По назначенному Василисой адресу Георгий добрался около пяти часов вечера. В небольшой комнатке заводского семейного общежития за огромным столом, сооруженном из трех обыкновенных общежицких письменных столиков, веселилась компания в полтора десятка человек.
– Это мой, вечно занятый, армейский сержант Гоша! – представила Василиса прибывшего гостя. – А это…
– Не нужно всех представлять. Покажи мне лучше именинницу.
Василиса познакомила Георгия со своей старшей сестрой.
– Как опоздавший к началу торжества, я поздравляю Вас, Галина, с Днем Рождения и от всей души вручаю на память замечательный бюст. Пусть твое сердце всегда будет горячим, а голова рассудительная и в меру холодная, как говорил вот этот Феликс Дзержинский!
Передвинули стулья и табуретки. Георгия посадили рядом с Василисой, которая постоянно суетилась между кухней и столом, все бегала, бегала, бегала зачем-то. С другой стороны от Георгия оказался здоровенный, крепкий мужичина лет тридцати с лишним.
– Меня зовут Евгением! Можно Женей. Запомнил? А тебя? – пытался завязать беседу сосед.
– Меня Василиса уже представила Георгием, а с ней я не спорю…
– А почему ты явился сюда в сапогах? Почему не разулся? – домогался сосед.
Георгию совершенно не хотелось распространяться о том, что портянки на ногах смотреться не будут в такой веселой компании, поэтому он слукавил:
– По Армейскому Уставу солдату не положено разуваться в чужих местах. В любой момент солдат должен быть готов к неожиданности. А босой солдат кто? Особенно зимой. Это уже половина солдата…
– Но все равно ты должен был оставить у порога свои грязные кирзачи.
Во многих компаниях, где Георгию доводилось бывать, он, наблюдая за собеседниками, любил давать им клички, чтобы проще запоминалось. Этот сосед неизменно заслуживает звания Женя-липучка.
– Отстань! У тебя видать со зрением не все в порядке. Это не грязные кирзачи, а новенькие хромовые офицерские сапожки. Подобных ты во всем Ленинграде не сыщешь даже за две твои месячные зарплаты.
Подбежавшая с кухни Василиса прекратила их никчемную беседу. Сидя за столом, Георгий все порывался начать серьезный разговор с Василисой о его планах на будущую жизнь. Ему ни за что не хотелось возвращаться обратно в колхоз. Пытался советоваться, как лучше поступить: остаться на сверхсрочную службу в должности старшины на пять лет, или подать рапорт на службу офицером, но здесь уже на все двадцать пять годиков. Жилье в Сертолове предоставят в любом случае. Возникал другой вопрос: где ей, Василисе, с профессией зоотехника найти подходящую работу. Может быть махнуть рукой на специальности и обоим устраиваться на завод в Ленинграде, где есть подобное семейное общежитие?
А за столом, как нарочно, каждую минуту, кому-то что-то нужно было принести: кто вилку уронил, у кого морс в кувшине закончился, кому-то хлеба еще понадобилось. Василиса, особо не врубаясь в высказывания Георгия, все бегала и бегала на кухню, что-то приносила собравшимся гостям, насыщая стол все новыми закусками и напитками.
Один из участников застолья, по имени Василий, вытащил из-под стола баян. Полилась задушевная песня, за ней по рюмке, снова песня.
Перекинувшись парой фраз с баянистом, Георгий узнал, что каждое воскресенье в актовом зале общежития устраиваются массовые танцы под радиолу, под баян. А именно сегодня Василий будет играть в танцевальном зале на новеньком аккордеоне.
Узнав, что Георгий любит танцы, предложил, ничего не рассказывая Василисе, устроить для нее и Георгия первый танец.
– Может быть хорошее танго? Типа: «Утомленное солнце»…
– Василий! А как насчет вальса? Но только должен быть хороший вальс. Сможешь Штрауса что-нибудь сотворить?
– Венский вальс сгодится? Напомню мелодию… – проиграл несколько тактов.
– Несомненно, сгодится!
Веселье продолжалось. Василиса все бегала, как на посылках. Женя-липучка все вновь и вновь привязывался к Георгию, почему тот не снял сапоги, Василий – наигрывая на баяне, напевал какие-то песенки Эдиты Пьехи. А Георгия не покидала мысль: как успеть сегодня доказать Василисе о необходимости перебираться им обоим в город на восьмичасовой рабочий день с двумя выходными днями и ежегодным отпуском. Хватит работать с рассвета до заката за жалкие копейки. Он прекрасно помнил, как в мае 1965-го, работая трактористом на посевной с семи утра до одиннадцати ночи без единого выходного дня, он занял первое место по выработке среди молодых механизаторов всей области. Первый секретарь Райкома Партии прямо на поле вручил ему красный вымпел и премию в размере пяти рублей. Зарплата Георгия в тот месяц была наивысшей в колхозе – семьдесят два рубля. Если сравнить, то дворник в городе, помахав метлой два-три часа в день, имел зарплату не менее восьмидесяти рублей. Где справедливость? Уходить, убегать, удирать надо из этого колхозного рабства…
Василиса все бегала на кухню и обратно, Женя-липучка все приставал к Георгию с сапогами, баянист Василий играл и напевал песенки, женщины все щебетали и щебетали о новом завозе женской одежды в Апраксин Двор. Скорей-бы на танцы - думал Георгий, может быть там поговорю с Василисой... Не хочу обратно в колхоз!
Продолжение:
http://proza.ru/2013/10/01/1606