По деревне прошёл слух, что Мишка Шабалин, сын деда Фёдора от первого брака, по прозвищу Дардым, сразу же после свадьбы племянницы, «сгорел» от водки. Слух этот появился неспроста. Давний собутыльник Дардыма, жена скотника Германа Нинка, которую по известной причине не пригласили гулять на свадьбу, решила за это отомстить деду Фёдору, распустив слух о «смерти» его сына.
Дед Фёдор, рассказам Нинки не поверил, так как Мишкин «труп» утром, после гулянки в клубе, видела его дочь Тамара.
…Свадьбу гуляли всю ночь, лишь под утро Тамара зашла домой, чтобы протопить печь, накормить живность и подоить корову. Когда зашла в нетопленную избу, то сначала там ничего не заметила. Принесла с улицы дров, налила из фляги воды. Открыла заслонку русской печи, чтобы развести огонь и в ужасе шарахнулась к двери. Из печи торчали человеческие ноги. Ноги зашевелились, и из топки, весь в саже, выполз неузнаваемый человек. Человек заговорил голосом Михаила:
-Не бойся, Тома. Это я Михаил. Ты не ругайся. Сам не пойму, как в печку попал. Не помню…. Видать холодно было в избе, вот я спьяну в печку и залез. Я сейчас…, - и он выполз наружу. Присел на лавке у стола и закурил.
-Опохмелиться бы! – попросил он. - Налей, Тома, а то всё внутри трепыхается, - и с улыбкой добавил: - как холодец.
Тамара достала начатую бутылку самогона и налила в стакан.
- Опохмеляйся и мотай в баню, - сказала она и убрала бутылку под кофту.
- Эх, за что я тебя уважаю, сестрёнка, так это за твою понятливость,- расчувствовался Михаил, выпив содержимое стакана.
- Не дай ты самогонки, пришлось бы выпить Митьки твоего декалон,- сказал он и достал из кармана брюк флакон тройного одеколона и поставил на стол. - С вечера запасся, в комоде твоём нашёл, - признался он.
-Ладно, хватит мне сказки рассказывать! – окончательно рассердилась Тамара. - Лучше мотай в баню и умойся, да не кури там.
Михаил ушёл в баню, прихватив с собой фуфайку с шапкой, и в тот день Тамара больше его не видела.
О том, что Михаил жив и невредим и в какой оказии оказался, дочь рассказала отцу на второй день свадьбы. Дед Фёдор махнул рукой, сказав сквозь зубы «чёрт с ним и что тот никуда не денется».
Михаил объявился в деревне через неделю после «своей смерти». Грязный и заросший он пришел к отцу поздно вечером, и не снимая с себя одежды, улёгся спать на пол прямо у порога, на полотняную дорожку.
***
Михаил не сразу начал пить. До армии в рот не брал спиртного. Служил в химических войсках, шофёром. Из армии его комиссовали по болезни. Что за болезнь, Михаил толком никому не рассказывал, всё отшучивался, говорил, «что военная тайна». Дали ему по этой болезни третью группу инвалидности, пожизненно, с довольствием в тридцать рублей.
Лишь спустя год, к Михаилу заезжал сослуживец, он то и поведал деду Фёдору, что во время военных учений, машина, на которой ехал сын, опрокинулась, и содержимое в ёмкости вылилось на землю. По рассказу солдата, место аварии сразу оцепили, жителей посёлка эвакуировали, а пострадавших отправили в госпиталь, многие из которых так в часть больше не вернулся.
Однополчанин погостил в деревне несколько дней, пока у Михаила не кончились деньги от пенсии, и уехал обратно в часть.
Так уж случилось, Михаила долго не брали на работу по специальности, из-за его инвалидности. Жил случайными заработками: пас личный скот или помогал на покосах. Рассчитывались с ним, больше вином и самогоном. Так он постепенно пристрастился к алкоголю.
Дед Фёдор с бабой Маней давно свыклись со своей бедой и жалели Михаила, но скрытно побаивались сына. Иногда, Михаил просил у отца денег на выпивку, и, когда тот отказывал, грозил старикам расправой:
- Вот возьму и спалю ваш дом, вместе с барахлом и деньгами, - стращал он. - Где тогда жить будете? А, вы на бутылку жалеете.
И, чтобы отвязаться от пьяного сына, баба Маня, тайком от мужа, давала ему рубль из своей пенсии. На рубль Михаил покупал две бутылки некрепкой самогонки у местного самогонщика и исчезал на месяц, другой. Что зарабатывал, тут же спускал с собутыльниками. Зимой возвращался в деревню, там помогал по хозяйству или гостил неделю, другую в городе у старшей сестры. Не завидный конец ждал его в этой жизни…
***
…Свадьбу, по русским традициям, гуляли два дня.
К родителям жениха приехали с гостями, вечером, первого дня. Продолжить веселье решили в деревенском клубе.
Директор совхоза гулять свадьбу в клубе, хоть и не сразу, но разрешил, опасался, как бы чего не вышло.
Гости быстро расставили столы, разложили привезённую с собой еду и спиртное. За стол сели уже повеселевшие. Дружно кричали «горько». Кто-то привел местного гармониста, и пошла музыка.
Танцевали «барыню», вальс «Дунайские волны» и плясали под «яблочко». Бабы с грустью пели про «мамин пуховый платок».
Невеста с женихом под хор «горько» больше целовались, чем ели и пили.
И как говорится в известной песне: «…свадьба пела и плясала…».
Поздно вечером гости разошлись по дворам, усталые от шумных плясок и выпитой водки. Впереди городских гостей ожидал второй день свадьбы…
Жених невесты был родом из деревни, а после службы в армии перебрался в город, и работал на железной дороге. Там он и познакомился с будущей женой Людмилой. Вскоре молодые выяснили, что в «Санькиной» деревне, живёт дед Людмилы, Фёдор. Никогда дед Фёдор не думал, что станет родственником одноногого Афанасия, и что сын его, Санька, не раз, лазивший в его огород за огурцами, станет мужем его внучки. Не думал, а оно вон, как вышло…
Молодых расписали в городе, в присутствии родителей и многочисленных родственников. Дед Фёдор после регистрации фотографировался вместе со всеми и был очень доволен, что его посадили на первом ряду, рядом с новобрачными.
-Как-никак фотография на память, нужное дело, и чтобы помнили об этом всю жизнь, - поучал он гостей и молодожёнов.
Отдохнув и немного поспав, на второй день свадьбы, ближе к обеду, гости потянулись к дому жениха. После вчерашней гулянки все с нетерпением ждали похмельного свадебного дня.
Встречали гостей молодожены: невеста в подвязанном на голове платке, жених в рубахе без пиджака.
Чтобы добраться до стола, гостям потребовалось вытряхнуть из кошелька энную сумму денег. Бумажные деньги клали на поднос, мелкие бросали на пол, после чего проходили к столу. Рассыпанную мелочь, невесте помогала собирать свекровь.
К столу подавали пельмени, холодец, тушеную капусту, соленые огурцы и белоснежные грузди. Из крепких напитков поили брагой и самогонкой, была и водка.
Молодая жёнка пекла блины, показывая гостям свои кулинарные способности. Блины у молодухи не хотели отставать от сковородки, и чтобы гости не заметили этот конфуз, свекровь сама взялась за дело. Невестка едва успевала относить их к столу. В доме было тесно и шумно, но весело.
Умеют на Руси отмечать праздники, будь это Новый год, Рождество или свадьба - всегда в компании.
Молодым дарили подарки и высказывали всякие пожелания. Сваты так подпили, что, перебивая друг друга, каждый хвалился наперегонки. Хвалились нажитым добром, хвалились какими невесту или жениха они вырастили, и сколько трудов и денег они в них вложили.
В конце, сваты договорились, что молодые будут жить у родителей невесты, пока вместе не скинутся и не купят им дом или кооперативную квартиру.
Сватьи вели себя сдержанно, и больше помалкивали. Видимо в отношении покупки жилья для молодых у них были разные мнения.
Через два часа сытной еды и обильной выпивки гостям захотелось на воздух, тем более жених предложил всем покататься на санях.
На самом деле у дома были только сани, лошадь директор совхоза без конюха не дал, опасался, как бы гнедую не загнали.
Кто-то из родственников жениха предложил запрячься вместо лошадей. Идею дружно поддержали. Желающим запрячься было достаточно, тем более им для силы и смелости налили по стакану водки.
«Лошади» после выпитой водки громко ржали и матерно ругались, но тащить переполненные сани, хоть и пытались, но не могли. У «лошадей» подкашивались ноги и они падали в снег. Образовалась «куча мала». Бабы и ребятишки весело хохотали и бросались друг в друга снегом. Здесь же бегало несколько дворняжек, заливисто лая на пьяных мужиков.
- Вот бы сюда художника Сурикова! – крикнул кто-то из толпы, подбадривая веселившихся мужиков и баб.
Наконец, сани подхватили соседские ребятишки и, разогнав их под горку, разбежались в разные стороны. Сани занесло на кочке, они накренились... «кучу малу» разбросало в разные стороны.
Разогретые морозным днем и выпитым, раскрасневшиеся лица людей, светились здоровьем и счастьем. Так всем было весело!
- Ха-ха…, - раздавалось повсюду, и этот смех только раззадоривал участников катания.
Снова тащили сани на горку, разгоняли их, и с ветерком катились вниз. Умора! Взрослые люди вели себя, как дети, и им казалось, что запас энергии у них не иссякнет.
Коротки зимние дни в Сибири. Стало смеркаться, и на потухшем небе засветились первыё звёзды и едва обозначилась луна, а деревенские дома слились воедино.
Гости вернулись в дом, выпили на посошок, поблагодарили хозяев за хлеб соль, пожелали счастья молодым, и стали прощаться:
-В жизни не ели такого холодца. И тушёная картошка была, что надо! И блины, у молодой жены получились. Хорошей невесткой будет! - благодарили бабы хозяйку.
- Афанасий, теперь только у тебя самогонку брать будем. Хороша гадость! Может рецепт, дашь?- хвалили, подвыпившие мужики, хозяина дома.
Праздник, по случаю свадьбы, закончился. Пора было расходиться и разъезжаться по домам. Наступали будни.
Сельчан ждали похожие друг на друга дни, с бесконечной работой - с утра до ночи на ферме и дома.
Городских - работа на производстве, городская сутолока, очереди в магазинах. А дома, бесконечное безделье мужиков у экранов телевизоров, а у женщин, головная боль, чем и как накормить семью, и как растянуть зарплату от получки до получки.
Молодых ждала семейная жизнь, с её передрягами и радостями, рождение детей и их воспитание, и долгая, долгая жизнь до самой старости…