Жизнь, как полноводная река, продолжала свой путь. Вероника, мечтая о скором замужестве, продолжала рисовать, совершенствуясь в живописи. Антонио надышаться не мог на свою возлюбленную, и Изабель жила только им одним. Амато оберегал их обоих, а я радовался затишью: плавному течению мыслей, чувств и событий. Но у каждого этапа есть начало и конец.
Во время длительного путешествия по побережью Тирренского моря, в Маремме королевскую семью постигло несчастье: смерть одного за другим призвала Джованни, а потом и Гарция.
Поползли слухи, что двое сыновей Козимо и Элеоноры, повздорили между собой и младший убил старшего брата, за что отец покарал виновного. По объявленной публично версии, оба заболели малярией и скончались от лихорадки.
Джованни - девятнадцатилетний кардинал-дьякон Санта-Мария-ин-Домника, апостольский администратор Пизы и примас Сардинии и Корсики и пятнадцатилетний дон Гарция, что могли они не поделить? Я не верил в это. Как не мог поверить и в то, что Козимо приложил к этому свою руку.
Оба обрели покой в фамильной усыпальнице Медичи, Церкви Сан-Лоренцо. Погребение прошло в узком семейном кругу.
Элеонора не выдержит этого горя! Я знал, чувствовал, предвидел. Её и без того измученное сердце не переживёт... И тут уже не поможет никакое чудо. Увидеться с герцогиней было невозможно.
Одни говорили, что она добровольно заточила себя и пребывает в безумии, другие - что больна, так же, как её сыновья. Козимо тоже не появлялся на людях и никого не принимал. Что рождало ещё больше нелепых слухов и предположений. Оставалось только догадываться, что происходит в Палаццо Питти, закрытом для посещений.
Лишь Эделина могла мне помочь преодолеть неприступные стены, чтобы увидеть угасающий свет в глазах Элеоноры. Она умирала. Траурная темнота царила в её покоях: окна наглухо завешены плотными шторами, даже днём там царил полумрак. Бледное, измождённое лицо больше не носило и отблеска прежнего света, казалось чужим и незнакомым. Я был рядом, но она не видела меня. Я молился, но молитвы не достигали неба. Скорбь сковала всё вокруг чёрной мглою. Я был там, разделял её мученья, но их было так много, что с лихвой хватило бы на множество жизней. Её душа, вечно живая и добрая, умевшая любить, гасла в пучине страданья, навсегда покидая этот суровый мир и холодное безжизненное тело. До последнего вздоха я был с нею, и когда она уходила, провожал. Но даже там, за гранью, Элеонора оставалась ослепшей от слёз, почерневшей от горя, оглохшей и немой... Только Бог мог исцелить её раны и оживить душу.
- Доверься, Эрнесто, ТАМ ей помогут, - Эделина пыталась меня утешить.
Я был совершенно раздавлен и тоже почти мёртв. Трое суток моё тело лежало, погружённое в беспробудный сон, так что дети начали оплакивать меня. К счастью, Амато был предупреждён и не позволил им верить, что это - смерть. Эделина и там держала всё под контролем, являясь моей единственной хранительницей. Я не находил в себе ни сил, ни желания вернуться, покоясь в её руках. Она была мне и матерью, и сестрой, и вечной подругой, преданной до самозабвения. Её огонь исцелял, обжигая моё далёкое тело, казавшееся мне более ненужным.
- Ты умрёшь, если не вернёшься, любимый.
- Пусть будет так. Сожги меня дотла. Что проку в этой жизни?
- Ты нужен там. Нужен детям. Неужели ты не видишь их горьких слёз? И они больше не трогают тебя? Если ты погибнешь, то исчезнешь и здесь. Я останусь одна, потому что Бог заберёт твою душу.
- У тебя есть Амато.
- Неужели в тебе не осталось и капли сострадания к нам, любимый?! Взгляни, даже Деметрио, и тот, не находит себе места.
- Он последний, кого бы я пожалел.
Изабель рвалась увидеть меня, моя бедная маленькая голубка денно и нощно возносила молитвы о выздоровлении отца... Амато удерживал и утешал бедное дитя. Но как было объяснить им всем, моим родным и любимым, что свет больше не мил, солнце погасло, а вернуться назад - так невыносимо больно, что не хватает сил?!
И всё-таки я вернулся на утро четвёртого дня. Когда бренные останки Элеоноры уже почивали в склепе, рядом с её детьми.
Случилось это так... Врач, удостоверившийся, что я живой, в очередной раз развёл руками:
- «Малая жизнь» или «мнимая смерть», называйте как хотите, таких часто хоронят живьём... Если в ближайшие дни он не проснётся, то умрёт от обезвоживания.
Деметрио впервые приблизился ко мне и, взяв руку, сильно, до боли сжал мою кисть, так, что захрустели суставы. Я равнодушно наблюдал за всем со стороны. Он попросил всех выйти из комнаты, не приказал, как делал это по обыкновению, а именно попросил. Мне даже стало интересно, что же он будет делать с моим немощным телом один на один.
Он присел на край постели и обратился ко мне.
- Сын, возвращайся! Мы не были друзьями и, кроме твоей ненависти, я ничего не заслужил. Всю жизнь мы были врагами. Но ты - всё, что есть у меня! - на его глазах появились нежданные слёзы. - Это ты должен похоронить мой бренный прах. Не делай мне так больно! Я уже никогда не исправлю то, что сотворил с тобой и нет мне прощения. Но, если ты здесь и слышишь меня, я молю тебя, вернись! Ты нужен своим детям. Ты нужен ей... Думаешь, я не знаю, где вы пропадаете целыми днями напролёт? - он усмехнулся. - Маленькая копия своей матери, живущая у Валентино... Видишь, я хоть и стар, но по-прежнему всё знаю о тебе, - он вздохнул, переводя дыхание. - Предлагаю последнюю сделку, сын! - Деметрио провёл морщинистой ладонью по мёртвенно-бледному лицу. - Жизнь моя - в обмен на твою. Слышишь, Бог? Забери меня, только верни Эрнесто! - он взглянул наверх, и я впервые увидел в его глазах настоящую отцовскую любовь. - Гореть мне вечно в адском пламени!..
Невидимая сила потянула за собой. В тяжёлое, как камень, тело возвращаться неприятно, но меня уже никто не спрашивал. Когда я очнулся, рядом со мною на постели лежало бездыханное тело того, которого я любил и ненавидел одинаково сильно.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/03/1313