Глава 9. Dokumentationen Antonio Possevino*
«Свейского короля» звали не Урюк и даже не Эрик - безумного Эрика его брат давно сверг, а сам охотно откликался на Юхана (Йохана). Ещё один Иван на европейском престоле, долгое время этот правитель заштатной северной страны, вообще, не брался в расчёт «мировыми шахматистами», лучшим из которых лет двадцать, и по праву, почитал себя другой Иван – более известный, как Грозный. Впрочем, 42-летний король Швеции Юхан III Ваза и не старался разуверить крупных игроков – польского Стефана, датского Фредерика, русского Ивана или папу Григория XIII - в своей природной застенчивости, кротости и, пусть их верят, робости. Посмотрим, как они запоют, когда Юхан Шведский нанесёт «кроткий» удар по Кореле, от которого Иван Московский уже не оправится.
Для того чтобы «молодые зубы» внушали страх, их следует держать в готовности, оставаясь в курсе всех или почти всех дел. Тогда за ниточки можно дёргать уже самому, легко ставя на место тех же иезуитов, как этот самый…
- …Антонио Поссевино.
Сим именем заключил заглавие и начал свой доклад офицер тайной службы и большой знаток рунической тайнописи Абель Грипенштерна. Маленький плешивый человечек с головой гидроцефала, в которой, однако, вместо воды было много вязкого и серого вещества. Деда Грипенштерны Густава в свое время повесили за то, что не ко времени принял сторону «Северного Нерона», как прозвали датского короля Христиерна II, свергнутого за попытку уничтожить сословное и крепостное неравенство. Христиерн неуклюже вмешался в шведскую междоусобицу, которая закончилась «стокгольмской кровавой баней»*, унёсшей 82 шведских патриция. Такое не прощается, и вскорости самого короля демонизировали в глазах «просвещённой» Европы, после чего на 36 лет упекли в темницу. Шведских сторонников Христиерна перевешали. И дед Абеля угодил в их злополучный круг. Скорбный пример на корню отбил все карьерные помыслы у его отпрыска Олафа, до самой смерти возившего корабельный лес. Впрочем, это опять же не помешало сметливому сыну Олафа принять сторону опального принца Юхана в его борьбе с братом Эриком и даже оказать ему массу шпионских услуг, к которым Абель Грипенштерна имел не только склонность, но и прилагал недюжинный дар. И вот награда: Юхан – король, а Абель – негласный глава его тайной разведки.
- Антонио Поссевино. Иезуит. 45 лет от роду. Урождён в городе Мантуе. Отец был ювелир, золотых дел мастер. Однако сыну льстила иная стезя с далеко идущими, как видно теперь, планами. Учась в римской семинарии, он был рано замечен могущественным кардиналом Геркулесом Гонзага за несравненные таланты в каллиграфии, риторике, логике, за редкую память и физическую неутомимость. Твёрдый до фанатизма в католической вере, при надобности ведёт себя совершенно обворожительно. Обладает исключительным здоровьем, превосходным навыком к нравственной мимикрии и знанию языков. Способен неутомимо фехтовать и скакать верхом. Плод налицо: в скором времени кардинал Гонзага делает юного священника своим секретарём, поверенным политических секретов, а позже поручает ему воспитание собственных племянников. По характеру склонный к экстатическому вознесению над мирскою суетой, Антонио искренне избегает греховных страстей, свойственных юным сверстникам. Сильно преувеличивая свою набожность, он долго и искусно внушает это мнение другим и себе. Типичный случай, когда репутация определяет поведение человека.
- Святоша, - коротко резюмировал король, поламывая сведённые в «клавиши» пальцы.
***
В памяти всплыл образ иезуита, настолько милый и обаятельный, что отделаться от благостного впечатления не помогли ни время, ни расстояние. А он хотел отделаться, потому что – король; потому что - не должен поддаваться лжи, даже если она сладка. Потому что лесть и умиление пагубны для политика.
Грипенштерна кивнул и бросил короткий взгляд из-под белесых, тщательно «обработанных молью» бровей в розово-белых шелушинках. Не самый плохой король. Умён, обдумчив, незаносчив – прошёл суровую школу. Он нужен мне, я – ему. Возраст добрый, здоровье - ничего. Поживём, подправим. Все дела подправим… Даже в мыслях о короле Грипенштерна старался выражаться аккуратно – страховка от крамольных пробормоток вслух. Вслух продолжил:
- Да, ибо, как следует из жалоб литовского нунция*, он вовсе не бессребреник. Позволю себе небольшую цитату из верных источников: «Поссевино вредит репутации своего ордена, проявляя жадность к деньгам и подаркам. Доходы его значительно превосходят расходы, в особенности от продажи дорогих мехов в Вильне и тех, что он повез с собою, якобы для продажи в Германии и которые, в самом деле, вывез в Италию». Это из донесения папе нунция Болоньетти.
Юхан покачал головой: как много в мире притворства и игры!
- Далее, ваше величество? В 25 лет, повинуясь, скажем так, зову святоблюстительства, Антонио вступает в Товарищество братьев Святого Иисуса*. Здесь его способности опять же оценивают по достоинству, и, буквально, через полгода он проходит новициат…
- А…
Шведский король изогнул рыжую бровь, вспоминая давний доклад об иезуитском ордене: там, кажется, существует целых пять, нет - даже шесть - классов. Более всего врезались начальный и высший. Таковы свойства памяти. Первое впечатление самое восприимчивое - ты ещё готов слушать. С последним ещё понятней - ты только и ждёшь конца.
- Новициат включает два года весьма серьёзных испытаний кандидата. Пройти его за шесть месяцев – нечто из ряда вон. По нашим сведениям, ещё на этапе новициата Поссевино выполняет ряд щекотливых заданий, обнаруживая феноменальные свойства дипломата и шпиона.
Грипенштерна думал, что говорит ровно, но не для внимательного и тонкого ценителя: его слова поскальзывали по гортани, как перчинки, высекая всхлипы почти незаметного сарказма. Будучи даровитейшим шпионом, Абель не мог не отдать должное способностям коллеги. Сложнее было скрыть профессиональную ревность с перехлёстом в ненависть к политическому и духовному оппоненту.
- Он становится фаворитом у самого Яго Лайнеца, генерала ордена, того самого, которому приписывают редакцию текста Устава иезуитов, надиктованного Игнатием Лойолой*! Именно Лайнец в 1560 году направляет Поссевино с трудной миссией в мятежную Савойю…
- Что в Савойе? – король метнул взгляд на докладчика, тот быстро и шуршаво сменил серый лист.
- То же, что у нас. Савойя устала от папы. Савойцы пресытились католицизмом. Протестанты, всего-то-навсего… - Глянув на короля, порученец поправился. – Ну, как у нас.
Юхан знал о еретических симпатиях офицера, но старался не придавать им значения: деловые качества Грипенштерны были несравненно дороже его клерикальных акцентов. Плюс шведский владыка и сам до сих пор дуалистически колебался между католицизмом и протестантизмом местной почвы.
- Савойе не повезло, – хитрый офицер снова поднял глаза на визави, со вздохом поправился: – То есть повезло - в отличие от нас. Вся беда бедняжки в том, что близка к Риму. И вот здесь отдадим справедливость: наш добрый брат Антонио проявил недюжинную активность. Его энергия, умение стравливать и разъединять, его сила убеждения сотворили чудо. Юный иезуит не только объехал мятежные области Пьемонта и Савойи, он лично посетил десятки домов простолюдинов, тем самым, вербуя и посылая вперёд себя голубей благодарной молвы. Простой люд в восторге, добрая слава опережает Поссевино, удесятеряясь с каждым новым визитом. Очень скоро ему удалось составить полнейшую картину истинного положения дел и главенствующих настроений.
Ознакомив со своим докладом герцога Филиберта, Антонио требует невиданного ужесточения действий власти в отношении еретиков. Подобно Катону, он неустанно твердит, что пока у католического вождя есть молот, а мятежники подобны куче разрозненных глиняных чашек, их надо немедленно и безжалостно разбить, разбить, разбить… И вот вам плоды: 26-летний рядовой брат ордена убеждает умудрённого в кознях герцога, а тот послушно бросает на наших братьев, то есть, я хотел сказать, на протестантов, войска. Зародыш раздавлен задолго до первых схваток. И Поссевино - тайный духовник карательной акции! Хотя своих перстов, конечно же, не обагрил. Таков принцип братьев во Христе – стравливать и убивать чужими руками.
Король неотрывно наблюдал за Абелем. Селёдочный глаз офицера дважды моргнул: признак увлечённости и, верно, одобрительного интереса к талантам и подвигам католического «собрата».
***
Пять лет спустя, продолжил маленький Абель, наш Антонио отличается уже при французском дворе. По крайней мере, доподлинно известно, что его стараниями парижские Генеральные штаты оставили за иезуитами право преподавать в столичном университете. И не где-нибудь, а на самом консервативном факультете Робера де Сорбона – адепта догматов и, стало быть, ярого врага новых религиозных орденов. В то время, мы помним, гугеноты были сильней католиков, так что Поссевино снова одержал победу. Его авторитет вырос до такой степени, что уже сам папа поручает ему организовать сразу несколько коллегий братства. Самой значительной из них становится коллегия в Авиньоне*, знаковом для папства месте. Более того, Поссевино назначается её ректором!
- Ловок… - вскричал Юхан III и осёкся.
Всё это время Абель также бросал булавочные взгляды поверх бумаги. Ни одна из реакций владыки не укрылась от его пытливых глаз, заносивших в архив памяти всё, что увидели хотя бы раз. Вот и слово «ловок» было сказано с таким азартом, что на обрыве прочитывалось французское «canaille». Абель знал: несмотря, на роднящую обоих католическую симпатию, Юхан не слишком жалует Антонио, как, впрочем, и любой политик не способен полюбить достойного конкурента. Поссевино к тому же был худороден, а в этом случае превосходство оскорбляет вдвойне. Такова жизнь, подумал Грипенштерна, несмотря на заслуги и признание генерала и папы, великий иезуит может рассчитывать лишь на благосклонность равных по уму, а таковых на веку не больше, чем рубинов в навозе.
- Успешно неся слово божие с кафедры христианнейшей из стран, Поссевино приступает к своей весьма плодовитой литературной деятельности...
Офицер сделал выразительную паузу – он знал, сколь щедро снабжал сей герой своими брошюрами боготворимую половинку августейшего собеседника. Король и сам не забывал о том мощном влиянии, какое возымели на его ум логические доводы Поссевино, и ему стало неуютно.
- Его первым блистательным опытом стал «Miles Christianus» (с лат. - «Христианский воин»). В этом во всех отношениях занятном труде брат наш утверждает: католик, бьющий еретика, есть уже герой, а убитый еретиком, - становится христианским мучеником. Иными словами, бить еретиков следует беспощадно, тогда как любое послабление – это преступление для христианина, достойное всяческих кар! Такие проповеди из уст священника, обладающего ораторской силой, в одночасье превращали скромного обывателя в фанатика веры. Кульминацией книги стали волнения в Тулузе. Выглядело это так. В цехах, торговых лавках, на площадях вслух зачитывают трактат брата Антонио. Его слова и призывы наполняют сердца католиков чувством гнева и ненависти к еретикам. И вот в миг всеобщего экстаза на трибуне вдруг появляется чёрный, как демон возмездия, Поссевино или его красноречивый орденский собрат Оже; живой пламенной речью они подливают масла в клокочущий огонь. Трудно вообразить, ваше величество, что тут делалось с робкими барашками Тулузы: заточив свои рожки, они толпами бросались резать одиноких кальвинистских волчков.
Привыкнув к злой, беспощадной иронии Абеля, Юхан спускал ему самые острые, зачастую, еретические фигуры речи.
- Таким образом, в одной только Тулузе за полгода было умерщвлено больше 5 тысяч братьев… то есть негодных протестантов, ваше величество.
Рыбий взгляд офицера, оторвавшись от бумаги, приобрёл долгую значительность. Дёрнув левой щекой, король уронил глаза.
- Дальше же, дальше, – уже секунду спустя подначил Юхан. – Всё это нелишне. Я и раньше знал кое-что. Но ваши доклады побуждают к новым поискам.
- Но жизнь не шутка. Где розы, там и шипы. Путь Поссевино не стал исключением, – в этом месте Абель улыбнулся, как это делал только он: своими негустыми бровками. - В 1569 году знаменитый на всю Европу, он поехал в Рим для принятия высшего, четвёртого, обета Общества Иисуса. И что же вы думаете, Авиньон, где он был ректором, возроптал. Кто-то пустил слух, что на самом деле господин иезуит едет к папе за разрешением возродить в «папском городе» инквизицию. Авиньонцы пришли в смятение, и папскому легату кардиналу д'Арманьяку пришлось потратить немало усилий для их успокоения. Далее. Семь лет, вплоть до позапрошлого года, Антонио Поссевино служит секретарём генерала ордена. Ключевая должность - в его руках сосредоточилась вся дипломатическая переписка, все ниточки внешних и внутренних сношений могущественной организации. По сути, с этого момента он сделался правым наушником и левой рукой самого генерала, который, в свою очередь, справедливо считается карающим мечом добрейшего пастыря христианского мира! А уже с 1578 года, как хорошо известно Вашему Величеству, Поссевино организует череду дипломатических миссий в другие страны. И, можно сказать, что пробным камнем стал визит к Вашему двору. С той поры брат Антонио титулуется апостольским легатом и викарием всех нордических государств. Мне продолжить?
- Не стоит, - поморщился король.
Ещё бы, кому, как не Грипенштерне, известно, сколь сладким было начало той миссии, и как горек её конец. Сперва всё шло, как по маслу. Поссевино удалось вытащить из омута реформации самого Юхана. Матёрый искуситель, апостольский викарий пускал в ход приёмы демагога и уловки софиста: где убеждал, где обещал, где прельщал, а где и попугивал! Ему легко удалось вовлечь в свои сети супругу короля Катарину Ягеллонку, роковую полячку, руки которой безуспешно добивался когда-то другой Иван – Московит. Умного обходительного иезуита шведская королева обожала почти так же, как король - её саму. Под парным внушением Катарины и Поссевино Юхан III «растаял» и согласился на латинскую конфирмацию*.
Решив, что «виктория в кармане» и Швеции никуда уже не деться, Поссевино с чистой совестью убыл к папе, доверив дело надёжным помощникам. К несчастью для Антонио и к счастью для Юхана, братья-иезуиты перестарались.
Проницательный монарх раскусил лицемеров, в чём ему активно посодействовал Абель Грипенштерна. Да и сам Поссевино дал промашку. Свой переход в католицизм король Юхан оговорил важными условиями: папская курия должна была разрешить браки для священства, богослужение на шведском языке, а также таинство добровольного и равноправного причастия как римским, так и местным обрядом. Но уверенный в сокрушающей силе своего внушения, Поссевино даже не потрудился поставить перед папой столь «малозначимые» вопросы. А ровно год спустя разочарованный Юхан III дал понять, что миссия Ордена Иисуса на его земле закончена! Оставленным в шведской столице двум помощникам Поссевино ничего не оставалось, как насесть на податливую Катарину, после чего ими был обработан юный принц Сигизмунд. На этом всё. Король Юхан для Рима был потерян раз и навсегда.
- Друг мой, расскажите мне лучше о позициях Московита, – попросил, в конце концов, король и, подойдя к стрельчатому окну, открыл витражную створку.
***
Внизу простиралось чудо, равного которому не было в Швеции: озеро Меларен. Королевский дворец посреди острова Ловё был не достроен. Противоположное окно кабинета выходило на смешные колючки только что высаженного сада, часть построек пребывала на ранней стадии, однако ажурное великолепие жилых и гостиных корпусов убеждало, что финал не за горами. Страстная полячка была так восхищена подарком мужа, что уже третью неделю проживала тут со своими детьми от Юхана: 14-летним Сигизмундом и 12-летней Анной. Три дочери короля от брака с Кариной Гансдоттер остались в королевской резиденции Грипсхольм. Последнее время монарх и сам обретался подле супруги. Вместе они радостно обживали Дроттнингхольм – «Остров королевы». Увлечённый архитектурой и живописью, король вкладывал в новый дворец всё, что мог урвать от политики, которую сумел распространить практически на все страны Европы. Дроттнингхольму была уготована роль жемчужины шведского Возрождения или, как ещё говорили, Ренессанса Юхана!
- Есть у меня подозрения, что, несмотря на решительные удары: Батория по Полоцку и запланированный нами штурм Корелы, - московский тиран не удавится от тоски, как это обещают легковесные трезвоны, – продолжил король. - Меня весьма настораживают странные сигналы, которые вот уже год подаёт Римская курия. Будучи, разумеется, целиком на её стороне в священном деле противостояния турецкому султану, я, честно признаться, не совсем понимаю, зачем, каким путём, ценой кому и каких уступок, папа Григорий намерен примирить вечных антагонистов – Посполитов и Московитов?!
- Думаю, папа показывает всяко: он за то, чтобы дикий трансильванский кот, а ныне могущественный польский лев, начал замирительные переговоры с помятым нами московским медведем, – предположил Абель. – Понтифик недвусмысленно удостоверяет: Рим за то, чтобы и Стефан Баторий, и Иван Васильевич направили свои мечи против Османской империи. И в прошлом году по пути к нам Поссевино нарочно останавливался в Вильно для знакомства с королём Стефаном. Стефан правит в Польше не так давно. И гордая шляхта считает его мелким захолустным князьком, недостойным краковского престола. Следовательно, Баторий удовлетворяет далеко не всех, особенно в Литве, где хватает протестантской и, особенно, православной оппозиции. Видимо, по этой причине он настороженно встретил Поссевино, но, судя по нашим донесениям, проникся к нему расположением, которое многократно усилил публичный спор, на который брат Антонио вызвал влиятельного кальвинистского проповедника Андре Волана. Как известно, в ходе диспута Поссевино камня на камне не оставил от доводов соперника, и теперь Стефан Баторий получил повод разделаться с учением кальвинистов. Благодаря этой победе, в прошлом году был открыт католический университет в Вильно. А после взятия Полоцка Баторий повелел открыть здесь иезуитскую коллегию, передав ей все православные приходы. Впрочем…
- Довольно, Абель. – Король подёргал пламенный кинжальчик под губами. - Прискорбно, что богоугодное дело творится не святопригодными средствами. Я вполне разобрался в сущности иезуитов, чего не сказать о поляках и их короле.
Шведский монарх не лгал. Его прошлогодний отказ Поссевино не был актом отваги, а всего лишь - проявлением твёрдости. И Юхан хорошо знал цену этому поступку. По крайней мере, теперь никому не придет в голову назвать его размазнёй. Политика – удел решительных, но терпеливых.
- Поверьте, Абель, обаяние Поссевино не сможет больше ввести меня в заблуждение в отличие, как это ни жаль, от Катарины. Я изыскал противоядие от этого дурмана, но, боюсь, моя супруга безнадёжно больна, да и Сигизмунд заражён всерьёз. Оба любят этого иезуита любовью небесной, грозящей обернуться адовой страстью для всего королевства.
- В Швеции у них не получилось. Кто следующий - вот в чём вопрос, - спрямил суть офицер.
- Ничуть не удивлюсь, если иезуит направит стопы в Московию.
- И обломает там клыки, – улыбнулся Грипенштерна.
- Не будьте так категоричны, мой друг. Московская власть замкнута на обожествлённой фигуре своего великого князя. Для русских кремлёвский князь гораздо выше императора в Вене. Такое мы ещё увидим только у турецкого султана или каких-нибудь Моголов.
- Это так. Но, мне думается, как раз это обстоятельство и способно придать Поссевино рвения и вдохновения, - допустил Грипенштерна. – Московия - такая странная страна, где достаточно обратить властелина, а он уже своим словом обратит весь народ. В Европе же, смиренно надеюсь, пока не изобретено машины убеждения, равной Поссевино, и, стало быть, его рейд обречён на успех.
- Поживем - увидим. Не стоит забывать, с кем мы имеем дело. А мы имеем дело с Москвой. Поэтому вам, мой дорогой, полезно будет очень сильно окосеть.
От неожиданности Абель мелко икнул…
На этого человека можно положиться. Сегодня он здесь, а завтра на другом конце Европы. И всюду, где бы ни был, пронырлив и везуч. В глазах знати Абель никто. Да и мало кто из знати соблаговолит узнать о нём больше. Всегда в тени короля, и всегда у монаршего уха. Притом, что не претендует на лавры и титулы. Умён и осторожен. Поэтому всегда будет предан тебе. Ты его вытащил. Ты его ценишь. Он незаметен, но приближен, как никто. Никто во главе всего! Это ли не плата за верность королю, чье доверие – гарантия неприкосновенности? Человечек служит здесь, а там, внизу, обеспечивает лояльный контакт с лютеранским большинством Швеции. Бесценный коротышка!
Юхан успокаивающе потрепал Абеля по плечу:
- Ну-ну. Вот это око, - он ткнул, едва не задев, в правый глаз, - должно бдеть за Римом, а вот это…
Он повёл длинным ногтём к левому. Но тут…
Дверь распахнулась, и в комнату вбежали двое: худенькая женщина в пурпурном обтяжном платье с золочёной канителью и нескладный мальчуган в алой курточке. Оба с рыжими шевелюрами и пламенным румянцем во всё лицо. Король растерянно улыбнулся и сделал шаг навстречу.
Даже 11-летний перевес не делал женщину старше, и муж был влюблён в неё не меньше, чем двадцать лет назад! Появление Катарины ставило крест на критике иезуитов.
От политики пора было переходить к любви. Абель Грипенштерна знал это и живо откланялся…
* Dokumentationen Antonio Possevino (швед.) - досье на Антонио Поссевино
«Стокгольмская кровавая баня» - массовая трёхдневная казнь с 8 по 10 ноября 1520 года; датский король Христиерн (Кристиан) II после трудной войны за восстановление Кальмарской унии (согласно которой королевства Швецию, Данию и Норвегию возглавляет чей-то один монарх) был провозглашён шведским королём и обещал амнистию всем участникам войны; 4 ноября верхушка знати и духовенства собралась на коронацию в Стокгольме; однако архиепископ Густав Тролле сумел убедить короля, что среди них есть еретики, куда записал всех своих политических противников; три дня в Стокгольме шли публичные казни «еретиков»; это вызвало общенародное восстание: датчане были изгнаны, а их вождь Густав Васа стал новым шведским королём Густавом I, родоначальником династии Васа (Ваза)
Нунций – посланник папы римского при европейских дворах
Товарищество Братьев Святого Иисуса – самое могущественное тайное церковное Общество (Дружина, Коллегия, Конгрегация, Братство, Орден) так называемых иезуитов, основанное гениальным францисканским монахом Игнатием Лойолой (1491-1556), первым генеральным настоятелем ордена (с 1541), автором «Духовных упражнений» («Exercitia Spiritualia» 1547 - иезуитская система воспитания, иерархии и миссионерства), католическим святым (1622)
Диего Лайнец, или Лайнес, Лайнез (1512-1565) — составитель статута Ордена Иисуса и его второй генерал
Авиньон – французский город, куда с 1309 по 1377 годы по воле короля Филиппа IV Красивого была перенесена резиденция глав католической церкви, этот период называется «авиньонским пленением пап»
Латинская конфирмация – обряд католического миропомазания.
Отрывок из романа (1580-82)
Опубликовано: Владимир Плотников "Московит и язовит", - журнал "Русское эхо", № 6, 2014
Портрет Юхана III
Разворот глав: http://www.proza.ru/avtor/plotsam1963&book=31#31