У окна четвертого этажа глубокой ночью вдруг раздался мужской голос. Он умолял Верку, которая живет этажом выше, открыть ему дверь. Её сожитель припёрся в два часа, подвыпивший, и теперь горланил на весь двор, куда сонными окнами смотрят два пятиэтажных дома.
– Вера-а-а, открой… – не унимался горлопан.
Ему совершенно безразлично, что он уже разбудил нескольких жильцов, надрываясь во всю свою водочную утробу. Верка не пустила его в квартиру, когда он звонил, а потом стучал кулаками и ногами в дверь. Она нецензурно заорала на него, чтобы он убирался туда, где шлялся всю ночь. Не добившись своего, он спустился вниз и стал кричать ей, стоя у подъезда, задрав голову кверху. Вскоре перешёл на жалобный умоляющий тон:
– Вера! Ну, открой, пожалуйста… Прошу тебя. Вера…
Но его сожительница оставалась непреклонной.
Такие сцены, когда этот молодой мужик или друзья Верки кричат ей и днём и ночью, стали уже привычными для обитателей двух домов по проспекту Юрия Гагарина. Устыдить или какими-либо иными способами приструнить беспокойных и наглых соседей, никто особенно не решался. Люди понимали, что дело это бесполезное, жаловаться в милицию – тоже. Хотя время от времени, когда взаимоотношения этой пары, больших любителей пьянства и распутства, принимали слишком буйный характер – например, начиналась драка, из окон и балкона их квартиры летели на зелёный двор посуда, стулья и всякая прочая домашняя утварь, то по звонкам соседей наведывалась милиция. Верка тогда начинает возмущаться и при этом угрожающе, повышая тон, предупреждать, что законы она знает и не позволит, чтобы милиция вмешивалась в её личную жизнь. Милиционеры уезжали ни с чем, и Верка со своими мужиками продолжала прежний образ жизни.
Она курит, не расставаясь с сигаретой, имеет собак, двух-трёх. Одна из них – чёрный дог, сучка. Огромная и жалкая на вид. Просто живой скелет, на который кое-как наброшена кожа с короткой шерстью. С живота кожа свисает длинными сосками, рёбра выпуклые и видны издалека.
Вот хозяйка ведёт на широком ремённом поводке свою чёрную уродину, на другом, тонком, поводке, – длинную таксу, приплюснутую к земле. Об этой породе говорят: нос в Петербурге, хвост в Париже. Верка никогда не спускает своих любимцев с поводка; держит их крепко, надёжно, да они и не пытаются получить свободу, приучены. Поскольку руки её заняты, то сигарета – в зубах. А собаки рады прогулке: истомились в ожидании своей благодетельницы. Когда же она где-то долго шляется, собаки начинают тосковать, чёрный дог в квартире или на балконе принимается лаять и выть. Концерт этой сучки особенно противен ночью. Уличные звуки стихли и слышен лишь душераздирающий вой собаки. Когда же Верка и её хахаль приходят домой, то между ними часто возникают скандалы, переходящие во взаимную брань, оскорбления, иногда и в драку. При этом громко звучит музыка непонятного жанра. От всей этой какофонии собаки начинают жалобно скулить. Чертовски скверный спектакль!..
Однажды мы с женой наблюдали такую сцену. Верка сидит на скамейке у своей парадной, пьёт из горла бутылки вино, курит. Она уже основательно захмелела. Её приятель поодаль, на другой скамейке, лежит в стельку пьяный.
Верка, пошатываясь, подходит к нему:
– Вставай. Что развалился?..
Он молчит, не шевелится. Тогда она начинает его толкать, тянет его за руку, тормошит:
– Я кому сказала, вставай… Ну, ну…
Сама же качается, едва держится на ногах, он что-то бормочет. Тогда она использует новый приём: разбегается и прыгает на него задницей. Повторяет это два-три раза. Он кое-как очухался, она его приподнимает и тащит к парадной. Вместе садятся на скамейку, слышится их пьяное бормотание, потом вновь начинают выпивать. Вскоре встают и, качаясь, держась друг за друга, идут к двери и скрываются в парадной.
Возвращаюсь к эпизоду, с которого начал рассказ. Это, пожалуй, – самое яркое событие нашего двора. Случилось оно в июне 1992 года, в то время, когда, как писал поэт, «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». По водосточной трубе дома поднимается какой-то мужчина. И время от времени кричит, но не очень громко:
– Вера, а, Вера, открой…
Мы с женой услышали из своей спальни, на четвёртом этаже, незнакомый голос. Кто это может быть у самого окна? Это же не первый этаж… Мы приоткрыли штору и обомлели: за окном человек, обхватив руками и ногами водосточную трубу, как медведь на сосне, кричит Верке.
Я спрашиваю его:
– Ты кто такой? Что тебе нужно? Как сюда поднялся?..
– Верка не пускает.
Потом вдруг спросил:
– Дай закурить.
– Может, тебе сто грамм налить? Нет у меня сигарет, не курю, – отвечаю ему. – Ты вот что: спускайся вниз.
Он своё:
– Верка не пускает.
– В дверь не пускает, а в окно пустит? Да и ваше окно далековато, тебе невозможно перебраться с трубы. Надо спускаться.
– Я не могу.
– Подняться смог, а спуститься не в состоянии? Спускайся, говорю тебе.
– Не могу.
Жена позвонила в милицию. Через несколько минут приехали милиционеры. Они, предполагая, что это некий злоумышленник, приказали ему спускаться. Он ответил «не могу». Тогда мы впустили в квартиру одного из милиционеров. Тот с нашего балкона стал угрожать пистолетом предполагаемому преступнику. «Преступник» объяснил ему суть дела. Милиционеры вызвали пожарных. Машина долго прицеливалась раздвижной лестницей к стене около окна Верки, при этом изрядно поломав и помяв кусты. Наконец, дурака удалось перетащить с трубы на лестницу, а милиционеры и пожарные уговорили хозяйку квартиры открыть окно и впустить оболтуса.
Прошло много лет. Мало что изменилось в поведении Верки и ее мужика. Они лишь стали старше и немного укоротили своё буйство. У них всегда собаки – от одной до трёх. Но одна обязательно злющая. Соседи поговаривают: собаки защищают хозяйку, без них Верке морду могут набить. Соседям от этих жильцов – ни сна, ни отдыха. На наше очередное обращение за помощью в милицию, в январе 2011 года пришёл очередной ответ: с гражданкой такой-то, проживающей там-то, проведена профилактическая беседа, и она привлечена к административной ответственности за нарушение тишины и покоя граждан в ночное время. А из районной администрации сообщили, что жилищно-коммунальное хозяйство шесть раз подавало на неё в суд, чтобы выселить её из квартиры, так как она не платит за коммунальные услуги. Однако суд оставил иски без удовлетворения. Оказывается, в этой квартире прописано шесть человек, и чтобы их выселить, им по закону надо предоставить жильё площадью не менее 36 квадратных метров, а это будет означать улучшение жилищных условий. Вот и приехали…
А из ее квартиры по ночам по-прежнему раздаются брань и крики. И по-прежнему донимают жильцов звуки телевизора. Пришлось в очередной раз обратиться в милицию, теперь уже в полицию. С ночными хулиганам, видимо, опять «проведена профилактическая беседа». На некоторое время они немного притихли. Но вскоре опять забыли про угрозу привлечь к административной ответственности. И вновь возобновились «концерты» хулиганствующих соседей. А Законодательное собрание в Мариинском по-прежнему штампует законы, вносит в них бесчисленные поправки, в том числе о соблюдении тишины в ночное время, не сидят без дела в администрациях чиновники, работает полиция. Но соседям от шалостей Верки и её мужика не стало лучше. Пришлось нам (в который уж раз!) обратиться в полицию, к участковому. Прошло более двух месяцев – ничего. За двадцать шесть лет нашего проживания по этому адресу ни один участковый не нашел время посетить нашу квартиру и побеседовать. А Верка и её гопник непобедимы. Они выше законов, власти, полиции и соседей.
Один выдающийся артист – сатирик и юморист – когда-то обратился со сцены к зрителям: давайте жить весело!
В самом деле, давайте… Ох, и жизнь настанет! – «помирать не надо»!
Декабрь 2012 г.
г. Санкт-Петербург.