Очерк был опубликован в альманахе "Литературный Кисловодск" в 2009 году. Здесь напечатан отредактированный и дополненный вариант.
Подавляющее большинство людей имеют на этот счёт и гордо несут, как американский флаг, своё просвещённое и непреклонное мнение: «Мартынов – подлец!».
– А почему так?
– Да потому, что убил гениального поэта!
Для тех, кто подзабыл, напомню: майор Мартынов, русский офицер, вызвал на дуэль и убил поручика Лермонтова, который уже тогда был известен всей России, как интересный поэт. С гениальностью не возникайте - гениальным Лермонтова признали в советское время. К тому же, друзья мои, запомните простую мысль: Мартынов стрелял не в гениального поэта, а в обидчика своей семьи. Там набралось поводов по совокупности...
Время действия – лето 1841-го года, место действия – город Пятигорск и окрестности.
Наверное, при других обстоятельствах, ну скажем так – в дуэли Мартынову противостоял бы не поэт, а любой другой офицер, то совсем иная слава сложилась бы у Мартынова. А, может быть, и не было бы никакой славы…
Подумаешь, дуэль! Дуэли в среде русского офицерства были не такой уж редкостью; на Кавказе шли боевые действия, в Пятигорск на отдых и лечение приезжало много военных, да все с пистолетами, а если даже и без пистолетов, то для дуэлей (святое дело!) всегда находили оружие. Отстаивать свою честь и достоинство в дуэльном поединке считалось у русских офицеров делом весьма благородным.
Мы смотрим на те события из нашего «прекрасного далёка» и видим их совсем не так, как видели их современники. Мы оцениваем участников того действа по нашим меркам, чаще всего не по нашим личным наблюдениям, а по неким стереотипным, предвзятым мнениям других людей, которые за полтора столетия сложились в многослойные напластования литературоведческих трудов и частных мнений. И вот, сложилось такое усреднённое мнение большинства: Лермонтова убил подлый Мартынов, выполняя политический заказ самодержавия. Улавливаете связь с нашим временем?...Заказное убийство!...А заказчик-то кто?...То-то же.
Мы ленивы и нелюбопытны. Вчера, сегодня, завтра, послезавтра...всегда. Лишь бы хорошо кормили. А когда хорошо кормят и поят, то думать вообще неохота...
«Прекрасное далёко не будь ко мне жестоко…» -- в словах этой песни из старого известного кинофильма по сути звучит просьба, обращённая из настоящего в будущее: «Не судите нас строго – вы, которые будете жить после нас». И так уж складывается в веках, что с нарастанием временной отдалённости от каких-то событий, наша информированность об этом тоже возрастает и затвердевает в твердокаменную глыбу традиционного устоявшегося суждения.
И в случае с гибелью Лермонтова мы имеем как раз такую глыбу, сотворённую трудами сотен лермонтоведов и затвердевшую за 160 лет в крепкий монолит, без единой, казалось бы, трещинки. Однако, находятся люди, которые, внимательно присмотревшись к глыбе, всё-таки находят в ней слабые места, и о чём они находят нужным поведать литературному сообществу Кавминвод и страны, к вящему неудовольствию некоторых деятелей культуры.
В одном из литературно-художественных журналов, выходящих на Кавминводах, попались мне на глаза под рубрикой «Полемические заметки» две небольшие статьи под общим заглавием «В защиту М.Ю.Лермонтова». Заслуженный деятель культуры из Пятигорска подвергает критическому разбору книгу известного на КМВ литератора и две книги профессора ПГЛУ, посвящённых творчеству и жизни Лермонтова М.Ю.
Много упрёков у автора к литератору – тот «слишком вольно обращается с трудами гения» и «подвергает ревизии устоявшиеся, апробированные временем, суждения и факты».
К профессору у деятеля культуры претензии и упрёки, в основном, по поводу «нетрадиционного суждения» в освещении гибели Лермонтова и поиску виноватых в смерти поэта. «Многоопытный учёный», а таким его определил сам автор полемических статей, «подробно освещает эволюцию художественного освоения литературой ХХ века трагического в истории русской словесности события – дуэли и гибели гениального поэта М.Ю. Лермонтова.
Деятель культуры выразил недовольство ещё и тем, что учёный «разделяет высказывания Бороздина К.А., сочувствовавшего убийце»…Не уточняя, кто он есть такой, этот Бороздин К.А., автор всё же приводит так не понравившееся ему мнение этого человека о Мартынове: «…гнев общественный всей силой обрушился на Мартынова…Никакие оправдания, ни время не могли смягчить ненависть к нему. Она преемственно сообщалась от поколения к поколению и испортила …жизнь этого несчастного человека, дожившего до преклонного возраста. В глазах большинства Мартынов был каким-то прокажённым, и лишь небольшой кружок людей, знавших лично его и Лермонтова, судили о нём иначе».
И возмущается деятель культуры тем, что нашлись люди, которые не осуждали злодея, в то время, как всё прогрессивное человечество (и тогда, и в наши дни), упражнялось в наклеивании уничижительных ярлыков на имя давно уже умершего опального офицера. И ныне это продолжается…Сам деятель культуры смело назвал Мартынова «ничтожеством». Ну что же, сейчас это можно, никто не вызовет его на дуэль за оскорбление, некому…
Хорошо, что нашёлся человек, узревший трещину в монолите устоявшегося суждения, не побоявшийся высказать иную точку зрения. Лично мне импонирует исследовательский подход профессора, он нашёл материалы, где о Мартынове говорили сочувственно. И это побудило меня ещё раз просмотреть имеющиеся у меня книги, а конкретно тему – дуэль, гибель поэта, все обстоятельства и суждения, связанные с этим печальным событием.
К этому случаю наиболее подходящей мне показалась книга К. Ломунова «Михаил Юрьевич Лермонтов» (издательство «Детская литература», 1989год). Особенно тщательно я проследил линию оценочных суждений людей разного времени – от современников Лермонтова до наших дней – о взаимоотношениях поэта и Мартынова, а также все суждения о Мартынове, имеющиеся в книге Ломунова.
Не буду цитировать все высказывания друзей и знакомых обоих участников дуэли, их слишком много. Не буду цитировать и все выводы самого Ломунова, только некоторые, и других лермонтоведов. Я сразу перейду к изложению своих выводов ,каковые я составил в процессе изучения заданной темы.
Во-первых, ссора между Лермонтовым и Мартыновым, так скоропостижно перешедшая в дуэль, была совсем не случайной. К этому были определённые и давние предпосылки. Если бы не Мартынов, то непременно нашёлся бы другой офицер (или штатский), посчитавший насмешки поэта обидными для себя.
Ещё до отъезда на Кавказ Лермонтов в общении с декабристами снискал себе репутацию «…человека с неприятным характером». Над некоторыми «идеалами своей молодости», коими делились с ним декабристы, «…он глумился. На прямой вопрос, где надо высказать своё мнение, он или молчал,…или отделывался шутками или сарказмом. Чем чаще мы виделись, тем менее клеилась наша серьёзная беседа. А в нём теплился огонёк оригинальной мысли, -- да, впрочем, и молод же он был ещё».
Декабристы, умудрённые ссылкой и жизненным опытом, с пониманием объясняли его «оригинальность» молодостью.
Но сверстник поэта, его школьный товарищ (отставной майор 26 лет) Мартынов не принял молодость Лермонтова, как смягчающее обстоятельство, потому что сам был молод. Нашла молодость на молодость, горячность на горячность, и не нашлось в окружении этих двух офицеров мудрого авторитетного человека, который остановил бы трагическое развитие сей пьесы, не доводя её до кровавого финала.
А молодые участники дуэли и секунданты на полном серьёзе готовились к дуэли, хотя, судя по всему, надеялись на мирный исход поединка. Очевидно, и Лермонтов тоже надеялся на мирный исход. Только один Мартынов был полон решимости стрелять на поражение, но этой готовности идти до конца и не заметили в нём остальные участники дуэли. И не заметили, скорее всего, по своей молодой самонадеянности.
Думали, что всё образуется…Не образовалось. Иначе бы всполошились да призвали на помощь опытных военных, из тех, что постарше. Но, скрытно прошла подготовка и переговоры об условиях, также без огласки выехали «на покатость Машука» к месту дуэли… И только тогда весь Пятигорск узнал об этой дуэли, когда тело убитого поэта привезли на квартиру.
Стоит ещё добавить то, что среди офицеров по неписанному дуэльному кодексу чести было принято: ничем не отягощать вины оставшегося в живых дуэлянта, а, по возможности, «прикрывать» его, когда начиналось обязательное в таких случаях судебное разбирательство. И все участники дуэли – и секунданты с обоих сторон, и сам Мартынов, так и говорили на следствии, как условились. И свидетели ссоры между офицерами тоже говорили то, что видели и слышали. Лжесвидетелей здесь не было.
Во-вторых, не нашёл я никаких явных показаний и доказательств, как-то свидетельствующих о «направляющей и вдохновляющей роли самодержавия» в убийстве гениального поэта. Да, его не любили и царь Николай I, и граф Бенкендорф, и все прочие, «…жадною толпой стоящие у трона». И среди офицеров у него было достаточно недоброжелателей.
А вот Мартынов не числился среди его врагов. И нет никаких, даже косвенных улик, предполагающих выступление Мартынова в роли киллера по заказу высокопоставленной особы, приближённой к императору. Либо и тогда умели прятать «концы в воду», либо состоявшаяся дуэль была действительно апофеозом случайной (а скорее неслучайной) ссоры. И не факт, что правящий самодержец сказал на смерть поэта слова: «Собаке – собачья смерть». И ещё: «Туда ему и дорога». И нет в книге Ломунова уверенности, что именно царю принадлежат эти злорадные выпады.
И в наше время мы наблюдаем такие примерно отношения между властвующими деятелями с одной стороны и критически настроенными журналистами и правозащитниками с другой стороны. Дуэлей, конечно, не случается, но отстрел инакомыслящих и неугодных через наёмных убийц стал нормой нашей жизни.
В-третьих, в книге Ломунова прослеживается весьма заметное ужесточение личностных оценок Мартынова во времени и в пространстве. По мере того, как распространялась весть о смерти поэта и обстоятельствах дуэли, личность Мартынова становилась всё более мерзкой и подлой.
Самые жестокие суждения сложились, конечно же, в советский период лермонтоведения. Тогда и сформировались выводы о направляющей роли царизма. Это соответствовало духу «партийности» советской литературы.
Если в записках биографа Лермонтова П.А.Висковатова, спустя несколько лет после дуэли, Мартынова характеризовали как «малоразвитую личность», то в выводах советского периода о нём уже говорят более жёстко: «…Глубинной причиной крайнего ожесточения Мартынова было его неуравновешенное психическое состояние, вызванное крахом военной карьеры (в феврале 1841 года он был вынужден выйти в отставку), обострившее характерные для него ипохондрию, самовлюблённость, постоянную потребность ограниченного человека в самоутверждении, озлобление и зависть ко всем, в ком он видел соперников».
Цитата взята из «Лермонтовской энциклопедии», стр.151. Как лихо, однако, на удалении в 140 лет ставятся психиатрические диагнозы. Советская психиатрия всегда была «на высоте», когда будучи в услужении у «госбезопасности», запросто ставила диагнозы инакомыслящим, после чего людей надолго упрятывали в «психушку».
Есть ещё у Ломунова такие слова, характеризующие Мартынова: «…самовлюблённый, недалёкий, тупой офицер, в 26 лет вышедший в отставку, этот «альбомный» бездарный поэт был способен из-за какой-то мелкой обиды пролить кровь своего товарища школьных лет. Но вот оказался способен!». Это личные выводы автора, звучащие в унисон со всеми другими лермонтоведами. Все сказали и я сказал…Все хаяли и я тоже…Единство мнений должно быть! Да кто он такой, этот Мартынов, чтобы ещё и обижаться!
А ведь обида совсем не мелкая для русского офицера. Это вы, молящиеся на икону с изображением усатого гусара, готовы простить ему всё на временном удалении в сто семьдесят лет. Не над вами же он насмехался.
Простить его мог бы Мартынов, но не сделал этого, и тому были важные причины.
Во-первых Лермонтов не просил прощения, за него пытались хлопотать друзья...
Во-вторых, трещина в отношениях друзей наметилась раньше в связи с якобы утерянным письмом Софьи Мартыновой, которое Лермонтов должен был передать Николаю Мартынову, но...вскрыл письмо, прочитал, а после сказал другу о пропаже письма...
Позже, по некоторым признакам Мартынов догадался о подлинности случившегося: на водах, в обществе отдыхающих разошлись слухи с насмешками над Николаем и его сестрой, а вскоре Мартынов получил второе письмо от сестры, где она напомнила ему содержание "утерянного" письма.
Оставалось только сравнить детали в слухах и в письме, чтобы понять, кто прочитал письмо и выставил для забавных пересудов некоторые моменты личной жизни брата и сестры Мартыновых.
Гениальному поэту можно всё простить, даже подлость, не так ли, господа хорошие? Мартынов не простил - ах какой он нехороший! Возомнил о себе...Ну давайте, спускайте на него всех собак прошлого и настоящего, пусть терзают мёртвого!
Ну, допустим, что Мартынов такой и был, каким его представили нам – тупым офицером…и бездарным поэтом. Но не могу я понять – зачем было его этим «долбить», зачем травить человека? Не надо забывать, что он всё-таки был дворянин, и, кроме того, русский офицер. И понятия о чести у него были соответствующие. И отреагировал он на насмешки в духе того времени, вполне естественно. Ну, где же здесь «тупость», «недалёкость», скажите мне?
Жёсткие условия дуэли, согласованные между всеми участниками дуэли, тоже как-то косвенно навешиваются на Мартынова и неких таинственных заговорщиков, готовящих это «злодейское убийство». Но здесь не было никаких подлогов, никаких подмен оружия. Дальнобойные пистолеты системы Кухенройтера с нарезными стволами предоставил для дуэли А.А.Столыпин (Монго) – один из секундантов и родственник Лермонтова.
Дистанция стрельбы вначале была оговорена в условиях дуэли в 15 шагов.В дальнейшем она почему-то уменьшилась, уже после дуэли «…Васильчиков (один из секундантов) говорил о десяти шагах». Ещё позднее, «…получив письмо от московского почт-директора А.Я.Булгакова, сообщившего подробности дуэли («Мартынов подошёл к самому Лермонтову, выстрелил ему в упор прямо в сердце»), Вяземский (друг Пушкина) добавил в ответном письме: «Да, сердечно жаль Лермонтова, особенно узнавши, что он был так бесчеловечно убит».
Даже невооружённым учёной степенью глазом здесь видно, как идёт в постдуэльной молве преобразование дистанции стрельбы – от 15 шагов до выстрела в упор. И всё это делается для того, чтобы побольше «собак» навесить на Мартынова.
Ну не могут «благородные» дворяне допустить простой вещи: Мартынов умел стрелять, и не было ему нужды подходить к поэту для «выстрела в упор». Соврали «их благородия». Майор был плохим поэтом, но стрелять-то он умел. Хотя, теперь я уже сомневаюсь: а каким он в натуре был поэтом? Где бы почитать стихи Мартынова, кто знает? Надо заглянуть в "Википедию".
Надо ли нам защищать великих? Надо ли нам сочувствовать изгоям? Моё личное мнение таково – не надо защищать великих – они в этом не нуждаются. У них есть вечная надёжная защита – их славное творчество. Защищая великих, мы вряд ли сами станем великими. Величие великих устоит и без нашей жалкой поддержки нашим хилым плечиком, не рухнет.
А вот как мы выглядим, когда стараемся злобно лягнуть уже поверженного, растоптанного, давно почившего противника, на которого уже столько навешали отрицательных ярлыков? Вряд ли благородно. И наши ярлыки, вдобавок к тем, которые уже на него навешали, тоже вряд ли что-то изменят. Ну, разве, что принесут нам сомнительную славу защитников великих.
В более широком смысле вопрос можно поставить так: почему надо защищать великих людей, а не великих – что же, можно и так оставить, без защиты? Пусть их поносят все, кому не лень. К случаю припомнился закон, принятый в начальные годы перестройки: « О защите чести и достоинства президента Советского Союза». Тогда первым (и, увы, последним!) президентом страны был избран Горбачёв М.С. Поскольку провозгласили плюрализм мнений, то нашлись люди, выразившие своё отношение к этому закону в частушках (слышал по радио) такими словами:
…Оскорблять президента –нехорошо,
А не президента – хорошо…
И надо признать, как это ни грустно, что так и происходит в нашей жизни, как в частушках спели.
Недавно прочитал в одном еженедельнике сообщение о новых исследованиях российских литературоведов. Была прослежена жизнь двух одиозных личностей, Мартынова и Дантеса, и их потомков до пятого (а может седьмого) поколения.
И если в судьбе Мартынова и его потомков наблюдалось бедственное, даже трагическое положение, то у Дантеса и его потомков всё сложилось прекрасно: они плодились и размножались, делали успешные карьеры и жили полноценной насыщенной жизнью. И по поводу Мартынова было высказано чувство глубокого удовлетворения: дескать, так ему и надо, это его Бог наказал.
А вот почему Дантеса Бог обошёл наказанием, исследователи ничего определённого сказать не смогли. Не связалось у них как-то, не получилась торжества правосудия. Ни человеческого, ни божьего…
Да и кто мы есть такие, чтобы давать Богу указания – кого судить, а кого помиловать? Нам бы лучше о себе позаботиться, чтобы не угодить под справедливый суд божий. Ибо «…отчёт Ему дадим только за себя», а ещё «…за всякое праздное слово, которое скажут люди, они дадут отчёт в День суда». Так что, хлопотать за других нам не придётся, самим бы оправдаться.
Библейское выражение «праздное слово», пожалуй, надо понимать как «пустые слова», как ненужные, которые лучше бы и не говорить. Тем не менее, ссора в доме Верзилиных пришла к своему закономерному итогу как раз из-за слов, сгоряча сказанных. Цитирую из книги Ломунова: «…Мартынов повторил свои слова. Лермонтов спросил: «Что ж, на дуэль, что ли, вызовешь меня за это?». Мартынов ответил решительно «да», и тут же назначили день. Все старания товарищей к их примирению оказались напрасными».
Вырвалось неосторожно слово «дуэль» и тут же было подхвачено. И оно оказалось не пустым, а вполне весомым. И лучше было бы его не произносить, но слово вылетело, не поймаешь, и уже нельзя ничего изменить. Гордые оказались ребята…Кто же знал, что так слово отзовётся?
10.02.2009
НЕСКОЛЬКО ДОБАВОЧНЫХ ШТРИХОВ К ТЕМЕ: «Дуэль Лермонтова и Мартынова».
Хотел поблагодарить всех участников «ЛК», высказавшихся по поводу моего скромного исследования, напечатанного в альманахе «Литературный Кисловодск №39», под заголовком «Мартынов – русский офицер». Можно было бы ограничиться усреднённой фигурой речи, составленной из всех отзывов: «Каждый имеет право высказать свою точку зрения». Но возникли вопросы, упрёки, подозрения…С любезного разрешения редакции я позволю себе ответить на некоторые из них.
Ивану Наумову («Дуэль», «ЛК»№41-42). О роли царизма в гибели двух великих поэтов нам в школе на уроках литературы говорили очень ясно, и звучало это в обобщении примерно так: «…проклятый царизм руками Дантеса и Мартынова загубил двух великих поэтов – Пушкина и Лермонтова». Разные школы, разные преподаватели, разные литературоведческие источники…
Отзыв Катеньки Быховец о Мартынове, конечно же, имеет непреходящее значение. Если Мартынов у неё «глуп ужасно», то уж она-то, видимо, рядом с ним выглядит невероятной умницей. И «смеялись над ним все» оттого, что он «ходил всегда в черкеске и с кинжалом».
В свете того времени давайте вспомним историю: Кавказская война шла уже несколько лет и среди молодых офицеров (и это так понятно!) возникла мода носить горскую одежду. Над первыми модниками смеялись всегда и везде, даже в пещерные времена. Со временем мода завоёвывала всё больше приверженцев. Смеющихся становилось всё меньше и меньше.
И вот уже мода становится всеохватывающей: в течение семидесяти лет два казачьих войска, Терское и Кубанское, носили черкески, как форменную одежду. И никто над ними не смеялся.
Вывод Наумова: «оправдывая убийцу, мы этим самым обвиняем убитого», – несостоятелен во всех отношениях – и логически, и юридически. Мы не судьи и не прокуроры, чтобы кого-то оправдывать или обвинять. Сия надуманная сентенция слишком эмоциональна, чтобы быть убедительной. Коль нет любви, зачем же ненавидеть?
Цитату о Лермонтове, как «человеке с неприятным характером»…и т.д., Иван преподносит, как моё личное высказывание. Неинтеллигентно это как-то, г-н Наумов. Приходится разъяснять…
Есть такой приём в литературе: длинную цитату можно сократить и вставить её в предложение отдельными фрагментами, взяв их в кавычки. При этом обязательно указывается источник – автор высказывания. Всё это мною соблюдено в исследовании и очень даже понятно, что это говорили о Лермонтове его современники, т.е. декабристы. Эти слова были сказаны о нём ещё до этой злосчастной дуэли.
Очень важно знать, на мой взгляд, как отзывались современники о поэте и о Мартынове до дуэли и после дуэли. Ясное дело, число желающих осуждать Мартынова после дуэли резко возросло. И в нём нашли столько всякого мерзкого, что диву просто даёшься – как они могли его прежде терпеть в своём благородном обществе?
До сих пор не перевелись желающие плюнуть на его могилу или сплясать на ней. И вот здесь у меня возникают сомнения относительно благородства того самого общества. Мои сомнения – мои проблемы. Кто не сомневается, тому легче жить. Проще. Будь проще, и люди к тебе потянутся. А как же тогда быть с той самой простотой, которая хуже воровства?
Если последовательно рассмотреть развитие ссоры, то надо вспомнить, что сказал Лермонтов в ответ на просьбу Мартынова «…оставить свои шутки при дамах?». Согласитесь, ребята, что в этой нормальной просьбе Мартынова просматривается нормальный русский офицер, которому надоело быть мальчиком для насмешек. Я не знаю, каким офицером был Мартынов, не пришлось служить с ним. И сужу о нём по его словам и поступкам. А вот Иван Наумов знает о нём больше самого Мартынова. В каком полку служили, г-н Наумов? Вопрос, конечно, риторический…
А Лермонтов далее сказал весьма неосторожные слова: «Что же, на дуэль, что ли, вызовешь меня за это?». Nota bеnе, господа присяжные заседатели: слово «дуэль» первым произнёс поэт. И что же оставалось делать Мартынову, едва сдерживающему себя? Скажите, что в такой ситуации должен был сделать «самолюбивый», «честолюбивый» и «ужасно глупый» майор Мартынов? Он сделал то, что сделал. Вызвал поэта на дуэль и решил идти до конца. Вот этой решимости идти до конца в нём тогда никто и не заметил. Думали, что всё утрясётся как-нибудь…Пока он не выстрелил.
Конечно же, мы не знаем о чём думал тогда Мартынов – когда вызывал друга на дуэль, когда нажимал на курок…Я уверен, что он в эти минуты видел перед собой обидчика, а не гениального русского поэта. Этим как-то можно объяснить тот роковой выстрел, а не тем, что «он всегда ходил в черкеске».
Для возбуждённых поклонников Лермонтова, у которых слабая память и большие амбиции, напоминаю жирным шрифтом: когда майор Мартынов вызывал на дуэль поручика Лермонтова, то последний ещё не значился в анналах как «гениальный поэт».
На вопрос В. Помещикова «Зачем ему (АдеФ) это надо?» отвечаю: считаю неприличными пляски на старых могилах, даже если эти антраша исполняют очень заслуженные деятели всех искусств. Это - непорядочно.
Существует устойчивая убеждённость, особенно среди поэтов, что настоящие поэты долго не живут и умирают не от старости. Пусть их. А что, если судьба свела Лермонтова и Мартынова для того, чтобы «…человек сказал то, что должен был сказать, сделал то, что должен был сделать, и ушёл…». Это в равной степени относится к ним обоим: каждый из них сказал, сделал и ушёл из жизни.
Один – рано, другой – позже. Один – как гениальный поэт, а другой – как отверженный.
А вот, как информация к размышлению (если есть чем размышлять), начало стихотворения Лермонтова «Сон»:
В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал недвижим я…
Это стихотворение поэт написал в 1841 году, а дуэль состоялась летом того же года…
Паранормальный вариант объяснения причин странной дуэли особенно придётся по душе тем, кто верит в судьбу и любит вставлять мистические звенья в случайную цепь событий.
Сам я в судьбу не верю, но понимаю чувства тех, кому лестно считать себя игрушкой в руках всесильной богини-судьбы, хотя им самим часто бывает непонятна мотивация жестоких бросков жизни. И тогда они вопят: «За что же нам такое?» А ни за что. Просто так…Судьба такая. Примите и смиритесь. В свете нашего времени. Вы же сами легко верите в судьбу других. Так почему же вы своей судьбой недовольны?
10.06.2011
ПОСЛЕСЛОВИЕ : два года спустя.
Говоря плохо о давно умерших, мы нарушаем неписанное правило (оно, конечно же, не имеет силы закона, но всё же…): «о мёртвых – либо хорошо, либо никак». Это ходовое российское правило. Есть в нём лукавость. Мне больше импонируют слова Вольтера: «Об умерших – только правду».
Если не можем говорить хорошо, давайте ничего не говорить, давайте промолчим. Так нам предлагает поступать избитое и затёртое российское правило. А куда же девать тогда нелицеприятную правду о великих? Она существует и то, что её привносят в интернет-пространство для всеобщего прочтения, это нужное для просвещения дело. Если бы я привёл хотя бы некоторые воспоминания современников Лермонтова о нём, то меня объявили бы «врагом народа №1». Было у меня предчувствие, что накинутся, как собаки. Такие нашлись. Но вместе с «такими» проявились и единомышленники, и их оказалось не меньше, чем облаивающих. И это радует.
Не надо создавать икону из кумира. Всегда могут найтись любопытные граждане, желающие поскоблить лучезарный лик. А под ним может оказаться совсем не то. Случались в русской истории такие казусы с иконами.
По крайней мере, давайте не будем строгими судьями. У людей с давних времён не получается судить справедливо. Это же и нам, ныне живущим, сказано «не судите, да не судимы будете», не только первым христианам.
Да и не судьи мы, а свидетели по делу о давней дуэли двух русских офицеров – одни из нас свидетели обвинения, а другие – свидетели защиты. Судья в лице государства с толпой прислуживающих ему лермонтоведов сам решает, сколько и каких свидетелей пригласить на общественные слушания, которые длятся уже 170 лет. Из них в течение полутора веков выслушивались только свидетели обвинения и поддерживалось твёрдая убеждённость в том, что Мартынов – злодей, каких свет не видывал, а Лермонтов – ангел во плоти. С появлением Интернета у свидетелей защиты Мартынова появилось больше возможностей узнать и высказаться по поводу мотива дуэли и связанных с ней обстоятельств.
Информация появилась, и я не считаю нужным её скрывать: приведу ещё два свидетельства в защиту Мартынова, которые нисколько не очерняют Лермонтова, а продвигают нас (я надеюсь) к справедливости.
Из воспоминаний Арнольди А.И., сослуживца Лермонтова по Гродненскому гусарскому полку, который летом 1841 года лечился на водах в Пятигорске:
«…Только утром я узнал, что Михаил Юрьевич привезён был уже мёртвым, что он стрелялся с Мартыновым на десяти шагах и, подобно описанному им фаталисту, кажется, далёк был от мысли быть убитым, так как, не поднимая пистолета, медленно стал приближаться к барьеру, тогда как Мартынов пришёл уже к роковой точке и целил в него; Когда Лермонтов ступил на крайнюю точку, Мартынов спустил курок, и тот упал, успев вздохнуть раз, другой и, как рассказывали, презрительно взглянул на Мартынова».
Здесь опровергаются несколько закостеневших суждений о благородстве поэта и подлости Мартынова: первое – Лермонтов не стрелял в воздух и на сближение шёл медленно, в отличие от Мартынова, который знал, зачем он взял в руки заряженный пистолет; второе – дистанция стрельбы не нарушалась, а значит, выстрела «в упор» в поэта не было; третье – никаких нарушений правил дуэли со стороны отставного майора тоже не было, и не к чему было придраться любителям извращений.
Далее Арнольди пишет: «Я полагаю, что кроме двух секундантов, Глебова и Александра Васильчикова, вся молодёжь, с которою Лермонтов водился, присутствовала на дуэли, полагая, что она кончится шуткой и что Мартынов, не пользовавшийся репутацией храброго, струсит и противники помирятся…Только шуточная дуэль могла заставить всю эту молодёжь не подумать о медике и экипаже на всякий случай, хотя бы для обстановки…Не присутствие ли этого общества, собравшегося посмеяться над Мартыновым, о чём он мог узнать стороной, заставило его мужаться и крепиться и навести дуло пистолета на Лермонтова».
Повеселились ребята. А ведь они хотели, как лучше. А получилось, сами знаете как. А кто честно признается, что там произошло на самом деле? Балаган не состоялся.
Почему-то в трудах лермонтоведов не приводятся записки этого честного офицера – полковника Арнольди. Его свидетельство не вписывалось в обвинительную официальную линию. Широкие круги общественности не любят напрягать извилины, когда надо что-то изменить в закостеневшем мышлении.
А истина? Кому она нужна? Немногим. И это нормально - так было всегда.
Похороны поэта прошли благопристойно. Арнольди пишет об этом: «Убитого на дуэли, по правилам нашим, священник не хотел отпевать, но деньги сделали своё дело, и на другой день после дуэли в сопровождении целого Пятигорска, священника и музыки мы отнесли Михаила Юрьевича на руках в последнее его жилище…По странному стечению обстоятельств, на похоронах поэта случились представители всех тех полков, в которых служил покойный, так как там были С.Д.Безобразов, командир Нижегородского драгунского полка, Тиран – лейб-гусарского, я – Гродненского гусарского и дядя мой Н.И.Лорер – Тенгинского пехотного полка».
И ещё несколько строк из воспоминаний Арнольди: «Сам не понимаю, как я не попал в эту историю, быв так близок со всеми этими лицами и вращаясь постоянно в их кругу, и объясняю это разве только тем, что не был знаком с домом Верзилиных и ничего не знал о ссоре Мартынова с Лермонтовым…О происшествии этом много писали, но проверить его окончательно и вполне достоверно весьма трудно, так как многие свидетели и участники его покончили своё земное существование, а скоро не останется никого в живых».
А я вот понимаю, почему Арнольди не попал «в эту историю»: молодые затейники дуэли не нуждались в наставлениях старших командиров, которые могли бы вмешаться и остановить поединок двух честолюбий. А когда было такое, чтобы молодые и гордые слушались старших и мудрых, кто помнит?
Написано в 2009 году
Обновлено и дополнено в 2015 году