Ах, и хороша банька, только горяча, - толчками выдавливал слова Максим, сползая с полка вниз, где было сноснее. Его друг Кузя сидел на полу,- он не любил жары. Максиму - двадцать шесть, не служил в армии,Кузя на два года моложе, недавно демобилизовался, три года отбухал на флоте. Оба преподают один и тот же предмет-русский язык и литературу. Из принятого в школе этикета называют друг друга по имени и отчеству, Максим Максимович и Кузьма Стефанович. Вне стен школы - по-дружески.
- Чуть пар спадёт, я влезу на полок, ты меня веничком, да посильней, как отбивную. Понял?
- Давай, поднимайся, - сказал Кузя, - сейчас я окуну в холодную воду полотенце и обмотаю голову, а то дышать нечем.
От шеи до макушки обвил себя влажным полотенцем, оставив щёлочки для глаз и начал метелить друга сначала по спине и ногам, потом полегче живот и всё остальное, оставляя на теле березовые листья, будто тело смазали клейстером для обоев.
Сбросив повязку, снова шлёпнулся на пол, где было куда приятнее: из дверных щелей струйками вползал холодок, обнимаясь с клубами пара, идущего от раскаленных камней, куда время от времени Максим подбрасывал ковшом порцию холодной воды.
Через несколько минут оба выкатились из небольшой бревенчатой бани на улицу в дом, где родители Максима ждали их на ужин.
- Ух, и холод! Градусов сорок! - выдохнул Кузя, сбрасывая полушубок. - Мороз не успел меня схватить, а вот влажную ладонь чуть было не оставил на дверной ручке.
- Да, снегу навалило, ни пройти, ни проехать - выдохнул Максим. - Сегодня целый день работал, разгребая дорожки. Всё сыплет и сыплет, как в сказке, помнишь, каша из котла, пока не произнесли волшебные слова?
- О волшебстве не будем, а вот по рюмочке пропустим.
Кузя при виде бутылки самогона, стоящей не столе среди еды, поёжился.
- Вино я бы ещё выпил, - подумал он.
- Первачок, тёпленький ещё! Спасибо, батя! - поблагодарил Максим отца. - Ну, за баньку!
И залпом вылил в рот разом полстакана. Кузя чуть пригубил и поставил. Легкий хмель пробежал по Кузе, Максиму шибануло в мозги. Повторили.
- Ну, по третьей, как на Руси водится! - взмахнул огромным чубом Максим, - хватит засиживаться. Девчата одни, наверно, ждут нас. Одевайся,дружок, и - вперёд! «Делай, что должно и пусть что будет!» - говорил Лев Толстой. - Процитировал Максим заученную фразу из школьного учебника.
- Теперь пора забраться на высокий сугроб и крикнуть: «Нас ждут великие дела!» - в тон друга продолжил Кузя, выйдя на улицу.
Над горою висела яркая луна. Воздух звенел. Дома, одетые в снежное блаженство, отливали сине-золотистой палитрой. Тишина. Даже псы не высовывали носа из конуры. Снег навалил по самые окна. Село во сне, лишь редкие окна отбрасывали на сугробы длинные жёлтые тени.
- А,литераторы явились! - пропело трио медичек, два месяца назад приехавших на работу в сельскую больницу.
- Критерием истинной литературы должна стать способность к любви! - высокопарно произнёс Кузя, любивший сыпать красивыми словами.
- Ну, тогда здравствуйте, заиндевевшие любовнички! - язвительно пальнула в сторону друзей полнощёкая красавица.
- Почему «любовники», - парировал Максим, - мы можем и по - серьёзному. Он давно присмотрел эту черноглазую Оксану. Знал, что она разведена и что в городе у неё сын, который пока у бабушки.
Может у Максима никогда бы не хватило смелости, но сегодня он в ударе и слова сами лезли наружу. Хмель даже на морозе не выветрился, и теперь язык молотил, как шкив у маховика.
- И кто же, Максимушка, из нас троих люб тебе? - не унималась Оксана, зная, куда ветер дует.
- Да хотя бы ты, язвушка! - не унимался Максим.
- Женихи, что лошади, - товар темный, - отшучивалась Оксана.
- Оксана! Это что вдруг нашло на тебя? - недоумевали подруги.
- Так недалеко и до «союза двух сердец»? - прямиком намекнула одна из них.
- Какие тут шутки, распалялся Максим. «Пора, брат, пора!»
- «Туда, где за тучей белеет гора?» - продолжил мысль Кузя. – Слышь, Оксана, ты гора крутая?
- Как для кого. Вот для Максима я б дорожку проложила, даже ковровую.
- К сердцу? – гнул своё Кузя.
- Почему бы и нет… - многозначительно завершила свою мысль Оксана.
Последние её слова давали Максиму шанс действовать. Из внутреннего кармана он достал бутылочку самогона, из другого – сверток. Выставил на стол.
- Ну, девушки, прошу! Это мамины пирожки.
- Уже полночь. Какая может быть гулянка, - робко воспротивилась одна из девушек.
- «Как под каждым ей кустом, был готов и самогон», - перефразировал Кузя.
В избушке тепло и уютно. Чистота и порядок. Ставенки небольших окон глухо заперты. В печи потрескивают дровишки. Девушки, шушукаясь, разогревают что-то на плите. И вот первый тост Кузя поручает произнести Максиму.
- Друзья! – начал он.
- И не только! – хихикнула Оксана.
- Подруги! – поправился Максим.
- Вот теперь в точку! – сдержала улыбку Оксана.
- На часах ноль ноль нового дня. – посерьёзнел Максим. – Думаю, никто ещё никогда в такое время не делал девушке предложение. Я люблю тебя, Оксана, и хочу чтобы ты стала моею женой.
- Ну даёшь! – изумился Кузя.
- «Браки совершаются на небесах» - шепнул кто-то.
Кузя ответил на этот громкий шёпоток: «Любящий – ближе к Богу, чем верящий! Может, это и есть Судьба?»
Щёки Оксаны вспыхнули, черные глаза блеснули искорками, она стала ещё красивее. Куда-то исчезло её остроумие, она подняла свою пышную фигуру и встала вровень с худеньким Максимом, которому сейчас можно было дать лет шестнадцать.
- Ну что ж, попробуем… - ответила Оксана.
Всех будто взорвало.
- Горько!
- Горько!
- Горько!
Молодые выпили, расцеловались.
В третьем часу ночи Кузя брел по лунной улице домой и в мозгу прокручивал только что произошедшее событие, думая, что он не смог бы так скоропостижно жениться. Теперь, должно быть, и дружбе конец?
Максим этой ночью увел Оксану к своим родителям.
В школе друзья встречались ежедневно. На ходу перебрасывались новостями, обсуждали школьные проблемы, редко касаясь семейных дел.
Молодым дали жильё в доме на две семьи. Девушки и Кузя захаживали к ним. Долгими зимними вечерами играли в лото или собирались в клубе. Устраивали концерты художественной самодеятельности, выезжали в соседние села. Иногда брали сани и до полуночи катались с горы с шутками и весельем. Устраивали лыжные походы по сказочному лесу.
Кузя ещё не помышлял о семейной жизни. Не спешил обременять этим. Да и никто, пока, не покорил его сердце. Поступил в институт на заочное отделение. Школа, учеба, дом, общественные дела – вот круг занятий друзей. Связи они не теряли, Максим часто советовался с Кузей, доверял ему секреты. Сокрушался, что у них с Оксаной не получается совместная жизнь, и что его чувства к Оксане стали остывать. Выдал Кузе свою тайну: ему нравится одна особа, но она замужем.
- Вот те на! – удивился Кузя. – Какой Максим ты непостоянный. Кто взглянет на тебя, ты уже и растаял. Подул ветерок – ты за ним. Твоя мягкотелость до добра не доведет. Любил одну, влюбился в другую. Не пойму.
- Давай, закроем эту тему. Это моё дело! - отрезал Максим.
- Ну, твоё так твоё. Деловой нашёлся!
Кузя стал замечать и не только он, что Максим постоянно приподнят, аккуратно одет, надушен. Весь сияет, как только встречается с завучкой, которой за сорок. У неё двое детей. Один в 6-ом, другой в 7-ом классах. Муж, бывший военный. Астматик. Намного старше. Часто кашляет. Явно не жилец.
Вероника Андреевна – противоположность мужу. Вся возвышенная, одухотворенная. По школе не ходит, а порхает бабочкой. Одевается – шик! Волосы красит только в черный цвет. Своё морщинистое лицо скрывает под толстым слоем кремов и пудры. Помадой пользуется одной: ярко-красного цвета. Тоже русовед. Её хвалят. Какими – то чарами пленила Максима. Теперь под предлогом «перенятия опыта» он зачастил к ней на уроки. Максим же удостаивается выговоров и разноса на педсоветах. Особенно «впечатляют и ошеломляют» дирекцию школы проверочные работы знаний учащимися его классов. Вероника Андреевна цепко удерживает Максима в своем силке так, как удерживал широкий ремень её красную кофту с рядом черных мелких пуговиц, убегающих под ремень. Если до её ушей долетали пересуды о ней, она покрывалась малиновыми разводами на щеках в тех местах, которые не скрывал макияж, хватала классный журнал и неслась по длинному коридору лесной ланью на урок.
Общения друзей стали редкими. «Потом», «некогда», «занят», - такими отговорками отделывался Максим от Кузи. Теперь своего друга он называл только по имени и отчеству.
- Да, "дружок", - думал Кузя, - в тебе произошли радикальные перемены. - «Куда бежишь, тропинка милая?..»
Муж Вероники Андреевны прощал своей жене её «шалости». Однажды из-за таких «шалостей» пришлось покинуть город и перебраться в сельскую местность.
Учитель истории, он, офицер, служивший в зоне заражения под Челябинском, был комиссован по состоянию здоровья. Часто болел и не мог дать жене того, чего бы она хотела. А она хотела «летать»…
Как-то промозглым осенним утром тело его обнаружили в лодке на берегу реки, где рыбачил. Он лежал на корме лодки окоченевшим, свернувшись в калач.
Траурную ленточку в волосах Вероника Андреевна носила недолго, снова запорхала по школе, весела и беззаботна. Теперь она была свободна. Открыто флиртует с Максимом, подолгу задерживаясь в школе после занятий и школьных мероприятий.
Поддавшись течению, Максим качался на волнах любви. С Оксаной они расстались.
В День Учителя Вероника Андреевна к общему учительскому столу испекла большой ароматный пирог. Максим наловил рыбы, и весь вечер играл на баяне. Он умел «на слух» подбирать мелодии к любой песне.
Вероника Андреевна под шофе веселилась, потом под задорную музыку вылетела в круг и, выбивая каблучками, пропела, бросая вызов всем:
«Надо так дроби бить,
Чтобы выходило,
Надо так полюбить,
Чтобы сердце ныло».
Подлетела к Максиму и хотела упасть к нему на колени, но вовремя опомнилась. Такую огнедышащую и не такую уж пушинку он вряд ли мог удержать. Села рядом на стул, отбросив по сторонам широкие разводины гофрированной юбки.
Музыка смолкла. Максим поставил баян рядом. Кругом раздалось шушуканье. Чтобы сгладить назревающий конфликт, Кузьма выступил вперед:
- Давайте немного передохнём. Я прочту вам стихи. Не свои. До своих я ещё не созрел, они у меня, пока, малопригодны. Это стихи северянина Вячеслава Шапошникова:
… Когда мороз
До исступленья лют
И вихри бродят
Пьяною оравой,
А по тайге
Отходную поют
И корчатся
На лысых взгорьях травы, -
В тепло его внеси
На полчаса ты
Багульника
Хрустящий стебелёк.
Таёжные забродят ароматы,
Наполнят в доме
Каждый уголок,
Как будто вновь
Сюда явилось лето,
Закрой глаза,
Не думай про мороз,
Так отплатить
За счастье быть согретым
Лишь может тот, кто холод перенёс.
Раздались аплодисменты, подбадривающие возгласы: «Браво! Спасибо! Молодец!»
Кузьма неспроста выбрал это стихотворение. Думал, друг поймет. Именно он не раз «согревал» Максима, когда того в пух и прах разносили на педсоветах.
- Максим Максимович талантлив, - говорил Кузьма, - много читает, много знает, только не хватает ему педагогической практики, но это приходит со временем. Он учится заочно и теоретические знания совмещает с преподаванием уроков.
Многие с мнением Кузьмы Стефановича соглашались. Грозные тучи обходили Максима стороной. А вот уроки ему давались всё труднее. С похмелья не являлся в школу, болел.
Вероника Андреевна, «не замечала» частых попоек своего любимого. По долгу своих обязанностей завуч должна была принимать какие-то меры, но она этого не делала. Огонь её любвеобильной энергии не угасал. Всегда куда-то спешила, движения искрометны, быстры.
Сегодня она пришла в школу грозна и сурова. Лицо без грима, в бурых пятнах, такие бывают, когда сливают в воду мазут. Прямым курсом в кабинет директора. С Кузьмой Стефановичем не поздоровалась, скользнув маслянистым взглядом. Через пятнадцать минут вылетела оттуда в нервном возбуждении.
Директор собрал консилиум завучей, секретаря первичной партийной организации, профорга и пионервожатую. Он зачитал им анонимное письмо, подброшенное Веронике масштаба!
Чтобы дойти до истины и определить, чей это почерк, брали ученические тетради, поурочные планы учителей. И, наконец, остановились на двоих. Под подозрение попала пожилая учительница начальных классов и молодой Кузьма Стефанович, чьи почерки показались «сыскному отделу» похожими на тот, которым написали анонимку. Старую учительницу трогать не стали, и весь центр тяжести перенесли на Кузьму. «Досье» о нем собирали с особым тщанием, от рождения и до «наших дней». У кого-то в детстве отобрал конфетку, того толкнул, когда-то в школу приходил без галстука, о ком-то написал стихотворение. И вынесли вердикт: он! ОН!!!
Все школьные и личные дела отошли в сторону. Похождения Вероники Андреевны вмиг забылись, как упавший на дно камень. Максим отрёкся от друга. Всячески избегал его. Учителя с Кузьмой здоровались холодно, с загадочными улыбками. Молодой учитель стал изгоем. По данному случаю из районного отдела народного образования вызвали комиссию.
- Меня это глубоко оскорбило, запятнав мою честь, - строчила на собрании Вероника Андреевна. - Этот негодяй (она не называла имени) опозорил и унизил меня перед родителями и учениками. К тому же я являюсь членом руководящего звена данного педагогического коллектива, и считаю, что такому человеку не место в нашем здоровом коллективе.
- Когда-то я общался с Кузьмой Стефановичем – начал свою речь Максим Максимович. – Но теперь вижу насколько он нечистоплотный человек. Это дело его рук, в этом я не сомневаюсь. Бросить в лицо ком грязи такому высоконравственному человеку, как Вероника Андреевна, это подлость в высшей степени и нет никакого здесь оправдания. Таких надо наказывать и по всей строгости закона! Он не достоин звания педагога!
Выступающих на педсовете было много и не в пользу Кузьмы. В его защиту выступила лишь та старая учительница. Но её голос утонул в буре эмоций. Итог подвёл заведующий районным образованием.
- Вот вы все, почти все обвиняете своего коллегу в том, что это его почерк. А вы уверены в своих выводах?
- Во-первых, мы тоже проводили почерковедческое сличение и обнаружили, что третья часть букв в данном письме разнится с почерком обвиняемого.
Во-вторых, если бы в письме содержалась угроза жизни и здоровья завуча, то оно было бы передано в руки правоохранительных органов, и уже не мы бы здесь вели это дело.
В-третьих, а не ваших ли это рук дело? Не себя ли вы в этой анонимке выгораживаете, Вероника Андреевна?
Наступила тишина, какая бывает зимними вечерами на селе, когда уляжется вьюга, а мороз донимает. Вероника Андреевна вскочила с места, малиновые разводья на щеках выступили, как волны в период бури. Она что-то хотела сказать в своё оправдание, но не смогла и выскочила из зала
А в скором времени покинула село.
Дружба Максима и Кузьмы оборвалась.
Пружина учительского коллектива вжалась.