Альма, часть 6

Анастаси Белецкая
Грисгор был не в духе. Он злился на меня за то, что я не зашел к нему вчера и поэтому заставил вспоминать мои сновидения. Я не решился рассказать ему о Полине,  поэтому соврал ему, что мне, скучному Андрею,  ничего не снилось. Тогда, Грисгор выписал мне очередную хрень на латинском, пожелал удачи и выпроводил из кабинета.
Спасибо, Грисгор, но от тебя мне удача не пригодится.
Я вышел из процедурного центра и вдохнул свежий утренний воздух. Сладкий аромат розалий смешивался с терпким запахом  тины и легкой свежестью утренней росы. Все это, взбалтываясь и переплетаясь, давало в итоге отличный букет. Я бы порадовался тому, что я могу заполнять свои легкие этим воздухом, если бы не задумался об относительности.
Если все в этом мире настолько недолговечно, то могу ли я быть уверенным, что я буду вдыхать этот воздух лет эдак через 10? Может быть, ученые из той же Альмы, заменять воздух на искусственный и мы будем дышать какой-то шнягой. Или не будем дышать вовсе.
Брр, дурацкие мысли.
Карл ждал меня у фонтана. Мы пожали друг другу руки и двинулись в путь. Я решился рассказать ему о Полине. Каково же было мое удивление, когда он будничным голосом сказал:
- А, Полина. Это та девчушка с блокнотом? Знаком я с ней. Ниче так.
ниче так…
Ниче так.
НИЧЕ ТАК!
Да она же, как минимум, идеальная!
Внутри меня за пару мгновений произошла локальная Вторая Мировая. Я не понимал, как Полина, МОЯ Полина, может как-то быть связана с «ниче так».
До схода к тропинке я остывал, а когда уже окончательно вернулся к 36.6, Карл уже сошел на нее, держась за дерево, чтобы не поскользнутся в грязи (видимо, ночью шел неплохой дождь).
По дороге к башне я понял, что Карл – парень, как минимум, романтично настроенный. 20 минут переться одному по грязи, спотыкаясь о муравейники и цепляясь за кусты терновника, мог, наверное, только он, маньяки и психи.
Тропинка оказалось старой, побитой в некоторых местах, мостовой. Сквозь камни уже давным-давно проросли кусты неизвестных мне цветов, а между поломанными плитками в свое удовольствие жили большие пауки, окраской под Билайн.
Сейчас, читатель, я признаюсь, что нехило тогда перетрухнул и вообще побрезговал бы идти по этой рухляди, к тому же скользкой после ливней. Но не показывать же свои страхи Карлу, который так упорно перешагивал через ямки и отбивал палкой каких-то змей, которые норовили укусить за ногу дабы защитить свои гнезда.
В общем, спустя 15-20 минут моих мучений и страхов, мы вышли на территорию башни.
Теперь попробую объяснить все то, что я увидел.
Передо мной и Карлом вместо старой мостовой простиралась довольно-таки новая черная плитка, ведущая к главным воротам. Ограда и ворота представляли собой допотопную решетчатую штуку с колючей проволокой сверху и кучами камер. Стиль а-ля тюрьма и все такое. Ну, так вот. От ворот до входа в башню вел мост, а под мостом находились проходы, лестницы, лифты и еще много непонятно чего, которое в итоге упиралось в дверные проемы, уводящие в цокольный, так сказать, этаж Альмы.
Я смотрел на все это и офигевал, так все было запредельно нереально. Карл же, напротив, толкнул меня за плечо и прошептал:
- Теперь веришь, что здесь творится что-то странное?
Я покачал головой в знак согласия и почему-то испугался за Полину. Вдруг с ней что-то не то. Вдруг ее уже взяли на опыты. Охранники пару раз косо посмотрели на кусты, в которым мы прятались.
Я шепнул Карлу, что пора валить, но мы обязательно узнаем, что творится в этом центре, позже.
Мы вышли обратно в парк на территорию Альмы и сели на скамейку. Мимо проходили люди: женщины, одетые в легкие платьица самых разных цветов, мужчины в джинсах или шортах да в футболках поло. Все было так праздно и грело бы душу, но что-то заставляло настораживаться в этих людях. Карл заметил мое легкое замешательство (он вообще был чувствителен к настроениям, этот парень), толкнул меня в плечо и как всегда, приглушенным голосом спросил у меня:
- Чего, тоже заметил, что эти как зомби?
- Ну, да, только что приметил. Что-то тут не ясно.
- Да все тут ясно! – Ну, правильно. Юношеский максимализм будет держаться в натуре Карла до гробовой доски, не иначе. – Ты посмотри на их тупой взгляд. Видишь, у них зрачки уменьшены до состояния почти полного пропадания. Их ничего не радует: погода, солнце, любовь, вкусный хавчик…они же загипнотизированы до полусознательного состояния. А все этот чертов газ.
- Да ну, может это последствия аллергии на какие-то цветы или еще чего…ну не может все быть так страшно и утопично. Расслабься.
- Ага. Точняк. Аллергия. А походка у них такая роботизированная из-за геомагнитных бурь! Не выводи меня из себя, Андрей. Ты не тупой и все сам прекрасно понимаешь. Знаешь, что?
- Чтоо…? – Я приготовился слушать очередные фантастические изречения и уже исключил встречу с Полиной из списка дел на сегодня.
- У них есть четко выработанная Система. План этой Системы примерно таков: находят отчаявшихся лошков или же свернутых на ненависти к своим детям родителей, затем идет процесс заманухи типа сисек обходящей или же парфюма того итальянца-регистратора.  Первое время выпускают безопасный успокаивающий газ или же иначе легкий наркотик. А потом, когда Грисгор дает показания наверх, что такой-то такой-то одурманен и его бдительность не стоит выеденного яйца, все. Врубают экспериментальный газ, и тут уже человек превращается в то, что мы видим сейчас: бесполое существо, зомби, которое днями ходит по парку, а ночами вдыхает все новые запахи. 
- И куда же ты, дурачек, против этой Системы попрешь? – я, конечно, понимал, что в этой ситуации являюсь овощем мышления, которому ничего не надо, но по-другому не мог. Читатель, можешь обзывать меня моральным уродом и суперпотребителем. Это будет более, чем справедливо. На самом деле я тупо зассал переть против Системы, и не хотел подымать свой зад. По мне участь оказаться одним из таких вот зомбаков была намного слаще предстоящих опасностей.
- Ты рассуждаешь, как тряпка. Где твоя сила воли? Почему ты не можешь оглядеться кругом и понять, что нам надо что-то делать с этим поганым миром? А я знаю, почему. ТЫ БОИШЬСЯ. Да-да, тебя устраивает то, что те, наверху, следят за каждым твоим шагом. Тебе НРАВИТСЯ повиноваться им! – Карл переходил на крик, и было видно, что он сейчас начнет прыгать от ярости или же убьет меня.
- Я им не повинуюсь. Я делаю то, что мне хочется. -  Этот парень начинал выводить меня.
- Да? Только то, что тебе хочется? Тогда почему ты попал в эту беспроглядную пропасть, да еще и заплатил за это? - Потом наступила секунда молчания и Карл спокойно сказал. - Сядь на тротуар.
- Что? – Зачем это еще? Парень свихнулся, не иначе.
Карл сел на середину тротуара, похлопал ладонью по камню. Люди начали озираться на него, показывать пальцем и откровенно говорить, что  Карлу пора отдохнуть. Но ему было плевать. Он крикнул мне:
- Тут так классно сидеть! Теплый камень, приятно, уютно. Иди сюда. Тебе понравится!
- Нет, Карл, я не идиот, чтобы садится на камни, когда рядом есть скамейка. Вставай и не позорься.
Только тогда Карл поднялся, сел обратно на скамейку, и спокойным голосом заявил:
- Ты слишком озабочен социумом. Тебя волнует то, что о тебе подумают незнакомые люди. Но как можно почувствовать жизнь, когда ты зависишь от мнения других? Подумай об этом, пожалуйста. И о Системе. А завтра мы с тобой встретимся и, если ты все-таки решишь спасти душу этого гниющего места, то мы составим план. Я готов идти по головам, Андрей, ради настоящих эмоций и свободы, понимаешь?
Очевидно, мне надо сегодня думать о многом. Да, чего-то ровно на заднице уже не сидится. Может, я и в правду меняюсь? Как бы хотелось ощутить полноту своей души. Но пока что она пуста и гниет, как открытые консервы на солнце.
После этого разговора я долго ходил вдоль озера и понял некоторую закономерность: каждый выбирает себе приглянувшийся сегмент мира и создает свой частный мирок, часто наглухо отгороженный от остальных. Значит, мой мир с детства был огорожен от остального. Улиточный образ жизни не дал мне оглянуться по сторонам и я не замечал то, что творят над нашим разумом люди «сверху». Но, как? Почему? Ведь человек не должен управлять разумом человека. Это не правильно.
Карл, этот парень…он же, как вихрь, открывает мне глаза. Причем делает он это, весьма эпатажно, но мне это даже нравится. Так доходит быстрее, что ли.
Черт! Он повлиял даже на мои внутренние стенания по поводу Полины. Я хотел быть для нее героем, казаться кем-то вроде принца, но в это время недостаточно быть героем. Нужно быть человеком. Настоящим человеком.
А что я вообще знаю о Польке? Лишь внешние черты, глаза да то, что она все время что-то пишет в своем блокноте своей дурацкой ручкой с перьями. И все. Что у нее в душе? Что ее мучает? Почему она так странно встряхивается, когда рассказывает о звездах?
Даа…ты скотина, Андрей. Эгоист.
В душе так странно все встрепенулось, будто бы я открыл для себя что-то новое. Даже не открыл, а воспринял. И, знаете, здорово так стало на душе.
Я сел у зарослей камыша и поднял голову к небу. Пасмурно, скоро ливень. И ужин. Но уходить никуда не хочется. Хочется сидеть и смотреть на небо. Наблюдать за движением облаков, которые, словно волны, накатывают друг на друга, и ждать дождя.
К черту ужин. Там все равно отстойно.
Я просидел на берегу минут 15, как с неба хлынули потоки воды. Я поднял голову и наслаждался тем, как капли дождя тарабанят по моему лицу, тем самым освобождая от прошлого. Уже сейчас я стану другим человеком. Я буду гореть до конца. До победы.