Сказка о царе Салтане...

               
                (аналитический обзор)
 
     Ни в коей мере не умаляя заслуг и таланта почившего в бозе Александра Сергеевича Пушкина, постараемся же, в меру своих скромных сил и способностей, разобраться, о чем, или, точнее говоря, о ком хотел поведать он миру в своей «Сказке о царе Салтане…»? А посему, прочесть ее нам придется не по-детски поверхностно, а, как в народе любят говорить: между строк. Начнем же, конечно, с самого начала, то бишь, с названия. Великий русский поэт озаглавил свое произведение довольно длинно и пышно: «Сказка о царе Салтане, о сыне его славном и могучем богатыре князе Гвидоне Салтановиче и о прекрасной царевне Лебеди». Сколько ни копался я в Святцах, но так и не обнаружил имен Салтан и  Гвидон в списке русских. Имя Султан (он же, Солтан, или же Салтан), довольно распространено у тюркских народов. Но, коли так, то Салтан будет уже не царь, а хан,  князь Гвидон тогда будет не Салтановичем, а Салтан-оглы, да и само-то имя Гвидон, является русифицированным вариантом итальянского имени Гвидо. Женское же имя Лебедь присутствует среди древнеславянских имен, но опять-таки, является языческим, бывшем в обиходе еще до крещения Руси. Однако, оставим этот интернациональный и межвременной коктейль на усмотрение автора (сказка, она и есть – сказка!), но, следует признать, что Александр Сергеевич питал явную симпатию к восточным именам и народам. Сказывалась ли в этом его абиссинская кровь, или нечто иное, не знаю, но достаточно вспомнить имена персонажей другого его гениального произведения: «Руслан и Людмила». Руслан, Рагдай, Фарлаф, а тем более, хазарский хан Ратмир, судя по именам - все сплошь тюрки. Да и сам-то карла Черномор, похоже, был неким физически ущербным турком или крымским татарином.

     Но, прошу прощения, читатель, я отвлекся. Вернемся же к началу, в коем поэт знакомит нас с основными действующими лицами своей сказочной истории:

                «Три девицы под окном
                Пряли поздно вечерком.
                «Кабы я была царица, -
                Говорит одна девица, -
                То на весь крещеный мир
                Приготовила б я пир».
                «Кабы я была царица, -
                Говорит ее сестрица, -
                То на весь бы мир одна 
                Наткала б я полотна».
                «Кабы я была царица, -
                Третья молвила сестрица, -
                Я б для батюшки-царя
                Родила богатыря!»

     Стоп! Остановимся же пока на этом и, заметим себе, что отличие от старших сестер,  которые абсолютно бесхитростно и честно предложили достопочтенному обществу продукты своего труда, младшенькая оказалась куда более сноровистой и сообразительной, сразу же смекнув, что и без всякого труда можно добиться многого. Всего-то надобно предложить власть предержащему монарху саму себя в качестве объекта сексуальной эксплуатации. И трудов никаких – ножки раздвинуть, и куш – велик! К тому же, глядишь, попутно удовольствие какое-никакое получить можно! Короче, из самого текста явствует, что о божественно-неземной любви, в данном конкретном случае, речь не велась. В ходу был холодный прагматичный расчет!

     Царь же, будучи молодым человеком, как мы уже говорили, восточного типа, пылким и темпераментным, сидя тихо за забором и, ненароком, подслушав сей интимный разговор, неожиданно вваливается в светелку и, без всяких колебаний, принимает единственно верное самодержавное решение, определяя одну сестру в поварихи, вторую – в ткачихи,  ну, а третью – сами понимаете куда…
 
     Даже представить себе трудно всю глубину разочарования первых двух и триумфальный успех последней! Скорее всего, старшие сестрицы чувствовали себя полными дурами (хотя и  порядочными, без сомнения!) и проклинали свою несообразительность. Вполне естественно, что подобное сокрушительное фиаско не прощается, а порождает в женщинах злобную зависть к сопернице, перерастающую в лютую ненависть. В принципе, автор этого и не скрывает, просто констатируя факт:

                «В кухне злится повариха,
                Плачет у станка ткачиха,
                И завидуют оне
                Государевой жене.»

     И поделом им, тупорылым! Шустрее надобно быть в экстремальных ситуациях! Одним словом, лови момент – хватай судьбу за хвост! Не умеете работать головой – работайте руками!

            Итак, дело сделано, роли распределены, и сказочная жизнь продолжается в очень интересном для читателей русле.

      Не успевает монарх насладиться на кровати из слоновой кости (что лишний раз подтверждает наши предположения о том, что Салтан был мусульманином, ибо никто из владык христианских ничем подобным никогда не обладал) внедрением своего мужского достоинства в райские девичьи кущи (с первой же ночи новоявленная царица понесла), как случается страшная штука – война! Делать нечего! Ратное дело - важнее утех альковных! Да и защита Отечества - есть не только безусловный долг всех верноподданных, но и первостепенный долг государев! Приходится Салтану собираться в поход на врагов-агрессоров, оставив молодую супругу на попечение бояр и мамок дворцовых. Девять месяцев его благоверная сиднем просиживает у окна, вылупив зенки в чисто поле… Работать-то западло, царица как-никак!  Богу – богово, кесарю – кесарево!

                «Между тем, как он далеко
                Бьётся долго и жестоко»,

сестрицы – работают! Наше же дело – в поле пялиться, да «маньку»-кормилицу не спеша почесывать в ожидании скорых родов и царя-батюшки с победой!

     Война – войной, а обед, как говорится, по расписанию! Абсолютно вовремя по всем срокам, уже знакомая нам весьма предприимчивая девица, в один момент взлетевшая «из грязи в князи», благополучно разрешается от бремени, о чем Александр Сергеевич нас тут же с радостью и оповещает:

                «Наступает срок родин;
                Сына Бог им дал в аршин,»

     Аршин – это 70 сантиметров с гаком. Исходя из этой цифры, вес младенца при рождении должен был быть примерно пять с половиной - шесть килограммов, а может и более того!  Следует отдать должное царице: взятые на себя обязательства она выполнила безукоризненно! Наследник царского престола, судя по всему, появился на свет этаким здоровущим, упитанным карапузом атлетического телосложения, которому, для полного счастья, всего-то в жизни нужны были: божий свет, тепло души, материнское молоко и ласка. Но… как я уже выше заметил, выскочек из низов нигде не любят, а тем более тех, кто успешно реализовал представившийся им по случаю счастливый шанс. 
 
     И вот тут-то сестры используют  момент, дабы опорочить царицу в глазах венценосного мужа и совершают подлог с письмом, отписав следующее:

                «Родила царица в ночь
                Не то сына, не то дочь;
                Не мышонка, не лягушку,
                А неведому зверюшку».

      Опять-таки, сестрицы-завистницы не своим умом воспользовались, а явно чужой позаимствовали, ибо на сказочной сцене появляется новый, доселе неизвестный нам персонаж: сватья баба Бабариха. Кем она там была и в чем был ее корыстный интерес, мы постараемся разобраться чуть позже, а пока что, судя по всему, она и была «застрельщицей» того нечестивого дела.

     Вполне естественно, что узнав о том, что вместо обещанного богатыря его супруга произвела на свет некоего мутанта, да плюс еще и гермафродита, Салтан впадает в неописуемую ярость, и, грешным делом, чуть было не вешает несчастного  гонца на первой же попавшейся на глаза осине:

                «В гневе начал он чудесить
                И гонца хотел повесить;»
   
     Ну, да Бог того не допустил, и царь несчастного простил!

     Гонец отправляется назад восвояси и вновь попадает в те же самые силки, расставленные тремя коварными бабами, что в итоге приводит к трагедии. В какой-то момент, даже сожалеть начинаешь, что царь его, дурака, вовремя не повесил!

                «Царь велит своим боярам,
                Времени не тратя  даром,
                И царицу и приплод
                Тайно бросить в бездну вод».       
   
     Это как же надо человека ненавидеть, чтобы этаким варварским способом его с дитем  малым со света белого сжить! Но, приказ есть приказ! Ни в коей мере не сомневаясь в справедливости приговора, бояре: 

                «Потужив о государе
                И царице молодой,
                В спальню к ней пришли толпой.
                Объявили царску волю –
                Ей и сыну злую долю, 
                Прочитали вслух указ,
                И царицу в тот же час
                В бочку с сыном посадили,
                Засмолили, покатили               
                И пустили в Окиян –
                Так велел-де царь Салтан.»

     Видать, отменным душегубом царек-то был, коли никто из ближних бояр в злой воле его не усомнился и в подлоге не разобрался! Да и бояре – хороши! Как тати, глубокой ночью, подняли молодую мать с невинным младенцем с постели, чтобы в спешке и без лишних свидетелей утопить! Одно слово – сволочи!

     Далее начинается путешествие наших героев по морям, по волнам…

     Мальчишка растет, как бамбук (богатырь, все ж таки!), сантиметров этак по двадцать в сутки, в бочке места все меньше и меньше, а ее все швыряет и швыряет по океанским просторам… Мамаша теряет последние остатки мужества и начинает психовать. Сынок же, как заправский мореход, ведет переговоры с Нептуном о спасении душ невинно пострадавших в дворцовых интригах. Наконец морской владыка внял его горестным воплям и позволил их, на наш взгляд весьма экзотическому плавсредству, благополучно пришвартоваться. Подросший малый, весьма лихо, башкой вышибает у бочки дно (должен заметить, что изрядно крепкую черепушку иметь надобно для подобной операции, бочка-то, как нам известно, отменно просмоленная и герметичная, но, опять-таки, богатырь, он и есть богатырь!) и ступает с мамашей на твердую землю. То ли от воздуха свежего, то ли еще от чего, но жрать им обоим захотелось до одури (внутри бочки о еде никто и не вспоминал, не до того было, да и обстановка стесненная, видать как-то, к приему пищи не особо располагала)! А тут – бац! Твердь земная, солнце, воздух и вода! Жрать охота завсегда!!! Словом:

                «Ломит он у дуба сук
                И в тугой сгибает лук,
                Со креста снурок шелковый
                Натянул на лук дубовый…»

     Тут, еще один интересный момент вырисовывается! Наследничек то Салтанов - некрещеный был! Его, как нам известно, почти сразу же после рождения, в подневольные мореплаватели родной папаша-изверг, да бояре-лизоблюды определили! Значит, шнурок шелковый, он с материнского нательного креста снял! Но то, в сущности, не важно! Важно то, что, не успев и двух шагов ступить по вновь обретенной земле, наш герой оказывается в гуще событий, которые, иначе как политическими и судьбоносными, ну, никак не назовешь! Итак:

                «Бьётся лебедь средь зыбей,
                Коршун носится над ней;
                …………………………………………
                Тот уж когти распустил,
                Клёв кровавый навострил…»

          Ну, какая же добрая душа, да супротив такой картины устоит! Естественно, парень наш в коршуна и пульнУл! Метко стрЕльнул! С первой же, единственной, между прочим, стрелы и замочил чародея-супостата!  За подвиг сей (как потом окажется, ставший первым и последним во всей его славной богатырской биографии!) Лебедь-птица, то есть, значит, Царь-девица, обещает ему помощь во всех его начинаниях:

                «Не тужи, что за меня
                Есть не будешь ты три дня,
                Что стрела пропала в море;
                Это горе – все не горе,
                Отплачу тебе добром,
                Сослужу тебе потом…»

     Оправившись от ступора (герой наш и попугая-то говорящего ни разу в жизни не видел, а тут, на тебе, целая Лебедь русским языком глаголет!), он, естественно, никаких возражений не имеет и:

                «Улетела лебедь-птица,
                А царевич и царица,
                Целый день проведши так,
                Лечь решились натощак.»

     Если верить прогнозам Лебеди, то проспали наши путешественники без просыпу не менее 56 часов, иначе в повествовании, по срокам, неувязочка выходит. Хотя, оно и неудивительно, после столь дискомфортного путешествия!

     Проснувшись, мать с сыном с изумлением обнаруживают, что доселе пустынный берег преобразился кардинально. Мало того, что, за двое с небольшим суток, чудо-град отстроился сам по себе, он же еще и сам собою заселился:

                «К ним народ навстречу валит,
                Хор церковный Бога хвалит;
                В колымагах золотых
                Пышный двор встречает их;
                Все их громко величают
                И царевича венчают
                Княжьей шапкой и главой
                Возглашают над собой;
                И среди своей столицы,
                С разрешения царицы,
                В тот же день стал княжить он
                И нарекся: князь Гвидон.»
    
      Вот подарок, так подарок! Поистине царский! Земля, государство, подданные и, главное, автором впервые озвучивается имя счастливчика-правителя. Видать занесла судьба нелегкая князя нашего куда-то на Адриатику, коли имя себе он выбрал итальянское!

      Итак, благословенное правление начинается и в на пустом месте возникшее княжество начинает прибывать, как то и положено, разномастный торговый люд. Стремительное, если не сказать, молниеносное, преображение необитаемого доселе острова в обжитый, заселенный, да плюс еще и к тому же богатый процветающий край, производит на заморских гостей неизгладимое, ошарашивающее впечатление:

                «Корабельщики дивятся,
                На кораблике толпятся,
                На знакомом острову
                Чудо видят наяву:
                Город новый златоглавый…»,

ну и так далее со всеми причитающимися портовому городу атрибутами. Вполне естественно, что первых дорогих гостей новоявленный князь приглашает ко двору, потчует их от души и подробно расспрашивает о цели их путешествия.
 
                «Корабельщики в ответ:
                «Мы объехали весь свет,
                Торговали соболями,
                Чернобурыми лисами;
                А теперь нам вышел срок,
                Едем прямо на восток,
                Мимо острова Буяна,
                В царство славного Салтана… »

     Из выше изложенного, становится понятно, что корабельщики были русскими купцами с сибирской земли, торгующими, как говорили в старину: мягкой рухлядью, то есть пушниной. Да и следуют они в салтаново царство на восток, как мы изначально и предполагали.

      Несмотря ни на что, молодой князь не таит на отца обиды, более того, он шлет ему от себя горячее приветствие и, как только заморские гости отплывают, немедля обращается с просьбой к своей покровительнице Лебеди:

                «Грусть-тоска меня съедает,
                Одолела молодца:
                Видеть я б хотел отца».

     Чего ж тут плохого? Сынок желает родителя своего узреть, коего в жизни своей, покамест, ни разу не видел! То можно понять! Так что, будучи верной своему обещанию, Лебедь исполняет его желание и, превратив в комара,  отправляет Гвидона в качестве нелегального мигранта в отчий дом.

     По прибытии к месту назначения, корабельщики немедленно удостаиваются царского приема и рассказывают удрученному горем Салтану, что:

                «В свете ж вот какое чудо:
                В море остров был крутой.
                Не привальный, не жилой;
                Он лежал пустой равниной,
                Рос на нем дубок единый;
                А теперь стоит на нем
                Новый город со дворцом,
                С златоглавыми церквами,
                С теремами  и садами,
                А сидит в нем князь Гвидон;
                Он прислал тебе поклон».

     Пораженный Салтан тут же обещается побывать в гостях у неизвестного ему князя Гвидона, который передает ему дружеский привет, попахивающий, в свете недавней победоносной войны, вассальной зависимостью! Ехать же ему хочется так сильно, что три злобные бабы во главе с поварихой тут же соблазняют его сказкой о белке. Царь, естественно, после очередной россказни о чуде пребывает в полной прострации:

                «Чуду царь Салтан дивится,
                А комар-то злится, злится –
                И впился комар как раз
                Тетке прямо в правый глаз.
                Повариха побледнела,
                Обмерла и окривела.»

        Браво Гвидон! Мало того, что ты, будучи скрытым и незамеченным (как модно сейчас говорить: "под прикрытием"), подслушиваешь тайком чужие разговоры, ты еще и наносишь физический ущерб чужим подданным. Это уже иначе как шпионажем и диверсионной деятельностью и назвать-то нельзя! Тем не менее, нелегальный визит к батюшке на славу удался, и он успешно возвращается назад. Все бы хорошо, да заедает молодого князя новое желание, о чем он не преминет при первой же встрече сообщить своей благодетельнице белой Лебеди: 

                «Грусть-тоска меня съедает;
                Чудо чудное завесть
                Мне б хотелось…»

Ну, и далее следует известный сказ про белку. Лебедь же – девушка щедрая:

                «Князю лебедь отвечает :
                «Свет о белке правду бает:
                Это чудо знаю я;
                Полно, князь, душа моя,
                Не печалься: рада службу
                Оказать тебе я в дружбу».

     Не успевает Гвидон дойти до дому, как чудо уже у него на дворе орехи золотые щелкает, да изумруды в кучки складирует, а в придачу еще и песни народные наяривает! Красотища, однако! Так что:

                «Князь для белочки потом
                Выстроил хрустальный дом.
                Караул к нему приставил
                И притом дьяка заставил
                Строгий счет орехам весть,
                Князю прибыль, белке честь.»

      Насчет прибыли князю и чести белке никаких сомнений иметь не приходится, ибо пальцем о палец не ударив, князек обзавелся и золотым запасом страны и алмазным фондом! Зашибись!

     И вновь история повторяется. Опять же приплывают к князю гости, на этот раз родом с Дона-батюшки (опять же, русский торговый люд!), следующие все в том же восточном направлении:

                «Мимо острова Буяна,
                В царство славного Салтана…»

     И снова, по их отплытии,  бежит наш князь к Лебеди:

                «Молит князь: душа-де просит,
                Так и тянет и уносит…»

     Ну, коли душа просит, отчего же не помочь доброму человеку? Лебедь и тут безотказна. Водичкой брызнула, и мухой стал Гвидон.
 
 Далее все развивается по тому же сценарию: корабельщики в гостях у Салтана рассказывают о виденных ими у князя чудесах с небезынтересными дополнениями на счет уже известной читателям золотоносной белки:

                «Слуги белку стерегут,
                Служат ей прислугой разной –
                И приставлен дьяк приказный
                Строгий счет орехам весть:
                Отдает ей войско честь;
                Из скорлупок льют монету
                Да пускают в ход по свету;
                Девки сыплют изумруд
                В кладовые, да под спуд;
                Все в том острове богаты,
                Изоб нет, везде палаты;
                И сидит в нем царь Гвидон;
                Он прислал тебе поклон».
    
     После такого вторичного проявления дружеских и добрососедских чувств, Салтану, совсем уж невтерпеж посетить неизвестного ему богатого князя, да не тут-то было, ибо в дело вмешивается вторая сестрица, рассказывающая о морских чудо-богатырях. Муха-Гвидон – в гневе! Опять срывается батюшкин визит к нему на остров! А ведь так охота продемонстрировать отцу достижения (пусть и не свои, но все ж!). Словом, за сказ о Черноморе и его воинстве, поплатилась вторая гвидонова тетка своим левым глазом! А князек благополучно:

                «…в свой удел
                Через море прилетел.»

     И вновь, по прибытии в теперь уже родные пенаты, гложет князя уж совсем нехорошее чувство, завистью прозываемое! Больно хочется ему от людей добрых не отставать и морское чудо завесть! И вновь Лебедь тут как тут! Чуда желаете, княже? Да пожалста! Не жалко нам! Тем более, что богатыри те – сродственники наши:

                «Эти витязи морские
                Мне ведь братья все родные.
                Не печалься же, ступай,
                В гости братцев поджидай».

     Князь на радостях взгромоздился на башню и совсем уж, как когда-то мамаша его в поле, так сын глядит теперь на море! В море слышен шум и рокот, то был богатырский топот! Вот пришли богатыри. Все по списку! Тридцать три! Дядька князю отчитался и обратно повертался:

                «Тяжек воздух нам земли».
                Все потом домой ушли.»

     Ну-с, как в народе говорится: «Бог троицу любит!» Посему уж в третий раз к острову плывет баркас!  Князь зовет команду в гости. Спрос обычный, как на таможне:

                «Чем вы, гости, торг ведете?
                И куда теперь плывете?»
                Корабельщики в ответ:
                «Мы объехали весь свет;
                Торговали мы булатом,
                Чистым серебром и златом…»
    
     Опять же, судя по таможенной декларации, русские торговые люди с Урала, с Златоуста. И опять же, к Салтану в царство следуют! Прекрасная возможность папеньке поклон передать и еще разок нелегальным мигрантом слетать! Сказано – сделано! Нихт проблем, благо Лебедь рядом! Шмелем летит Гвидон в «гости» к отцу! По прибытии, история повторяется, но на сей раз Бабариха наносит свой сокрушительный удар:

                «Усмехнувшись, говорит:
                «Кто нас этим удивит?...»

      Здесь Салтану преподносится сказание о прекрасной царевне, способной затмить божий свет днем и осветить землю ночью! Вот то – действительно диво дивное, чудо чудное! И не поспоришь!

                «Чуду царь Салтан дивится –
                А царевич хоть и злится,
                Но жалеет он очей
                Старой бабушки своей…»

     Оппаньки! Оказывается, сватья баба Бабариха родной бабкой князю Гвидону приходится! Сватья – это, по определению, родители одного из супругов. Следовательно, Бабариха либо мать царя Салтана, либо его жены. Не думаю, что она могла быть матерью трех сестер, одну из которых отправили на верную смерть (это уж совсем бессердечной быть надобно!)! Но вот, ежели предположить, что она – мать царя, то вполне понятна ее ненависть к невестке, ибо брак Салтана представлял собою явный мезальянс! Словом, в отличие от двух тёток, поплатившихся зрением, бабушка Бабариха дешево отделалась ужаленным носом!

     Домой вернувшись, князь грустит уж не на шутку! Чудеса чудесами, но тут такое! Чем князь плох? Молод, силен! В  конце концов, он – богатырь! А богатырю и жену под стать надо найти, чтобы людям не стыдно было бы показать, да и самому порадоваться!  Только где ее сыскать, красоту-то такую? В каких краях заморских? Словом, опечален и озадачен Гвидон не в меру... Куда бежать? У кого спросить? Ан, птица Лебедь тут как тут:

                «Здравствуй, князь ты мой прекрасный!
                Что ж ты тих, как день ненастный?
                Опечалился чему?» -
                Говорит она ему.
                Князь Гвидон ей отвечает:
                Грусть-тоска меня съедает:
                Люди женятся; гляжу,
                Не женат лишь я хожу».

     Ничего не скажешь! Хитрый заход! Люди-то женятся! Женятся на тех, кого они знают и любят! А ты жениться хочешь на той, кого никогда в глаза-то не видывал, а лишь чей-то пустобрёх о ней слыхивал! Ну, да Бог тебе судья! Лебедь сиганула в кусты, пошуршала там маленько, да и вышла оттуда царевной готовой с луной в косе и звездой во лбу! Я, так глаза закрыл, представить попробовал, елка новогодняя получилась! Да и с Гвидоном, наверняка в первый момент столбняк приключился, да только, молодец парень, быстро в руки себя взял! Немедля к матери повел, как сын хороший да послушный испросил родительского благословения, женился и зачал! Словом, все как у людей!

     Тут я позволю себе подвести небольшой итог по поводу морального облика нашего дорогого князя. Все, чем он обзавелся в сказке: княжеством на острове с народом, армией и казной, морпехами-амфибиями, способными защитить его водные границы от незваных гостей, женой-красавицей, в конце-то концов, все это досталось ему не благодаря его выдающимся богатырским талантам, а по доброй воле и любви к нему женщины. Как называют мужчину, живущего за счет любящей его женщины? Правильно! Альфонсом!

     Так что, князек наш – типичный альфонс без всяких яких! Причем альфонс никаких симпатий у меня лично не вызывающий, постольку поскольку, к хроническому ничегонеделанию, добавлены еще и злоба, зависть, подглядывание и подслушивание из под тишка!

     Но, продолжим, однако! Дело-то уж к концу идет! Вновь:

                «Ветер по морю гуляет
                И кораблик подгоняет…»

     Снова гости. Снова рандеву у Гвидона. Опять же, таможенный допрос. Но на сей раз гости явно не такие, как обычно, а очень даже, на наш взгляд, прелюбопытные, ибо на вопрос:

                «Чем вы, гости торг ведете
                И куда теперь плывете?»
                Корабельщики в ответ:
                «Мы объехали весь свет,
                Торговали мы  недаром
                Неуказанным товаром;
                А лежит нам путь далек:
                Восвояси на восток,
                Мимо острова Буяна,
                В царство славного Салтана».

     Интересное кино! Это что еще за «неуказанный товар»? Контрабанда что ли? «Неуказанный товар» - это то, что не указывается в таможенной декларации. Так чем же славные гости торговали, да к тому же еще и «недаром»?  Наркотиками, оружием, рабами? Сие неизвестно и нам остается только об этом гадать. Да и купцы ли то были? Больше они похожи на каперов. Казалось бы, князь Гвидон возмутиться должен был, да и притормозить  пиратов-контрабандистов на неопределенный срок, согласно местному законодательству, ан нет:

                «Князь им вымолвил тогда:
                «Добрый путь вам, господа,
                По морю по Окияну
                К славному царю Салтану;
                Да напомните ему,
                Государю своему:
                К нам он в гости обещался,
                А доселе не собрался –
                Шлю ему я свой поклон».   
               
     Все ясно и понятно! Папенькины подданные открыто признаются в том, что пиратствуют и торгуют нелегальным товаром абсолютно бесстрашно и, главное, безнаказанно! То ж свои хлопчики! Родные! С малой исторической родины! По заданию батюшки с лихого дела возвращающиеся! Ну, пригнали с востока кораблик с индийской коноплей или опийным маком! Да и черт с ними! Как же можно этаких-то людей обидеть, да еще и, упаси Боже, в чем-либо ущемить! Не по-дружески это, не по-сыновьи получается! Словом, контрабандисты благополучно отбывают восвояси, а князь умиротворенно ждет высоких гостей.

     Должен сознаться, что в свете последних известных событий, рейтинг морального облика главного героя оной сказки прямо на глазах падает все ниже и ниже.
 
     Наконец, свершилось! Услышав обо всех чудесах и благах, ниспосланных Гвидону, папенька-убивец незамедлительно решает совершить давно обещанный вуаяж. И наплевать ему на окривевших и ошизевших родственников и нашептывателей:

                «Но Салтан им не внимает
                И как раз их  унимает:
                «Что я? Царь или дитя? –
                Говорит он не шутя: -
                Нынче ж еду!» - Тут он топнул,
                Вышел вон и дверью хлопнул.»

     Пожалуй, здесь, уже во второй раз, царь проявляет себя как самодержец не подверженный чьему либо влиянию.      
    
     И вот:
                «…в лазоревой дали
                Показались корабли:
                По равнинам Окияна
                Едет флот царя Салтана».

     Правильно в народе говорят, что нахальство – второе счастье! Ткачиха с поварихой с сватьей бабой Бабарихой отправились в официальный визит вместе с Салтаном. Думаю, что не по приказу его, а скорее из чисто женского любопытства на чудеса заморские поглядеть, да на красавицу-княжну окривевшими очами позыркать. Ну вот и показали им все и всех, да только конфуз тут произошел, когда выяснилось, что матушка князя Гвидона – их родная сестра и бабарихина невестка, которую они давно уже из списка живых вычеркнули! С Салтаном же, так вообще, припадок случился:

                «Царь глядит – и узнаёт…
                В нём взыграло ретивое!
                «Что я вижу? Что такое?
                Как!» - и дух в нем занялся…
                Царь слезами залился…»

     Словом, к вящему удовольствию всех сторон, Салтан воссоединился со своим утраченным семейством. Бабы-преступницы повинились. Естественно, казнить ближайших родственников несолидно как-то было, так что:

                «Царь на радости такой
                Отпустил всех трех домой."

  
     Так воспоем же осанну милостивому всепрощающему царю и сыну его, а сами подведем главный итог. Нужно признаться, далеко неутешительный… Единственным положительным героем сказки на поверку выходит прекрасная царевна Лебедь, которая абсолютно бескорыстно, из любви к князю Гвидону, совершает прямо таки настоящие чудеса. Все же остальные, в той или иной степени, преследуют свои корыстные интересы, подогреваемые мелкими собственными страстями и пороками. Коль то не правда, то можно поспорить. А пока что, и:

                «Я там был; мёд, пиво пил –
                И усы лишь обмочил.»

 Иллюстрация к "Сказке о Царе Салтане..." И.Я.Билибина (1905 г.). Википедия.


Опубликовано. Журнал N 64 за июль 2017 г. литературного интернет-издания P.S. http://www.ps-lit-jur.ru