Жил Толька, вернее, Анатолий Иванович, как звали его, если учитывать возраст, в центре Москвы, в отдельной 15-ти-метровке. Не случайно отдельной, поскольку именно благодаря этому факту, у него дома вечно тусовалось множество весьма разношерстного люду. Мебелирована комната была скудно. Стол, стулья, разваливающийся диван -- или тахта, уже было не понятно, -- и очень древний сервант с посудою. На кухне тоже был стол, холодильник, а оставшееся от четырёх метров квадратных кухни занимала Толина перина, где он, по сути дела, и жил.
Да! На кухне был ещё стул! Стоял он посередине кухонного пространства так, чтобы не вставая с него, можно было дотянуться до плиты, холодильника, мойки, стола и снять с телефона, стоявшего на подоконнике, трубку.
Толя работал надомником -- вязал крючком. Когда-то он учился в Гнесенке. Закончил ли? Пел он здорово. Разное. Вот только редко...
С женой красавицей-грузинкой Музой он был в разводе. Но каждый год ездил к ней на отдых в Гагры. Толя изумительно готовил грузинские блюда.
Впервые дома у Анатолия Ксения оказалась с подругой. Была дождливая, промозглая зима. Они забрели к нему на второй этаж. Дверь оказалась открытой. Ещё не видя Толю, услышали его голос:
-- Да успокойся же ты! Никто тебя родительских прав не лишит! Ведь ты к сектантам не подался. Ну и пусть её носит, а ты теперь ради ребёнка живи...
Они вошли в коридорчик, а затем в кухоньку. Толька сидел на стуле нога за ногу, к голове полотенцем была привязана телефонная трубка, в одной руке он держал крючок и недовязанную детскую шапчонку, в другой руке у него была ложка, которой он, для пробы, зачерпнул из пятилитровой кастрюли борщ.
-- Девчонки! Как раз борщ готов! -- Расплылся он в улыбке. -- Андрюшечкин звонил. Ленка к своим братьям по разуму умотала, Никитку оставила. Тяжело будет Андрюшечкину на костылях-то, когда Никитка пойдёт...
Это он уже размотал свою перевязь и наливал девушкам в тарелки ярко-красный, остро даже пахнущий борщ...
В комнате послышалось какое-то шевеление. Лиза вопросительно посмотрела на хозяина.
-- Это Васька опять пропился, и его жена выгнала. Лиз, спустись за кефиром, а? В коридоре пиджак висит, деньги там.
Пока не было Лизы, на ту же четырёхметровую кухню ввалились каким-то образом ещё четверо. Три девушки и юноша. Парнишка ходил на костылях, ноги у него не разгибались в коленях, отчего он был Ксюше чуть выше пояса. Странно было откуда-то снизу перехватить ТАКОЙ взгляд.
-- Серёженька, Ксения у нас барышня залётная...
-- А Москва -- столица нашей Родины. Куда ещё лететь-то? -- Серёженька продолжал сверлить взглядом... Трое его подружек кинулись на него с кулаками...
-- Так, его девчонки! И давайте уже ешьте. И скажите мне, разговор с администрацией был? Разрешили вам по городу ходить? Документы ваши отдали вам?
-- За пределы интерната выходить разрешили, только надо говорить, когда вернёмся. Документы не дали, сказали, пока вы у нас живёте, мы за вас отвечаем, а документы посеять можете. В метро вас и так пустят... -- один глаз Наташи глядел на Толю, другой испытывал Ксению.
Анатолий Иванович покачал с досады головой...