Портрет: Шарлотта Бронте = художник J. H. Thompson = около 1839 = с сайта http://soeursbronte.wordpress.com
О РОМАНЕ ШАРЛОТТЫ БРОНТЕ "ДЖЕЙН ЭЙР"
В этой статье часто встречаются детали и подробности с комментариями. Эти детали и подробности помогают лучше понять характеры героев книги Шарлотты Бронте "Джейн Эйр".
1. ДЖЕЙН ЭЙР ИЗМЕНЯЕТ СВОЮ ЖИЗНЬ
Эпиграф: "Я ещё не договорила, а моя душа уже воспрянула, возликовала от неведомого мне прежде ощущения вольности и торжества. Будто распались невидимые оковы, и я вырвалась на свободу, о чём не смела даже мечтать. … Это была самая отчаянная битва в моей жизни и моя первая победа."
Роман начинается со времени детства Джейн Эйр, когда ЕЙ БЫЛО ОКОЛО 10 ЛЕТ, - с того времени, когда Джейн сделала то, что привело к изменению всей её жизни: в первый раз защищала своё достоинство, в первый раз восстала против рабства, в котором находилась. Что же ей в этом помогло? Почему она смогла сделать это?
Её главной поддержкой было ЕЁ РАННЕЕ ДЕТСТВО, которого она не помнила, но которое дало направление всей её дальнейшей жизни. Дети многое перенимают от своих родителей. Первые месяцы своей жизни она провела с родителями, которые её любили. Её мама вышла замуж за простого человека вопреки воле своих богатых родных, которые отреклись от неё после этого брака. Единственным человеком из всех родственников, который действительно любил мать Джейн Эйр и противился тому, чтобы остальные то неё отреклись, был её брат, мистер Рид. Она была его единственной и любимой сестрой. Отцом Джейн Эйр был бедный священник, ради которого её мать круто изменила свою жизнь.
Родители умерли от эпидемии тифа, когда Джейн исполнился год, и её взял к себе любящий её человек — мистер Рид, брат её матери. Маленькая Джейн очень горевала, плакала без родителей, но дядя Рид постоянно заботился о ней, как о своей собственной дочери, нянчил её, говорил с ней. Во время своей последней болезни то и дело требовал, чтобы её принесли к нему. А за час до смерти добился от своей жены, миссис Рид, обещания, что она будет воспитывать Джейн, как свою собственную дочь.
Мистер Рид не зря беспокоился за судьбу Джейн — он знал, что его жена совсем не такой человек, как его сестра. Его жена не была для него родным по духу человеком, так же как и их общие дети. Он мало занимался своими детьми и полностью предоставил их жене, потому что они действительно были больше её, чем его. А его сестра и её дочь были его настоящей семьёй. В романе не говорится, как поженились мистер и миссис Рид. Наверное так, как в большинстве богатых семей: с учётом связей и наследства для продолжения рода. Все родственники были этим браком довольны, кроме самого мистера Рида. Его жена, миссис Рид, считала его от природы слабовольным. Впрочем, это был взгляд с её точки зрения.
А сама МИССИС РИД была человеком очень жёсткого характера, с крепким здоровьем и безжалостно-холодным взглядом: и крестьян-арендаторов на своей земле, и своих слуг она держала в ежовых рукавицах. Единственные три человека, которых она нежила и баловала, были её дети: Элиза, Джорджиана и Джон — её "милый сыночек", который называл её старушенцией, грубо ей перечил, не так уж редко рвал и портил её шёлковые платья, убивал домашних птиц, обрывал плоды в оранжерее, обламывал бутоны на редких растениях. Но она словно не замечала этого и по-прежнему его любила, баловала и всю жизнь была рада тому, что он совсем не похож на отца, а похож на неё и её братьев — настоящий Гиббсон. Так же она баловала и своих капризных дочек. Своего мужа она не уважала, но ревновала его: и к его сестре, и к её дочери Джейн, которую возненавидела, как только увидела.
Вот в такие руки попала Джейн после смерти мистера Рида, и по мере того, как подрастал Джон, её жизнь в этой семье становилась всё хуже и хуже.
"Джон питал очень мало любви к матери и сёстрам, а ко мне живейшую антипатию. Он издевался надо мной и бил меня — и не два-три раза в неделю, не раз-другой на дню, но непрерывно: каждый мой нерв изнывал от страха перед ним, и всё моё существо сжималось при его приближении. Бывали минуты, когда я совсем терялась от ужаса, который он мне внушал. Ведь у меня не было никакой защиты ни от его угроз, ни от перехода от слов к делу. Слуги не хотели идти наперекор молодому хозяину, вступившись за меня, а миссис Рид оставалась слепа и глуха: она не видела, как он меня бьёт, не слышала, как он осыпает меня бранью, даже если он расправлялся со мной, не стесняясь её присутствия. Правда, чаще это происходило у неё за спиной. … Я давно привыкла к грубостям Джона Рида, и мне в голову не приходило возразить ему. Меня заботило лишь то, как перенести удар, который неизбежно должен был последовать за бранью. … И хотя очень боялась удара, думала о том, как отвратителен и уродлив тот, кто его сейчас нанесёт."
В жизни этого дома главный тон, конечно, задавала миссис Рид. Но его поддерживали и её дочери, и её сын Джон, и СЛУГИ, БЛИЖАЙШИЕ К СЕМЬЕ РИДОВ — мисс Эббот и Бесси. Эббот была злобной и подлизывалась к хозяйке. Бесси не была злобной, но она была грубой, считала, что выговоры и упрёки друг другу — это в порядке вещей, и считала, что хозяев надо слушаться и стараться быть им полезной, чтобы они не прогнали с работы. Когда Бесси была в хорошем настроении, она пела песни или рассказывала Джейн сказки. В основном это были старинные сказки, легенды и баллады, которые были населены разнообразными духами, привидениями и прочими сущностями, чаще злыми, чем добрыми, рассказы, которые всегда сопровождались атмосферой мистической жути. В итоге получалось, что даже в периоды относительного мира и спокойствия, когда Бесси рассказывала свои сказки, у Джейн Эйр были поводы бояться, — ведь дети верят всему, что им рассказывают взрослые.
Её общение с людьми этого дома было сплошным испытанием.
Только во времена, КОГДА ДЖЕЙН ОСТАВАЛАСЬ ОДНА, она жила более светлой и более счастливой жизнью. В это время она заботилась о своей кукле, которую любила почти как живую дочку. "Заснуть я была способна, только завернув её в складки моей ночной рубашки, и когда она лежала у меня за пазухой в тепле и безопасности, я чувствовала себя относительно счастливой, убеждённая, что и она счастлива". Также она любила читать книги, в основном фантастические и приключенческие, и срисовывать из книжек картинки. Её привлекали описания далёких стран, особенно холодных северных краёв, таких как Арктика, Сибирь, Лапландия. Это был яркий, разнообразный, впечатляющий мир, не похожий на однообразное существование в доме Ридов. Среди её любимых книг были "Путешествия Гулливера" Джонатана Свифта, арабские сказки. Также она прочитала "Историю Рима" Голдсмита, которая была в домашней библиотеке, оставшейся от мистера Рида. И "имела своё суждение о Нероне, Калигуле и прочих. И про себя проводила параллели..." В истории всегда немало рассказов о борьбе против рабства, о войнах за освобождение. Книги ей во многом помогали: и давали отдых душе, и помогали думать о жизненных вопросах, и готовили к будущей жизни. Они частично заменили ей воспитание, которое могли бы дать отец и мать. В мысленных путешествиях росло её мировоззрение.
К этому времени дети миссис Рид тоже умели читать, - они были старше Джейн. Но они читали другие книги и читали их по-другому.
Многим детям, как и Джейн Эйр, книги помогают разобраться в тех загадках, которые без конца происходят в жизни. Для Джейн книги рассказывали о другой жизни, не похожей на жизнь в Гейтсхед Холле, и давали ей возможность взглянуть на тот мир, в котором она жила, с точки зрения другого мира, как бы со стороны. Поэтому она не только вела себя не так, как другие обитатели Гейтсхед Холла, но и втайне возмущалась их поведением и презирала их мнение.
КОГДА ДЖОН РИД В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ НАПАЛ НА НЕЁ и ударил гораздо сильнее, чем обычно, боль и возмущение заглушили в ней страх, и она крикнула ему:
"Ты как убийца, ты как надсмотрщик над рабами, ты как римские императоры!"
Естественно, Джон захотел подавить вспышку протеста, как это делают те, с которыми его сравнили, но натолкнулся на отчаянное сопротивление и даже немного испугался. Миссис Рид с помощью двух служанок заперла бунтарку в комнату, в которую редко кто-нибудь входил, боясь привидения умершего в ней мистера Рида. Привидений боялись все: все наслушались с детства сказок и баллад, где в каждой есть мрачная роль привидения. Они тоже боялись, но в виде наказания заперли девочку в комнате, где никто из них не хотел бы оставаться. Как обычно, никто не слушал её объяснений и никто не хотел разбираться в происшествии. Всё было как обычно, но участники события были удивлены, что Джейн вела себя не так, как обычно.
Джейн наказали в той самой комнате, в которой несколько лет назад сама миссис Рид давала своему умирающему мужу обещание "воспитывать Джейн, как собственную дочь". Это было окончательным попранием воли не только Джейн, но и самого мистера Рида, который перед смертью очень волновался за будущее своей маленькой племянницы и потребовал от миссис Рид это обещание.
В АНГЛИИ ЖИВО УБЕЖДЕНИЕ, что до тех пор, пока последняя воля человека перед смертью не исполнится, его душа не обретёт покоя и будет приходить к живым в виде привидения, добиваясь выполнения её воли. Когда-то это убеждение было сильно во всех странах и слоях общества. Потому и преступникам в то время давалась возможность сказать своё последнее слово и выполнить своё последнее желание, а также помолиться перед казнью — не из особой гуманности, а просто потому, что все боялись привидений. Потому и в английской литературе достаточно много произведений, где есть привидения и где встречи с ними влияют на всю дальнейшую жизнь героев. "Гамлет" Шекспира: призрак отца не мог уйти, пока не наказан его убийца, потому и рассказал о своём горе Гамлету. "Грозовой перевал" Эмили Бронте (сестры Шарлотты Бронте): призрак Кэти не мог уйти, пока жив её любимый, и когда он умер, их призраки ушли вместе.
В книге "Джейн Эйр" то, что Джейн заперли именно в Красной комнате, показывает, насколько далеко они зашли и в несправедливости к девочке, и в неуважении к последней воле дяди Рида. Ведь миссис Рид никогда не уважала своего мужа, — ни при жизни, ни после смерти, — только и того, что у неё хватило терпения не выкинуть неприятную ей маленькую девочку на улицу. И после того, как Джейн заперли в Красной комнате, её жизнь изменилась, и она сама изменилась, как будто дядя стал помогать ей из иного мира, уже не надеясь на то, что жена исполнит своё обещание.
ЗАПЕРТАЯ В КРАСНОЙ КОМНАТЕ, Джейн напряжённо думала, что с ней поступают несправедливо, и не могла понять: за что с ней так поступают? Это была мысленная битва. В ней появилась "решимость прибегнуть к любому средству, только бы спастись от невыносимой тирании, - например, убежать, а если не удастся, больше не есть и не пить, пока не умру".
Когда что-то становится для человека вопросом жизни и смерти, его мысль становится особенно сильной, и эта мысль начинает строить будущие события гораздо сильнее, чем обыкновенные простые мысли. И хотя через время уверенность Джейн в своей правоте ушла, но уже запущенная мысль начала делать своё дело.
Это начало проявляться, когда к заболевшей от нервного потрясения Джейн второй раз пришёл АПТЕКАРЬ ЛЛОЙД, ЛЕЧИВШИЙ СЛУГ В ДОМЕ РИДОВ. Он старался ей помочь и разобраться, от чего она заболела. Это стало первым просветлением в жизни Джейн. Ллойд стал расспрашивать её, беседовать с ней и, придя к выводу, что девочка нуждается в перемене воздуха и обстановки, спросил её: не хочет ли она учиться в школе? Джейн уже думала об этом и была готова к любым переменам, только бы начать новую жизнь. И благодаря этому разговору аптекарь настоятельно посоветовал миссис Рид передать девочку на воспитание в пансион.
Впервые со дня смерти дяди Рида Джейн встретилась с человеком, который прислушивался к её мнению. Мистер Ллойд, услышав от неё, что в этом доме она несчастна, предложил ей два пути, которые пришли ему на ум: поискать других родственников, к которым Джейн могла бы переехать, или отправить её учиться в школу. Джейн не знала, есть ли у неё родственники по линии Эйров, а миссис Рид когда-то сказала, что если и есть, то бедняки. Джейн подумала, что бедные родственники скорее всего будут грубыми, и ей придётся вместе с ними есть плохую пищу, носить плохую одежду, просить милостыню и в конце концов стать такой же, какими были слуги в доме Ридов и деревенские женщины, которых она иногда видела. "Разве могут бедные быть добрыми?" - подумала она, и отказалась от переезда к родственникам. Про школу она знала только из рассказов Бесси. А Бесси говорила, что школа — это такое место, где барышень страшно муштруют, но зато и учат многим интересным вещам. Джейн решила, что в школе будут новые люди, а может быть, даже друзья, и согласилась туда поехать. И мистер Ллойд поговорил с миссис Рид именно о том, на что согласилась Джейн.
Кроме того, К ДЖЕЙН БОЛЬШЕ НИКТО НЕ ПРИСТАВАЛ: миссис Рид запретила своим детям общаться с ней и обращать на неё внимание. Выбор школы затянулся на несколько месяцев, и всё это время Джейн была одна: её никто не дразнил, не бил, не тревожил, ела она отдельно от семьи Ридов и спала в отдельной каморке. Только Бесси, которая после болезни Джейн стала с ней поласковее, время от времени заходила.
Отчего же отношение Бесси к Джейн несколько изменилось?
Когда Джейн колотила в двери красной комнаты и кричала "Выпустите меня!", это напугало обеих служанок. Они тоже не пожелали бы в этой комнате оставаться в одиночестве. Но у Эббот этот испуг вызвал только злость, а у Бесси — сочувствие и желание как-то помочь. С тех пор Бесси стала лучше понимать Джейн, иногда приносила ей что-нибудь вкусное, разговаривала с непривычной ласковостью. Возможность пожалеть человека делает людей понятнее и ближе друг другу.
После той моральной битвы жизнь Джейн стала меняться к лучшему, и сама Джейн тоже изменилась: В НЕЙ ПОЯВИЛАСЬ ВНУТРЕННЯЯ СИЛА, которой испугалась даже миссис Рид, привыкшая всеми командовать. И всё потому, что Джейн стала открыто и прямо говорить ей в лицо то, о чём раньше думала только про себя. Она заговорила, как взрослый убеждённый человек:
"- Что сказал бы вам дядя Рид, будь он жив? - крикнула я почти против воли. Я говорю "почти против воли", потому что мой язык произносил эти слова сам, без моего участия: во мне что-то кричало, над чем у меня не было власти."
Дети обычно говорят от себя, когда они возмущены или протестуют, а Джейн заговорила от имени дяди Рида и своих родителей. Джейн уже научилась смотреть с точки зрения другого человека, со стороны, чего не умела миссис Рид. Своими словами Джейн заставила миссис Рид взглянуть на свои действия со стороны, чего сама миссис Рид никогда не делала, иначе бы она вела себя более сдержанно и более предусмотрительно, хитро. Миссис Рид действительно сама себя убедила в том, что она всё делает правильно и из самых христианских побуждений: ради блага девочки искореняет в ней дурные наклонности. Она ожидала от Джейн раскаяния и смирения, а не убеждённого обвинения. Она испугалась и, также как злая служанка Эббот, ещё больше возненавидела Джейн за правду. Ведь она подспудно чувствовала, что Джейн говорит правду, хотя и не хотела это признавать. Миссис Рид нисколько не сочла себя виноватой, почувствовав, что девочка права, а ещё больше стала выискивать в Джейн пороки и поторопилась удалить её из своего дома от греха подальше. Такого сильного противника она не могла терпеть в своём доме.
Но она не могла не отомстить ей и, выбрав школу с самыми жёсткими правилами, сопроводила Джейн такой характеристикой, которая должна была заранее обречь её на жизнь не лучшую, чем прежняя. И она опять убедила себя в том, что делает это из благих побуждений.
15 ЯНВАРЯ ПОСЛЕ УХОДА МИСТЕРА БРОКЛХЕРСТА — инспектора школы — произошло то, к чему шла вся предыдущая совместная жизнь Джейн и миссис Рид. Последняя моральная битва, которая убедила Джейн в том, что сопротивляться злу необходимо, и которая глубоко впечатлила миссис Рид. Через много лет перед смертью она высказала Джейн своё ощущение этого разговора:
"Мне стало страшно, будто собака, которую я ударила или пнула, вдруг посмотрела на меня человеческими глазами и прокляла меня человеческим голосом..."
Между людьми часто происходят битвы: битвы ведутся или с помощью физической силы или с помощью психической силы. Мужчины чаще применяют физическую силу, конечно, стараясь и психологически подавить своего противника. Женщины очень редко применяют физическую силу — они пользуются психической силой и добиваются победы над противником, даже не прикасаясь к нему. Женщины не стремятся к физическим столкновениям с противником ещё и потому, что им противно прикасаться к человеку, который им отвратителен. Мужчины в случае надобности могут пойти и сквозь грязь, и сцепившись с противником кататься по земле, а женщины, даже если и столкнут своего противника в грязь, сами постараются остаться на берегу.
Мужчины, которые понимают, что не физическая сила побеждает, так же, как женщины, умеют добиться нужных результатов словом, а не кулаком, и действуют так, как в одной истории, которую рассказывают про Марка Твена:
«В редактируемой Марком Твеном газете как-то появилось довольно острая статья об известном жулике и спекулянте, которая заканчивалась такими словами: "Мистер Н. не заслуживает того, чтобы ему плюнули в лицо."
Мистер Н., конечно, оскорбился, подал на редактора в суд и таки добился постановления, чтобы газета дала соответствующее опровержение. Исполняя решение суда, Марк Твен напечатал такое заявление: "Относительно статьи про мистера Н., помещённой в нашей газете, мы отказываемся от прежнего нашего утверждения и заявляем: "Неправда, что мистер Н. не заслуживает того, чтобы ему плюнули в лицо, напротив, мистер Н. заслуживает того, чтобы ему плюнули в лицо."»
Так поступают тогда, когда никакие слова, никакое физическое воздействие не принесут должного результата, а в памяти преступного человека должно остаться воспоминание о сопротивлении ему.
Джейн не могла промолчать. Она не ожидала какого-нибудь результата от их разговора, не ждала, что тётя её поймёт, но должна была высказать своё сопротивление:
"Мне необходимо было выговориться: меня так попрали, что я должна была восстать. Какими силами я обладала, чтобы ответить ударом на удар моей противницы? Я собрала их все и вложила вот в такую жгучую тираду:
- Я не склонна к обману, не то бы я сказала, будто люблю вас, а я говорю прямо, что не люблю вас. Я ненавижу вас больше всех на свете, если не считать Джона Рида. А эту книжку про лгунью лучше отдайте своей Джорджиане, потому что лжёт она, а не я.
- У тебя есть что сказать ещё? - спросила она тоном, каким обращаются к взрослому врагу, а не к ребёнку.
- Я рада, что вы мне не родственница... А если кто-нибудь меня спросит, любила ли я вас и как вы со мной обходились, я отвечу, что мне делается тошно от мысли о вас, что обходились вы со мной жестоко и бессердечно.
- Как ты смеешь утверждать такое, Джейн Эйр?
- Как смею, миссис Рид? Как смею? Да потому, что это чистая правда. Вы считаете меня бесчувственной, полагаете, будто я не нуждаюсь хоть в капельке любви и доброты, но я так жить не могу, а в вас нет жалости. Я не забуду, как вы втолкнули меня... грубо и беспощадно втолкнули меня назад в Красную комнату и заперли там — до смертного часа не забуду. Хотя я изнемогала, хотя я кричала, задыхаясь от отчаяния: "Сжальтесь! Сжальтесь, тётя Рид!" И этому наказанию вы меня подвергли потому лишь, что ваш скверный сынок ударил меня, сбил с ног ни за что ни про что. Вот что я буду говорить всем, кто меня спросит. Люди считают вас хорошей женщиной, но вы скверная, бессердечная! Это вы обманываете и лжёте!"
ЕЁ ТЁТЯ НЕ БЫЛА ОЖЕСТОЧЁННОЙ ЗЛОДЕЙКОЙ, иначе после таких слов она бы не отправила её в школу, а спрятала бы её в своём доме и пошла бы до конца в своей жестокости. Нет, тётя была злодейкой от равнодушия, от неприятия девочки, как человека чуждого ей мира. Но она хотела выглядеть хорошей и в своих глазах и в глазах других людей, поэтому забеспокоилась: до чего дошла ситуация, которую надо срочно менять! "...миссис Рид выглядела испуганной, шитьё соскользнуло с её колен, она раскачивалась, подняв перед собой ладони, а лицо у неё сморщилось, словно она готова была заплакать." Она заговорила с Джейн умоляющим и успокаивающим тоном:
"- Джейн, ты просто не понимаешь. Детей необходимо отучать от их дурных привычек."
Конечно, дурных привычек своих детей она не хотела замечать: у них не было дурных привычек — у них были только милые капризы. У многих людей, и не только в семьях, есть такой двойной стандарт отношений: к одним людям — одна мерка, к другим людям — другая.
"- Да, я отошлю её в школу без промедления, - пробормотала миссис Рид про себя и, подняв шитьё, быстро вышла из комнаты.
Я осталась там одна — победительницей на поле брани. Это была самая отчаянная битва в моей жизни и моя первая победа."
Не сопротивление нападениям Джона было главной битвой для Джейн, а сопротивление миссис Рид — главному источнику её горя. Тёте ничего не стоило ограничить своего сына: он был человек слабовольный и, как все тираны, трусливый, и только потакание его матери привело к тому, что Джон опускался всё ниже и ниже. Через много лет тётя, всё так же гордясь, что её сын — настоящий Гиббсон, сожалела о том, что он низко пал: стал игроком, запутался в долгах и его обирали другие игроки, а он только просил снова и снова денег у матери, чем почти разорил её, и ей уже стало стыдно за него. Таков парадокс человеческой души: с одной стороны она гордилось, что сын похож на весь их род, с другой стороны — стыдилась за него и жалела. Сын покончил с собой, а мать от горя заболела и умерла, хотя они оба помогали друг другу дойти до этого конца.
Но радость победы у Джейн была недолгой: вскоре она ощутила всю тяжесть положения ненавидимой и ненавидящей. Она узнала ту сторону мести, которая ещё не видна до мщения: ощущение, будто хлебнула отравы. В её поступках не было ничего плохого, - проблема была в чувствах во время этих моральных битв, в желании ответить ударом на удар. Но это было совершенно естественно для человека, столько лет прожившего в такой семье. Если человек с раннего детства жил в такой атмосфере, где брань и издевательства считались за норму, а потом смог сопротивляться злу без желания отомстить, — он святой, живший не столько в этой атмосфере, сколько в мысленной связи с миром высшим, и поэтому смотрящий на происходящее по-другому. А Джейн Эйр была просто душевно стойкой, потому смогла прожить в таком обществе и остаться человеком. Она хотела бы примирения, но с тётей оно было невозможным.
А с Бесси Джейн даже начала дружить незадолго до отъезда, и Бесси сказала ей:
"- Думается, я к вам привязана куда больше, чем к остальным.
- Только не показываешь этого.
- До чего же вы умненькая! И разговариваете совсем по-новому. Чего это вы вдруг стали такой смелой и настойчивой?
- Так я же скоро уеду от всех вас, а ещё..."
Но Джейн подумала, что о разговоре с миссис Рид лучше умолчать.
ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОВЗРОСЛЕЛА ЗА ЭТО ВРЕМЯ и уже не была маленьким ребёнком, который говорит всё, что думает, который не понимает, что такое тайна и для чего она нужна. Малыши частенько поступают, как один мальчишка, который придя домой, сказал родителям: "Мы лазили на поле за арбузами, но вам ни за что не расскажем." Малыши, когда хотят спрятаться, закрывают руками глаза. Бывает наоборот, как у Корнея Чуковского в книге "От двух до пяти": «Когда обидят маленького Алю, он грозится: "Сейчас темно сделаю!" и закрывает глаза, убеждённый, что весь мир погружается во тьму.»
Малышам очень сложно бывает понять некоторые понятия, например, такое непростое понятие "завтра":
- Когда будет завтра? - спрашивает малыш, усвоив, что между "сегодня" и "завтра" есть разница.
- Через ночь, - достаточно точно отвечает взрослый.
Утром малыш спрашивает, чтобы знать точно:
- Сегодня завтра?
- Нет, сегодня, - отвечает прямолинейно взрослый, уже позабыв вчерашний вопрос.
- И чего это я никак завтра не поймаю! - пока ещё доверяя слову взрослого, удивляется малыш.
Наш язык (любой национальности) полон условных фраз, иносказательных вопросов и ответов, которые могут привести в тупик думающего над словами малыша, например:
В семье заговорили о новой квартире, и кто-то сказал, что её окна выходят во двор. Малыш, услышав это, не мог промолчать и сказал, что у окон нет ножек, и они не могут ходить по дворам.
И он прав: такая вольность в языке возмущает детей, им трудно уловить необходимость таких фраз и их логику. Ещё пример:
«- Вчера была сырая погода.
- А разве сегодня варёная?»
Малышам не только трудно осваивать язык взрослых людей, но и многие другие загадки жизни, такие, на которые не каждый взрослый сможет дать ответ, например:
«- Пушкин сейчас живёт?
- Нет.
- А Толстой?
- Нет.
- А живые писатели бывают?
- Бывают.
- А их кто-нибудь видел?»
Или ещё один непростой вопрос:
«Малышка говорит:
- Вот ведь большие дяди и тёти, а чем занимаются — хоронением! Я, конечно, не боюсь, нет, но ведь жалко — хороняют и хороняют, а ведь людей хороняют. Пойдём и заявим в милицию — ведь жалко людей-то!»
Девочка ещё очень маленькая, а уже общественно рассуждает — о людях беспокоится и хочет их защитить, - из неё хороший человек вырастет. А объяснить ей, почему людей хоронят, в этом возрасте непросто, чтобы было понятно.
Взрослый человек забывает свои трудности, которые ему приходилось проходить в детстве, и те понятия, которые он усвоил давно, кажутся ему абсолютно естественными, не требующими объяснения. И в результате получается, что дети и взрослые разговаривают, не понимая друг друга. То же было и в разговоре мистера Броклхерста с Джейн Эйр. Первый раз девочка не поняла его, когда он назвал миссис Рид её благодетельницей:
"Я опустила взгляд на две огромные ступни, упёртые в коврик, и вздохнула, от всей души желая очутиться где-нибудь далеко-далеко отсюда.
- Уповаю, это вздох из глубины сердца, и ты раскаиваешься в том, что причиняла огорчения своей превосходнейшей благодетельнице.
"Благодетельнице! Благодетельнице! - повторила я про себя. - Они все называют миссис Рид моей благодетельницей. Значит, "благодетельница" — это очень скверное."
Второй раз Джейн снова не поняла мистера Броклхерста, когда он применил образное выражение:
"- Псалмы совсем не интересные, - заметила я.
- Это доказывает, что у тебя дурное сердце, и ты должна молиться богу, чтобы он его изменил, дал бы тебе новое, чистое, взял бы твоё каменное и дал тебе сердце плотяное.
Я было собиралась спросить, как будет производиться операция по замене моего сердца, но тут миссис Рид приказала мне сесть и продолжила разговор сама..."
Если взрослые хотят, чтобы дети их понимали, с ними надо говорить просто и прямо, и иносказательных выражений применять поменьше, а если и применять, то пояснять, что они значат. Броклхерст старался произвести должное впечатление. И ему удалось произвести впечатление на миссис Рид. На Джейн он тоже произвёл впечатление, но совсем не то, которое ему хотелось. Он не понимал детей и не хотел их понимать. Это они были обязаны его понимать, а он их — не должен. Такова была его точка зрения. Он был инспектором и казначеем школы, и дети для него были источником доходов.
Но Джейн Эйр уже давно не была малышкой, хотя и не понимала ещё некоторых слов. Её детство не способствовало сохранению открытости. Даже со служанкой Бесси, самым симпатичным для неё человеком в этом доме, она не делилась своими радостями и переживаниями. Так рос характер Джейн Эйр — сдержанный и закрытый, несмотря на свою внутреннюю живость и деятельную натуру. В Ловудскую школу она пришла с уже сложившимся характером.
НОВАЯ ЖИЗНЬ ДЛЯ ДЖЕЙН НАЧАЛАСЬ 19 ЯНВАРЯ. Дилижанс к воротам усадьбы подъезжал к шести часам утра. Когда Джейн и Бесси ждали дилижанс в сторожке у ворот, жена привратника спросила, как это миссис Рид не боится отпустить маленькую девочку одну в такую даль. Не все слуги в усадьбе Ридов знали, что творилось в семье хозяев, и не было в английских семьях традиции, чтобы маленькие дети ездили далеко в одиночку. Джейн и Бесси нечего было жене привратника ответить, они на прощание поцеловались, и Джейн с сундучком, обвязанным верёвкой, усадили в дилижанс.
Дилижанс ехал целый день через несколько городков, сделал остановку в крупном городе — для смены лошадей — и дальше города не попадались. Сырой туманный день перешёл в сумерки, и уже наступила ночь, когда дилижанс остановился у калитки Ловудского приюта.
На этом закончилась жизнь Джейн в доме Ридов.
Продолжение на странице: http://www.proza.ru/2013/09/29/704
Источники цитат:
Шарлотта Бронте "Джейн Эйр", переводчик с английского не указан (Минск, "Харвест", 2012).
История про Марка Твена из книги «"От великого до смешного..." Антология мирового анекдота». Редакционная коллегия: Ю. В. Никулин, Э. А. Рязанов, С. А. Кичигин, М. М. Жванецкий, Г. И. Горин, М. И. Рыбак (Киев, "Довіра", 1996).
Эпизоды о детях по книге Корнея Ивановича Чуковского "От двух до пяти"
(Москва, "Педагогика", 1990).