Может ли отражаться грусть в счастливых глазах? А слёзы радости… как часто они проделывают бороздки на наших щеках и скромная капелька, добежав до конца подбородка, начинает струиться по шее?
Как уживаются эти противостояния в коморке, отведённой для души? В ссорах ли, турнирах, в проклинаниях проходят их дни и ночи? Уступчивы они, или с гордо поднятой головой, уверенные в собственной правоте, дерутся за трон первенства?
Но у медали не две стороны, а четыре – по паре на каждой из них. И глаза наши – не гладь озера без дна, а словно два зеркала, в которых поочерёдно возникают непохожие друг на друга изображения.
Существует ли состояние полного, неотвратимого счастья и как долго можно пребывать в нём? Что?! Вы утверждаете – да. А Вы? Нет – вторите. Но неверны оба ответа. – Никогда б неузнанным осталось счастье, встретившееся на пути, не подвернись однажды в одном из тёмных закоулков его противоположность…
Осыпающиеся листья, словно звёздный дождь капельками опадают на тротуары и скамейки, танцуя лишь мгновение то медленный, то чувственный вальс. Сбившиеся в фиолетовые кучки облака напоминают припухшие от слёз глаза и ещё не готовы подчиниться ясной погоде, принесённой ветром из края тепла.
«Осень… пора-плутовка с рыжим окрасом. Своим пушистым хвостом ты весело вертишь настроениями. Я помню как сейчас, твой аромат, нет даже смысла лишний раз принюхиваться, я знаю, это пришла ты.
Кажется, что сырые капли всплакнувшего неба, вместо носового платка, использовавшего землю, вновь стараются проникнуть под кожу. Ослепившая яркая вспышка, заставляет в который раз зажмуриться и долго из боязливости не выходить из состояния забытья. И снова этот раскатистый грохот… он бьёт по ушам, заставляет пуститься в судорожный танец сердце, и оно вот-вот в конвульсиях упадёт навзничь.
Всё это происходит словно не наяву, будто пришло воспоминание из прошлой жизни. И, кажется, отойди я от окна, и она унесётся на небеса в архивы судеб.
Но осень здесь, немолчаливая подруга, как в тот день, когда я впервые услышал злость страшного зверя. Я не мог бороться с ним на равных, оскалив зубы, до последнего вздоха защищая свою собачью жизнь. Не мог вцепиться в его мясистое тельце и, вырвав клок, заставить усмирить свой пыл.
Услышав его сегодня, мне захотелось, как тогда поджать хвост и бежать без оглядки, в надежде, что шумящий в ушах ветер заглушит этот рык неизвестного и невидимого зверя. Но как раньше уже не будет никогда. Теперь я боюсь показаться трусливым, а ещё больше, что меня, разочаровавшись, перестанут любить. Причёсанный и пахнущий спелой сливой благодаря стараниям пенного шампуня, я уже не готов отказаться от мягкой постели, вкусных завтраков и сказок на ночь. И вряд ли смогу вновь брать бутерброды из немытых рук маленьких детей».
Та осень, она была такой же… почти… ровно год назад. Природа только проводила за поворот пляжное лето, впустив в гости чаровницу осень, вмиг озолотившую поля и леса. Освоившись, почувствовав себя хозяйкой положения, она принесла с собой оранжевые убранства, солёные напитки и громкие мелодии. И никто не мог обойти в эпатажности повелительницу бала этого сезона.
На его жизненном пути тётушка осень была незнакомкой, рождённый тёплым маем, шоколадный карапуз с чайной ложкой сливок в шерсти только-только начинал взрослеть и познавать окружающий его мир таинственных находок, запахов, видов животных на двух, четырёх, много-лапах и двух ногах.
Он был самым озорным в семье и нескончаемо любопытным. Но заботливая мама, не отпускала далеко от себя шаловливого неугомонника, позволяя резвиться только на безопасном расстоянии от других собак, а главное – машин.
– Как же тесно… ни мордой шевельнуть, ни усом дрыгнуть. Всё тело затекло, размять бы лапки. Ай, что это?! Уф… снова эти крошечные, незаметные приставалы, как злостные мурашки пробегают по шерсти и щепают за ухо. Ух, я вам сейчас покажу… – встряхнув всем телом, он почесал бок и выбрался из довольно просторной коробки, заботливо установленной вдали от ненужных глаз.
Сладко зевнув и потянувшись, шоколадный шарик вдруг в растерянности остановился. Потряс лапками поочерёдно, стал обнюхивать обронённую деревьями листву.
– Ярко-жёлтый ковёр… кто его принёс сюда? Наверное, он мягкий. – Повалявшись на воображаемой перине, малыш мгновенно изобразил инстинктивную стойку.
Что-то невиданное надвигалось издалека, и он понял это по ранее незнакомому запаху опасности.
Вдруг лучистое солнышко зашло за горизонт, и поднялся сильный ветер. Прижав уши, шоколадный колобок собрался пуститься в бега, под тёплый бочок спящей мамы, но упавший на голову кленовый листочек отвлёк его внимание.
Заигравшись, карапуз не заметил, что картонный дом давно позади его новой дороги. Он долго гонялся за листочками, управляющимися невидимой силой, которыми была устлана почти вся аллея, пока страшный шум не заставил его метаться из стороны в сторону.
Оказавшись на проезжей части, щенок только и успевал прижимать плотно уши к затылку от визгов колёс и звуков предупреждающих сигналов. От всей этой ранее неизвестной чехарды у него закружилась голова, и почти остановилось дыхание. Сделав последний рывок, шоколадный шарик быстрой змейкой проскочил опасность.
В парке он отдышался и, едва перестав слышать звуки бухающего сердца, почуял манящий аромат сосисок. Исходил этот запах от надкусанного девочкой бутерброда.
Подбежав к незнакомке, щенок сначала стал ластиться к её ногам и вилять хвостиком, ладно пританцовывая. Потом забрался на скамейку, сев рядом с девочкой и её мамой, позволил себя погладить.
Получив долгожданное вознаграждение, щенку представилось, что рядом с ним снова мама, братишка и две сестрёнки. И все опасности уже позади. Но вдруг на голову упало что-то противно мокрое. Раз, два, три… Пытаясь стряхнуть с себя капли дождя, щенок завертелся юлой и обидно залаял.
– Машенька, скорее домой, а то промокнем до нитки. – Схватив девочку за руку, сказала женщина.
– Мама, давай возьмём с собой собачку. Смотри, какая она ласковая… и у неё ведь нет дома.
– Доченька, у нас уже есть кошечка, и она не обрадуется такому новому другу. Помаши ему ручкой, и побежали скорее.
– Прощай, Шарик. – Погладив по мокрой шёрстке щенка, протянула девочка, явно не согласная с мамой, но от чего-то не ставшая с ней спорить.
А новоиспечённый Шарик, оставшись один на один с неизведанной стихией, долго смотрящий в след удаляющейся мечте, проводив её не без тоски, помчался навстречу судьбе.
Одна тропа сменяла другую, а Шарик всё мчался прочь от воды с неба и опасностей, которые, как ему казалось, прятались под каждым деревом и кустом. Дождик всё лил, и пушистая шерсть щенка вымокла и склёклась. Но Шарик продолжал лететь стрелой, оставляя позади тропы с семенящими следами лап.
Наступив на осколок стекла, он резко остановился и, взвизгнув, начал лизать пораненную кровоточащую лапу. Не успев оправиться от болевого шока, Шарик повстречался с новой опасностью, прогрохотавшей прямо над его ухом.
Протяжно заверещав, щенок стал оглядываться по сторонам, готовясь обороняться, но так и не найдя противника, грозно «зарычавшего» вновь, забыв о саднящей ране, пустился наутёк.
Минут через пять непрерывного бега, выбившись из сил, Шарик остановился, и стал приглядывать для себя подходящее убежище. Картонных коробок он не заметил, которые в его понимании ассоциировались с безопасностью и домом. Были только ступеньки, одолев которые, он к удивлению, заметил, что на вершину этой пирамиды мокрые капли не способны проникать.
Устроившись на мягком коврике, Шарик глубоко вздохнул. Затем свернулся клубочком, дрожа от страха и холода и, сомкнув глаза, стал дожиться сна, который пришёл незамедлительно и принял его в свои широко раскрытые объятия.
Наутро одна добрая большая семья обнаружила на своём крыльце шоколадный комочек с жалобной мордочкой и печальными глазами, полными светящейся надежды. Кровавые следы щенячьих лап на ступенях лестницы, так и не смытые проливным дождём болью отозвались в сердце у каждого из ныне хозяев… нет, настоящих друзей любопытного до смелости щеночка.
«Прошёл уже год после этих событий, год весёлой жизни и если бы я знал, что такое рай, то сравнил бы этот период с этим загадочным слово-местом».
Все проявления изменчивого нрава осени перестали быть опасностью для некогда Шарика – непоседливого шоколадного карапуза, отправившегося на поиски приключений. Но он отчего-то дрожал, почти как тогда, оставшись наедине с неизвестной судьбою.
«Осень… я чувствую твой аромат даже через оконное стекло. Капельки дождя струятся рекой, и я так боюсь утонуть в её глубине… Вот, снова рычащий зверь пытается сорваться с цепи.. но, знаешь, я уже готов ко встрече с тобою»…
– Гром! Что ты застыл у окна?! – Послышался мягкий и ласковый голос из комнаты.
Но собака приятно-шоколадного цвета, пахнущая спелыми сливами, едва поведя ухом, продолжала наблюдать за рекой дождя. И особо впечатлительным могло в этот момент показаться, что в глазах Грома застыли слёзы радости…