он. Всегда он такой, отвечает с иронией, сразу и не поймешь, действительно он рад или шутит.
- Вы вот смеетесь, а я действительно всегда поминаю Вас в своих молитвах.
- А. Так вот в чем дело, - широко улыбаясь, говорит он. – А я-то думаю, что это мне так поперло.
Сначала мне хочется сказать, что и на молитвы грешников Господь откликается. Но мне удается сдержаться. Я искренне рад встрече с отцом Амвросием, на душе празднично. Скоро всенощная служба, праздничная Литургия - Пасха. Сейчас он начнет «Благословенно царство...» а хор, на несколько голосов пропоет:
- Аминь.
Церковное начальство не слишком жалует отца Амвросия. За незначительную провинность его вывели за штат, и он живет только тем, что подменяет на службах отсутствующих священников и записывает серию дисков духовного песнопения на собственные средства.
… Как-то отец Амвросий рассказывал о своей учебе в музыкальном училище. Юным был, задиристым. Подошел к нему замдиректора по учебной работе и поинтересовался, почему он не вступает в комсомол.
- Я же верующий. Как я могу вступать в сатанинскую организацию?
- Но ведь все твои однокашники вступили.
- Это их право.
- А ты не боишься, что мы отчислим тебя из училища?
- Не боюсь. Советский Союз объявил о том, что у нас в стране свобода вероисповедания. А поскольку музыкальное училище – часть Советского Союза, то обязано следовать всем установкам. В том числе и этой.
- Ишь ты, какой умный. Вот мы тебя отчислим, а ты потом иди доказывай, что объявил Советский Союз.
- Я без дела не останусь, пойду учиться в духовную семинарию. Там тоже есть хоровое отделение. А вот вас в горкоме по головке не погладят за то, что отличник из музыкального училища ушел в духовную семинарию. Ведь не погладят?
- Ну ладно, ладно. Успокойся. Гонимый нашелся. Не хочешь, не вступай.
Думаю, что отчасти за независимый нрав и несдержанный язык отец Амвросий получил и нынешнее свое наказание. Формально его наказали за то, что не захотел уехать из Москвы куда-то в область. На самом же деле, за то, что не смог объяснить, что нельзя ему уезжать из Москвы, от «своего» мужского хора. Как он исполнит задуманное без хора? Можно было бы, наверное, «договориться», но что-то не срослось, и он много лет несет свой крест за штатом. Отец Амвросий, однако, всегда весел и жизнерадостен. Мол, много ли монаху надо. Где-то под Рязанью у него небольшой домик, который достался ему не то от матушки, не то от бабушки. Вот туда он и уезжает иногда от мирской суеты.
… Храм, в котором отец Амвросий по-тихому служит «вторым» батюшкой у своего друга, находится в центре Москвы. Одет отец Амвросий всегда в монашеское облачение. Нынче, как известно, многие священники ходят в мирском одеянии, и отличить пастыря от «овец» не так-то просто. О. Амвросий виден за версту. Видно — пастырь, не овца.
В храме двое ворот, и многие прохожие, чтобы сократить путь, идут к метро через церковную территорию. Две прохожие, весело щебечущие, не могут не заметить священника.
А давай батюшку попросим, чтобы он нам грехи отпустил. - Игривым тоном говорит одна из подруг.
- Все и сразу? - Подхватывает шутку о. Амвросий.
- Ну, можно и не все, а только особо тяжкие.
Дамы слегка смутились от такого ответа, но отступать не хочется. Уж больно батюшка-то хорош. Вот бы такому покаяться «как следует» да подольше.
- Ну и заходите, исповедую. У меня время свободное до самой вечерни.
- Да мы... А что? А что, правда, можно?
- Да конечно можно. Вы исповедались когда-нибудь?
- Нет, ни разу. Я ни разу. Лен, а ты?
Вторая отрицательно качает головой:
- Я тоже ни разу. Но мне что-то страшновато стало, Галя.
Галя продолжает хорохориться:
- Да ладно. Чего тут страшного? Вон батюшка какой красавец. Он нас так исповедует, что ого-го-го будет.
- Ну, «ого-го-го» у меня едва ли получится, - с хитроватым прищуром изрекает батюшка. - Но исповедую. Заходи-ка, Галя. - Уже довольно властно говорит он.
Отец Амвросий пропустил девушек впереди себя и вошел в храм, вынес из алтаря Библию и крест и стал задавать наводящие вопросы. Голоса Гали не слышно, но видно, что она начинает рассказывать. Иногда доносятся отдельные слова:
- Обидно... сказала... врачи... поздно... общежитие... зарплата... одна... родители старые...
Слушать чужую исповедь грех, это каждый знает. Потому я усиленно шепчу про себя молитву, чтобы невольно не слышать то, что слышу. Вижу, плечи у Гали начинают вздрагивать:
- А куда я с маленьким?...
Отец Амросий что-то говорит. Но по виду заметно, что не торопится утешать, объясняет что-то.
Минут через пятнадцать Галя, вся зареванная, отходит, пряча глаза.
- Я боюсь, Галя, - шепчет подруга.
- Иди. Хотели же исповедаться. Вот и исповедуйся.
Картина повторяется, и через несколько минут Лена, такая же зареванная, отходит, потупив взор.
- Батюшка, можно мы еще придем?
- Можно, милые, можно. В Библии сказано, шесть дней работай, седьмой — Богу. Вот и приходите по воскресениям.
- А можно мы к вам придем?
- Можно. Но выслушать вас может и о. Александр. Правда, отче? - Батюшка обращается к своему коллеге.
- Как не выслушать? - Отвечает отец Александр. - И выслушаем, и помолимся.
Я представляю, как будет проходить служба, и мне становится радостно за Галю и Лену. Им повезет, они услышат отца Амвросия. Как же он душевно поет. Особенно люблю, как он поет на Пасху:
Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав.
Потом вступит хор, но и в хоре будет слышен его чудный голос – глубокий и широкий, берущий за душу и вселяющий веру.
Глядя на отца Амвросия, я почему-то не к месту вспоминаю слова моего покойного батюшки, которые он нередко говорил с некой иронией «Наша вера лучше всех, поет и пляшет.» Наверное, это потому, что отец Амвросий служит Богу и людям как-то не совсем обычно и не совсем привычно. Как-то душевно и в тоже время отчасти весело. Светло и чисто.
Господи, спаси и помилуй иеромонаха Амвросия, и святыми его молитвами прости и моя согрешения.
2010 - 2013 г.г.