Понятие мещанства значительно старше наших бабушек или даже прабабушек. Из истории знаем, что мещане - одно из сословий. Не нужно быть языковедом, чтобы увидеть этимологическую связь со словом "место". М.Фасмер подчеркивает польское происхождение слова: мещанин - горожанин. Несколько лет назад я слушала часовой доклад профессора Г.А. Лилич об истории слова "мещане", его функционально-стилистической характеристике и его производных. (Ну, вы же знаете профессора Лилич! Весь Интернет обошел видеоролик, в котором она читает сочинение выпусника о Ленине.) Насколько мне помнится, именно Буревестник Горький впервые подходит к освещению понятия мещанства в своей пьесе 1901 (кажется) года. Тогда он противопоставляет косную, кондовую "правду" Бессеменова другой "правде" в лице Нила и примкнувших в нему. Так постепенно складывается понятия мещанина как обывателя, замкнутого в узком мирке и не желающего ничего менять, так из нейтрального названия сословия начинает вылезать "мурло мещанина".
Другой этап - постреволюционный - расширяет содержание понятия мещанства. Здесь, конечно, Маяковский со стихотворением "О дряни". Для него дрянь - мещанин-обыватель, рядящийся под строителя новой жизни (помните, платье с серпом и молотом для бала в Реввоенсовете?). В доме этого мещанина - портрет Маркса, стопка "Известий" (ага, все ж не "Правда"!) и "оголтелая канареица". Да, пожалуй, в 20-е стихотворение можно было воспринимать как программное. Руководство к борьбе с мещанством вложено в уста Карла Маркса в алой рамочке:
Скорее головы канарейкам сверните,
Чтоб коммунизм канарейками не был побит!
Вот что может сделать маленькая желтенькая птичка, оказывается. Вот где сила-то таилась!
Символом мещанства часто называли и фикус - роскошное растение с листьями-лопастями. Это было одно из немногих комнатных растений, которые были тогда доступны. Другие растения достать было непросто, а отростки фикуса дарили всем, кто попросит.
Кроме того, фикус был неким городским ответом "деревенской" герани. В нашем доме был довоенный фикус, сваренный и съеденный в блокаду. В моем детстве этот великан вновь стоял на подоконнике, занимая все подоконничное пространство. А еще я вспомнила (поправьте, если память подводит), почему в таком революционном романе, как "Что делать?" Чернышевского героиня (незабвенная, вечно спящая Вера Павловна) уходит от революционера Лопухова к революционеру Кирсанову. Мне кажется, что это был сознательный выбор ЖЕНЩИНЫ: в доме Кирсанова на окнах висели занавески и стоял ФИКУС.
Ну, а уж этим не отвертеться! Навсегда приклеен ярлык. Семь беленьких фарфоровых слоников... Вот ничего не ум не приходит в качестве аргументов. Разве что возможность их купить в стране, строящей коммунизм и объявившей мещанству бой. Слоников дарили на счастье. Они были гладенькие и холодные. В нашем доме было два "комплекта". У самого большого слоника отбитая нога была аккуратно подклеена и держалась на марлевой прокладке. Слоники на комоде, в буфете или на новомодном трюмо стояли в 50–е почти в каждом доме. Они, кажется, были «показателем» тихой-тихой жизни. Возможно, и возрастной признак был налицо. Помните фильм Э.Климова "Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен"? Костя Иночкин представляет, как расстроится бабушка, узнав, что внука выгнали из лагеря: "Костя, ты меня в гроб вгонишь!" А далее в кадре бабушка падает в гроб, закрывается крышка, а на крышке выстраиваются в ряд семь известных слоников.
Может, как ответ семи слоникам ЛФЗ выпустил большого фарфорового слона. Такой слон был у нашей соседки, но меня он нисколько не впечатлял, как наши, маленькие.
Разбирая старые вещи, я среди прочих нашла и «мещанских» слоников. Правда, их осталось только пять. Отмыла и поставила на полочку. Хорошенькие такие стоят, беленькие.
2010