Если ты играешь с гроссмейстером,
ты заведомо проиграл.
Даже если ты выиграл,
значит, так нужно гроссмейстеру
1.
Игорь проснулся ближе к обеду, лежа поперек своей кровати. Во рту была вяжущая горечь похмелья, голова гудела, а мышцы были словно набухшими, как губка от воды. Лениво, запустив пальцы в спутанные волосы, он перевернулся в живота на спину, наткнувшись на чье-то тело. Это была какая-то девушка, закутавшаяся в его одеяло.
- Черт, и что все это значит, - засохшим ртом прошептал Игорь. Он попытался рассмотреть соседку по кровати, но та неоднозначным движением дала понять, что совсем не хочет, чтобы её трогали. – Ну и ладно! – Игорь осмотрелся: одежда была на нем, значит за прошедшую ночь можно было не опасаться. Он встал и оглядел квартиру: проклятая студия на окраине города. Когда её купили, он хотел сделать из нее символ свободы своего духа, символ свободного творчества. Необычный дизайн, авторская мебель, которую подарили друзья – за пару лет все стало таким же, как затхлая обстановка у пенсионеров в «хрущевках». Сейчас по всей квартире валялась грязная одежда и разный мусор: бумага, пустые бутылки, коробки из под фаст-фуда.
«Господи, ну и свинарник» - подумал Игорь, - «Надо немного прибраться». Медленно поднявшись, он стал собрать разбросанные вещи, но потом ему надоело это занятие, он чертыхнулся и плюхнулся в кресло за компьютером. На экране красовался очередной недописанный рассказ. Самое сложное в написании рассказа – начать его писать. Идея в голове, казалось бы, созрела, и даже знаешь на какие моменты будешь делать упор, а вот начало повествования – это вечная проблема. С какой фразы начать? «Смеркалось»? Или может быть «На улице шел снег»? Какое имя дать главному герою, чтобы никто не подумал, что ты пишешь про себя самого, пусть даже и частично? Игорь сам признался себе в этот момент, что все, о ком он пишет в своих рассказах, так или иначе, населяют его мир.
Четыре первых абзаца красовались на странице с дичайшим количеством опечаток. Очевидно, их Игорь написал будучи нетрезвым этой ночью. Смысловое их качество соответствовало грамматическому – они были просто «водой», которую нужно «налить» в самом начале, чтобы читатель Игоря сразу смог представить себе обстановку и самого героя. Сейчас, осматривая текст трезвым, пусть и похмельным, взглядом, Игорь осознавал его ничтожность. Глубоко вздохнув, он стер написанное и пошел на кухню, готовить ужин.
К сожалению или счастью Игоря, оставшаяся у него на ночь девушка не задавала лишних вопросов. Окольными путями он узнал, что её зовут Вероникой, но это было собственно единственным, что ему хотелось знать. После завтрака она, краснея, извинилась и убежала, обещав позвонить. Первые пару часов Игорь был даже счастлив остаться одному, но затем его начало мучить желание провести с кем то время.
Город, похожий на нагромождение серого цемента, проснулся в субботней дремоте. Машины лениво начинали ползать по улицам, на тротуарах появлялись редкие прохожие, отдельные магазины открывались в поиске ранних клиентов. Гигантская машина, которую все называли городом, даже в выходной день не переставала работать. В это утро, проводив малознакомую девушку, Игорь вышел на свою лоджию, и, отхлебывая кофе, разглядывал окружающий его мир. Мир был безгранично прост: люди, словно муравьи, бежали по своим, давно запланированным, запрограммированным делам. На машинах, велосипедах или пешком, они словно были героями давно расписанного сценария. Перекрестки и светофоры определяли их траекторию движения; рекламы побуждали в них нужные мотивы; простые потребности диктовали им необходимые действия. Стоя на лоджии и отпивая кофе, Игорь чувствовал некоторое превосходство над городом и всем миром. Ведь именно он может видеть сущность вещей и поступков, именно он может трезво взвесить все составляющие и дать правильное заключение. Незамысловатый рисунок на кружке покрывался испариной – сегодня утром Игорь чувствовал победу над муравейником.
Победа над муравейником длилась недолго, ровно двадцать минут, которые Игорь пытался придумать начало нового рассказа и найти себе собеседника в числе друзей. Рассказ рушился, словно песочный замок под напором бриза, а многочисленные контакты в записной книжке телефона иногда вежливо, а иногда правдиво, отвечали отказами. Игорь в сердцах плюнул, услышав в очередной раз, что ему не могут уделить внимание, и пошел в магазин за новой порцией забвения.
2.
Строгие ботинки звучно коснулись асфальта. Молодой человек, одетый не по погоде тепло, августовским утром сошел с автобуса из Павлодара. Почти сразу к нему подошел полицейский, попросив документы на проверку. Казалось, молодой человек ничем не отличается от всех остальных: грубая щетина после ночи в автобусе, помятое пальто, простая дорожная сумка и простое человеческое имя: Леонид Туманченко. Полицейский извинился и отправился дальше патрулировать вокзал.
Туманченко не ждал встречи, но после стража порядка к нему подошли двое. Первый – молодой парень в джинсах и простой майке, взъерошенный и уже неделю небритый. Второй – пожилой полноватый мужчина в неплохом костюме с ослабленным галстуком.
- Добрый день, - мягкий голосом произнес второй и приветственно протянул правую руку. – Ваше возвращение большая честь для нас.
Туманченко пожал руку и криво улыбнулся.
- Константин Дымов, - представился молодой парень.
- Я знаю, - Туманченко пожал руку и молодому. – Чем обязан, господа Дымов и Сумеречев? Я ведь не ошибся, Олег?
- Совершенно верно, я – Олег Сумеречев. Пройдемте в машину, там все и обсудим, - трое прошли в потрепанную «волгу».
- Что, в управлении не нашлось автомобиля по-солиднее? – кисло пошутил Туманченко.
- Скажите, какая нужна, и мы все организуем, - с энтузиазмом сказал Дымов, заводя мотор.
- Леонид, если это имя для вас удобно, у нас возникла нештатная ситуация. Нам нужна ваша помощь, - по-прежнему мягко проговорил пожилой Сумеречев. – В городе возник резкий дисбаланс сил. Кто-то намеревается сделать большое деяние, но мы не можем понять кто.
- Решим вопрос в штабе, господа, - сухо прервал Туманченко.
За окном медленно плыл город. Они проезжали сначала через центр, потом двинулись в северную часть. Не доезжая городской границы, машина свернула с начавшегося уже шоссе на грунтовую дорогу, где после непродолжительной тряски по гравию, остановилась у складского комплекса. С виду комплекс уже давно пустовал, краска, очевидно ранее выражавшая оттенки синего цвета, сейчас стала грязно серой, наполовину слезшей с обшарпанных стен. Окна, расположенные высоко над землей единым массивом, покрылись толстым слоем пыли, а местами стекла просто выпали из рам. За зданием комплекса виднелась заброшенная железнодорожная ветка. Внутри состояние было не лучше: на полу толстый слой пыли, которая поднималась от каждого шага троих и оседала на их обуви. В центре большого склада стояли стол и три офисных кресла. Они, пожалуй, были единственными новыми вещами в этом помещении. Сумеречев и Дымов опустились в кресла, Туманченко обошел оставшееся свободным место. Оно отличалось от остальных двух, было более комфортабельным и внушительным. По сути, места Дымова и Сумеречева были простыми офисными стульями повышенной комфортности, а вот кресло Леонида было по-настоящему директорским.
- Итак, у нас есть не самая приятная процедура, без которой наши дальнейшие действия будут нелегитимны, - задумчиво произнес Туманченко, опустившись в кресло руководителя. – Мы должны представиться, ведь в начале было слово.
- Я, Константин Дымов, фантом первой категории, нахожусь в промежуточном мире тысячу девятьсот лет. Количество выполненных заданий первой категории – пятнадцать. В прошлом – генерал римского легиона. По приговору мой срок службы составляет не менее трех тысяч лет.
- Я, Олег Сумеречев, фантом высшей категории, в промежуточном мире девяносто девять лет. Тридцать выполненных задач первой категории. В прошлом, командующий немецкой армии в боевых действиях близ Нев-Шапель. По приговору мой срок службы неопределен.
- Я, Леонид Туманченко, инквизитор, в промежуточном мире по факту десять лет, находился в небытие семьдесят лет. Три выполненных задания высшей категории. В прошлом английский врач. Срок службы – вечность, - после слов Леонида, остальные неловко заерзали в своих креслах. – Доложите ситуацию.
- Как известно, наша задача – устранение экстремальных колебаний в человеческом обществе. Революции, мировые войны, массовые беспорядки – в последнее время они были логичным следствием, нежели неожиданным событием. Это были ситуации из разряда «где тонко, там и рвется». Исключением становятся стихийные убийцы, маньяки или же просто внезапно сошедшие с ума. И наша работа, - Сумеречев на секунду замялся. – вычислять этих людей. Предыдущий десяток лет у нас это получалось почти идеально. Да, к сожалению, нет идеального алгоритма, есть ситуативный подход - через свойство тумана промежуточного мира. Как известно нам всем, здесь присутствующим, в тумане неопасные элементы не выделены. Выделены только слишком полезные или слишком опасные.
- Олег, мы все это знаем, давайте к делу, время работает против нас, - прервал докладчика Туманченко.
- Извините. Итак! Если мы сейчас погрузимся в туман, то увидим там настоящий ураган. Массы судеб попросту мечутся вокруг нескольких центров. Мы проверили эти центры – это даже не люди, в сущности это обычные физические объекты. Тогда у нас возник логичный вопрос, что стало причиной урагана в промежуточном мире.
- Сколько работало над этим?
- Все, кто есть на локации! – сообщил Дымов.
- Сколько вас здесь?
- Почти два десятка. Пятеро из высшей и первой категории, остальные - обычные, - доложил Дымов.
- Да, мы уделили максимум внимания тому факту, что в промежуточном мире стало происходить то, что неподконтрольно нам. И беда не только в самом факте туманного урагана, а в том, что это стало создавать помехи для любой работы. Работая уже квартал мы не нашли источника, - удрученно сообщал Сумеречев.
- А что нашли?
- Возможный мотив. Для этого понадобилось разрешение на реверсию. Мы вернулись в ситуацию резкого выброса случайных ошибок. Когда человеческий социум натурально сошел с ума. Это период Второй мировой войны и первый десяток лет после нее. После рассмотрения того выброса, мы нашли след другого, более глубокого и одновременно более существенного мотива. Это была граница XIX и XX веков.
- И в результате?
- Идея, уважаемый господин Туманченко. Поступки, совершаемые во состояниях аффекта, пусть даже длительного, идеальные системы отомщения, банальное желание компенсации – это все детский лепет по сравнению с проблемой идеи. Когда человек ненормален, когда мы имеем дело с простым психом, его действия имеют уязвимость. Чаще всего это просто чувство одиночества. Знаете ли, этакая боязнь непризнанности и непонимания. В данной ситуации мы имеем дело с человеком, больным идеей; больным ею маниакально; больным ею безвозмездно. И в целом никто не против фанатизма, но эта идея губительна, она имеет в себе дикий разрушительный потенциал. Все потенциальные маньяки, все хаотические преступники окажутся под её воздействием, когда она взорвется и прорвется из промежуточного мира. Мы имеем дело с тем, у кого внутри нет ни хорошего, ни плохого, только идея. И мы не можем его увидеть в тумане, он не идентифицируем известными нами методами. Скорее всего это уже не человек в общем понимании.
Туманченко потупил взгляд. На его недолгой, но очень насыщенной службе, он сталкивался с разными ситуациями. Чаще всего, это было сумасшествие фантомов, когда то, что когда-то сделало их неуправляемыми, возвращалось из прошлого. Тогда те, кому суждено было исправлять человеческие экстремумы, внезапно начинали их творить. Используя возможность управления материей, они начинали создавать нелепые ситуации искушений и соблазнов. Сложность работы с такими сущностями была в том, что они были равными по всем параметрам. Они точно также умели уходить в прослойку между миром людей и миром вечного бытия, они умели находить слабые звенья, они имели доступ к любым инструментам воздействия в двух из трех миров: в человеческом и промежуточном. Чтобы одержать победу над взбесившимся коллегой нужно было нечто большее, нужна была настоящая стойкость духа и фанатизм. Тому, кто обладает такими качествами, давали звание Инквизитора. Теперь Туманченко, за пролетевший десяток лет безукоризненно и без единого колебания выполнив три сложнейших задания, столкнулся с противником, который одновременно немощно слаб, по сравнению с ним, и одновременно несоизмеримо силен тем, что действует абсолютно свободно.
Леонид встал из-за стола переговоров, осмотрел своих коллег и исчез – он ушел на допустимые только ему уровни промежуточного мира.
3.
День из многообещающего стремительно превращался в унылый. Игорь смог дозвониться до лучшего друга Сергея, договорившись с ним встретиться в кофейне в центре города. В ожидании, потягивая горьковатый пережаренный кофе, он смотрел в широкое, во всю стену, окно. На улице ходили люди, обремененные своими извечными заботами. Молодые и старые, красивые и не очень, занятые и бездельники – все одинаково сновали туда сюда. Пешком, на велосипедах или на машинах – каждый куда-то стремился. «Как же здорово никуда не бежать» - поймал себя на мысли Игорь. В прошлом году издательство среднего уровня внезапно согласилось опубликовать целый сборник его рассказов. Полученного гонорара, а также денег с мелких подработок журналистом или просто копирайтером и администрирования пары унылых порталов хватало, чтобы не страдать от бедности. Назвать шикарной жизнью Игорь это тоже не мог, но в целом его все устраивало. Чаще всего он действительно никуда не спешил.
Кофейню наполнил свежий воздух – в ней зашел высокий, а потому немного сгорбленный Сергей. Сбросив легкую куртку, он упал в кресло напротив.
- Ну, зачем позвал, - с легкой улыбкой сказал он и закурил.
- Просто вспомнил, что мы давно не виделись.
- Соскучился? – Сергей хохотнул. – Да брось, я же вижу, что ты не спокоен.
- Да, соскучился, - признался Игорь. – Сам знаю, мы уже не в школе; время, когда всегда был кто-то, на кого можно опереться, прошло. У каждого своя, взрослая жизнь…
- Так что случилось? – резко прервал его друг.
- В целом, ничего особенного. Я придумал очередной гениальный рассказ.
- Ты уже получил одну премию, зачем тебе ещё гениальность, - подколол Сергей.
- Разве же я делаю это ради премий? Послушай! Послушай, что я тебе расскажу, - Игорь внезапно поймал порыв вдохновения. – Я сидел у себя дома целый месяц, выходил на улицу только, чтобы пополнить холодильник. Да и что я покупал? Быстроразводимое пюре, алкоголь, колбасу. Знаешь о чем я думал, пока сидел дома? Послушай, друг мой! Я думал о том, почему же все так вокруг плохо. Посмотри на себя – ты стараешься, ты зарабатываешь, но все равно беден. Я думал, почему же в мире происходят плохие вещи с хорошими людьми. Этот вечный философский вопрос: кто виноват и что делать?. Так знаешь, к какому выводу я пришел, наблюдая за улицей со своего балкона?
- Удиви меня.
- Плохие вещи не происходят с хорошими людьми! Просто хороших людей в этом мире осталось – раз-два и все. И чаще всего, мы даже не знаем, кто же они, эти хорошие люди. С каждым происходит то, что должно произойти. Каждым своим движением, словом, поступком, мы формируем бесконечно непонятный, непознаваемый хаос миллионов процессов. Это схоже с неуправляемым процессом ядерной реакции. Если бы нас было всего десять, да пусть даже, сто человек, можно было бы напрячься и просчитать все ходы. Но в нашей ситуации, когда на планете семь миллиардов людей, невозможно понять, что же сыграло ключевую роль.
- Стой, ты несешь какой-то бред. Поток сознания, не более! – воскликнул Сергей.
- Погоди, это просто вступление. Так вот представь себе мир, где, в сущности, нет ничего абсолютно хорошего. Так вот это и есть наш мир! Сейчас ты моргнул, породив цепочку непредсказуемых событий, в результате которых где-то на Камчатке человек убил человека.
- Ну, спасибо! Что, не моргать теперь? – криво усмехнулся Сергей.
- Нет! –в легком кураже воскликнул Игорь. – Здесь нет абсолютно хороших, но есть точно плохие поступки. В ситуации относительности общество что-то принимает позволительным, а что-то нет. На войне убить можно, а в подворотне нет. И знаешь о чем я тогда подумал?
- Ну!
- Теория всеобщей справедливости! Каждый должен ответить за свои промахи. Я не говорю о насильниках, маньяках или что-то в этом духе. Я говорю об обычных людях, таких как ты, как я, как вот этот барриста. Все мы имеем свойство позволять себе, причем совершенно осознано, ошибки, просчеты, преступления. Иногда какой-то голосок внутри нас начинает ныть – нет, так не правильно, но мы гасим его и говорим сами себе: - так нужно! И голос затыкается, захлебывается. А что поделать? Иначе не выжить – с волками по-волчьи. И мы становимся такими же волками и учим тех, кто моложе. Вечная, круговая порука. И все маньяки, насильники, психи, ужасные диктаторы и иже с ними – это всего лишь эффект накопленной социальной усталости. Представь себе тысячу человек, из которых все, кроме одного, решили, что нарушить одно небольшое, незначительное правило возможно. И вся тысяча заочно простила друг другу это преступление, но только один собрал за всех вину и стал… маньяком. Оставшиеся девятьсот девяносто девять попросту осудят его и забудут, пока не появиться следующий. В каких-то обществах эти процессы протекают медленно, в других быстрее. Понимаешь?
- Смутно, но ты продолжай. Я закажу себе ещё кружечку кофе.
- Да, конечно. Так вот, самое занимательное, что от действий одного – того, кто стал совокупностью ошибок остальных – пострадают все остальные. Посмотри сам, мы так ужасаемся очередным новостям о жутких, диких преступлениях, но сами искренне считаем, что нам дозволенно поступать иногда чуть-чуть неправильно. Вот тогда я решил описать ситуацию, когда в отдельно взятом городе, например, нашем, самостоятельно организуется мифическая служба устранения ошибок. То есть появляются вдруг некие сущности, которые наказывают за совершение любых отступлений от правил. Чтобы сделать ситуацию поострее, я сделаю так, что за любую провинность будет следовать самый жестокий суд.
- Очень впечатляюще. Одно непонятно, кто же в этой ситуации определяет эти самые правила, от которых нельзя отступать?
- Ещё не знаю. Думал об этом, но ещё не решил. Может, объяснение этого появится потом в другом рассказе.
Сергей криво ухмыльнулся, допивая вторую чашку кофе. На этом разговор о концепции постепенно оборвался, и друзья перешли на обсуждение общих тем. Посидев ещё с половину часа, они разошлись по своим делам.
Игорь, воодушевленный встречей, постарался как можно быстрее добраться до дома, что занести в текст обдуманные по-новому идеи. Первые часа два он увлеченно стучал по клавиатуре, слушая мелодии британского поп-рока, но потом внезапно ощутил некоторую душевную усталость. Все, что вдруг всколыхнулось внутри него в результате прогулки и встречи с другом, вылилось в напечатанный текст. Захотелось снова развлечься, Игорь посмотрел остатки по своим счетам – можно было погулять ещё до конца месяца, если не слишком расходиться. Он заглянул в шкаф, где висела последняя приличная рубашка, в которой можно было пойти в какое-либо заведение, на полке – пара футболок. Остальное уже давно лежало в корзине с грязным бельем и ждало стрики. «Надо будет взяться за это завтра» - поймал себя на мысли Игорь. Одев футболку, он отправился в клуб.
4.
Для Туманченко возникла неразрешимая задача. За его небольшой опыт в роли инквизитора, он впервые столкнулся с ситуацией, когда ни одна, из данных ему свыше возможностей неспособна помочь. Он глубже и глубже проникал в туман промежуточного мира, но каждый раз видел только непонятный, необъяснимый ураган. Проверенные инструменты попросту не работали, закономерности, проверенные много раз, рушились. Как найти того, кто одновременно создает гигантскую опасность, но при этом сам не подает никаких примечательных знаков отличия? Как в вихре человеческих судеб найти того, кто вот-вот создаст нечто разрушительное, более страшное, чем теракт или массовую автокатастрофу. Кто-то, даже не догадываясь, и, скорее всего, из совершенно наилучших побуждений, в ближайшем будущем выпустит на волю этот вихрь смятений, который пока что крутится только в промежуточном мире.
- Ваши мысли, Леонид, - спросил молодой Дымов. – У вас появился метод для решения проблемы?
- Что ты видишь в тумане?
- Я? Вихрь.
- Я тоже вижу вихрь, у него несколько центров, но они тоже перемещаются. Получается этакая нестабильная закономерность. Она имеет некоторые стабильные части, которые хаотично меняют связи между собой. После каждой метаморфозы начинают меняться сами части. Какие-то начинают крутиться быстрее, другие меняют направление, в некоторых появляются всполохи. Проблем в том, что движение частей не имеет центра.
- Что это может значить?
- Весь вихрь является запущенным хаосом одного человека, но он создает хаос в душах других людей. А они в свою очередь порождают деструктивности вокруг себя. Скорее всего, это друзья нашего клиента, или его близкие, или любые другие люди, которые хоть что-то значат в его жизни. Вихри деформируются, потому что люди получают новые, но совершенно не рациональные, импульсы. Вспомните, сколько вихрей было до моего приезда?
- Три.
- Сейчас я вижу не менее десятка частных вихрей. Следовательно, это распространяется.
- Что будем делать?
- Всем, кто есть в этом городе, дайте задачи искать центры вихрей и следить за ними. Если появиться хоть один новый, срочно доложить мне. Даже более того – сразу же отправить мне запрос на перемещение. Я буду ждать в центре города.
Туманченко покинул штаб, быстрым шагом направившись в сторону ближайшей остановки. Дымов и Сумеречев проводили его взглядами.
- Почему он не сделал перемещение сейчас? – произнес вслух пожилой Сумеречев.
- Наверное, он хочет побыть в этом мире.
- Но он не так давно его покинул, разве нет?
- В целом да. Примечательно, что после смерти, он не сразу попал в промежуточный мир, - Дымов с ухмылкой почесал голову. – Говорят, он был из тех, кто умер полностью и встретился с высшей службой, а может даже с самым Главным. По неизвестной причине, его вернули к нам, но наделили особыми полномочиями. Ни вы, ни я не способны устранить кого-либо из фантомов, а он может. Говорят, в последнее время среди наших коллег участились случаи бунтов. Иначе говоря, фантомы, независимо друг от друга, стали считать, что они могут работать независимо, не по протоколам, самостоятельно выбирая себе задачи и критерии их успешности. Вы сами понимаете, это неправильно. Система, которая должна исправлять ошибку, сама стала ошибочной. Вот к нам и спустили его – инквизитора – фантома, который исправляет мир фантомов. А ещё, говорят, когда фантом выполняет свою главную задачу, ему дают белые крылья, на которых он покидает промежуточный мир. Инквизитору не дают крыльев, его задача закончится вместе с существованием всего этого мира.
Оба переглянулись, Сумеречев покачал головой, а затем два фантом растворились в тумане, отправившись исполнять данный им приказ. Тем временем Туманченко уже добрался до центра города. Он заходил в разные заведения, осматривался, разглядывал людей. За время его отсутствия мало что изменилось: машины стали новее, заведения более спокойными по обстановке, а люди остались такими же. Точно также они сидели в барах, кофейнях, ресторанах, ездили в автобусах и на метро. Они смеялись также, говорили также друг другу приятные и неприятные вещи, они точно также плакали и злились. Вещи изменились, но люди остались точно такими же, какими они были во время его последнего посещения этого города, и точно такими же, как в его прошлой, настоящей, жизни.
Где-то среди тысяч людей был один человек, который носил в себе идею. Как бы Туманченко не старался, он не мог увидеть его. Сидя в очередном баре и наблюдая за обстановкой, Леонид почувствовал, как в его голова наполняется шумом – кто-то запрашивал его срочное перемещение. Очевидно, один из локальных вихрей начал делиться. Недолго думая, Туманченко погрузился в туман и стремительно перенесся в точку вызова, где встретил Дымова.
Все происходило во дворе. Ограниченная с каждой стороны панельной девятиэтажкой, детская площадка с покосившейся каруселью вовсе не вызывала желания детей играть на ней. У облупившейся, покосившейся на одну сторону, качели стояли двое: высокий, немного сутулый парень и девушка, ниже его на голову. Они спорили, спорили о незначительных мелочах, горячились, ругались. Туманченко и Дымов сидели в машине неподалеку и наблюдали за всем сквозь призму тумана. Над парнем вился вихрь, словно необъяснимая сила смятения внутри него кружила скопившееся вокруг человеческие судьбы. По мере того, как ссора накалялась, вихрь крутился быстрее и быстрее. В один момент парень произнес какую-то фразу, которая сработала как заклинание. Мир остановился и наполнился пустотой: вихрь застыл, все вокруг замерло, словно кто-то перебил струну. У тех, кто не способен дышать – Дымова и Туманченко – перехватило дыхание. Даже они не могли пошевелиться в этот момент, словно непонятная, необузданная рука перекраивала полотно бытия резко, грубо и жестоко. На другом конце планеты заскрежетали затворы автоматов, расстреливая неповинных; где-то в районе Индонезии задрожал спящий вулкан; в центре Сибири вихрь человеческого смятения раскололся.
Дымов и Туманченко ещё минут пять смотрели за развитием событий, а затем Леонид приказал покинуть место. Они неспешно переместились на пустынную набережную.
- В чем дело? – спросил Дымов. – Разве мы не вмешаемся?
- Нет, здесь нет смысла что-либо делать. По крайней мере сейчас. Мы имеем дело с последствиями, со следом от действий главного подозреваемого.
- Тогда что нам делать?
Легкое шуршание – рядом появился Сумеречев.
- На другом конце города произошло тоже самое. Один вихрь раскололся ещё на четыре, - доложил он.
- Кто в эпицентрах, - поинтересовался Туманченко.
- Ничем не примечательные люди. Домохозяйка, её муж инженер, специалист из муниципалитета и студент. Все незнакомы.
- Хм, это неудивительно, - Туманченко усмехнулся, засунул руку в карман брюк и достал оттуда. Он покрутил её в руке.
- Вы что-то узнали, - с надеждой спросил Дымов.
- У меня есть гипотеза. Немного сумбурная и безумная, но, пожалуй, у нас нет других вариантов. Итак, раскол вихрей - это процесс поражения мышления разных людей Идеей. Они каким-то образом получают от главного виновника импульс, он дает им пищу для размышлений и они становятся носителями его Идеи. Динамика разделения вихрей растет, а значит скоро новые будут возникать ежечасно, потом ежеминутно, пока весь город, а может и весь мир, не заболеют этой Идеей. И мы получим вихрь вихрей, абсолютно хаотичную ситуацию, когда ничего нельзя предугадать, а значит и предотвратить. Кто же создал первый импульс? Кто создал Идею? Маньяк? Психопат? Несчастный и обреченный человек? Вряд ли. Идеи, созданные людьми, уязвленными в конкретной области, имеют точно также вполне явные слабые области. А здесь мы имеем дело с цельной Идеей, продуманной. И я делаю следующий вывод: её создал человек, ничем особо не отличающийся от любого другого. Этакий абсолютно среднестатистический индивидуум. Именно он видит мир со всех возможных сторон и одновременно, невежественен и слеп в каждой области. В стремлении создать великую Идею, наш клиент стал некоторой промежуточной сущностью между миром людей и промежуточным миром. Забавно, да? Он уже не живет здесь, он живет в своем особом мире, мире Идеи, который черпает свои силы здесь, у нас.
- И что нам делать?
- Играть. Это напоминает игру в шахматы, когда один игрок настолько плох и невежественен, что способен делать внезапные ходы, которые не может просчитать опытный игрок – гроссмейстер. Мы – гроссмейстеры, а наш клиент просто интуитивно переставляет фигурки на поле. Мы каждый раз получаем внезапные комбинации.
- И как же нам победить? Наши проверенные временем инструменты рушатся от его хаотичных действий.
- Мы должны дать ему возможность ошибиться. Потому, что напоровшись на внезапную неудачу он задумается и остановиться. Возникнет пауза, дилетант замешается, засомневается и сделает одно резкое движение. Этого будет достаточно, - с этими словами Туманченко отправил в реку монетку, проводив взглядом её до самой воды.
5.
Игорь торчал в клубе уже полночи. Алкоголь перестал радовать и расслаблять, он оседал горечью в горле и на языке. От музыки он изрядно оглох, а в помещении уже стало настолько душно, что кожа на всем теле стала неприятно липкой. Словно пот, алкоголь и табачный дым всего заведения осел на ней. Игорь понимал, что пора уже идти домой и поспать, но ему, откровенно говоря, было лень. Тем более, сейчас клуб стали покидать те, кто беспечен и уже натанцевался, но стали оставаться те, кто пришел сюда из отчаяния, чтобы как-то заглушить в себе проблемы или просто потратить свое бессмысленное время. Вот, слева, за барной стойкой сидит девушка, молодая, чуть больше двадцати лет. Короткое платье, длинные волосы. Она сидела, склонившись над стаканом кока-колы, надеясь, что он её отрезвит. Что-то случилось в её жизни, Игорь знал это, он словно видел это. Будто мир становился размытым вокруг девушки, и там, на расплывшемся фоне Игорь видел, какие страшные или глупые ошибки она совершила, отчего теперь сидит здесь. Она думала, это поможет ей развеяться, но когда веселье пошло на спад, алкоголь стал горчить не только во рту, но и в душе.
Чувствуя её невероятное отчаяние, Игорь отвернулся и, бессмысленно глядя в расставленные на полках бутылки, стал допивать свой виски. Четыре часа ночи, клуб стал стремительно пустеть. Игорь заплатил по счету, протер уставшие глаза и вышел наружу. На улице было холодно, недавно прошел дождь. Нетвердым шагом, слушая на плеере британский поп-рок, он прошелся по центру города, потом спустился к набережной. Мокрый холодный ветер неприятно застуживал лицо, но идти домой не хотелось. Пройдя немного, Игорь встретил у воды ту самую девушку, которую видел рядом в клубе. Она плакала, беззвучно, подергивая плечами, иногда что-то тихо шептала сама себе. Игорь не знал как, но он понял, даже увидел, что будет дальше – легкий прыжок, а потом часов в восемь утра, ниже по течению, где швартуются баржи, найдут её посиневшее, молодое тело. Будет много статей, много обсуждений, но это уже не поменяет ровным счетом ничего. «Если уж должно я подумал, что кто-то должен исправлять ошибки, почему не сделать это самому» - спонтанно подумал Игорь. Он подошел к девушке, положил руку ей на плечо.
- Не надо, - Игорь попробовал сказать это как можно мягче.
Но девушка отшатнулась, отмахнулась от его руки и ринулась прочь, громко стуча каблуками по набережной. «Да что ж за! Ведь по-хорошему все было!». Игорь продолжал видеть неутешительный финал, его слова и действия никак не помогли человеку, хотя он искренне хотел сделать лучше. «Почему моё искреннее, мое самое настоящее желание, не обремененное собственной выгодой, не сработало?» - что-то непонятное, человеческое ворочалось в груди у Игоря. Именно в этот момент Леонид Туманченко, находившийся на совершенно другом конце огромного города, почувствовал среди беснующихся вихрей необъяснимый, тревожный поток.
- Вот и колебания, вот и ошибка. Игра в темную заканчивается, - Туманченко погрузился в туман и между вихрями людских судеб побежал изо всех сил навстречу потоку, который уже стал угасать. – Не потерять, второго шанса может не быть! – он был словно полицейская собака, ухватившая след и не желающая его отпустить.
Игорь, простояв в некотором оцепенении, бросился искать девушку. «Не дам, не позволю! Я должен, я могу!» - стучало в его голове. Он пробежал по набережной – её нигде не было. Он, тяжело дыша, осматривался, искал глазами её худой силуэт. Может из-за застилающего глаза пота, а может из-за адреналина, мир вокруг стал расплываться, время словно замедлилось. Где-то в этой пелене был человек, которому очень нужна была помощь.
Туманченко почувствовал, как поток вновь усилился, но передвигаться было все сложнее и сложнее. Все коллеги сообщали, что вообще не могут пошевелиться. Сужалось расстояние между вихрями, сужалось время, сужался мир. «Не успею, тогда процесс не остановить. Сейчас с человеком, с которым ничего не происходило, случиться что-то. И тогда его Идея станет разрушительной, непоколебимой!» - Леонид злился. Вихри сбивали его с курса, кидали из стороны в сторону, выбивали землю из-под ног. Он должен был успеть, другого варианта просто не могло быть!
Озираясь вокруг, Игорь наконец увидел, как по узкой лестнице на автомобильный мост взбирается худая женская фигура, словно её кто-то подсветил в размытых предрассветных сумерках. Он ринулся туда, но когда сам поднялся на мост, девушка уже стояла вплотную к перилам и смотрела в темную воду реки.
- Стойте, не надо! - прокричал он осипшим голосом. Девушка взглянула на него и замерла. – Ну не все же так плохо, чтобы у вас там не случилось! Посмотрите, вокруг все так красиво, - Игорь побежал к ней на встречу, говоря все это. – Посмотрите, какие красивые машины, какие дома. Какой чудесный воздух сегодня утром! – «Это несправедливо, так не должно быть!». – Ведь здесь всегда – он задыхался. Столь небольшое расстояние показалось ему невыносимо огромным, а девушка уже начала перелезать за перила. – Ведь здесь всегда можно что-то сделать. Что-то, отчего станет лучше! – Но девушка все равно уже стояла на той, смертельной стороне. Она наклонилась вперед, держась тонкими руками за сталь ограды, ещё раз взглянула бегущего к ней парня и прыгнула. Игорь даже не понял, что произошло, и одним движением прыгнул за ней. Наверное, он хотел просто поймать её. В момент, когда под ним не оказалась моста, а только приближающаяся темная вода, время словно остановилось…
«Не успеваю!» - кричал сам себе Туманченко. Нужно было собрать в себе все силы и сделать один рывок. Только сейчас данные собрались в единую мозаику, он уже видел девушку на мосту и бегущего к ней парня. Видел проекцию будущего, в которой пораженный парень завершает создание своей Идеи, но наполняет её абсолютами. Как люди будут читать и насыщаться его Идеей, и мир погрузиться в войну. В войну за абсолюты, за сухость и черствость. Как может мир, который всегда жил за счет нерациональности поступков, выжить, потеряв эту свободу мышления? Это будет самая ужасная и самая последняя война этого мира. Собравшись всем своим неземным нутром, Туманченко рванул вперед. Его спина лопнула и из нее вырвались огромные, покрытые жестким пером, черные крылья.
Оставшееся расстояние он преодолел мгновенно, но парень и девушка уже летели вниз. Когда Туманченко сровнялся в полете с Игорем, время остановилось, осталось только два разума, вступивших в диалог.
- Зачем? Разве тебе нет разницы? Разве ты сам не видел её прошлое?
- Видел, - Игорь не мог понять случившегося. Вместо стремительного падения, все вокруг замерло, а он и девушка почти незаметно опускались вниз. В этот момент перед ним возник этот человек, если его можно было назвать человеком. Молодой парень возник из неоткуда, за его спиной были огромные черный крылья. Гость глядел на Игоря взглядом, в котором словно ничего не было, пронизывающая пустота, и одновременно из этих глаз на него устремилась целая вселенная.
- Раз видел, то зачем? Ведь по идее, она как раз из тех, кого по твоей теории нужно пускать в расход. Очень много ошибок, и такой исход для нее лучший. Никто даже не замарает руки, - Туманченко пошел стратегией «от противного».
- Не мог иначе.
- Почему!? Почему же?
- Ведь она же человек, она девушка, - Игорь понимал, что с точки зрения его теории справедливости, о которой он почти написал повесть и рассказывал лучшему другу не так давно, он сделал лишнее действие.
- А ещё, потому что ты человек.
- А кто ты?
- Я? - Туманченко еле заметно улыбнулся одним уголком рта. – Я из службы устранения ошибок.
- Где же вас носит, когда в мире происходит что-то ужасное.
- Большинство того, что происходит плохого в этом мире – результат последовательности определенных действий. Это сложная система с миллиардами элементов и факторов, но так или иначе в большинстве своем они действуют по известным закономерностям. Мы не устраняем конфликты внутри закономерностей, мы устраняем то, что закономерности рушит. То резко и кардинально меняет существующий массив элементов и факторов. Да, иногда мы ошибаемся или не успеваем, мы не может напрямую влиять на людей, потому что последним, по странному стечению обстоятельств, дарована свобода. Вы делаете сами свой выбор. Естественно, за каждым выбором стоит новая цепочка закономерных событий. Одна проблема, в каждом закономерном, рациональном событии есть эффект случайной ошибки. Ты можешь ударить человека и будешь ждать удара в ответ, а он его не нанесет. Мир, живущий как огромная, постоянно кипучая, гипер-рационнальность выживает именно за счет этих случайных ошибок.
- Так может ваша служба не так уж и нужна? Может как раз ошибки, нерациональности, и хорошие, и плохие – это то, что необходимо.
- Не знаю, это не моя работа. Сейчас мне нужно выбрать, дать упасть тебе или ей. И я не могу просчитать закономерность вперед – в этот момент мир стал разгоняться. Игорь увидел за спиной гостя наполненный ужасом взгляд девушки, устремленный навстречу холодной водной глади.
- Её! Какой бы не была твоя задача, дай упасть мне, но помоги ей. Не знаю, почему и проклинаю себя за это. Я не знаю даже её имени, я не испытываю к ней никакого глубокого чувства, но я свято верю в то, что она должна, во чтобы то ни стало, выжить!
- А как же ты?
- А я справлюсь, - теперь усмехнулся Игорь, чувствуя, как нарастает свист ветра в его ушах.
Туманченко ещё долю секунды смотрел на Игоря и понял, что тот не передумает. Он сделал в воздухе сальто через спину и, взмахнув гигантской чернотой крыльев, укутал в них хрупкую фигуру девушки.
В мире словно лопнула струна, он наполнился звуками, красками и временем. Игорь увидел, как черный клубок погрузился в воду, а потом сам почувствовал удар, от которого потерял сознание.
0.
Сумеречев и Дымов стояли на набережной, прямо под автомобильным мостом. С момента падения прошло не больше минуты. Они наблюдали, как к упавшим уже плывет катер спасателей, а с другой стороны штук восемь добровольцев.
- Ну и что это была за хрень? – Сумеречев развел руками. – Всего лишь паренек, которому делать в жизни нечего? Придумал великую Идею?
- Не знаю. Может как раз в этом то и дело? Посмотрите на его дело! Чуть ли не идеальная цепочка: никаких мощных душевных потрясений, относительные удачи, никакой острой нужды. Хоть парень не купался в золоте, но у него было все.
- И правда везло, только этого мало? – внезапно спросил Сумеречев словами одного поэта.
- Да. Есть люди, живущие в нищете, а есть – живущие в богатстве. Есть болеющие и есть здоровые. Есть красивые и уродливые. А у него было вроде все, но по факту ничего не было. Абсолютно ровная линия, абсолютно идеальная цепочка.
- Именно, - вдруг сзади раздался холодный голос Туманченко. Он неслышно возник за своими коллегами. С его головы, пальто и огромных черных крыльев стекала вода. – Его жизнь не была беззаботной, она была наполнена проблемами, но по странному стечению обстоятельств, он просто переносил все удары судьбы. И вот сейчас в абсолютной ровной цепочке скопилось слишком много ошибок, которые не сработали однажды. Тогда он и придумал свою Идею, одновременно рациональную и ведущую к отрицательному исходу.
- Отличная работа, Леонид! Вы настоящий гроссмейстер! - поприветствовал инквизитора Дымов. – Вы увидели, что будет дальше?
- Только сейчас.
- То есть, вы хотите сказать, что в ключевой момент вы делали выбор в слепую? – воскликнул Сумеречев. – Ведь это же против всех протоколов!
- Да, именно. Но я не делал выбора, его сделал наш клиент.
- И что с ними будет теперь?
- Их спасут, - просто ответил Леонид.
- Они встретятся ещё? Будут вместе? Будут счастливы?
- Всего несколько раз. После того, как их выпишут из больницы, они некоторое время будут общаться, но потом жизнь снова раскидает их по разным полюсам. Будут счастливы? Наверное. Быть счастливыми – это нормальное человеческое чувство и право.
- А как быть с Идеей, - Сумеречев не унимался. – Все, её больше нет?
- Нет, она осталась. Просто стала другой. Он допишет свою повесть, но сделает это иначе. Она не станет манифестом к началу всеобщего суда, но станет неплохим произведением, из-за которого другие люди будут иногда задумываться о своих поступках, а не о поступках других.
- Ничего не понимаю, - развел руками Сумеречев. Он и Дымов ещё раз окинули взглядом реку, из которой уже вынули прыгнувших с моста, а затем отправились в машину. – А что будет с вами, - напоследок спросил Олег у Туманченко.
- Не знаю. Наверное, опять в сон, ждать новых задач. Посмотрите, вихри над городом улеглись.
Дымов и Сумеречев уехали, оставив Леонида у реки. Ветер на улице стал влажным, надвигалась осень. Туманченко знал, что ещё мгновение, и он снова погрузиться в ожидание где-то там, вне всех миров. А ему так хотелось ещё немного почувствовать этот запах осеннего ветра, послушать, как просыпается город. Сумерки таяли под лучами восходящего солнца. «Может, и правда вся эта служба не имеет смысла», - впервые за карьеру инквизитора свободно подумал Туманченко, но его крылья уже начали рассыпаться на отдельные перья, которые превращались в желтые опавшие листья и улетали дальше по набережной. Леонид вдохнул полную грудь окружающего мира – «Если я и правда гроссмейстер, разве я сегодня победил? – и выдохнул, рассыпавшись желтой листвой.
Август – сентябрь 2013