Школа, как корабль. Иногда не знаешь, куда на нем плывешь, если ещё слабый директор.
Слово слабый – сильный , понятия относительные. И при каких только директорах не приходилось работать. Начинал свою деятельность при Вениамине Лукиче. Он первым принял деревянную новоиспеченную школу. До этого она именовалась семилетней . При нем стала восьмилетней.. Коллектив - состоял из местных, в основном, приезжих совсем мало. Два человека.. Начинал я пионервожатым. Далёк от педагогики. Но с огромным желанием стать учителем. Образование – 10 классов. И только. Кроме вожатской работы свалили на меня физкультуру, пение и прочий некондишин. Была ни была. «Рисовать умеешь? – спрашивал директор, - Рисуй, как сможешь». И рисовал. Сам учился и учил «чему-нибудь и как-нибудь». Хороший директор, умный, тактичный. Не он бы, - не быть мне учителем, никогда. А разница между нами-то в возрасте - всего 15 лет. Но этот рожден быть директором. И дисциплину держал, и умело руководил.
Позже мы уехали на Кубань, и здесь тоже молодой директор. Между тем, что был и этим – небо и земля. Спесивый, сумасбродный. И ещё тайно закладывал за… Алик – одиночка. Не мог прятать внешность, одевал очки. Дисциплину утверждал при помощи кулака. Салтыков-Щедрин с него писал образ Угрюм-Бурчеева. Поступал он следующим образом: заводил, скорее затаскивал кого-либо из провинившихся учеников и избивал. Заставлял умываться, стращал до тех пор, пока тот не нечинал просить прощения сам не зная за что. Одним словом, хам в директорской шкуре. На школьные вечера приходила сельская молодежь.Его воспитательные приемы начинались с улицы. Не терпел присутствия посторонних на школьных мероприятиях. (Он имел какой-то разряд по самбо). Чтобы доставить для профилактики какого-либо юношу в свой кабинет, упиравшегося и не желавшего подчиняться произволу, звал на подмогу ломового завуча. Вместе мяли парнишке бока, а то и внешность. Заставляли умываться после побоев, потом сдавали в милицию. И всё ему сходило с рук. Учителя, то бишь «коллектив», делали вид, что ничего не видели и не слышали, хотя подписывались под заявлениями директора-садиста, чтобы посадить кого-то на 15 суток. Долго такого терпели, все же выгнали. Но в светлой памятью остаются люди долга, чести, высоких человеческих качеств.
Был такой Захар Исаевич. Прошел всю войну. Перенес немало лишений и горя и все же оставался добрым, мягким, душевным человеком. Как учитель истории – большой политик. Как директор школы – не только мог зажечь других, но и сам умел многое. А в сельской школе быть директором школы с большой буквы, надо, чтобы ценили тебя и ученики, учителя, и родители. И обладать огромной эрудицией, уметь делать то, чего не умели его подчиненные. Он научил и строгать, и мастерить, и видеть в пустой коряге, выброшенной Байкалом на берег, произведение искусства. Мы с его семьёй дружили, хотя по возрасту отстояли друг от друга далеко. И вот, приглашает Захар Исаевич меня и мою жену к себе на ужин. В Сибири любят ходить в гости запросто так. Даже за чем-либо приходишь к человеку, он без чая никогда тебя не отпустит. Ну а если приглашают особо, значит, готовятся тщательно, чтобы чем-то удивить. У бурят свои традиции, обычаи и свои вкусы. В пище – тоже.
У сибиряков дома –из дерева. Нет ни одного в селе из камня или кирпича.
У Захара Исаевича тепло, уютно,просторно. В зале стол. Главная еда – байкальский омуль, как принадлежность жителей славному морю. Ну и разносолы тайги и огорода. Крупными красивыми пластами на большом блюде мясо. Моя кубанская жена – любительница мяса. А оно красиво оформлено и украшено. Жена спросила: «Свинина?»
- Да, - ответила хозяйка.
- Сало какое-то желтоватое?
- Это как приготовишь. С морковкой будет с желтинкой,-ответила хозяйка Евдокия Леонтьевна – жена Захара Исаевича.
Моя жена щепетильная в еде. Знает, что буряты употребляют в пищу разное мясо. Но это было отменного вкуса. Мягкое, хоть губами ешь. С прослойками жира. Да ещё под выпивку. Ели, нахваливая. Было и тушеное с картошкой, и шашлычок на сковороде. Вечер прошел великолепно!
Назавтра встретились в школе. Жена делилась впечатлениями с подругами о вечере и о яствах.
- Маша!, - спросила Арсения Гавриловна – А кониной не угощали? Буряты всегда запасают на зиму конину.
- Что ты, Арсения! - ответила жена, - Я бы к столу даже не подошла, если бы увидела . О чём ты говоришь! Не напоминай даже. Тошнотворие сразу подступает.
Закончились уроки.Моя Маша ещё раз подошла к Евдокии Леонтьевне и поблагодарила за гостеприимство. Та в свою очередь ответила:
- Не за что. Спасибо, что всё мясное пришлось по вкусу. Но ведь ,здесь Евдокия Леонтьевна выдержала паузу. -Вы знаете,-улыбнулась она,-я предложила отведать мясо жеребенка, и оно, как я поняла, пришлось по вкусу.
- Не может быть, вы шутите?
Стало не по себе. Подружки тоже улыбались, и стали наперебой убеждать Машу, что это самое чистое мясо Они его ели и с удовольствием попробовали б молодую жеребятинку.
Кажется, убедили. Для усиления эффекта дома я подтрунивал над женой: «Ну, теперь, это может на тебе обязательно отразиться, если первый раз ела конину»
- Как это?
- Совсем просто.Вместо брани в мой адрес теперь буду слышать ржанье!
-Дурачок!- услышал в ответ.