Об одном стихотворении...

Светлана46
Даже во сне в голове постоянно бродят отрывки из книг, строчки стихотворений, слышатся чьи-то голоса и мерцают неясные, неразличимые, лишь угадываемые облики.

В сегодняшнем сне тоже было стихотворение - Набокова. Можете кидать в меня кожуру от бананов, но стихи Набокова я не люблю. Разве что 2-3 стихотворения трогают по-настоящему. Совершенные по форме, его стихи для меня слишком от ума, мне не хватает в них чувства.
И то, что мне приснилось, не исключение. Тем не менее оно дорого мне.
Оно было прислано несколько лет назад ... с выделенной жирным шрифтом последней строфой.
Тогда это так больно резануло по сердцу. Я все еще помню эту боль. Потому что под словом «родина» подразумевалось совсем не то, что имел в виду автор. И я знала, что подразумевалось.
Во сне боль повторилась, но уже глухо, как затихающее эхо.

В. Набоков. Билет

На фабрике немецкой, вот сейчас, -
дай рассказать мне, муза, без волненья! -
на фабрике немецкой, вот сейчас,
все в честь мою, идут приготовленья.

Уже машина говорит: "Жую,
бумажную выглаживаю кашу,
уже пласты другой передаю".
Та говорит: "Нарежу и подкрашу".

Уже найдя свой правильный размах,
стальное многорукое созданье
печатает на розовых листах
невероятной станции названье.

И человек бесстрастно рассует
те лепестки по ящикам в конторе,
где на стене глазастый пароход,
и роща пальм, и северное море.

И есть уже на свете много лет
тот равнодушный, медленный приказчик,
который выдвинет заветный ящик
и выдаст мне на родину билет.

Это ностальгическое стихотворение было написано Набоковым в Берлине в мае 1927 года.
И в том же году в газете "Правда" Демьян Бедный опубликовал отклик на него - стихотворный фельетон (коих писал великое множество) под названием " Билет на тот свет".

Что ж, вы вольны в Берлине "фантазирен".
Но, чтоб разжать советские тиски,
Вам, и тебе, поэтик белый Сирин,
Придется ждать... до гробовой доски.

Гнусный, мелкий поступок, гадкие слова, отнимавшие надежду. Мелкий укус. На "пошутил" не спишешь.
Противно.
И, наверное, это было очень болезненно для Набокова, если, конечно, он читал этот "шедевр" ...