После увольнения в запас в свои пятьдесят с небольшим Борис Иванович долго не мог себя найти в новой обстановке, в новой роли. Загородный дом, а точнее старенькая изба с небольшим земельным участком на окраине стремительно умирающего села, купленный за не большие деньги как будто бы сразу снял все проблемы по адаптации в гражданском образе жизни.
С ранней весны до поздней осени он копал, сажал, поливал и занимался строительством нового дома. Время не торопило и он всё делал размеренно, не спеша, - не забывая про отдых на природе.
Когда в первый день он увидел у магазина щенка, то он на него не обратил особого внимания – видимо с кем-то пришёл. Через день Борис Иванович заговорил со щенком: расспрашивал как зовут, кто хозяин, где живёт.
Пёсик доверчивыми глазами смотрел на него и словно виновато отвечал:
- Я не знаю, как меня зовут, кто мой хозяин, и где я живу.
Борис Иванович угостил щенка кусочком колбасы и видя, как тот жадно ест, произнёс:
- Да ты дружок бомж, бродяга.
Вышедшая на разговор продавщица подтвердила его слова, ругая неизвестных хозяев за то, что так жестоко относятся к своим питомцам.
- Ну что, бомжик, пойдём со мной, - сказал Борис Иванович после вердикта продавщицы и пёсик, на удивление, послушно засеменил вслед за новым хозяином.
Имя Бомж, Бомжик за щенком прижилось.
Дети и внуки, которые часто наведывали родителей на летней резиденции, Бомжа любили и баловали, не уставая играть с ним целыми днями.
Лето отзвенело. В свои права вступила золотая осень; опустело подворье, опустела округа, ночи стали холодные и длинные, пришла пора перебираться в городскую квартиру. Что делать с Бомжем? Он вырос в крупного, похожего на овчарку пса – городская квартира не для него.
Надо отвезти Бомжа в соседнее большое село, там его кто-нибудь возьмёт двор сторожить, решил Борис Иванович и к вечеру они остановились метрах в ста от Грачёвки. Вышли из машины, постояли.
Борис Иванович на прощание потрепал по шее Бомжа, пожелал ему не падать духом, приказал оставаться и быстро захлопнув двери, не оборачиваясь уехал с места расставания – с места преступления.
Преданный Бомж и час и два оставался на обочине – ждал и ждал. Опустилась холодная осенняя звёздная ночь. Слышался лай собак, но они не привлекали, было не до новых знакомств – он ждал хозяина. Он лежал на обочине, положив голову на вытянутые передние лапы, не на долго закрывая глаза и снова резко открывая их, боясь пропустить, проглядеть и разминуться с хозяином.
Борису Ивановичу не спалось – мучила совесть, - он спорил с ней, убеждал её, что другого выхода не было, что у Бомжа всё будет хорошо, что он в Грачёвке устроит свою жизнь не хуже, а может быть и лучше.
Но совесть не унималась, она напомнила слова Экзюпери: «мы в ответе за тех, кого приручили»; совесть уводила его куда-то в дебри трусости и предательства, совесть судила и выносила приговор.
Наступивший день облегчения не принёс, ничем не обрадовал.
И так, он поедет в Грачёвку и если Бомжа на месте нет, то он искать его не будет, - вольному воля, - а если он ждёт, зимовать придётся вместе. Сказано – сделано.
Он увидел его издалека – Бомж ждал, Бомж был на месте.
- Едем – виноватым голосом произнёс Борис Иванович, открывая заднюю дверь машины. Бомж стоял в нерешительности, не доверяя машине и как-бы говоря:
- Может нам лучше пойти пешком, зачем нам машина? Пешком надёжнее и веселее.
Борис Иванович его понял, попросил у него прощения и заверил, что больше никогда такого не повторится.
До дома ехали молча, но когда Бомж оказался в своём дворе, то он почти целый час прыгал и бегал кругами по убранному огороду.
Борис Иванович срочно собрал семейный совет, на котором рассматривали собачий вопрос и решили – Бомж не должен бомжевать, - а для этого надо форсировать строительство дома, чтобы жить за городом и зимой.
Принятое решение выполнили и на новогодние каникулы отпраздновали новоселье.
И с этого времени с имени Бомжа убрали последнюю букву. Бом, Бомчик, Бомуля – так теперь его стали называть. Бомж ничего против этого не имел и охотно отзывался на новую кличку.