- Ба!
И – после некоторой паузы:
-Да…
- Что «ба»? Что «да»? – настороженно выглянула с кухни жена.
- Ничего себе! – прохрипел я вместо ответа.
Жена насторожилась еще больше.
- Ишь ты…! – взвизгнул я и зашелся в чахоточном кашле.
Жена нахмурила лоб. Но я продолжал исторгать из больного горла восторги и междометия. Что тут скажешь, когда видишь такое? Нечего сказать…
Нечего сказать, умел удивлять Павел Сергеевич. Еще одна грань его натуры, да какая!
- Ты представляешь, он еще и поэт! Я говорю, он еще и стихи пишет!
- Кто? Молчи, тебе вредно разговаривать.
Вот пример женской логики: мне приказывают молчать и отвечать на вопрос одновременно.
- Ну Павел Сергеич, мой научный руководитель. На свадьбе нашей был, помнишь? Ну! Мужчина атлетического телосложения в очках. Интеллектуал с бицепсами. Ты еще сказала, что он на генерала Дроздовского похож.
- А, вспомнила. Ничего такой. Не напрягай горло.
Когда моя жена говорит о человеке мужского пола «ничего такой», этот человек получает наивысшую похвалу, возможную в устах столь придирчивой и красивой (пардон за нескромность) женщины. А уж сравнение с белым генералом Дроздовским, полученное от моей высокоученой (пардон еще раз) супруги, специалиста по Гражданской войне, и вовсе есть вознесение на пьедестал. Я тогда, на свадьбе даже испугался: уж очень идеально в нем всё – не затмит ли меня эта широкоплечая фигура, а главное – этот сияющий ум. Но Павел Сергеевич быстро ушел: дела. Да, дел у него всегда было много. В свои тридцать пять умудрялся руководить научным институтом, писать книги, преподавать чуть ли не во всех вузах города. А еще – изучать редкие языки, вьетнамскую борьбу «нят нам», путешествовать по Тибету, играть на армянском дудуке и камбоджийском бамбуковом варгане.
В университете о нем говорили: «уникум». Быть его диссертантом считалось признаком избранности. Сам не знаю, зачем по прошествии стольких лет я вдруг начал гуглить его фамилию. Видимо, снова хотелось потешить самолюбие. Информации о Павле Сергеевиче было много: научные статьи, комментарии, интервью, выступления на телевидении. Я просмотрел несколько видеосюжетов с его участием, полюбовался на крепкую голову, блестевшую умом и благородными залысинами, и с удовлетворением убедился в том, что Павел Сергеевич за пять лет совсем не постарел. Он успел съездить на Мадагаскар, увлечься альпинизмом, написать еще одну книгу, завести блог и родить третью дочку. Телекамеры запечатлели бодрого, полного устремлений мужчину в расцвете интеллектуальных и физических сил. Покосившись на небритое существо в драном халате, смотревшее на меня из глубины серванта, я приуныл, но вскоре о собственном несовершенстве забыл, ибо увидел нечто куда более интересное. Внизу, под ссылкой на очередную научную статью оранжевело маленькое солнце, рядом с которым было написано: «Павел Свежин. Путем Солнца. Актуальная поэзия».
Однофамилец? Может быть. А всё-таки… Через некоторое время мой медленный Интернет по кусочкам, как пазл, сверху вниз выложил на экране монитора знакомый портрет: залысины, большой лоб, хипстерские прямоугольные очки и наконец, основательная квадратура подбородка с ямочкой. В эту ямочку, похожую на шрам от стрелы, упало и пропало немало женских сердец…
Сайт был сделан добротно, со вкусом – не иначе как сам и поработал, он умел всё. Наверху переливалась золотая дорожка, ведущая к восходящему над морем солнцу. Время от времени сияющий диск превращался в черно-белый знак «инь-янь», похожий на двух влюбленных головастиков. Ниже сияла славянская вязь:
ПУТЕМ СОЛНЦА. СТИХИ И ПОЭМЫ ПАВЛА СВЕЖИНА
Текстов было много – хватило бы на несколько сборников. Я щелкнул мышью наугад – открылся огненно-красный столбик, увенчанный пылающим словом «Зарево».
Ой ты, Зарево, Зарево ярое!
Как ты душу мне светом залило!
Ты тоска, уйди, баба старая!
Я родился сегодня заново.
Я пойду по лугам, да росы попью,
Поиграю мечом, что ведун сковал,
Напою мой глаз звездной россыпью,
Зацелую милый лица овал.
Ой ты Зарево, Зарево грозное!
Мне ль таиться в ночи берлогами!
Я ль не сын твой, землица-матушка!
Я ль не брат твой, Ярила огненный!
- Что с тобой? Температура? – встревожилась жена.
- Рифмы интересные попадаются, - скорее себе, чем ей сказал я и быстро закрыл грозившее поджечь занавеску «Зарево». Хотелось убедиться, что я попал на самое неудачное стихотворение из всего того, что Павел Сергеевич написал. И у Мандельштама были проходные стихи, и на Солнце бывают пятна. Я открыл еще один текст. По сравнению с ним «Зарево» казалось шедевром. Не решаюсь приводить открывшийся моим глазам опус даже кусками. Достаточно сказать, что состоял он из белых «лебедушек», белых же «березонек», «добрых молодцев», «резвых коней», «быстрых стрел», хромого на все стопы размера, рифм «пошел-ушел», «кто-никто», «Бог—ох», и неожиданного слова «солипсизм» в конце.
«Это, наверное, из раннего», - решил я и продолжил поиски того, что должно было меня успокоить. Но не было покоя моей душе – даже тогда, когда я открыл цикл «Покой и Сияние». Если прочитанное мною прежде вызывало в воображении образ Павла Сергеевича в белой рубахе с косым воротом, в красных остроносых сапогах и с шапкой стриженных под горшок пшеничных волос, сидящего на коне и обозревающего родные просторы сквозь свои фирменные очки, то теперь перед моим мысленным взором предстал восточный хитроочитый старикан, стоящий одной ногой в нирване. Мудрец этот, судя по всему, перебрал саке или байцзю, ибо порол неслыханную горячку. Эти тексты едва ли не наполовину были наполнены словами «Дао», «инь» и разумеется, «янь», «Путь» (с заглавной буквы), «Абсолют», «Атман», а с «аватарой» рифмовалась Шветашвара. По форме это были то ли разбухшие хокку, то ли обрезанные верлибры. Признаться, читать про «степь широкую» да про «силушку молодецкую» было куда веселее, чем про все эти дзен-буддийские и индуистские видения. Надежда обнаружить что-либо достойное ума и образованности Павла Сергеевича еще оставалась, но прочитав заглавие следующего раздела, я поспешно ретировался с сайта. Прочесть то, что было собрано под названием «Павильон наслаждений» я не решился, поему-то сразу представив себе «нефритовые жезлы» и «яшмовые беседки».
- Вот те на, - сказал я. – А ведь умнейший человек. Надо же так оскандалиться.
Жена моя, которая успела заглянуть в сокровенные миры Павла Сергеевича из-за моей спины, гнусно хихикнула и изрекла нечто крамольное.
- Кого ты называешь умнейшим человеком? Того, кто написал это, да еще выложил на всеобщее обозрение?
Мне стало обидно и неприятно. Я возразил:
- Он действительно один из талантливейших и умнейших людей, которых я знаю. Очень начитанный, и между прочим, хороший организатор… Ты бы знала, какой у него цепкий ум, какая память! Ты бы знала…
- Я и так всё про него знаю.
- Что же ты можешь такое знать, позволь тебя спросить?
- Я повторяю: человек, который наваял всё это, расписался в собственной глупости.
- Ну уж нет, так нет! – парировал я. – Тут не глупость. Тут просто отсутствие вкуса, художественное бесплодие… Это как куриная слепота. Может ведь умный человек ослепнуть! Одаренному индивидууму простителен подобный недостаток. Не может же он быть идеален во всем. У Пушкина, между прочим, в Лицее были «нули» по физике. А Бродский, говорят…
Но спорить с моей женой бесполезно.
- Я не знаю, что там у Пушкина с Бродским, может быть, они физику не любили, но дураками точно не были. А этот – дурак.
Фыркнула и ушла на кухню. И уже оттуда:
- Ты говоришь: вкуса нет. Но это-то и значит, что человек глуп, неужели не понятно? И хватит торчать в Интернете, пора лекарства принимать.
Типично женская логика. Смешивать такие разные вещи, как ум и художественный вкус… Я кипел – как будто дураком назвали меня. Но собравшись с духом и прочитав еще несколько виршей былого кумира, понял, что моя жена абсолютно права. Глупый, глупый Павел Сергеевич…