Мореходы. Антимонии африканского рейса. Конфузы
Текло седьмое десятилетие ХХ в.
Нам повезло. Пришла срочная радиограмма с текстом, изменяющим рейс.
Новое рейс-задание предписывало, чтобы наше судно отправлялось на замену
однотипному, у которого вышли из строя тяжеловесные грузовые стрелы.
НАчала сбываться мечта каждого моряка - поработать в тайм-чартере.
Полгода непрерывной работы за границей - это стабильное накопление
суточных в инвалюте.
Обычно в такие рейсы отправлялись "блатники", но у нас не было
возможности для смены экипажа.
Предстояла длительная работа судна на линии Европа - Западная Африка.
За что побили "Саню"?
И вот, постепенно удаляясь от Европы, судно шло вдоль берегов Западной
Африки, со скоростью 15-ти узлов. Французский фрахтователь нашего судна,
предложил пополнить бункер в Сенегальском порту Дакар, прибытие к
которому ожидалось через сутки.
В Дакаре находилась база по обслуживанию судов рыбного хозяйства СССР
и моряки-рыбаки были там частыми гостями. Местные жители, всех советских
моряков, независимо от имен, данных им родителями, звали одинаково – «Саня».
После недолгого дрейфа, нас завели в порт и пришвартовали. Бункеровочный
пирс был занят другим судном и нам пришлось ждать своей очереди. Невдалеке,
у соседнего причала, был пришвартован БМРТ - советское рыболовное судно.
Если уж так случилось, то некоторые моряки пожелали прогуляться по столице и
капитан разрешил увольнение в город на четыре часа.
По предписанию "Правил увольнения в город", наша "тройка", в составе: судового
доктора, матроса и меня, отправилась осматривать африканскую "экзотику".
Выйдя за пределы порта, мы увидели множество колоритных торговцев,
за бесконечными торговыми прилавками, со всякой запыленной всячиной.
Парфюмерия, радиоаппаратура, предметы национального обихода и много
прочих товаров, в изобилии были представлены для продажи.
Нас хватали за рукава и с восклицанием: «САНЯ, КУПИ», приглашали к
своему торговому месту. Может моряки рыболовного флота, изредка заходившие
в цивилизованные порты Европы, и покупали у них что-нибудь, то нам их товар
показался слишком невзрачным.
Едва "отнекавшись" от одного назойливого продавца, мы тут же попадали
в руки других торговцев. Спереди и сзади нас, то и дело, слышалось одно и то же:
«Саня, купи»! Это продавцы зазывали уже моряков с рыболовного траулера.
Походив с час, мы все же приобрели у торговцев экзотические маски из красного
и черного дерева, а размером более полуметра.
На осмотр городских достопримечательностей или посещения музеев, времени
не оставалось, но посмотреть еще чего-нибудь экзотического, нам хотелось.
С отяжеляющими руки масками, мы забрели в какой-то, не очень ухоженный,
то ли парк, то ли сквер. Неожиданно, нас, еще даже не успевших оглядеться,
окружила толпа детей негритянской расы, возраста лет десяти-двенадцати,
совсем непохожих на нищих. Ничто не предвещало неприятностей от этой
встречи. Мы попросту думали, что это обыкновенные любопытные дети.
Но и они, напере-бой, стали предлагать нам купить всякую "ерунду".
«Саня, купи!» - раздался их гвалт.
Доктор первым не выдержал натиск юных торговцев и решил купить-таки
приглянувшуюся ему какую-то монету. Передав свою маску матросу, он достал
свой кошелёк, портмоне с новенькими купюрами бельгийского банка, выбрал
одну двадцатифранковую и предложил ею заплатить за монету.
Его тугой кошелек, с суточными командировочными в инвалюте, сразу же
привлек внимание всего юного сборища. Пацан-торговец, тут же схватил купюру,
передал её другому и не отдавая монету, снова прокричал доктору:
«Саня, деньги давай»!
Доктору тут же расхотелось покупать, но отданных денег уже не было, они
бесследно исчезли в толпе, а продавец монеты, при поддержке ватаги, теми
же фразами: «Саня, деньги давай», требовал доплаты. И доктор на это согласился.
Он вынул из кошелька еще одну купюру и отдал тому же продавцу. Но от этого
ничего не изменилось. С ней произошло то же самое, что и с первой.
Купюра - "растворилась" в толпе.
Поняв в чем дело, мы, было оттесненные, воссоединились с доктором и стали
выбираться из их окружения. Крики, с тем же требованием, стали нарастать.
Некоторые драчуны, стали хватать нас за одежду, пытаясь задержать.
«Уходим отсюда, жмись к нам»! - прокричал я доктору и подхватив его под
руки, мы рывком выскочили из цепкого окружения. Ища спасения, мы ринулись
обратно к центральной улице. Пацаны, преследуя нас, с теми же притязаниями,
тоже двинулись за нами.
Мне пришлось закричать:«По-ли-ция....жан-дармы! Хелп...ассистенс...гардер»!
Тогда они, вооружившись какими-то камнями, стали бросать ими в нас.
Сначала кидали низом, по ногам, но по мере нашего удаления - бесприцельно,
лишь бы в нашу сторону.
Оглядываясь и изворачиваясь от камней, и когда уже казалось, что мы удрали,
чей-то, может быть шальной, бросок попал в цель. Камень достался доктору.
Он, по касательной траектории, угодил в его голову. Из содранной за ухом кожи,
засочилась кровь. Она тут же окрасила белую рубашку доктора. Увидев на нем
кровь, пацаны отстали от нас.
Мне тоже досталось от них, но не так сильно как доктору. Потом на руке был
довольно-таки большой синяк.
Прилизав рукой кусочек окровавленной кожи и прижав его к голове носовым
платком, мы поспешили в порт.
К судну наша троица подходила в странном виде: окровавленный доктор шел
впереди; с левой его стороны шел я, с деревянной маской «ужаса» в опущенной
левой руке; справа - шел матрос, с двумя такими же масками, в обеих руках.
Со стороны, наверное, мы были похожи на охотников без экипировки,
возвращающихся с охоты и несущих свои трофеи, в виде чьих-то оторванных голов.
Поднявшись по трапу на борт, я, как мы договорились по дороге, первым
делом поднялся на ходовой мостик и по радиостанции связался с БМРТ. На мой
вопрос, о наличии у них хирурга, они ответили, что есть и он на борту.
Сообщив вкратце капитану о происшедшем с нами, мы с доктором пошли на
БМРТ за помощью их врача.
Опытный хирург (ему часто приходилось "штопать" рыбаков) быстро обработал
и зашил рану доктора.
После недолгого пребывания в гостях, мы поспешили на свое судно.
Еще до захода солнца, наше судно вышло из порта и последовало курсом на юг,
поближе к экватору.
Обычная для этого океанского района плавания идеальная погода: легкий
ветерок, небольшая океанская зыбь, температура воздуха чуть ниже тридцати.
Доктор, с белой повязкой на голове, большую часть дня проводил на баке.
Он неустанно наблюдал за дельфинами, резвящимися в волнах, образованных
от разрезающего океан носа судна.
Изредка, наперерез курсу судна, словно низколетящая стая воробьев,
пролетали стайки летучих рыб. Из-за высоты борта, на палубу они залететь не
могли, но их удары в борт - в трюмах отдавались глухими ударами.
Погода ничем не препятствовала нашему подходу к месту погрузки судна
в Гвинейском заливе Атлантического океана.
Дикий рынок.
На рейде порта Абиджан, прибывшие на катере представители властей Берега
Слоновой Кости, оформили необходимые документы. Затем, с оставшимися на
борту четырьмя представителями страны: лоцманом, полицейским и парой
стивидоров, мы последовали в устье реки.
Пройдя по реке с милю на полной воде, мы встали там на якорь.
Непроглядные джунгли покрывали оба берега реки. Ни на реке, ни на берегах
не было никаких признаков обитания людей. Мы одиноко стояли в тишине.
В радиостанции не прослушивалось никаких разговоров. Но так было недолго.
С началом отлива, откуда-то, с невидимых пристаней, к судну стали
подплывать небольшие лодки с торговцами плодов местной флоры. Они,
зацепившись за борт судна «пиратскими кошками», чтобы не сносило их
течением, стали предлагать нам купить или поменять на что-то,
связки бананов, ананасов, кокосов и других тропических плодов. Покупать,
конечно, никто не пожелал, а вот обменять на предметы быта - нашлись.
Судно было в балласте и высота надводного борта составляла около пяти метров.
Обмен товаром производился с помощью длинного конца (верёвки).
А вот сам процесс торговли, так как языковый барьер был стопроцентный,
происходил так: моряк с борта показывал, например, кусок мыла и указывал
пальцем на плод. А количество чего-нибудь и кому, указывалось жестами.
Сначала не жадничали с обменным товаром, но потом оказалось, что личные
запасы иссякли, а их предложения не оскудевали. Моряки начали предлагать
уже кое-что из судовых запасов.
Дошло до конфуза. Боцман, хранитель общественного хозяйственного мыла,
всегда имел «занычку». Тот ящик он припрятывал в шкиперской, в сторонке под
бухтами «верёвок», а один из матросов это приметил.
И вот, в запарке торгов, боцман, помня о запасном ящике, спустил на
лодки почти все запасы мыла. А тот матрос, думая, что о ящике с мылом
боцман давно забыл, тоже обменял его на ананасы.
Электрики меняли электролампочки на кокосовые орехи, хотя казалось, зачем
они им нужны в непроходимых джунглях.
Наблюдая за потребностями местного населения, второй радист выставил на
торги неисправную радиолампу «ГУ-81» от радиопередатчика, представляющую
собой цилиндрический стеклянный баллон высотой в тридцать см, с рожками-
контактами сверху. За эту лампу, ему отдали полветки бананов.
По моей просьбе, на торги была предложена моя форменная тужурка с
погонами и блестящими пуговицами. Её обменяли на огромную, весом
более пуда, гроздь, со множеством кистей, зеленых бананов. В довесок мне
дали ещё и несколько ананасов.
Еще немного подождав, и, видя, что желающих обмениваться больше нет,
лодки уплыли к берегу. Но вскоре они подплыли с другим товаром.
Подвезли нам местных «голосисьтых красоток» с чёрными телами, курчавыми
головами, низко отвисшими ушными мочками и сильно выпуклыми губами.
Их, обнаженные до пояса торсы, украшали разноразмерные цветные бусы и
красивые букеты цветов. Они своими губами, руками, знаками и статуэтками,
однозначно, намекали на половой контакт. Но ни один «член» нашего экипажа,
даже знака не подал, о желании сочетаться с ними. Сделав несколько кругов
вокруг судна, лодки уплыли на берег.
Голодный «спецназ».
По прошествии нескольких часов нам стало казаться, что нас привели на эту
стоянку только для торговли. Прибывшие с нами люди, сидели в выделенных
им каютах, и никой определенности по этому вопросу сказать нам не могли.
Мы слышали от них только одно и тоже – «ждать».
Еще через некоторе время, когда в реке отливное течение стало усиливаться,
вахтенные на ходовом мостике заметили какую-то буксируемую баржу.
Она медленно, со скоростью течения реки, приближалась к нашему судну.
По мере приближения её к нам, мы, рассматривая объект в бинокли, пытались
угадать - что в ней. Каждому из нас, груз на палубе баржи, почему-то
ассоциировался с кучей древесного угля. Спустя несколько минут, в окулярах
биноклей уже явно просматривались черные головы и тела людской толпы.
В головах командиров собравшихся на мостике судна завитала мысль:
«Зачем столько людей движется к нам? Не хотят ли они захватить наше судно?»
Радиосвязи с приближающимся к нам буксиром, у нас не было. Приглашенный
на мостик полицейский, посмотрев на баржу, лишь только сказал: ОК.
И вот, час спустя, небольшой катер-буксировщик, подвел к нашему борту
небольшую баржу с тремя десятками аборигенов. Вышедшие на палубу стивидоры,
прокричав прибывшим что-то на непонятном нам языке и получив
удовлетворительный ответ, сказали капитану, что это прибыли стивидоры(грузчики)
и их нужно разместить на судне. Капитан дал команду боцману пришвартовать
баржу, что и было тут же сделано.
С борта судна на баржу спустили шторм-трап(верёвочная лестница).
Как только трап оказался перед глазами прибывших, они без приглашения ринулись
взбираться по нему вверх на борт судна. Похоже, что они еще никогда не видели
такого трапа и тем более не знали как по нему подниматься.
Вместо того, чтобы по очереди, по одному, ставя ноги на вплетённые
деревянные ступени трапа - они по двое, одновременно с каждой стороны
трапа, хватались за боковые его веревки и удобным им способом лазания
по лианам(согнувшись в пояснице с выпрямленными руками и ногами),
все быстро оказались на палубе судна.
Нашему взгляду предстал "взвод спецназа джунглей": среднего роста... худющие...
курчавые... губастые...кожа наичернейшая...бедренная часть прикрыта чем-то
вроде платка на бечевке. Выражение некоторых лиц, однозначно напоминало
купленные нами деревянные маски. Вероятно, в прибрежных племенах кто-то
набрал добровольцев, чтобы за еду, они поработали на погрузке судна.
Прибывшие работники, выглядели значительно слабее торговцев с лодок.
Экипаж был ошарашен, таким большим количеством гостей. Капитан пытался
объяснить, прибывшим с нами, полицейскому и стивидорам, что в контракте не
обозначено пропитание и содержание грузчиков, но те только разводили руками,
мол сами не знали.
Между тем, "грузчики" самостоятельно, похоже нашли по запаху, столпились
у окон камбуза. Заглядывая и постукивая в окна, они подносили строенные
пальцы рук ко рту с настойчивым выговариванием слова - "чоп-чоп".
Но что-то нужно было делать. Капитан объявил "Аврал". По громкоговорящей
трансляции судна было приказано, чтобы каждый, по своему заведованию,
закрыл на замки помещения и ограничил доступ грузчиков внутрь судна.
Повару было дано указание срочно сварить большую(литров сорок) кастрюлю
макарон. Грузчиков же, с помощью их "собратьев" стивидоров, попросили
удалиться с центральной надстройки судна на корму, где их покормят.
Они покорно перешли туда и разлеглись. Свежевыкрашенная в зеленый цвет
палуба кормы, тут же стала черной от их тел.
Когда все немного успокоилось, на мостик поднялся лоцман, дремавший в
отдельной каюте, и сказал капитану, что пора сниматься с якоря и следовать в
лагуну. Погрузка будет там. У нас, услышавших это, "завертелись на языке"
неприличные слова в адрес лоцмана. Знал же, «нехороший человек», что так
все будет, но твердил другое при входе в реку: «Идем к месту погрузки».
Снявшись с якоря и взяв на буксир прибывшие к нам плавсредства, мы, еще до
быстро наступавшей темноты, опять встали на якорь в глубоководной лагуне.
Ужин экипажа и "грузчиков" прошел в спокойной обстановке. Отнесенных "гостям"
бачка макарон и воды, оказалось достаточно, чтобы они притихли.
Мы же продолжали обдумывать создавшееся на судне положение. Хотя прибывшие
люди не имели с собой ничего, кроме набедренных повязок, все же необходимо
усилить бдительность вахт и закрываться на ключ. А как?
С закрытыми иллюминаторами долго в каюте не выдержать - тропическая
духота, а установка для кондиционирования воздуха - "еле дышит". Электрики
установили дополнительное освещение кормовой части судна, чтобы вахтенные
смогли заметить любое перемещение с кормы.
Свободные от вахты собирались в столовой команды, где был создан сквознячок
из приоткрытых иллюминаторов по обоим бортам судна.
Планировавшийся показ кинофильма, задерживался, из-за еще не окончивших
ужин четырех представителей. Они как будто не замечали, что мы ждем их ухода
из-за стола. Их спокойное бормотание о чем-то, невыносимо медленное разделение
на кусочки сосиски двумя ложками, намазывание ста грамм сливочного масла на кусок
булки величиной с ладонь(что не каждый сможет), сильно раздражало нас. В их манере
застолья угадывалось, что им приходилось "вращаться" в приличном обществе.
Уже всем стало ясно, что пока всё, что находится на столе, они не впихнут в свои
желудки - из-за стола не выйдут. Но нам то, что? Столовая после ужина превращалась
в кинозал. Кино - было традиционным досугом моряков.
И все же наши гостеприимство и терпение пошли "встречными курсами"
и пересеклись. После еще недолгого ожидания, в столовой выключили свет и
начали демонстрацию фильма. Столовавшиеся, тут же "поняв намек", не спеша
ушли в свои каюты.
После фильма состоялось неплановое собрание экипажа. Вопрос стоял один -
что делать? Фактически, к нам прибыл второй экипаж. Чем их кормить? Ведь
запас продуктов ограничен и закуплен по номам питания на каждого члена
экипажа. Ведется строгий учет продуктов. Если за питание четырех представителей,
фрахтователь судна должен заплатить, то кто заплатит нам за вновь прибывших?
От кого-то послышалась не добрая шуточка с намеком на людоедство:
«Вот мы покормили их макаронами. Это же гарнир. За мясом они придут к нам
в каюты ночью, когда уснем.
В общем ночь прошла во влажной духоте и беспокойстве. Иногда в дремоте,
блуждающий взгляд падал на висящую на переборке каюты маску и казалось:
«Вот они и пришли». Однако ночь прошла без каких-либо происшествий.
С рассветом, когда обслуживающий персонал, поднятый раньше основного
экипажа и стал готовить завтрак, возник вопрос о пропитании "пришельцев".
Старший помощник, вахта которого близилась к концу, принял решение -
подкормить их снова макаронами. Но чтобы их сварить - нужна большая емкость.
На корму за бачками, были направлены боцман и вахтенный матрос.
Увиденное ими, можно было расценивать не иначе как подготовка к
захвату судна, «ребятами из спецназначений».
То, что по всей корме были следы человеческих экскрементов и обрывки
брезентов, не так обеспокоило старпома, как информация и погрызенных
на куски фалов для подъема флага и швартовых концов. Последние,
синтетические канаты сплетенные из многотысячных нитей, намотанные на
швартовные вьюшки (бобины диаметром более метра) были погрызены
зубами в разных местах, на глубину более сантиметра. А так как швартов был
сплетен в сложную ниточную косу от верха к центру, то он оказался испорчен.
По всему было видно, что "гости" пытались выгрызть из каната бечевки...
Вся палуба была исчиркана до блеска чем то острым. Это были следы заточки
электродов, оставленных на корме судовым электросварщиком.
От незакрытого крана пресной воды, струился обильный ручеек. Купленная
за валюту пресная вода, уходила в соленый океан.
С осторожностью пробравшись между кажущимися спящими людьми,
боцман забрал алюминевую кастрюлю и принес её на камбуз.
К завтраку экипажу было предложено то, что положено по меню-раскладке,
а "гостям на корме" - снова макароны сдобренные подсолнечным маслом.
После завтрака, палубная команда приготовила к работе тяжеловесные
грузовые стрелы и судно стало готовым к погрузке бревен красного дерева.
Наступил период времени, когда стало возможным издали полюбоваться
красотами Африканского побережья и послушать негромкий птичий гомон.
Спустя пару часов после восхода солнца, в динамиках радиостанции раздался
человеческий голос. Это по радиостанции близкого действия, нас вызвало
буксирное судно. Оно сообщило том, что через час-два прибудет к нам и доставит
к борту плавсредство с бревнами.
Так и случилось. Баржу, значительно больших размеров, чем вчерашняя,
подвел сильный буксир. На барже лежал десяток бревен красного дерева
внушительного размера. Их диаметр был более метра, а длина - более десяти.
Каждому сразу подумалось: "Кто их будет грузить? Неужели "эти стивидоры"?
Как только наши матросы пришвартовали баржу к борту судна, один из
представителей что-то крикнул в сторону кормы и вся группа "стивидоров"
быстро прибежала к шторм-трапу и "тем же способом" спустилась на бревна.
Они скучились на свободном участке баржи, не зная, что им делать.
Когда боцман вывалил грузовую стрелу и толстые стропы легли на бревна,
"стивидоры" словно вОроны бросились к ним. Суматошные попытки застропить
бревно, им не удались. Для этого нужно иметь хотя бы навык, но и его у них не было.
Дальнейшее проведение грузовых операций могло привести к трагедии, поэтому
погрузку решили прекратить, до консультатции с фрахтователем судна.
Проблем со связью у нас не было. Быстро связавшись с французским радио-
центром, радист обеспечил телефонные переговоры с фрахтователем.
Капитан обрисовал картину погрузки неопытными "стивидорами" и попросил
заменить их. Однако фрахтователь воспротивился этому. Сказал, что поиск
квалифицированных грузчиков займет много времени и предложил, за хорошую
дополнительную оплату, погрузить бревна силами экипажа судна.
Экипаж, конечно же, согласился. В головах моряков завитали мысли о солидной
сумме в французских франках.
"Горе-стивидоров" снова пригласили на корму «откушать макарон», где они
и оставались до окончания погрузки.
Созданные из членов экипажа бригады, смогли до заката солнца справиться с
погрузкой дерева. Как только последняя баржа опустела, слегка подкормленную
группу "стивидоров", мы попросили перебраться на неё и за последним
спустившимся, боцман поднял шторм-трап.
Отдав швартовы и помахав рукой на прощание молчаливым аборигенам, экипаж
с сочувствием к ним, но и с облегченным состоянием души, вдохнул чистого
тропического воздуха.
Через пару вахт мы снова прибыли на рейд Абиджана. Ночью к нам подошел
специальный катер с представителями властей. После оформления документов,
забрав выходивших с нами в рейс пассажиров, катер уплыл обратно в порт.
Снова черный "десант".
Мы же, снявшись с якоря, последовали в Камерун, для догрузки судна.
В зеркальной глади морского залива отражался ночной безлунный небосвод.
Глядя на отраженные звезды с высоты верхнего мостика, я представлял нас
движущимися среди бриллиантовых россыпей на черном бархате моря.
За кормой оставался очень длинный след буруна от гребного винта,
подсвеченный возбужденным планктоном.
Утром, с начала рабочего дня, палубная команда начала наводить порядок
на корме. Кроме замеченного ранее, был обнаружен и еще некоторый ущерб от
пребывания там "гостей". Но основным убытком стала вода, выпущенная ими из
мытьевых танков за борт. Боцманские замеры показывали, что её необходимо
срочно где-то пополнять. Опыт подсказывал, что в этих местах бывают сильные
ливни и её можно поймать с неба.
К вечеру вахтенные заметили огромную черную тучу, мчащуюся с берега
поперек нашему курсу. На судне был объявлен "аврал". Всех свободных от вахт
вызывали в помощь палубной команде. На палубах нужно было подвязать
большие брезенты, на подобие бассейнов для купания. Как только мы успели это
сделать, налетел шквалистый ветер с ливневым дождем. Но вдруг, все
наблюдавшие за потоками воды, были ошарашены. Вода в ливне стала черной.
Всмотревшись, мы увидели в наших, только что сооруженных бассейнах,
миллиарды черных насекомых. Они, как град, бубнили по железным палубам судна.
Боцман, первым очнувшись, бросился к мерной горловине танков и выдернул
шланг, по которому вода из "бассейничков" должна была стекать туда.
Черная туча с жучками ушла дальше в океан и пошел чистый ливень, но он стал
нам помощью только в уборке жучков, смывая их в море.
Через полчаса опять засветило солнце, море успокоилось, а нас опять созвал
"аврал" на уборку насекомых.
Кое от кого послышались шуточки: « Это вчерашние аборигены, вернувшись в
свои племена, попросили шаманов наслать на нас нечисть» .
На зачистку судна от насекомых, было затрачено несколько часов. Их приходилось
вымывать морской водой из пожарных шлангов в каждом закутке судна.
"Шаман" - интриган.
На судне началась строгая экономия мытьевой воды. Её стали давать всего лишь
на полчаса в периоды коллективного приема пищи. Перед первым же обедом
некоторые, в том числе и я, были объявлены растратчиками воды.
Помполит(1-й помощник капитана) - в экипаже новый человек, пересел к нам на
судно за границей, после перенаправления нас в чартер. Сразу почувствовалось -
не профессионал. На первых же политзанятиях, он начал произносить такие слова,
какие для советского человека казались кощунством. КПСС - он произносил как
КЭ-ПЭ-СЭ-ЭС, а СССР - СЭ-СЭ-эсЭР.
Кулуарно многие шутили над его произношениями. Непонятно, как он прошел
обучение в политшколе. А может он «сломал» язык позже?
В налаживании дружбы с представителями африканского населения, он никак
не участвовал. Отлеживался в каюте с обилием сухого вина, которое получил впрок,
чуть ли не на весь срок пребывания судна в тропиках.
[ Вино в тропиках полагалось каждому члену экипажа, в объеме около 200 грамм в сутки.
Для утоления жажды, его нужно было разбавлять с водой, но какой же "здравомыслящий"
моряк будет выполнять эти рекомендации. Конечно же, каждый накапливал несколько
бутылок, а потом собирался "тесный коллектив", где его и употребляли.]
И вот, вероятно, чтобы помочь экипажу в трудное время, помполит решил провести
рейд, дабы посмотреть, как экипаж экономит воду. Для этого, во время очередной подачи
воды, он пошел по каютам – проверить, не подтекает ли у кого-нибудь вода из крана.
[ В 12 часов дня, кроме обеда, радистов интересовала очередь на радиоцентрах, для
передачи диспетчерской радиограммы. Быстрее передашь - дольше полежишь после обеда.]
Перед тем обедом, я, заняв очередь в радиоэфире, заскочил в каюту помыть руки.
Крутнул водопроводный кран на раковине - воды еще не было. Закрыл его и побежал в
кают-компанию на обед.
Обеденный стол уже был накрыт и за столом сидел почти весь командный состав экипажа.
Помполита, занимающего место по правую руку капитана, на месте не было, хотя обычно
он приходил одним из первых.
Едва я приступил к еде, как из всех громкоговорителей судна раздалось объявление:
« Начальнику радиостанции срочно прибыть в свою каюту!»
Отложив приятную процедуру и дожевывая на ходу, я поспешил на вызов.
Не бег, а скачки, позволили мне быстро добраться к своей каюте. Около неё стоял
капитан, а внутри, возле умывальника, глазами злорадствовал помполит.
- Что случилось? Зачем вызвали? - спросил я капитана.
Он молча указал рукой на помполита, мол, к нему.
- Вы же знаете, что на судне почти нет пресной воды, а в вашей в каюте она подтекает,
- начал было разводить рацею помполит.
Меня "задели" его слова и, прервав его словом "Афоня", я резко докрутил кран и
струйка-ниточка воды исчезла.
- Что вы сказали? - осекшись, спросил помполит.
- "Афоня", - повторил я. - Вы только что сыграли сцену из того фильма. Там он сказал
своему практиканту, пытающемуся перекрыть кран с льющейся водой:
«Не трогай. Это не наш участок».
Вам не кажется, что за время от обнаружения вами утечки до моего прихода, воды
утекло бы значительно меньше, если бы вы сразу же, не дожидаясь меня, сами
докрутили бы этот кран.
- А как бы я вам доказал, что у вас вода течет, - парировал он...
Я не стал с ним больше дискутировать. Развернулся и ушел продолжать обед,
оставив его в каюте. Капитан же, почувствовавший комичность ситуации, молча
ушел по своим делам еще в начале нашей дискуссии. Позже он рассказывал, что
помполит пригласил его с ходового мостика, чтобы засвидетельствовать утечку воды.
"Копать под меня" помполит начал совсем недавно. И все из-за, казалось бы,
двух малозначащих пустяков.
Первый: Как-то, из-за проблем со связью, я задержался в радиорубке
и пришел посмотреть кино, когда крутили уже вторую бобину. Фильм был
неинтересный и почти все места были не занятыми. Пустовали и два кресла, у входа,
на которых, по обычаю, сидели капитан и помполит. Я, без всяких помыслов,
"плюхнулся" в кресло, предназначенное для помполита, и просидев несколько минут,
тоже ушел из зала.
На следующий день, за обедом, кто-то завел разговор о непонравившемся
вчерашнем фильме. И тут помполит вдруг заявил:
«А я не смог посмотреть фильм. На моем месте сидел начальник радио.
Этого я не смог снести и возразил:
«Это что же, у вас там ТРОН? В зале почти все места были свободными и
вы могли посидеть на любом. Были бы ближе к народу».
Второй: Мною была получена циркулярная радиограмма в адрес капитана и помполита.
Капитан, прочитав сообщение, велел отнести его помполиту.
Постучав и не услышав отклика, я открыл дверь каюты первого помощника. Он лежал
на полу с открытыми глазами, никак не реагируя на меня. В каюте ощущался терпкий
запах винных паров.
С мыслью о его самочувствии, я спросил, нагнувшись над ним: « Живой»?
И вдруг он заговорил: « Вы почему мне «тыкаете»?
Сначала не поняв, но быстро сообразив, что слово "живой" без "вы", им воспринялось
как "ты" и, как бы поправляясь, произнес:
- Вы живо..., - и запнулся, соображая об окончании. - Вы ещё живёте? - опять сглупил я
и нечаянно сам рассмешился. - Капитан велел передать вам радиограмму. Вот она.
Сказав это и положив её на стол, я вышел из каюты.
Во время вечернего чая(около 16:00), при обсуждении проблемы с пресной водой,
помполит рассказывал о том, как в их деревне, в летний засушливый период, жители
вызывали дождь. Они, при появлении на горизонте облаков, залезали на крыши своих
изб с пустыми ведрами и били палками в их донья.
- Может и нам это попробовать, - как бы с сомнением, предложил он капитану.
Тот, шутливой мимикой, поддержал его инициативу и помполит задумался.
Часов около 19:00, на горизонте появилось большое темное облако. В это же
время на ходовой мостик пришел и помполит с большим алюминиевым тазом
из "прачечной" и деревянным молотком-киянкой из "плотницкой".
Старпом, ушедший раньше того разговора за чаем на вахту, ничего не пони-мая,
глядя на экипировку помполита, иронизируя, спросил:
- Вы это что, готовитесь к новой войне с аборигенами? Киянка, конечно, бу-дет
гуманней булавы.
Помполит, видимо обидевшись, молча развернулся и вышел. Затем поднялся
на палубу верхнего мостика.
«И вдруг, - рассказывал старпом, - я услышал на верху, над головой, звуки гонга.
Кто-то, чем-то, лупил по железяке. Я вышел на крыло и вижу, что наш помполит,
подняв таз над головой, "лупит" киянкой по нему. Подумав, что у человека что-то
с головой, я позвонил по телефону капитану и вкратце объяснил ему симптомы
помполита. Капитан, не дослушав меня, бросил трубку и вскоре с хохотом прибежал
на мостик.
«Это помполит вызывает нам дождь, - смеясь, сказал он».
Ещё несколько ударов в "гонг", ничего не изменили. Облако не отреагировало на
его зов и к нам не подошло.
- Что ж ты один то? - съязвил капитан.
- Нужно вызвать весь экипаж с тазиками, тогда может быть оно бы и смилостивилось.
После слов капитана, помполит, уже по наружным палубам, в задумчивости,
ушел к себе.
Шаманизм помполита не стал тайной, а сделался очередной кулуарной шуткой.
За ту выходку, он получил официальное прозвище – «шаман».
На диком пляже.
На внешний рейд порта Дуала, (Камерун), мы подошли утром.
После сообщения властям о нашем приходе в их территориальные воды, нам
было дано указание о месте якорной стоянки. Так же грузоотправитель сообщил,
что грузить судно будут в этом же месте, а баржа с бревнами прибудет не ранее,
чем через двое суток. Это, конечно, нас обрадовало. Кому не в удовольствие
позагорать или попросту побездельничать в этом тропическом раю?
В бинокль с борта судна, хорошо просматривалась береговая полоса
белоснежного песка. Дикий пляж, в трех милях от нас, манил к себе.
К вечеру частично разрешилась проблема с пресной водой. Нас накрыла туча,
теперь уже чистого ливневого дождя. Бассейнчики - быстро наполнились
водой и её всю перепустили в судовые мытьевык танки.
Вечером состоялся просмотр весёлой кинокомедии на открытом воздухе.
Киноаппарат установили на крышках закрытого трюма, а экраном стали
белые простыни, растянутые на лобовой части средней надстройки. Просмотр
фильма, приятствовал организму во всех отношениях: тут и прохлада от
легкого ветерка; и любое удобное место: хочешь сиди, хочешь лежи;
крыша - звездное небо; хочешь - пей чай с лимоном, хочешь жуй бананы и
запивай сухим вином.
После просмотра кинофильма, моряки упросили расслабившегося
капитана и он разрешил экспедицию на берег. Правила безопасности судна,
позволяли покинуть борт только трети экипажа, так что удача выпала
не каждому. Но и этим довольствовались моряки. Как и другие службы,
мы со вторым радистом решили: « Пусть жребий выберет, кому ехать на пляж».
При розыгрыше пари, "бросании на морского", моих растопыренных
пальцев на руке оказалось больше и я остался с выигрышем.
Следующий день начался с подготовки открытого вельбота (шлюпки)
к путешествию. Неоднократными пусками, механики проверили его мотор.
Повар подготовил необходимые продукты и питьевую воду. Возглавил
команду - старпом. К всеобщему удивлению, помполит отказался от поездки.
И вот, экипировавшись в спасательные жилеты на нагое тело, рассевшись по
банкам, мы отвалили от борта судна, направились в сторону незнакомого берега.
Погода стояла безветренная. Волны на море почти не было. Ощущалось лишь
небольшое покачивание шлюпки на невысокой океанской зыби. Шлюпочный
мотор работал бесперебойно, вельбот легко скользил по лазурной воде, а мы,
обдуваемые встречным потоком воздуха, попросту "балдели".
Это только с высокого борта судна хорошо была видна песчаная береговая
полоса, а из шлюпки мы видели только непроглядную стену джунглей. Казалось,
что еще немного и мы окажемся в этом лесу. Возможной причиной этого, была
пологая приливная вода. Песчаный берег открылся нам, лишь с расстояния
сотни метров.
Чистейшая, кажущаяся белой, береговая полоса, казалась нескончаемой и
мы можем пристать к берегу в любом месте. Однако, при приближении к
желанной цели, у нас возникла проблема с причаливанием - высокие волны
прибоя. Океанская зыбь, высотой более метра, на море совсем не заметна, а
вот у берега, она образовывала высокую крутую волну прибоя, которая легко
могла перевернуть нашу шлюпку. Мы стали курсировать вдоль берега.
Сомнение: «Не повернуть ли нам обратно к судну», засело в голову всей команды.
И все же нам удалось обнаружить место, где волна была пониже и там,
шлюпка уткнулась носом в песок. Место стоянки, оказалось границей между
глубоководной и мелководной частями берега. С правого борта шлюпки, при
отходе волны, образовывался глубокий ров, а с левого - сильный водяной тягун.
Каждая следующая волна, накатываясь с шумом, выравнивала все прибережье.
Убедившись, что целостности шлюпки ничего не угрожает, мы стали
обследовать побережье. Песчаная полоса, из ничем не засоренного плотного
песка, между водой и джунглями, была шириной не более тридцати метров.
Сунуться в джунглевый лес, сплошную поросль, никто не решался.
Мало ли, что там! Следов пребывания людей - ведь, нигде не заметно.
Немного освоившись на незнакомой местности, мы приступили к тому, зачем
сюда приехали: нырять, дурачиться и валяться на чистейшем песке.
Купаться было очень приятно. Войти в море было очень просто. Нужно было
только пронырнуть набегающую волну и потом плавать в спокойном море.
Для выхода на берег, мы подплывали к нарождающемуся гребню волны и он
выносил пловца на берег, укладывая животом на песок. И пока вода
продолжала путь на берег, нужно было зарыться руками и ногами поглубже
в песок, как бы встать на якорь, иначе сильнейший обратный водяной поток,
уносил в море, навстречу с другой крутой волной. А эта другая, завертывая
в себя, набивая песок во все "дырки" организма, снова выбрасывала пловца на
берег. В начале купания, каждый из нас прошел через это "удовольствие".
Так что, если кто сразу не успел выскочить на сухой песок, то ему нужно было
снова нырнуть в накатывающуюся волну.
Накупавшись на глубине, нам троим захотелось испытать удовольствие
на относительно мелком месте, слева от шлюпки. Отойдя метров на пятьдесят,
мы постепенно, нешироким шагом, стали заходить в воду. Отливной поток,
так же как и на старом месте, со щекоткой проносился между ног.
Мои коллеги, не зайдя в воду и по пояс, повернули обратно, а я - нырнул в
набегающую волну. Недолго поплавав за пределами прибоя, я попытался
выйти на берег уже знакомым мне способом, лежа на гребне волны.
"Оседланная" мною волна, вопреки ожиданию, сбросила меня метрах в
двадцати от сухого песка, на котором уже улеглись загорать двое сотоварищей
по отдыху.
Ощутив под ногами, на глубине выше колен, песок, я попытался "рвануть"
на сушу, но встречный, отливной, поток воды с песком, не позволил мне сделать
ни шагу. Мне с трудом удалось устоять на месте. Глубина не позволяла встать
на "четвереньки", чтобы таким способом выкарабкаться на берег.
Времени на размышления не было ни секунды. Увидев следующую
накатывающуюся на меня волну, я нырнул в неё. Плавание за прибоем,
отобрало мои силы. Нешуточная усталость ощущалась во всем организме.
«Нужно поскорее выбраться на берег, иначе...», - зациклилась мысль в голове.
Вторая попытка дала тот же результат. Я снова нырнул в волну, спасаясь от
закручивания в бурун прибойной волны. Другие попытки, так же не давали
возможности устоять на ногах. Усталость замедлила мою реакцию и я не
успел нырнуть в чистую волну. Мощный бурун с пеной и песком, закрутил
меня в себе. Сразу же ощутилась резь в глазах и песок во рту. Я потерял
ориентацию и уже не мог сопротивляться волнам. С трудом удавалось
поймать глоток воздуха, а не то чтобы позвать на помощь.
В голове зациклились мысли: « Неужели всё... так глупо ... держись ... береги силы».
Но вдруг, после очередного кувырка, в подводном положении,
я ощутил под собой дно и из последних сил, гребя руками и ногами,
ринулся навстречу потоку отливной воды. Вскоре почувствовалось, что
поток ослабевает. Нежданную помощь мне оказало то, что и истязало.
Очередная волна прибоя, вместо того, чтобы утащить меня в океан,
подтолкнула к суше. Ничего не видя, я полз дальше и дальше вперед,
пока не ощутил под собой горячий песок.
С полчаса я не мог даже пошевелить ни руками, ни ногами, ни головой.
Такая была усталость моего организма. Отлежавшись, я увидел невдалеке
своих коллег. Они, как и прежде, лежали на песке. Мой рассказ, о только
что несостоявшемся утоплении, их удивил: «А мы думали, что ты,
купаясь, нырял в свое удовольствие.
Вернувшись к шлюпке, мои коллеги рассказали о моем опасном случае при
купании, и старпом, чтобы исключить возможные трагедии, дал команду:
« Собираться. Едем на судно».
Раскачав, зарывшуюся в песок шлюпку, мы, без особого труда, столкнули
её в море. Как только мы оказались за пределами прибоя, в спокойном море,
обе наши девушки стали возмущаться:
«Что же мы вернемся на судно, ни разу не искупавшись! (Они не рискнули,
вместе с нами, нырять в волны.) Позвольте нам хоть возле шлюпки
немного поплавать».
Возражений ни от кого не последовало и механик остановил двигатель.
« Я хочу поплавать в спасательном круге», - сказала буфетчица Тома
и одела его на себя. « Плавай если хочешь», - подумал каждый из нас.
И тут, встав на носовую банку (скамью) и держа обеими руками круг
на талии, она спрыгнула в воду.
Произошло то, что и должно было произойти. Как только её ноги вошли в
воду, спасательный круг остался на поверхности воды, а она продолжила
свое погружение. Руки девушки, после удара круга в подмышки, поднялись
вверх и не удержали её на круге. Погружаясь в море, она "проехала" своим
лицом по жесткому пенопласту во внутренней части круга.
Вынырнула Тома с окровавленным лицом. Кровь сочилась из её губ и носа.
Без "ржания", на это купание было невозможно смотреть. Однако
возвращаться в шлюпку она не желала. Ей хотелось взобраться на круг и,
сидя в нем, поплавать, но это никак не удавалось.
Этот цирк на воде прекратил старпом. Он прыгнул к ней и подтащил
круг к шлюпке. А чтобы прервать её желание плавать, кто-то прокричал:
« У тебя же кровь течет! Сейчас акулы ее почувствуют и приплывут подкормиться»!
Никаких уговоров больше не потребовалось. Со страхом перед акулами, она
незамедлительно взобралась в шлюпку.
Доктор, обрадованный свежим пациентом, стал рыться в своей санитарной
сумке. Достал йод и бинты. Но девушка отказалась от перевязки, выслушав
подсказки моряков о том, что соленая морская вода уже все продезинфицировала.
Усталые, но довольные, мы подошли к своему судну и взобрались на борт,
а матросы подняли шлюпку на место.
Остававшиеся на судне моряки стали любопытствовать о нашем отдыхе
на пляже. И каждый получал приукрашенный, с ужастиками, рассказ. Врали
об обезьянах ...удавах... дикарях-людоедах. Буфетчицу, конечно же, царапнула
обезьяна-горилла, пытаясь утащить её в джунгли.
Правду о путешествии, самые любопытные узнали только спустя несколько
часов, вечером, а остальные - только на следующий день.
...
Через двое суток "райской жизни" на рейде, к нам прибуксировали большие
баржи с огромными бревнами. Их сопровождал десяток крепких грузчиков.
Эти - оказались специалистами. Они сами умели управлять судовыми грузовыми
стрелами и стропить бревна.
Пара суток потребовалась на погрузку этих бревен в трюма и на палубу, однако
их не хватило для полной загрузки судна.
Капитан сообщил о недогрузе судна фрахтователю и тот, чтобы не ждать
несколько суток новую баржу, приказал догрузиться в Абиджане.
Оформив документы и распрощавшись со стивидорами, мы снялись с якоря и
последовали снова к Берегу Слоновой Кости, в порт Абиджан.
На знакомый рейд, подгадав это специально, мы подошли рано утром. Там нас
уже поджидал лоцман и сразу же завел в порт, к грузовому причалу.
В течение дня, судно догружали огромными бревнами, с помощью береговых
кранов. По окончании погрузки и крепления палубного груза, мы были готовы к
выходу в море.
По судну прозвучало объявление о тщательном досмотре всего судна.
Экипажу следовало осмотреть всё судно, с целью обнаружения посторонних
людей и предметов.
Мы осмотрели свои подзаведованные помещения и никого не обнаружили.
О проведении досмотра, каждый расписался в специально предназначенном
для этого журнале.
С заходящим солнцем, находящимся прямо по курсу, мы прощались уже в
открытом море.
«Зайцы» и эрогенная зона.
Расставшись с большими общими проблемами, каждый моряк столкнулся
со своими маленькими. У тех, которые так успешно произвели обмен «шила
на мыло», одновременно созрели ананасы и бананы.
Капитан изначально запретил помещать выменянные плоды в артелку
(кладовую продуктов), во избежание привнесения каких-либо заболеваний.
Бананы с удовольствием поедали только те, у кого не было собственных.
Экзотические плоды быстро всем надоели, особенно ананасы, сок которых,
прямо-таки, «обжигал» губы.
Некоторые опытные моряки попытались законсервировать ананасы в банки,
но общепитовский сахар был под запретом капитана, а имевшиеся у боцмана,
остатки после зачистки трюмов от кубинского тростникового сырца,
не годились для этого.
В те дни в экипаже завелся обычай приглашать в гости. Шутники, к обычным
словам, стали добавлять слово "на бананы", что вызывало у каждого
приглашаемого ухмылку или веселый хохот.
В первый же день очередной выдачи мыла - обнаружилась проблема. Боцман,
обнаружив исчезновение «занычки» в своей "шхере", начал собственное
расследование. Матрос, «спустивший» то мыло, долго не запирался. Ведь только
у него был второй ключ от боцманской кладовки.
Капитан эту проблему решил быстро, сказав обоим: «Чтобы в ближайшем
порту купили мыло за собственные деньги»!
Трое суток прошли в обычном режиме для того района плавания. Экипаж
втянулся в нормальный трудовой ритм. Казалось, что больше никаких
непредвиденных оказий быть недолжно. Все мечтали о прохладе в средних
широтах.
Утром, в начале четвертых суток, как обычно, боцман занялся промером
водяных танков и балластов судна. Он отвинчивал заглушки на главной палубе и
опускал в глубину танков длинную мерную линейку. Результаты измерений -
записывал в журнал. И вот, находясь в районе первого трюма, он почувствовал
запах дыма. Оглядевшись и подумав, не обманывают ли его органы обоняния,
боцман стал обследовать палубу. Поднявшись на «караван» бревен, он
окончательно определил, что дым идет из вентиляционной трубы этого трюма.
Прекратив обмеры, боцман поспешил сообщить о дыме старпому, а тот
незамедлительно доложил капитану.
Капитан, конечно же, приказал срочно обследовать район пожара. Пожарную
тревогу пока объявлять не стали. Уж слишком все это было подозрительным.
«Что там может загореться? Не самовозгораемые же бревна везем мы», - думал
капитан, делая распоряжения. - Люки лазов в трюмы, в период погрузки бревен
на палубы, были закрыты на замки и открыты уже в море».
Из-за слабого запаха дыма, морскую соленую воду лить в трюм не стали.
А вскоре, он даже перестал ощущаться. Но нельзя же было оставлять без
внимания донесение о запахе. Нужно разведать и узнать, что в трюме дымилось?
В район первого трюма были принесены специальные противогазы и фонари.
Опытным морякам что-то подсказывало, что пожар не настоящий. Боцман, не
надевая изолирующий противогаз, но с привязанным страховочным концом,
неглубоко приспустился по трапу и, освещая пространство фонарем, осмотрел
трюм. Ни огня, ни дыма там не было.
Чтобы обследовать весь трюм, боцману в помощь, спустились с фонарями еще
два моряка.
Первые же лучи фонарей высветили на палубе, под вентиляционной трубой,
пепел и еще теплые остатки несгоревшей коры деревьев. Это могло означать
только одно - в трюме кто-то обитает.
Прокричав об этом наверх, разведчики приступили к обследованию всего
трюма, доверху загруженного огромными бревнами. Деревья лежали без всяких
креплений, ряд на ряду, а между ними, кое-где, были пустоты, по которым
свободно мог проползать человек.
Капитан, услышав доклад о потушенном костре, сразу же дал команду:
«Искать людей. Похоже, у нас «зайцы».
Для ускорения поисковых работ, в трюм был открыт второй лаз и опущены
несколько ярких электрических люстр.
Вскоре разведчики обнаружили три человеческие лежки на картонках и
некоторые предметы одежды, а позже, на «полатях», и трёх людей, негритянской
расы. Запрятанные в глубине проемов, между 15-метровыми бревнами, они со
стороны ассоциировались с реактивными снарядами в многоствольной ракетной
установке «Катюша».
На помощь тройке разведчиков, в трюм спустились еще пять моряков.
Выползать из своего укрытия ни один «заяц» не желал, вероятно, им стало
очень страшно. На наши предложения хлеба, воды и бананов, они никак не
реагировали. О том, что они живы, указывали только редкие мелькания глазных
белков на темном фоне.
Около часа ушло на уговоры их, о добровольном выходе из укрытия. Что мы
только не предпринимали, чтобы они поверили нам. Приходилось улыбчиво
выговаривать любезности на французском и английском языках, мол, ребята не
бойтесь, мы ваши друзья. Однако эти старания не давали результата, а не званных
гостей любыми средствами нужно было доставать из трюма. Не повезешь же
их в Европу.
От некоторых моряков послышались советы о способе изгнания из меж
брёвенного укрытия. Самым жестоким – было запугивание их огненными факелами.
Воду из пожарного насоса - нельзя было использовать, по причине подмока-ния груз.
Выдувание сжатым воздухом – тоже, вряд ли, будет эффективным.
Но что-то нужно было делать! Кто-то попробовал физическое воздействие, стал
тыкать длинной палкой от малярных валиков по ягодицам, но и это на них не
подействовало.
К одной такой палке, чтобы ещё более её удлинить, боцман привязал
синтетический ёршик. Им он прочищал шпигаты (межпалубные водосточные трубы).
Направив "ерша" на одного из гостей и ткнув пару раз в его «мягкое место», боцман,
посчитал дело бесполезным и прекратил его.
Мне тоже захотелось поучаствовать в этом «изгнании». Взяв боцманского ерша
и желая пошутить, с возгласом: «А вот тебя, ёжиком», я направил инвентарь в его
ступню и стал слегка вращать.
Того, что произошло, никто из нас не ожидал. В ярком луче фонаря, я заметил
как заёрзала нога гостя, к которой я только что притронулся. Смекнув, что он
боится щекотки, я продолжил действие щекотания. Нога снова задергалась,
словно заводная.
Крикнув всем: « Сюда! Он боится щекотки»! - я продолжил свои процедуры.
Обступив меня сзади, все стали вглядываться в "межствольное" пространство.
Щекотка его другой ступни, не давала никакой реакции. Пришлось улавливать
первую. Прикосновение к ступне, приводило его ногу в ритмично дергание во все
стороны. Из-за ограниченного пространства, он не мог спрятать свою ступню и
по полз вперед.
Поняв, что на ступне гостя нащупана "эрогенная зона", я начал его преследование.
Нарастив еще палку, я тем же способом, выгнал «зайца». Моряки схватили его за
руки и поставили на ноги.
Хотя в душе каждого из нас кипела злоба, однако приходилось радушно улыбаться
ему, нужно же было еще двоих выманить. На щекотание - они не реагировали.
Пришлось разыграть спектакль с гостеприимством. Перед их взором, мы по очереди
обнимали гостя, угощали бананами и водой, плясали в негритянских ритмах. В общем,
«усыпляли их бдительность». И они, перекликнувшись непонятными фразами,
поверив в нашу искренность и безопасность, выползли к нам.
Их мы тоже приняли с улыбками, угостили водой и свежими бананами.
Понимали мы их с трудом. Наш словарный запас французского, за исключением
нескольких общеизвестных слов, им был тоже не понятен. Знаками мы им показали,
чтобы они указали, где их остальное имущество.
Указывая, на свои лежки и показывая ладони с растопыренными пальцами, они
объяснили, что больше у них ничего нет.
Вахтенный матрос собрал их скудное имущество (какие-то сушеные плоды,
коробок спичек и пару тонких книжек на французском языке), а старпом указал
им на скоб-трап, мол, прошу на верх. Их нерешительность была пересилена нашим
натиском. Потесняя сзади, мы вынудили их лезть по трапу и они, традиционным
для моряков способом, по очереди повылезали из трюма на главную па-лубу.
Увидев дневной свет и бесконечное морское пространство, гости присмирели.
Вероятно, им показалось, что через пару минут они окажутся в океанской пучине.
Однако они ошиблись, наша гуманность не позволила бы это сделать, если бы
этого кому и захотелось. Покорно следуя за матросом, они вскоре оказались
запертыми в пустующей каюте.
С первого же допроса, с помощью книги-разговорника, мы узнали, что они
отправились с нами в Париж, учиться в университете. Что туда так долго нужно
плыть - они себе и не представляли. Документов у них с собой нет, потому что в
порту их не успели им передать.
А как они спрятались на судне перед отходом - показал один из них. Их,
забравшихся в проемы между бревнами во втором ряду на палубе, матросы,
проводившие досмотр, не заметили. А когда досмотровая группа прошла дальше
на корму - они заскочили в незакрытый лаз трюма. На замок, трюм был закрыт
матросом, уже позже.
Что делать с "зайцами", капитан пока не представлял. Ближайший порт, это,
уже знакомый нам, Дакар.
Любому могло показаться, мол, что тут думать? Встань на рейде порта, отвези
людей на берег и передай властям, чтобы те отправили их домой.
Но кто же их возьмет?
На посланную в пароходство шифровку, капитану пришел открытый ответ с
рекомендацией - передать их на берег в порту Дакар. На рейд порта разрешают
зайти для пополнения питьевой воды.
На рейде Дакара, с «зайцами в клетке», наше судно встало на якорь вблизи
знаменитого острова Горе. Когда-то на нем была пересыльная тюрьма для
негров-рабов, транспортируемых в Америку.
Переговоры капитана с эмиграционными властями Сенегала, о передаче им
троих беглецов, никак не решались. Они категорически от них отказывались.
От пополнения запасов воды на рейде, до решения проблемы с «зайцами»,
капитан пока воздерживался.
Экипаж, в ожидании разрешения вопроса, группками «торчал» вдоль бортов,
высказывая свое недовольство: «Своих же собратьев не берут… Что же нам делать?
На необитаемый остров высадить? Да если бы мы их привезли сюда два века назад,
у нас бы их за "кучу" долларов с руками оторвали. .. Их соплеменники, "наших"
камнями побили(намек на доктора), а мы "ваших"- в комфортной каюте привезли и
без единой царапинки».
После полудня, неоднократные телефонные разговоры капитана с
консульством СССР, принесли "плоды". Договорились, что во время приема судном
воды у причала, они решат вопрос с «зайцами».
Вскоре на катере прибыл лоцман и судно поставили к причалу. Тут уж наша
бдительность «превысила сто процентов». Все свободные от вахт, вышли на
наблюдение за палубами, чтобы не только «заяц», но и даже крыса на борт не проникла.
Вслед приехавшим на микроавтобусе, для оформления документов
представителям властей, на судно прибыл консульский работник. После посещения
каюты капитана, он, почти все время стоянки, провел в закрытой каюте с помполитом.
После оформления формальностей, уезжая, представители властей забрали с собой
троих наших «зайчиков». Все произошло проще и быстрее, чем мы думали.
По окончании бункеровки, помполит устроил нам показательный досмотр суд-на.
Вместе с досмотровыми группами, лично проверил все возможные места для укрытий.
Через час у нас за кормой остался остров Горе, мы взяли курс на Европу.
В конце первого круга.
На следующий день, на собрании экипажа, наряду с другими, рассматривался
вопрос о «зайцах». Виновными были признаны ВСЕ, но наказывать было некого,
ведь досмотром судна в порту Андижан руководил сам помполит. А в связи с тем,
что за внеплановый заход в порт Дакар, судно понесло дополнительные расходы,
то, возможно, экипаж лишат премии за этот рейс.
Где-то на траверзе Канарских островов, фрахтователь прислал капитану
радиограмму. В ней он сообщал место выгрузки перевозимых бревен. Первой страной
и портом, с названием Порту, была Португалии.
Одной из обязанностей 3-го помощника капитана, перед приходом в любую страну,
была подготовка документов и флагов. Обследуя судовую коллекцию, он не обнаружил
государственного флага Португалии. Эту страну, суда под флагом СССР посещали редко,
поэтому их флаг на борту, не был обязательным. К тому же, там недавно произошли
перемены и нам было неизвестно, какой у них стал флаг. На запрос капитана, из
пароходства пришла радиограмма с описанием флага Португалии.
Почти все свое свободное время, "трёшник" посвятил изготовлению флага.
Скрупулезно воплощая текст радиограммы в бумажные раскройки, а затем,
подбирая цветную ткань из дубликатов флагов других стран при помощи девушек,
на швейной машине, он изготовил очень приличный флаг.
Однако, во избежание возможного штрафа, капитан попросил агента доставить,
на лоцманском катере, флаг Португалии.
Матрос с португальского лоцманского катера, после высадки к нам лоцмана,
передал 3-му помощнику требуемый флаг и счет-квитанцию на его оплату.
Взглянув на сумму, капитан невольно присвистнул, но отказываться от флага
было уже поздно и он подписал тот спорный счёт.
То ли в шутку, то ли всерьёз, третий штурман потом возмущался: «Да я бы свой флаг
(сшитый им), отдал бы и за десять процентов их счета. Настоящую халтуру привезли.
Они даже не нарисовали "раны Христа", а на моем флаге все тютелька в тютельку»!
В порту Порто мы пробыли совсем не долго. Увольнения в город, из-за короткой
стоянки, не было. После выгрузки половины бревен из палубного груза, мы
последовали далее, в французский порт Нант.
Как только судно взяло курс на север вдоль океанского побережья Испании,
капитан вызвал меня к себе в каюту и дал указание по связи. Мне нужно было
связаться с судном из нашего пароходства, находящегося где-то в Бискайском
заливе. Недоумевая, откуда он это знает, потом сообразив, что, видимо, из
вчерашней шифровки, я ушел устанавливать связь в радиорубку.
Искомое судно ответило на мой радио-вызов сразу, вероятно, им было
приказано нести непрерывную радиовахту. Обменявшись с ними координатами,
скоростью движения и погодными условиями, я доложил об этом капитану.
Штурман, по приказу капитана, используя полученные данные, нанес положение
судов на карту и сообщил, что предполагаемое место встречи - раннее утро.
На все наши любопытствующие вопросы, ухмыляясь, капитан отвечал:
«Утром узнаете». Радисты встречного судна, тоже были в неведении о причине
нашей встречи.
Местом встречи судов, оказалось все то же, западное побережье Испании.
Почти штилевая погода, не препятствовала спуску нашей шлюпки. И вот, когда
шлюпка была уже на воде, экипажу открылась интрига.
- Сбегай за помполитом! - дал указание 3-му штурману капитан. – Узнай,
готов ли он? Если ему требуется помощь, помоги.
Когда помполит с чемоданом спускался по парадному трапу к шлюпке,
моряки-зеваки, стали выкрикивать: « Вы куда же это? Как же мы без вас?
Уходите не попрощавшись, без «отвальной рюмочки» даже».
Спустившись в шлюпку, помполит, видимо очень довольный своей "игрой в
секретность", поднял над головой прижатые ладони и расплывшись в улыбке,
прокричал: « Счастливого плавания! Извините, если что было не так»!
А в это время, боцман, только что спустивший шлюпку, стал просить
капитана о разрешении и ему "скататься" с помполитом. Повод был
убедительным: повидаться с родственником и передать ему экзотическое
угощение. Капитан не стал возражать и боцман, набив объемную сумку
бананами и кокосами, спустился в шлюпку.
Расстояние между судами было около полмили и шлюпка быстро подошла
к их борту. Поднявшись по парадному трапу, помполит был встречен своим
коллегой и препровожден в каюту.
Боцман же, не на много слукавил капитану о родственнике. Многие моряки
встречного судна, оказались его хорошими знакомыми. Точно зная , что у
каждого боцмана всегда есть "зашхеренные" излишки, наедине, он
предложил коллеге "ченч": кокосы и бананы в обмен на мыло. Предложение
не смутило товарища и они уединились. На шлюпку боцман вернулся с
похудевшей, но тяжелой сумкой, наполненной кусками мыла.
Вскоре к трапу вышел и новый помполит, сопровождаемый – бывшим
нашим. Спустившись с вещами в шлюпку, он словами и махами рукой,
попрощался с бывшим своим экипажем.
Всего час был затрачен на проведение обменной операции. Подняв шлюпку
на борт, судно последовало в французский порт назначения - Нант.
Новый помполит, бывший судовой механик, сразу обозначил себя демократом.
Чтобы сблизиться с народом, он стал "вливаться" почти в каждый перекур
команды и наравне со всеми "травил" анекдоты. На чей-то прямой вопрос о
бывшем помполите, он ответил, что их перетурбация и для него была неожиданной.
Мы же, в своих размышлениях, остановились на версии, что наш бывший
помполит, является действующим агентом "комитета": « Провоцируя людей
своим поведением, он выявлял в экипажах антисоветчиков».
В период выгрузки в порту Нант, судно посетил "господин из Парижа" -
сам фрахтователь судна. Ему захотелось познакомиться с экипажем, так
успешно начавшим приносить ему прибыль.
Во время встречи, кто-то затронул вопрос об оплате за погрузку бревен
в Африке. Порывшись в своих бумагах, он зачитал сумму заработанную
экипажем и перечисленную, вместе с оплатой фрахта, судовладельцу.
После встречи, моряки стали выражать свой устный протест. Ропот
недовольств, слышался из различных общих мест: «По пробуй возьми
теперь с пароходства наши кровные. Они заберут все себе на премии».
Чтобы успокоить экипаж, капитан, порывшись в подшивках приказов,
нашел брошюру, с разъяснением финансистов, о распределении премиальных.
В ней говорилось и о премиальных наличными. Они должны быть
оприходованы в судовую кассу и сданы в валютный отдел пароходства.
Часть этой суммы, премия в рублях, начислялась экипажу.
Запрет на выдачу наличных обосновывался еще и тем, что:
- если ты работал дополнительно, значит в этот рабочий день - не до конца
выполнял свои прямые обязанности (если ты не на вахте - то на подвахте).
- к месту работы, ты же не сам пришел, а тебя доставили на государственном
теплоходе(билет же не покупал).
- тебя кормили-поили, чистым постельным бельем обеспечивали.
- должен заплатить налог подоходный, а с кого положено, за бездетность.
Получалось, что каждый не только должен быть доволен мизерной
премией, но и радоваться тому, что не высчитали из зарплаты за «билет в
Африку». Прочитанное, конечно же, успокоило экипаж. Однако со всех сторон
слышалось клятвенное обещание: «Да, чтобы я еще когда-нибудь...
Пусть они там подавятся... Пусть негры сами работают...»
С окончанием выгрузки в порту - закончился первый круг рейсов.
* * *
хххх