В дороге часто оглядывался, пытаясь увидеть сопровождающего меня Воблера, но мои попытки ни разу не увенчались успехом. Я даже не мог определить, с какой стороны дороги крадётся этот хитрован. Ну и ладно. Всё одно к Бункеру путь держим, так там и окажемся. К своему удивлению, Воблера я обнаружил сидящим на задних лапах на капоте ржавого рыдвана, из окон которого уже пробивалась растительность. Чёрное пятно, застывшее в стойке, резко контрастировало с рыже-серо-зелёными кляксами местного пейзажа.
- Ну, да. У него ведь четыре лапы, а у меня всего две и те еле ходят. Мне б до койки добраться, вытянуться во весь рост под одеялом.
Немного помявшись, я сплюнул в дорожную пыль и полез в садок. Под переднее колесо раздолбанной колымаги я положил рыбину, одну из тех, которую хотел обменять у лысого на патроны. «Не последняя. Ещё спымаю, а коту всяко удовольствие!» - подумал я, а вслух добавил: - Давай, приступай к трапезе, пока вороны не отобрали, а я в душ и в лю-лю.
Котяра, до сих пор не проявляющий к моим действиям никакого интереса, медленно и грациозно стёк с автомобиля, прямо к лежащему подлещику.
- Мя! – поблагодарил меня Воблер, глядя прямо в глаза.
Я смахнул накатившуюся внезапно слезу умиления: - «Семейная идиллия, мля! Кормящий папа».
Опустив глаза, я не узрел ни Воблера, ни подлещика. По всей видимости, кот решил устроить трапезу прямо под машиной, не заморачиваясь поисками ближайших кустов. Нагибаться, чтоб воочию лицезреть таинство поедания рыбины мне не хотелось, да и проверять охотничьи инстинкты на своей шкуре – тоже. Ведь любой зверь, да что зверь, по большей части любое мыслящее создание, включая человека, считает по праву своим то, что попало к нему … в зубы.
Оставив Воблера в одиночестве, (чай не пропадёт, не маленький), отправился в Бункер.
Сдав скарб в сарай и сбагрив Лысому отложенную к обмену рыбу, побрёл в номер.
Обед, а так же и ужин я отложил на потом, а сейчас водные процедуры и прохлада кровати. Благо я успел накосить местных денег на выгодной в продаже рыбе, а то пришлось бы довольствоваться одной постелью. Да, не имея наличности, зарастёшь мхом и вшами, если раньше не сдохнешь от истощения.
Прохладная мягкость подушки убаюкивала. Я вытянулся во весь рост до хруста суставов, громко и протяжно зевнул… и мгновенно заснул.
Впервые за последние месяцы снился мне яркий и красочный сон.
Залитое ярким солнцем широченное русло ручья на локации Малиновка, натянутая струной гладь воды, в которой отражаются подлески и прибрежная трава обоих берегов. Воздух, пропитанный запахами прелой листвы и горькой полыни. Гомон местных пичуг и шелест разноцветных листьев, трепыхающихся от дуновения лёгкого ветерка… И я, тремя лёгкими удилищами, не успевающий таскать ельцов, краснопёрок, мелких карасиков и плотвичку, которую не глядя, бросаю вместо садка за спину, в уже слегка подсушенную и пожухлую под сентябрьским солнцем траву. А там, невероятно широко раззявив пасть, в которой бесследно исчезал весь мой улов, восседал смоляным истуканом Воблер. Уже судорогой сводит пальцы правой руки и немеет в предплечье левая, уже от запаха полыни зудят глаза и зербит в носу, а наглый ненасытный котяра, в периоды моих заминок по смене наживки, требовательно и громко орёт: - Мяяя!
- Отстань, проглот! – с этими словами я проснулся. - Тьфу, Упыря тебе в дядьки, опять руку отлежал, - не разлепляя глаз, я стал баюкать онемевшую плеть, одновременно садясь на кровати и спуская босые ноги на прохладный пол. - Ну, давай же, оживай, а то опять придётся по-бабски на белого друга садиться. Под умелыми пальцами, массирующими предплечье, по руке пробежала волна жара и начались болезненные покалывания. Плоть оживала.
Плотно перекусил в Баре, не отвлекаясь на посетителей и, взяв с собой пару больших кусков отварного минтая, спустился вниз.
Решил немного посидеть, наслаждаясь ночной прохладой, покормить комаров. Обнаружив неподалече приземистый и широкий кусок кирпичной стены с плоским верхом, торчащий из земли, расположился на нём. Площадку передо мной заливал лунный свет и огни многочисленных окон Бункера. Где-то ухала сова. Из камыша, возле которого мы с Воблером давеча ловили подлещика, не потревоженная рыбаками, дула в свою дуду соперница по отлову лягушек, одинокая выпь. А с окраины города, со стороны разрушенного моста, раздавался протяжный, рвущий жилы, вой одинокого волка. Развернув влажный свёрток, выложил подле себя оба куска и стал ждать. Прошла минута, другая…
Одно за другим гасли окна гостиницы. Длинные серые тени, дрожа и покачиваясь, вытянулись через поляну к огромному восстановленному и обжитому зданию. Слегка откинувшись назад, опершись на омытый многочисленными дождями кирпич руками, я глядел на звёздное небо. Прекрасная картина, не смазанная ни единым облачком, уводила мои мысли в те далёкие годы, когда я, будучи совсем маленьким, дождавшись, когда взрослые уснут, тихонечко выбирался из нашего мрачноватого подвала и часами изучал поведение звёзд. Самым ярким из них я давал имя и радовался, когда сбежав в следующий раз, обнаруживал их на прежнем месте. И мечтал. Мечтал, что когда вырасту, обязательно отправлюсь на поиски тех звёзд, которые упали неподалёку от нашего поселения, как мне тогда казалось.
Внезапно вздрогнув от нежного прикосновения, я опустил голову. Под моей правой рукой, задрав мордочку, сидел Воблер.
- Мя! – сделал краткий вывод котяра и поглядел на меня. - «Ну и чего ты там нашёл? Там нет ни рыбы, ни мяса! Пустая трата времени», - перевёл я.
- Давай уж, практик, ужинай, пока мыши твою рыбку под стену не увели.
Воблер, проходя к краю стены, перед тем как спрыгнуть, потёрся о мою руку задранным и подрагивающим хвостом, выразив тем самым своё высочайшее ко мне расположение.
Оба куска исчезли в темноте вместе с охотником и я, немного, приличия ради, подождав, отправился, в одиночестве мять чистые простыни моего холостяцкого ложа.
Сон, как обычно со мной бывает, долго не шёл. В голову лезла всякая хрень, одна, цепляясь за другую, порождала третью и так далее. Простыня, скрученная в подобие жгута, давила поперёк спины. Ночь, отсчитывая свои отведённые часы, не торопилась отступать. И наконец, когда зачивкали первые птахи и светлеющее небо за окном явило взору наползающий облачный фронт, я сдался, упав в объятья богини сна, Дрёмы.
Сбегая по лестнице, я уже решил для себя: сегодня ишачу на Мировой рекорд. И пусть я не поймаю ту единственную и заветную, но руку набить на новой для меня, выбранной к поимке Панцерной щуке, просто необходимо. Провал ждал меня долго. Думаю, он не обманет моих надежд.
Три 550-ых «Хантера» легко вошли в ладонь и я, закинув на плечо рюкзак, потопал от складского блока в сторону модулей перехода.
Поперёк тропы мелькнула чёрная молния. Воблер, просчитав мой маршрут, рванул на опережение.
- Нет! И не уговаривай! Я и сам-то порой очкую на этих Локациях: то Птеродактиль привидится, то кажется, что Тираннозавр совсем рядом, в спину дышит. Знаешь, сколько «кирпичей» там «бывалые» рыбаки поналожили со страху? Да и радиация там, мявкнуть не успеешь, засветишься…,- я присел и погладил сникшего друга. Понимает. Сидит и смотрит пришибленно из-под лобья. – Жди, я не долго. На разведку: туда-сюда. Хочешь, я тебе жабу Древнюю поймаю? Ты ж такой ещё не видел. Вот и будете вдвоём в гляделки играть, кто кого пересмотрит.
Воблер, потеряв интерес, молча повернулся и шмыгнул в высокую траву. Я открыл дверь модуля перехода.