В детстве и юности доводилось слышать и читать о том, что любовь – чувство, присущее только людям. Кстати, и ревность тоже. А любовь – это прородитель ревности. Но именно в детстве мне пришлось убедиться, что этим, порою сводящим с ума, чувством обладают не только люди, но ещё и животные и птицы. И особенно, голуби.
Однажды, ещё до финской войны, ребята из нашего двора на Гончарной улице взялись строить голубятню. Дабы держать там породистых голубей – белых, мохноногих, ярославцев, турманов.
Инициаторами, ясное дело, являлись старшие парни. Мы же – «кишкиня», как дразнили они нас, подносили – кто нужную доску, кто гвозди, кто сетку. И должны были при открытии голубятни следить за её чистотой, и ещё приносить (кто, сколько сможет) корм – пшено, ячневое зерно и воду.
Голубей приобретали – покупали, или на что-то обменивали, старшие ребята.
А однажды Мишка Царёв принёс краснокрытого беляка, ярко выделявшегося среди остальных своей, в известном роде, статной импозантностью; и красоту, и породистость свою как бы постоянно выставляя напоказ. Дескать, смотрите и любуйтесь, какой я особенный и необыкновенный. Да и в самом деле, было, на что поглядеть и полюбоваться. Ведь на его белоснежных крыльях, словно латы на плечах рыцаря, красовались ярко красные, даже скорее малиново-бордовые погоны. Летал он, правда, невысоко и не любил надолго покидать широбан – так мы называли голубиную клетку.
Эта вот характерная поведенческая особенность краснокрытого продолжалась недолго и почти прекратилась с появлением в широбане изящной ослепительно белой турманки, Белоснежки, - турманами всегда называли породу голубей, умеющих кувыркаться в воздухе, или делать кульбиты.
И буквально сразу же, после появления в голубятне турманки Белоснежки наш особенный и необыкновенный Крытый превратился в громко ворчащего ревнивца, не позволяющего ни при каких обстоятельствах кому-либо из соперников даже приблизиться к своей избраннице, занимая тотчас боевую позу, будучи в полной готовности немедля поразить их. А иной раз даже и крепко заклевать. Ведь у Крытого ещё и клюв был ого-го какой.
И вот эта постоянная и якобы угрожающая всем вокруг его воркотня порядком нам поднадоела. Ворчит и ворчит, словно дед или бабка на лавочке у нас во дворе.
И поэтому мы нашего крытого красавца чаще других голубей стали отправлять погулять в небо. А пусть там и ворчит. И уже затем, обнаружив эту нелюбовь к длительным полётам, стали его привлекать ещё и к почтовой службе.
Так Крытый стал для нас первым вестником футбольных успехов ленинградского «Динамо». За «Зенит», тогда, ещё до войны, мы не особенно-то и болели. Ну, Зенит и Зенит, подумаешь. Ведь нашими кумирами были динамовцы - Пека Дементьев, Михаил Бутусов, Владимир Лемешев, Евгений Архангельский, блиставшие в те годы на футбольных полях. Хотя, справедливости ради, следует признать, что никаких серьёзных успехов динамовцы в союзных чемпионатах не добивались, однако же, славу имели громкую.
Одно имя Пеки Дементьева гремело тогда на всю страну. А он и чудил со своими диковинными финтами и чисто футбольными фокусами, приводя нас, болельщиков в неистовый восторг, а порою, доводя до хохота.
Крутит, крутит Пека с мячом, делая ложные замахи, обводя при этом трёх-четырёх игроков, потом вдруг резко останавливается, как вкопанный, а футболист из команды соперников, его опекун, пытающийся отобрать мяч, ускакивает по инерции за линию поля, к скамейкам запасных. И натыкается на кого-то или уносится в подтрибунное помещение и там сваливается под общий хохот. Не футбол, а прямо клоунада из цирка на Фонтанке. И на трибунах, понятное дело, аплодисменты и восторг. Ведь футбол – это же, прежде всего незабываемое зрелище.
А про Бутусова, обладавшего невероятной силы ударом по воротам, рассказывали такие легенды. Дескать, состязалась однажды сборная СССР в Южной Америке, типа с индейцами. А в воротах у этих индейцев стояла обезьяна – горилла. И Бутусов в один из моментов угодил этой горилле мячом в живот, и она тут же издохла прямо на футбольном поле.
А с голубем дело происходило так. Едва только Бутусов или Пека, или другой наш динамовец забивали гол, как тут же, кто-нибудь из ребят открывал крышку «сундучка» и Крытый взлетал и стремительно мчался домой. Таким же образом поступали и с остальными голубями. Да и вообще, конечно, так делали не только мы, но и другие ребята-голубятники.
И ведь классная была у нас традиция: гол! тысячи людей в радостном порыве вскакивают со своих мест, и в воздух тотчас устремляются сотни голубей.
Не знаю, может нынешние фанаты, громыхающие на радостях петардами, некоторым образом подражают нам - своим дедам и прадедам? Вот только никакая петарда, в отличие от голубя, к тебе домой не прилетит, разве что не запустить её специально в своё окно, но дел натворить может. Хотя, конечно, у каждого поколения свои погремушки, что уж тут скажешь.
А ещё Крытого абсолютно не нужно было «приваживать», то есть, подкидывать на полок ширабана какую-нибудь оказавшуюся под рукою птицу, или подсыпать зерно. Ведь он безошибочно определял свою будку, где постоянно прихорашивалась его верная подруга Белоснежка.
И не только почтовой деятельностью занимался Крытый. Его всё чаще и чаще привлекали к слёткам. Это когда встречаются два-три хозяина и одновременно подкидывают своих птиц в небо. В этих слётках обнаруживалось знаменитое качество ревнивца Крытого, поскольку он стремглав улетал домой к своей Белоснежке, и заодно приводил на нашу голубятню всю остальную стаю.
Короче говоря, слётки – это был своеобразный бизнес нашего времени. Допустим, если твоего голубя увёл какой-либо чужой голубь, то ты своего потом должен был выкупить. Поэтому, благодаря Крытому, главные голубятники нашего двора получали немалый доход.
Но, однако же, не все были довольны подобной постановкой дела. Мишка Царёв, к примеру, являвшийся главным хозяином Крытого, постоянно выражал своё несогласие таким нечестным, по его мнению, действиям, поскольку его красавец Крытый невольно обкрадывал всех голубятников в округе, приводя их птиц на нашу голубятню, которых мы потом же и продавали их хозяевам.
На Староневском, между Суворовским и Площадью Восстания, жил один хромой голубятник. Был он достаточно уже пожилым человеком, но с детским своим увлечением ни за что не расставался. И, как авторитет пользовался в среде голубятников огромным уважением.
Так вот, Мишка Царёв возмущался тем что, благодаря Крытому, его товарищи обкрадывали даже Хромого! Ведь именно от Хромого они получали больше всего полезных советов по голубиной части. А затем, перехватывая его птиц, их ему же и продавали! И всё это благодаря Крытому.
В общем, спорили они долго. И в один из дней Мишка Царёв, закончивший к тому времени ФЗУ и ставший часовых дел мастером, уехал по распределению в другой город и забрал с собою Крытого.
С этого дня голубятня наша начала хиреть, а турманка Белоснежка перестала прихорашиваться и с большой неохотой отправлялась гулять. Словно ждала, что сейчас зашуршат знакомые крылья и раздастся на весь двор такая милая её сердцу ревнивая воркотня. Однако этого не происходило. И однажды, выполняя свои знаменитые воздушные кульбиты, Белоснежка зацепилась за электрические провода и погибла.
Мы столпились гурьбой возле её бездыханного тельца, упавшего на полок голубятни, затем младшие бережно отнесли его в садик пожарной команды и захоронили.
Но голубятню ломать не решились, хотя никаких голубей к тому времени уже там не было. Не стало лидера, то есть Крытого, и голубятня вконец захирела. Только вот нам очень жаль было расставаться со своими чувствами, возникшими в наших мальчишеских душах от общения с этими божественными созданиями. И голубятню сохранили.
Как-то мы гоняли мяч на небольшой полянке возле опустевшей голубятни. Футболили, одним словом. И вдруг Женька Нечаев увидел на полке голубятни знакомый силуэт. Голубь как будто кого-то искал.
- Пацаны, смотрите, Крытый?!
Понятно, про футбол все забыли, боясь упустить такое событие.
Крытый прилетел! Прилетел наш Аполлон Бельведерский!
Но вдруг Женька оцепенел, глаза его расширились и разлились потоками горьких слёз.
- Женька, ты что?!
-Что, что? Не видите, что?! Вот что! Смотрите, он клевать не может. Кто же этот дрисня, который так изуродовал нашего Крытого?!
Эта «дрисня» почему-то являлась его любимым присловьем, вставлявшимся порою совершенно не к месту. И ещё у Женьки всегда имелись в карманах несколько пригоршней различных злаков. Поэтому он достал из своих кладовых горсть пшена и, примостив на своём плече Крытого, стал по зёрнышку класть в клюв птицы. Затем последовала Женькина команда:
- Воды! Крытый хочет пить!
Притащили воды и с помощью пипетки накапали на язык голубя. Затем понесли Крытого в ветеринарную лечебницу. Однако знакомый ветеринар не выразил никаких надежд в смысле поправки здоровья Крытого. И ещё ветеринар предложил наиболее существенную версию происшедшего.
- Ваш Крытый скорее всего был продан, и каким-то образом попал к наиболее пострадавшему от слёток весьма алчному и завистливому голубятнику. И этот садист отомстил голубю, обрезав ему верхнюю половину клюва, таким образом, обрекая птицу на медленную и мучительную смерть. Смотрите, ведь линия обреза клюва очень правильная!
Мы остолбенели. Да чтобы Мишка Царёв продал Крытого? Быть того не может!
- Ну, может, ваш Мишка и не продавал Крытого, а его каким-либо образом увели, или попросту украли. Мало ли у нас хитрецов-голубятников? Кстати, а в какой город уехал Мишка?
Мы пожали плечами, поскольку никто из нас действительно не знал о месте пребывания Мишки в тот момент.
- Ну вот, видите, - сказал доктор, - Не знаете. А сколько времени с тех пор прошло?
- Может, несколько месяцев, а может и полгода? – мы не могли ответить в точности.
- Тем более. А теперь только представьте себе, что за это прошедшее время могло произойти с вашим Крытым? И что он, как живое существо, мог перенести?
- Но зачем этот урод покалечил Крытого? Для чего?! – снова заплакал Женька.
Тут уже и доктор пожал плечами.
- Да как вам сказать, для чего. Человек ведь, в сущности, может быть самым свирепым и опасным из всех животных.
- Животных? – переспросили мы.
- Ну, да, животных. А если сказать точнее, или по-научному – млекопитающих из отряда приматов. Пойди, представь, какие мысли зарождаются вдруг в не совсем здоровой голове любого монстра в человеческом обличьи?
Мы не представляли, да и само слово «монстр» являлось для нас ещё малопонятным.
- А тебе, Женя, следует успокоиться и понять, что закон природы, это в первую очередь закон жертвы самцов.
- Как это «жертвы самцов»? – не поняли мы.
- Да так… - доктор задумался, затем, прищурившись, посмотрел на меня.
- Вот я вижу у тебя фонарь под глазом. Подрался?
Мне почему-то стало стыдно, и я, отведя взгляд, пробурчал:
- Упал…
- Ну, да, конечно, упал! – улыбнулся доктор. – А как же иначе? Однако, если ты упал, при этом защищая честь девочки, то это одно. А вот если «упал» просто так, ради озорства, - совершенно другое.
- Фека заступался за Томку, нашу сестрёнку! – выдал меня Вовка Рыжий, мой братишка.
- Тоже ещё мне тут, кишкиня! – шикнул я на Рыжего.
- Молодец! – неожиданно похвалил меня доктор, - Защищая сестрёнку ты поступил как мужчина. Но ведь так же происходит и в животном мире, поскольку самец всегда приносит себя в жертву ради своей стаи. А уж если дело касается его самки и детёнышей, то зачастую жертвует и самой жизнью. Обратите внимание на котов, ведь они дерутся лишь из-за кошек, то есть из-за самок. И практически никогда просто так, ради озорства. Но ведь так же происходит и у волков, и у львов с тиграми.
- И ещё у лошадей! – вспомнил вдруг я, потому что, когда летом был в деревне, ездил с местными пацанами в ночное.
- Совершенно верно, и у лошадей! – похвалил меня доктор. – Тем не менее, есть и ещё одно интересное наблюдение. Вот, к примеру, вы удите рыбу?
- Не-ка, - ответили мы, - Мы ловим раков на Щемиловском карьере. А сидеть с удочкой скучно, возьми, дождись, пока она клюнет.
- На Щемиловском? – переспросил доктор.
- Ну да, возле Фарфоровской.
- А, знаю, знаю. Тоже там купаюсь иногда. Но ведь рыбу не обязательно только ловить. Куда интереснее, например, изучать её повадки и различия в особенностях поведения. Вроде бы живут в одной среде, а все такие разные. И щука, и окунь, и налим – все отличаются, все такие разные. Или лосось…
Мы засмеялись, полагая, что доктор коверкает слово «лось».
- Вы, наверное, хотели сказать - лось?
- Нет, именно лосось! Это умная и высокоорганизованная рыба. А взрослые особи, особенно самцы, очень стройные и даже по-своему красивые. Однако их красота резко деформируется и пропадает, когда лосось из моря идёт на нерест в родные места, в речушки и даже ручейки. И ещё многие рыбаки мне рассказывали, что очень часто самец лосося зацепляется за блесну своим хвостом!
- Почему так? – удивились мы.
- Да потому, что так он оберегает свою самку, отгоняя от неё любой приближающийся объект, и, вероятно, принимая блесну за другого самца.
«Надо же?! А ведь мы ничего этого не знали…» - подумалось мне. Зато слова доктора стали почему-то внушать всем нам безграничное доверие. Даже Женька Нечаев успокоился, что было, в общем-то, для нас удивительно.
- И вот ещё что… - между тем, словно подводя некий итог, понизил голос доктор, - В отношении судьбы вашего Крытого, есть два пути. Первый – всё оставить как есть, но тогда Крытый, лишённый своего главного, самцовского, так сказать, оружия, а именно - клюва, непременно погибнет, сделавшись жертвой безусловных жизненных обстоятельств. Или от голода, или от лап уличных кошек, или его заклюют те же другие голуби. Ведь их, птичий мир не менее беспощаден, чем весь остальной. Но ещё есть второй путь, тоже по-своему жестокий, однако, на мой взгляд, более правильный, - усыпить Крытого...
- Как усыпить?! – ошалели мы.
- Да, усыпить, - повторил доктор, - Поэтому вы, ребята, посоветуйтесь между собой, примите решение и только после этого, сообщите о решении мне.
Спустя, наверное, пару часов мы снова пришли в ветлечебницу и забрали бездыханное тельце нашего несчастного красавца. Затем, не сговариваясь, мы пошли в садик у пожарной команды и захоронили Крытого рядом с его Белоснежкой.
Когда началась война, всем уже стало не до голубей. Более того, большинство из них были уничтожены в блокаду, как говорится, использованы людьми по прямому назначению, то есть, чего уж скрывать, употреблено в пищу. Но ведь и кормить-то голубей было нечем.
Но, вот что примечательно. Едва война закончилась, как тут же в большинстве советских дворов возродились голубятни, и с новой силой ожили опять. А в 1957, после всемирного московского фестиваля молодёжи, голубь стал символом всего мира.
И, однако же, в середине 60х, прирученные голуби, а вместе с ними, естественно, и голубятни, окончательно исчезли из наших дворов, и не только питерских и московских, но и повсеместно по всей стране. Почему так произошло, один Господь бог ведает. И финальная песня из фильма «Прощайте, голуби» стала для нас глубоко символичной:
«Вот и стали мы на год взрослей,
И пора настаёт,
Мы сегодня своих голубей
Отправляем в прощальный полёт.
Пусть летят они, летят,
И нигде не встречают преград…»
Тем не менее, в народе ходил такой анекдот.
Как-то Никите Хрущёву, выходившему из своего подъезда, изрядно нагадил на номенклатурную шляпу и новый двубортный костюм прирученный кем-то голубь. Полагая, что данную акцию, специально надрессировав перед этим голубя, произвёл кто-то из его бывших соратников-большевиков (Молотов, Маленков, Каганович и примкнувший к ним Шипилов), Никита и повелел извести все голубятни в стране. А тут ещё и заключение каких-то авторитетных санэпидемстанций подоспело, в том смысле, что, дескать, один орнитоз от этих голубей, и никакой медицинской пользы кроме вреда…