жанр: Куборизм.
Стоит берёза-зебра, как застывший гейзер. Стоит она на задних лапах, вокруг дыма запах. А трава, как грибной дождь, моросящий снизу вверх. Сквозь облака щекою солнце лезет и больно жалит глазной нерв. Вот такая погодка на дворе. А в огороде, топится баня вроде. Хрупкий листок скрепя вылез из ножен распаренной почки и приклеился к женской розовой попке в районе копчика в виде пятиконечной звёздочки. Хозяйка заведения была левостороннего движения, как ромовая баба на вид. Пёстрая вся была. Не замечая ситуации, на несколько секунд выскочила из баньки в грязный мир за свежим веником, весящим под крышей чистилища для очередной дегустации парного хлёста. А на кухне квартиры за столом когда-то в выходной сидели муж с друзьями, и пили пиво, потроша, чистили леща.
- Ой!- вскрикнула ромовая баба на народе, промелькнув в кухонном проходе сладким пломбиром, прикрывая руками шоколад и зефир на своей узорчатой разделочной доске, оглядываясь по сторонам в тоске.
Но никого в этот раз на природе не было. Была только банька, где пенилось не мыло, а пена с похлёстывающим визгом припевок застольных песен девок, да смех всех подружек, рвущий в небо через геликон печки медные трубы, раскрывая для песен рот и губы. Размякший холодец под веником плясал вприсядку, он живой подкожной силой переходил по ногам на белые пятки. Девки пошловато-озорные, каждая норовит по-мужицки ухватить подружку за пузырьки и заварную кружку. Всё это с весельем мылили, не стыдясь двусмысленной подоплёки. У набухших сучков в брёвнах глаза вылезли от такой голой дискотёки. В это же время в огороде лебеда шевелилась, ветки гнулись, три медведя шли бортничать к голым осам. Мужья не решив, что им сейчас делать, друг другу улыбнулись и подошли к баньке поближе. Они же были друзьями-медведями, а их жёны хорошими знакомыми между собой. И те и другие не были слишком скромными в делах и поступках своих. Давеча созревшая при тёмных ночах мысль, воплотилась сегодня. Ещё вчера, они танцевали при свечах, меняясь партнёршами в танце до утра, но только до этого дня.
- Ну что? Попарим девчонок по-семейному с мёдом, в общей компании?- в один голос сказали мужья и, раздевшись полностью командой Одиссея, друзья сошли на сказочный берег в Океании.
- Поддай-ка пару банька!- крикнули гребцы галеры, мотая плавниками.
А жены заждались события такого, лишь час назад шушукались на все манеры, распределяя, кто с кем и не побрезгует, и кто кому доверит своё сокровище от бога. И хоть намыленные, но голые тела кружились пересортицей под вениковую музыку, свингуя. Это, несомненно, возбуждало братию нагую, держась руками за жену соседа, за мужика соседки, и краем глаза загребая к тому же следующих партнёров без трусов, словно наблюдая за работой сутенёров. Мокрые веники заполнили мыльные вёдра хитиновой чешуёй, нахваливая чужаков и чужачек, шмякали хлопцы коклюшками, тыркаясь смело с девчушками. Стрекозы и кузнечики тоже тёпались за баней в траве, посвистывая на стеблях одуванчиков музыку любви. Солнце стало светить с пурпурного запада. На самой голове берёза-зебра мотнула висячей гривой и гейзером посыпались вниз её серёжки, барабаня по бане. Серёжка первым выпустил пар в топку паровоза друга и, похвалив его жену самыми лучшими словами, вышел в огород, подминая босыми ногами клевер, встав спиной на север, лицом в сторону юга, обняв небо руками.
- Много ль человеку надо…
- Что-то вкусненькое на тарелочке и всё,- произнёс он. Остальные коллеги по нудизму показались в тамбуре рубленой баньки в позах дружной семьи детского дома, ну и ладно, потирая руки, прятали острые стрелы и тугие луки, направлялись к столу с пивом и вяленой рыбой.
Стоит берёза-зебра, как застывший гейзер. Стоит она на задних лапах, вокруг дыма запах. А трава, как грибной дождь, моросящий снизу вверх. Сквозь облака щекою солнце лезет и больно жалит глазной нерв. А в огороде, топится баня вроде. И отдыхая в простынях на лавочке, думали товарищи: «Хороша жена соседа! Ух, хороша зараза, в общей баньке вместо таза!».
- И сосед хорош мужик, если с мужем подружить, то жить станет веселей, имея таких мужчин!- думали их жёны.
- Несомненно, веселей!- повторяло эхо.