До третьего тысячелетия жизнь Михаила Шермана протекала по руслу, предназначенному мальчику из хорошей интеллигентной семьи. Однако новый век, открывая пути в неизведанное для всего человечества, позаботился и о его личном пространстве, напомнив, что мир велик, и за линией видимого горизонта пролегает еще множество других троп и тропинок.
К тому времени у него была уже вполне налаженная и благополучная жизнь в Иерусалиме. Университетский диплом, престижная работа в министерстве здравоохранения, машина. И отличная девушка – учитель начальной школы, с которой он уже несколько лет жил вместе.
МОНОЛОГ ПЕРВЫЙ: АВТОСТОПОМ ПО ЕВРОПЕ
- Я подумал: «Все хорошо. Даже слишком. Но чего-то не хватает...». Я понял, что дальше так жить нельзя, а как жить иначе, пока не представлял. Решение пришло само. Я вдруг вспомнил почти позабытую детскую мечту о путешествии, попутно осознав, что я свободен и могу без сожаления отказаться от всего «нажитого» до сегодняшнего дня, поскольку старые ценности утратили для меня свою ценность. Для начала я продал машину и уволился с работы. Моя девушка хотела поехать со мной, но я считал это невозможным. У нас были очень теплые отношения, но она не вписывалась в новую картину мира, которую я себе рисовал, поскольку была частью моей теперь уже старой жизни. Мы расстались со слезами на глазах. Думали, что навсегда...
В тот момент мне казалось, что я отправлюсь в путь налегке, с одним рюкзаком и пустыми карманами. Потом я понял, что когда выбираешь правильную дорогу, все складывается наилучшим образом. Одиннадцати тысяч долларов, которые я неожиданно получил перед тем, как отправиться в путешествие, мне хватило на несколько лет. Я не расточительствовал, но и нужды работать в пути тоже не было. Разница между туризмом и путешествием в том, что туризм обходится дорого, а путешестовать можно и с очень малыми деньгами.
Я купил билет на самолет и полетел в Германию, откуда начал колесить по Европе автостопом. Поскольку мои родители жили в Германии, то изредка я приезжал к ним отоспаться, откормиться и отмыться от дорожной пыли. Они отнеслись к моим странствиям спокойно, считая, что, получив высшее образование, я могу и поблажить.
В ту пору я еще увлекался буддизмом, центры которого разбросаны по всей Европе. Временами я ненадолго оседал в них, ходил на лекции, помогал по хозяйству. Из Германии подался в Амстердам: снял койку в самом суровом хостеле молодежного комплекса, где в комнате жили пятьдесят таких же как я, странников, и в воздухе витало: «не оставляйте вещи – украдут!». Пожив в Амстердаме, я подсел к дальнобойщику, который без напарника скучал: он вез норвежскую рыбу в Португалию. За две недели, что я прожил в его грузовике, мы пересекли восемь стран - туда и обратно, после чего я вышел в Германии и, заскочив ненадолго к родителям, отправился в Париж, где и зазимовал.
В Париже я начал с дешевого хостеля. Из экономии ходил пешком и питался в бесплатных столовых, где прилично кормили. Позже примкнул к «сквоттерам». Большую часть их составляли представители местной богемы: художники, поэты, музыканты. Я выдал себя за писателя. Поскольку, кроме меня, русскоязычных здесь не было, никто не мог вывести меня на чистую воду. Мы разъезжали на миниавтобусе со своими матрасами, находили в предместях Парижа пустующие дома, взламывали их ломиком, баррикадировались изнутри и начинали обживать.
Освоив за несколько месяцев весь Париж от «бомжовок» до театров, и, не дожидаясь лета, я купил новый рюкзак, крепкие ботинки и отправился бродить по французским Альпам. Однажды, устроившись на ночлег в кустах, я был разбужен ливнем, который стих только к утру. Я вымок до нитки. Пришлось добираться автостопом до ближайшей деревни и сушить одежду в каком-то дешевом отеле.
Несколько недель я ходил по Альпам, пока меня не пригласил к себе местный фермер, которого я остановил на трассе, чтобы проехать часть пути. Узнав, что я путешествую без особой цели, он предложил у него поработать. Я подумал: вариант не хуже других, - и согласился. Каждое утро мы отправлялись в предместье Марселя строить дом. Пожив месяц у фермера, я довел до совершенства свой французский, заработал пятьсот долларов и продолжил путешествие. На сей раз мой путь лежал в Италию.
Здесь я узнал о некой общине, основанной бывшими хиппи. Мне показали на карте, как их найти, и я поехал туда. Тридцать лет назад члены общины выкупили участок земли, обжились на нем, расстроились: у них были свои поля, сады и даже радиостанция. Кроме них и членов их семей здесь жили и такие же, как я, временно примкнувшие к ним странники. Мне выделили чердачок. Я отрабатывал свой «угол» работой по хозяйству: собирал сливы, ремонтировал сарай. «Оказывается, и так люди живут», - подумал я. В этом месте я нашел и список других общин, объединенных каким-нибудь интересом. Сразу скажу: до сект они не дотягивали, хотя определенный момент сектанства в подобных вещах, наверное, все же присутствует.
На сей раз я решил податься в общину театралов, расположенную в горах. Она называлась «Алькатрас» но не по прямой аналогии со знаменитой тюрьмой, а, скорее, в романтическом смысле: якобы, попав в такое необычное место, его не захочется покидать. Члены общины устраивали собственные представления и приглашали к себе другие театры. Мне выдали в «Алькатрасе» большую армейскаую палатку, где я с большим комфортом провел неделю. Денег с меня, как с путешественника, не брали, в отличие от прибывающих сюда временами туристов. Еду я покупал себе сам, для чего мне приходилось всякий раз спускаться с горы. «И так люди живут», - подумал я и отправился бродить по Италии дальше, добравшись до самой ее оконечности в форме каблука. Там я сел на паром и после ночи перехода оказался в Греции.
Еще на пароме я познакомился с дальнобойщиком, с которым потом прокатился по Греции до Афин. К этому моменту я уже понял, что возвращаюсь в Израиль. На самом деле я ни на минуту не забывал во время путешествия о своей девушке, при том, что мы не поддерживали с ней связи. Как бы причудливо не выстраивался мой маршрут, он постепенно приближал меня Израилю, а не удалял от него.
Ближайший паром до Хайфы был через три дня, и я три дня провел в Афинах, а когда поднялся на борт, обнаружил, что германское телевидение снимает здесь документальный фильм. В числе прочих пассажиров взяли интервью и у меня. На вопрос: какова цель моего путешествия, я ответил: «Хочу стать Буддой». Я был искренен. Правда, Буддой я так и не стал. Чтобы стать им, нужно перестать быть «кем-то» вообще. А я все еще был «кем-то». Забегая вперед, скажу, что в буддизме я потом подразочаровался.
О чем мы говорили? А, о телевизионщиках! Немцы – народ точный. Они сказали мне с точностью до минуты, на каком канале и в какой день можно будет увидеть фильм, который они сейчас снимают. Я сообщил родителям. И точно! Им даже удалось записать его на видео.
Через три дня паром прибыл в Хайфу. Спустя полтора года, как я покинул Израиль. Моя девушка ничего про меня не знала, а я про нее. Но когда я с замиранием сердца позвонил ей, оказалось, что она ждала этого звонка. Мы воссоединились, но я предупредил ее, что мое путешествие еще не закончилось. Прошло два месяца...
МОНОЛОГ ВТОРОЙ: ЖИЗНЬ В МОНАСТЫРЕ
Итак, прошло два месяца. Тогда - а я рассказываю вам о событиях тринадцатилетней давности - буддизм меня еще увлекал, и я поехал на какой-то курс медитации в Европу. Европейский буддизм показался мне переработанным в духе нью-эйдж, а мне хотелось настоящего. Так я оказался в Тайланде, где провел полгода, но буддой не стал. Я все еще был «кем-то».
Так, на чем мы остановились? На Тайланде. Сначала я просто шатался там, как все туристы. Поплавал с аквалангом, посетил десятки известных монастырей. Убедился в том, насколько сомнительное удовольствие быть туристом и решил пожить в лесных монастырях. Первый был огромным. Сюда возили автобусы с туристами. В монастыре жили две сотни монахов и была большая библиотека. А люди типа меня, увлеченные идеями буддизма, жили в небольших домиках, разбросанных по лесу. Я занял один из них и начал ходить на лекции. Справа от меня обитал молодой канадец, слева – парень из Австралии. Прожив там месяц, я решил поехать в Лаос.
Здесь туризм тогда еще только начинался, строились первые домики для приезжих, и жизнь была совсем другая. В Лаосе я познакомился с двумя молодыми израильтянами и одним австриейцем. Неделю мы бродили вместе. Израильтяне оказались, как всегда, на высоте. В Лаосе, где все баснословно дешево, они торговались до изнеможения, а когда их начинали прогонять, еще и обижались. Такая забавная деталь. А вообще-то они были очень хорошие и веселые ребята, путушествовали после армии.
Из Лаоса я вернулся в Тайланд, но с другого конца, и направился в маленький лесной монастырь, который стоял на плотах. В нем жили всего два монаха, и попасть к ним можно было только на лодке. Я добрался до ближайшей к монастырю деревне и стал ждать. Когда монахи приплыли, я попросился к ним и провел у них месяц. Они сказали, что едят раз в день, а я могу брать у них пищу в любом количестве когда захочу. Я решил, что тоже буду есть раз в день.
Утром мы отправлялись в плавание к деревне, жители которой давали нам что-нибудь со своего стола. В итоге набиралась лодка еды. Мы съедали не больше четверти, остальное я бросал рыбам. Они были счастливы: каждый день такое пиршество! Единственная моя обязанность в монастыре заключалась в мытье посуды. А поскольку нас было трое и ели мы всего раз в день, работа не обременяла. В Тайланде я подцепил какую-то лихорадку, от которой на коже образовалась незаживающая язва, оставившая отметину на всю жизнь.
Пришлось вернуться в Европу и серьезно лечиться антибиотиками.
Вскоре у меня возникло новое увлечение – друиды. И я автостопом перебрался из Франции в Англию по проложенному под водой. Там я провел три месяца, огибая Лондон по широкой дуге, чтобы меня не засосало в этом мегаполисе, как в свое время в Париже. Куда же я направлялся? Конечно, на фестиваль в Стоунхендж! Однако, в современных друидах я разочаровался, они показались мне ряжеными.
Из Стоунхенджа мой путь лежат в Гластонбери – небольшой городок в графстве Сомерсет, овеянный легендами, связанными с королем Артуром, крестоносцами и Святым Граалем. Он притягивал огромное количество людей религиозных конфессий. Я собирался там только переночевать, но неожиданно для себя застрял на три недели.
Городок произвел на меня странное впечатление. По улицам бродят хиппи. В одном месте кто-то гадает, во втором – ворожит, в третьем – заклинает. Здесь разложены магические камни, там кто-то делает хилинг. В городке есть Музей магии, и весь народ немного странный. Я не склонен к мистике, но неожиданно для себя почувствовал себя здесь очень комфортно. Все время на подъеме, дышится легко... Поднимаюсь в гору, а ощущение такое, словно спускаюсь с горы. Поехал в соседний город, и вдруг такая тяжесть, ноги подгибаются и полный упадок сил. Возвращаюсь в Гластонбери – прежняя легкость, снова прыгаю-бегаю, все нормально. Я понял, что начал привыкать к этому странному месту и немного испугался. Я же не собирался остаться здесь навечно!
В дальнейших путешествиях по Англии я прибился к буддистам, которые купили средневековый замок и перестраивали его в монастырь. У них я провел две недели: участвовал в медитациях, строил монастырь, после чего снова надел рюкзак и подался в Шотландию. Оттуда точно в «четверг из Ливерпульской гавани», как поется в песне, я отправился в Ирландию – благодаря дальнобойщику, который взял меня с собой на паром. Ему было положено иметь напарника, и я за счет его фирмы жил в каюте на двоих и прекрасно питался до прибытия в Дублин. В Ирландии я побродил по островам и в конце лета поехал к родителям в Германию, а оттуда – в Израиль, проведя в странствиях больше года. На сей раз мы с моей девушкой раз в несколько месяцев выходили на связь, и я сразу поехал к ней. Она надежно, как ей казалось, замотала мой рюкзак скотчем и засунула под кровать, чтобы я больше никуда не уезжал. А я пошел на курсы переквалификации, хотя уже в Англии понял, что хочу жить в России.
На сей раз мы решили ехать туда уже вместе. Позже я понял, что боязнь больших городов, жизнь в общинах и монастырях подводила меня к новому проекту, который мы с женой впоследствии осуществили, выстроив дом в лесу. А на тот момент, когда я вернулся из второго путешествия, мы с моей девушкой поженились, уехали в Питер, где у меня оставалась квартира, и начали вить гнездо. Родились дети – сначала сын, потом дочь, появления которых мы очень ждали. Но все это было лишь подготовкой к чему-то более важному.
На самом деле первый толчок я ощутил, когда мы, еще бездетные, поехали в августе на озеро, расположенное под Питером. Забыл сказать, у меня еще со времени работы в израильском министерстве были серьезные проблемы со здоровьем, доставлявшие мне мучения, но я с ними свыкся. И вдруг на берегу озера, где мы провели неделю, я впервые не почувствовал никаких симптомов старой болезни – как отрезало! И я подумал: вот бы здесь и остаться. Чистый воздух, озеро, лес, что еще нужно? О том, как здесь жить зимой, я тогда еще не думал. Но толчок был тогда.
Когда родились дети, я начал задумываться: «Какую жизнь я могу им предложить? Как у всех? Или что-то другое?» Я тогда работал в Питере в разных издательствах переводчиком художественной литературы, а попутно – благодаря хорошему английскому – был еще личным шофером у иностранцев.
Решение постепенно вызревало. Очередным толчком послужила встреча с милиционерами, которые остановили нас по дороге на юг. Мы ехали на машине к Черному морю, и у нас не хватало документа: жена, в отличие от меня, имела только израильское гражданство. Заплатив две тысячи рублей, я был счастлив, что легко отделался, хотя понимал, что лишь до следующего милицейского поста. Возвращаться? Но и там могут в любой момент остановить... И вдруг страх куда-то исчез: я понял, что внутренне свободен и уже ничего не боюсь. Когда ты что-то преодолеваешь в себе, мир поворачивается к тебе другой стороной. Больше у нас неприятностей в дороге не было. Но главное: я вернулся с твердым ощущением, что назад дороги нет, и мы пойдем своим путем. У меня созрел план – как.
МОНОЛОГ ТРЕТИЙ: ДОМ В ЛЕСУ
Я давно хотел жить на природе, но не знал, с чего начать. Дело не в природе, на самом деле, а в осознании, кто ты такой и как живешь. Уход в лес - это создание наилучших условий, при которых мы сможем развиваться, чтобы прийти к некой целостности. Для начала я решил найти в природе никем не занятое место, которое нам с семьей подойдет, начать там обживаться и строить дом. Но один в поле не воин, ошибочно думал я тогда: хорошо бы создать общину единомышленников.
Была зима. Я разместил свой «манифест» в Интернете и стал ждать. Половина откликнувшихся меня ругали: «тебя выгонят, это незаконно, земля не может быть ничьей», «ты эгоист, подумай о своих детях», зато вторая половина одобряла: «молодец, это круто!», «мы с тобой, пацан!». Мне морочили голову многие, но когда я предложил своим виртуальным единомышленникам встретиться 5 мая, чтобы все обсудить и начать поиски места, никто из них не пришел.
Я взял несколько дней отпуска и вышел на трассу. Атостопом добрался до малозаселенных мест, где попутные машины встречались гораздо реже, просто свернул в лес и пошел в сторону озера. Берега его были частично заболочены, а там где посуше, кто-то уже – прямо на моих глазах - строился. Я встретил рыбаков, посидел с ними у костра. Рыбаки сказали: «Здесь ты пустого места не найдешь, тебе надо искать в Сибири».
Но я, вопреки пессимистическим прогнозам, продолжил путь и в километре от трассы, пролегающей за лесом, выскочил на какую-то опушку, поняв, что мы будем жить здесь! Обследовав берег, еще больше в этом убедился. Ни тропинки, ни окурка. Над озером скала совершенной - для постройки на ней будущего дома – формы. В нескольких метрах от скалы - удобный спуск к воде. Чуть поодаль - каменные глыбы фундаментов семи финских домов, сохранившихся с 1940-го года: прекрасные площадки для жилья будущих единомышленников и общинного дома. Забегая вперед, скажу, что ничего похожего я больше в жизни не встречал: это место словно ждало меня. И оно было идеально. Ближе к ночи я разложил на покрывающей скалу поросли мха, свой спальник, но от волнения никак не мог заснуть, понимая, что лежу на фундаменте нашего будущего дома.
Когда я сообщил жене, что место есть и мы уходим в лес, она обрадовалась и немного испугалась. На сборы ушло две недели. С полной машиной еды и необходимых вещей мы покинули Питер и направились в сторону финской границы.
Пару дней устраивали быт. Жена оставалась на опушке с детьми, а я таскал через лес тюки с вещами, ставил палатку, выкладывал на скале очаг. Воду мы пили прямо из озера. Вначале было боязно, но потом привыкли.
Есть такое выражение: обманывай себя до тех пор, пока это не станет правдой. Тогда мне казалось, что летом мы построимся, а зимой уже будем жить в доме. Однако осенью нам пришлось вернуться в город: мы ничего не успели. Я подумал: еще одна зима в городе, ничего страшного, зато будет время найти единомышленников и подготовиться получше.
Меня по-прежнему все пугали, что в озерном краю земля дорогая и нас оттуда все равно выгонят. Но я свято верил, что мы на правильном пути, со временем мир изменится, и в этом будет и моя доля участия.
Мой призыв в Интернете не остался незамеченным и «органами». Ко мне пришел какой-то парень, прикинувшись единомышленником, но я сразу «вычислил» его по вопросам, которые он стал мне задавать. Забегая вперед, скажу, что позже, когда мы продолжили строительство дома, там появился еще один человек «оттуда», но убедившись, что от нас не исходит никакой опасности, вполне удовлетворился этим и бесследно исчез, как и его предыдущий коллега.
Так, на чем мы остановились? А! В ту зиму нашлись двое необремененных семьей парней, которые, в отличие от меня, обладали хорошим строительным опытом и решили уйти в лес с нами. Мы с ними делали чертеж будущего общинного дом, думая, что сначала выстроим его, а потом остальное. Попутно пытались понять, какие инструменты нам могут понадобиться, ведь мы все собирались делать, как в старину, вручную, без электричества.
Следующим летом нас было уже шестеро, не считая временных помощников в образе наезжавших к нам друзей, и в том числе – из Израиля. Мужучины вставали в шесть утра и шли валить деревья: такое прореживание было лесу только на пользу. Дети играли в просторной палатке или резвились на природе. Жена занималась бытом и готовила на всех еду.
Пришло время таскать двухсоткилограммовые бревна на расстоянии километра, и вдруг дух у моих единомышленников начал падать. Я нервничал, поскольку связывал с этим проектом всю дальнейшую жизнь, чем только усугублял ситуацию. Под конец лета, когда бревна для сруба были готовы, община распалась: парни уехали, но при этом остались нашими друзьями. Я их понимал: тут ведь главное не дом построить – он не самоцель, а перестроить сознание и быть готовым жить не так, как живут другие.
Наступила зима. Мы сдали в аренду квартиру в Питере и сняли за бесценок избушку в десяти километрах от нашего места. Я мучительно думал о том, что бревна есть, но как я буду строить дом в одиночку? Правда, у своих бывших единомышленников я успел многому научиться - например, мы сложили печку из камней и выпекали на закваске хороший хлеб, - но этого недостаточно.
Зимой я времени даром не терял: читал специальные книжки, ходил по поселкам, интересовался у местных, как лучше рамы вставлять, подгонять кровлю, сажать картошку, поскольку мы собирались все выращивать сами. Всю зиму я покупал инструменты, преимущественно, старые, более прочные, в отличие от «новодела».
К лету мы вернулись на место. Как и в первое лето, снова одни. Я свято верил, что на сей раз мы успеем построить дом к зиме. Расчистив от мха скалу, промерил площадку. Потом натаскал с болота десятки мешков с мхом. Жена разрывалась между костром и срубом, который я начал ставить: помогала мне конопатить бревна.
Начались заморозки, дни стали короче, а дома еще нет. Надо хотя бы поставить крышу. А мы так за лето вымотались... Дети этого, конечно, не ощущали: им было хорошо, тепло одетые, они с утра до вечера играли, бегали по лесу.
Отправив жену с детьми в нашу прежнюю избушку в поселке, я каждый день ходил за десять километров на наше место: ставил крышу. Мне вызвался помочь один из бывших единомышленников, на тот момент безработный. Времени у него было навалом, и жить негде. Он поселился с нами в избушке. Теперь мы работали вдвоем и успели поставить крышу до снегопадов.
С весны я – опять в одиночку - начал достраивать дом. Купил металлическую печку, ванну, раковину, вывел от них наружу трубы, сделал дымоход. Посоветоваться было не с кем. Иногда приходилось изобретать, иногда решение приходило во сне. В какой-то момент мне стало даже неинтересно, как это делают другие, важнее было, как я сделаю то же самое сам. Мне казалось, что у меня реально начинает перестраиваться сознание, и я смогу передать свой опыт детям, а, может, и другим людям, убедив их, что можно прожить собственную жизнь взамен той, что навязана обществом.
И снова наступили заморозки, а с ними – решающий момент: заработает выстроенная мной интуитивно, а не по классическим канонам, печка, или нет? К счастью, заработала, и в середине октября мы с женой, вконец замерзшие, начали затаскивать вещи в свой двухэтажный и совершенно пустой дом. Затопили печку. Столько лет ждали, и вот, наконец, произошло...
Первое время спали на матрасах на полу, потом я поехал в Питер за мебелью. Чем хороша «Икея» - там все хорошо упаковано, даже диван. Поэтому я смог перевезти мебель по озеру в надувной резиновой лодке, превратив ее в плавающий грузовик. Тогда же я купил большой глобус. Мы с женой и наши дети о таком давно мечтали.
И все было хорошо, мы жили в настоящем раю, но чего-то не хватало... Тогда я этого еще в полной мере не осознал, но уже почувствовал.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Человек сходит с оживленной трассы в лес. Находит место для будущего дома и строит его долгие три года. И вот цель достигнута. Они здесь одни. Вокруг только лес. Внизу плещется озеро. Сверху светят звезды. Мечта сбылась. Откуда же это ощущение, что самое прекрасное в мечте – это путь к ней. И нужно ли на самом деле человеку, чтобы сбылось его самое заветное желание? Не испугает ли его пустота, которая последует вслед?
Три года Михаил Шерман строил в лесу близ финской границы жилище для своей семьи. С наступлением четвертой по счету зимы с начала эпопеи, дом, наконец, был готов, двое взрослых и двое детей перешагнули его порог и закрыли за собой дверь. В первые дни наружу почти не выходили: так намерзлись за холодные осенние дни, что все время хотелось быть в тепле. Он столько лет ждал этого момента, и вот он наступил, но ощущения триумфа не было. Потому что в глубинах подсознания уже вызревал вопрос: а что дальше?
МОНОЛОГ ЧЕТВЕРТЫЙ: ЖИЗНЬ В ЛЕСУ
- О том, что в доме не будет ни электричества, ни Интернета, мы с женой договорились заранее. Воду брали из проруби. В лесу у нас расходы были небольшие, квартире в Питере приносила неплохой доход, и деньги постепенно накапливались. Я привозил из города книги, энциклопедии и разные деликатесы. В доме собралась хорошая библиотека и не переводилась красная икра. Зимой мы много читали, а с наступлением весны занялись разными посадками: что-то выросло, что-то нет, что-то съели дикие кабаны. О машине я начал забывать. Она стояла за лесом, недалеко от трассы. Ее потом угнали.
Вот так мы и жили в лесу. У нас была уйма свободного времени. Вставали когда хотели. Зимой вся работа состояла только в том, чтобы наколоть дров и принести воды. Летом мы целыми днями купались в озере, ходили за ягодами и грибами, принимали гостей. Часто друзья приезжали к нам со своими детьми.
Да, вот еще что! Мы договорились с женой, что не будем отдавать детей ни в какие учебные заведения: вырастут - сами определятся, а пока будем учить их сами. При том, что мы занимались только по желанию и не больше часа в день, старшая дочь к восьми годам уже свободно читала на английском. Дети писали без ошибок, умели считать, много читали. Забегая вперед скажу, что когда мы вернулись в Израиль, и сын пошел в первый класс, а дочь сразу в третий, обнаружилось, что они опережают своих сверстников по многим предметам.
Так, на чем мы остановились? На жизни в лесу. В какой-то момент мы поняли, что можем путешествовать автостопом всей семьей, и за два лета объездили побережье Черного моря, добрались до Байкала и Соловецких островов. Однажды подвернулся американский грузовик с двумя большими кроватями, где мы всей семьей еще и переночевали.
Обычно путешествия генерируют идеи. Но наступила зима, и я понял, что дальше Байкала уже не уехать, дети подросли и уже сами похожи на взрослых. Я чувствовал, что, поскольку с единомышленниками ничего не получилось, наш социум неполноценный, и надо менять концепцию. Я верил, что правильное решение придет. У меня родилась идея кругосветного пушествия всей семьей, но образ, как это сделать, почему-то не складывался. С Байкалом было проще: мы просто вышли на трассу и остановили попутную машину. А как пересечь вчетвером океан? Найдем ли мы яхту, которая будет готова взять нас всех на борт?
Я максималист, новая идея все не вырисовывалась и наступил кризис. В итоге мы пришли к выводу, что нам надо расстаться. Жена захотела вернуться в Израиль, где жили ее родители. А я думал о кругосветке, которое совершу уже в одиночку. Мы простились с женой в очередной раз, как мы тогда думали - навсегда. Она полетела в Израиль. А я вернулся в лес – проститься с домом, в который мы больше не собирались возвращаться. Эту часть рассказа я опущу, чтобы не огорчать свою семью. Скажу только, что сначала я вынес наружу свой рюкзак.
Монолог пятый: Аквастопом через океан
- Я вышел с рюкзаком на до боли знакомую грунтовку и поднял руку. Моя цель была – добраться до Гибралтара и наняться на какую-нибудь яхту. Но не доехав до Гибралтара я неожиданно для себя завернул в Марокко. Меня подбил на это водитель, которого я остановил на дороге в Испании. Он предложил мне погостить у него в Марокко. Решать надо было быстро: либо я еду и дальше с ним, либо за поворотом наши пути расходятся. И я поплыл на пароме в Марокко: с российским паспортом туда виза была не нужна. В места, где жил водитель-дальнобойщик, туристов не возили. В деревне мой новый приятель познакомил меня со всей родней, главами местной мусульманской общины, даже сводил в местную мечеть. Меня везде принимали замечательно, но когда начали уговаривать перейти в ислам, я понял, что пора уезжать. Проехав автостопом по Марокко, купил билет на паром и подался обратно, в Испанию.
Добравшись до порта, я сразу повесил объявление, что хочу наняться на яхту матросом. Через неделю мне позвонила пожилая пара. Их катамаран стоял под американским флагом. Супруги держали путь до Канарских островов и искали третьего, который будет стоять за них ночную вахту. Мы договорились, что я работаю за еду и билет на самолет до ближайшего острова, который они купят мне после прибытия на Канары.
Вся моя работа заключалась в том, чтобы по ночам сидеть в удобном кресле наверху и в случае чего будить капитана. Большую часть времени мы играли в покер и выпивали. Прибыв на Канары, я с моими новыми знакомыми еще два дня покатался на машине по острову Лансароте. Ландшафт там местами, как на Марсе, а в местном ресторанчике делают курицу-гриль прямо на вулкане.
Напоследок капитан купил мне билет на самолет до острова Гран-Канария и сунул небольшую сумму денег, о чем мы не договаривались.
Вскоре я понял, какую ошибку совершил, решив полететь на остров Гран-Канария. Здесь был самый большой порт, но и самая большая конкуренция. Потому что с концом сезона ураганов на Гран-Канария съехалось больше сотни таких же, как я, парней, со всего мира. А яхт было всего триста, и матрос нужен был, от силы на каждую тридцатую. Я провел там пять недель в глухой тоске. И другие тоже. Это ужасно выматывает, потому что надо где-то жить. В какой-то момент народ занялся сквотером, начали захватывать пустующие дома. Образовалось некое братство, своя субкультура. Но некоторые реально начали впадать в депрессию. От отчаяния даже пошли разговоры о том, что нужно построить плот из бутылок или угнать из порта какую-нибудь яхту.
Через пять недель мне, наконец, повезло. Я нашел яхту под немецким флагом, которая была готова взять меня и еще одного датчанина. На сей раз уже нам пришлось немного заплатить владельцам яхты. Немцы загрузились несколькими ящиками пива и всю дорогу выпивали. Условия были пожестче, чем на катамаране. Яхту болтало из стороны в сторону. Да и немцы были грубоватые. Капитан мог положить ночью на спящего матроса детали двигателя, который ему приспичило разбирать среди ночи.
Мы двигались в направлении островов Зеленого мыса. Через две недели прибыли в Кабо Верде, африканскую страну. Здесь был хороший порт, и в первый же день я нашел две яхты, готовые взять меня на борт. Мне даже пришлось выбирать, с кем пересечь океан – с бельгийцами или англичанами. Я выбрал бельгийский катамаран, соблазнившись комфортом, а с англичанами мы потом еще встретились по ту сторону океана.
Неделю мы готовили катамаран к отплытию: запасались продуктами и водой. Нас было четверо: пожилой бельгиец, его родственник, я и еще один парень из Дании, тоже путешествующий аквастопом. Мы шли через океан две недели. Никаких особых приключений не было. Разве что в окно каюты иногда проникали летучие рыбы и плюхались на кровать, оставляя на простыне чешую. В пути мы, конечно, пили, но не злоупотребляли, в отличие от немцев, с которыми я добирался до островов Зеленого Мыса. Замечу, что в портах пьют гораздо больше, чем в пути.
На чем я остановился? А! И вот мы прибыли на Карибы. Я заплатил бельгийцам, которым нужен был матрос, только за еду. Туристы, в отличие от «аквастопщиков», нанимающихся матросами, платят за то, чтобы пересечь океан на чужой яхте, большие деньги. Если бы я был одним из них, мне пришлось бы заплатить бельгийцам не меньше пяти тысяч евро.
Я собирался податься с Карибских островов на материк, но тут у меня кончились те небольшие деньги, которые я взял с собой, оставив большую часть того, что у нас собралось за время жизни в лесу, семье. Моей части денег хватило на четыре месяца и на то, чтобы пересечь океан. К тому же я устал.
На Карибах я встретил контрабандистов, которые дали мне возможность подзаработать: я добирался вплавь до яхты, прибывшей с Ямайки, забирал часть груза, который нужно было доставить на берег в обход таможни. Яхта вставала всякий раз в другом месте, на приличном расстоянии от берега. Несколько раз я проделал этот путь успешно, но однажды вдруг почувствовал, что не могу выгрести к берегу. А яхта уже ушла. Я сражался со стихией почти сутки уже налегке, освободившись от груза. Иногда вдалеке проплывали рыбацкие лодки, но моих криков никто не слышал. Меня жгло солнце, морская вода разъедала кожу, я страдал от жажды, мечтая о глотке прохладного пива,. Временами я на мгновения отключался, болтаясь на воде, и приходил в себя, когда волны начинали меня захлестывать.
На исходе суток, что я провел в море, начались галлюцинации. Мне привиделась лодка, в которой я гребу руками, как веслами, а вода почему то цвета ртути, странно упругая, и берег то приближается, то удаляется от меня. Я подумал, что утонул и попал в ад для утопленников, которые обречены вечно болтаться на воде, лишенные возможности прибиться к заколдованному берегу. И вдруг я почувствовал, что коснулся ногами дна. Я выполз на берег, кое-как разогнулся и, шатаясь от усталости, пошел искать свою одежду. По дороге встретил темнокожих парней. А у меня вдруг приступ эйфории. Кричу им: «Ребята, я спасся!», а они мне: «Проходи, парень». Приняли за пьяного. Но когда я попросил глоток пива, охотно поделились. Только начав пить его, я почувствовал, что у меня все во рту распухло от морской воды.
Пройдя приличное расстояние, я нашел на берегу свою одежду и забылся сном на берегу. Утром меня оттуда прогнали – оказалось, это частный пляж. У меня все болело, не было ни гроша, виза давно просрочена. Хотелось где-то передохнуть, а, кроме того, избежать встречи с контрабандистами, чей груз я утопил в море. Лучшего места, чем полиция, я не нашел.
Полицейские не поверили, что я болтался в море почти сутки, сказали: «Ты бы утонул, тебя бы разъела морская вода или съели акулы». Но, видя мое состояние, принудительно, под конвоем, отправили в больницу, где я провел ночь под капельницей, а потом доставили в тюрьму для нелегалов - до выяснения обстоятельств. У меня отобрали ремень и шнурки, заперли в одиночной камере с зарешеченными окнами, кондиционером и санузлом. Забегая вперед, скажу, что я провел там месяц, после чего меня под конвоем депортировали в Израиль. Это было в феврале.
Лежа на железной кровати в одиночной камере, я очень скучал по семье, которую не видел целый год. Испытывал уже знакомое по прежним странствиям ощущение, что рука судьбы снова неодолимо приближает меня к Израилю, а не отдаляет от него. Может быть, дает еще один шанс? Я позвонил жене, и мы снова воссоединились, сняли квартиру. Поначалу я копал могилы на местном кладбище, потом работал на заводе, теперь временно безработный.
С тех пор, как я вернулся, прошло полгода, и снова я живу с прежним ощущением, что все не так.
В ОЖИДАНИИ ИДЕИ
- И что же дальше? – спрашиваю я его.
- А вот вы мне скажите, что дальше? – отвечает он вопросом на вопрос. – Я построил в лесу дом, где мы жили, как в раю, не заботясь о заработках, с ощущением полной свободы. Я добровольно покинул этот рай, но мне не удалось убедить себя, что копать могилы лучше, чем жить в раю. Снова уйти в лес? Но это уже было, да и поздно. Дети уже выросли, привыкают к другой жизни. Тема путешествий, после того, как мы проехали семьей автостопом всю Россию, а я пересек «аквастопом» океан, тоже себя исчерпала.
У меня всегда было так много идей, а сейчас такое ощущение, что я иссяк. Может, я утратил веру в себя? Поехал недавно на север, нашел пещеру, медитировал там в одиночестве в надежде, что озарит. Жена ждет, что у меня появится новая идея, а она все не приходит. Я сейчас как чистый лист бумаги...
...Через несколько дней после нашей встречи я отправила Мише, как и обещала, ссылки на свои статьи о людях, которые выбирали, как он, другую жизнь: уезжали в индейские племена, джунгли. Он не ответил. Может быть, уже снова был в пути?