Наступление русского Западного фронта в 1916 году.
Подготовка наступления на Барановичи.
На конференции в Шантильи союзники отвергли предложение русской Ставки о переносе основных усилий в кампании 1916 года на Балканы.
Вместо этого там было принято решение наносить основные удары именно по германским войскам, что являлось для русских армий самой трудной задачей.
К сожалению, царская Ставка, на протяжении всей войны, исправно подчиняла свои действия требованиям союзников, т.к. царская Россия ПОЛНОСТЬЮ зависела от них как в финансовом отношении, так и в поставках почти всех видов вооружений, боеприпасов и боевой техники.
За эту полуколониальную зависимость (о которой сейчас ОЧЕНЬ не любят вспоминать) Россия щедро платила реками крови своих солдат и офицеров на полях Первой мировой войны…
22-го мая русские войска Юго-Западного фронта успешно начали наступление, получившее название Брусиловского (Луцкого) прорыва 1916 года.
Если бы его дружно поддержали многочисленные армии Западного фронта, которые и должны были наносить ГЛАВНЫЙ удар по неприятелю, то положение стран Четверного стоюза стало бы катастрофическим.
Вместо этого, командование Западного фронта (генерал А.Е.Эверт) стало всячески тянуть время, постоянно изыскивая различные «объективные» причины для своего нежелания наступать.
Напомню, что еще на первоапрельском совещании в Ставке Эверт, поддерживаемый командующим Северным фронтом генералом А. Н. Куропаткиным, вообще выступил против самой идеи наступления.
Даже после вынужденного согласия, полученного под нажимом Алексеева, и Эверт и Куропаткин заявили, что не ручаются за успех своих атак.
Конечно, если бы во главе русской армии тогда стоял настоящий ВОЖДЬ, имевший соответствующий авторитет, он бы немедленно отстранил таких командующих со своих постов.
Однако царь, как номинальный Верховный Главнокомандующий, самоустранился от реального руководства войсками, полностью передоверив это генералу М.В. Алексееву.
Роль генерала М. В. Алексеева, в основном, сводилась к разработке стратегических планов и попыткам «мягкой» координации деятельности главнокомандующих фронтами. Твердого руководства ими, после отстранения в.к. Николая Николаевича, фактически НЕ БЫЛО.
И уж тем более Алексеев даже не пытался настаивать перед императором Николаем II на отстранении командующих армиями Северного и Западного фронтов.
Русский Генеральный штаб в годы Первой мировой войны вообще отстранялся от планирования боевых действий, а «Ставка, по сути дела, лишь координировала действия фронтов, что на практике означало введение системы соглашательских, компромиссных мер» (Михалев С. Н. Военная стратегия: подготовка и ведение войн Нового и Новейшего времени. – М., 2003. С. 586).
Понятно, что при ТАКОМ уровне руководства было трудно было ожидать каких-то побед над слаженной машиной германской армии.
М.В. Оськин в «Брусиловском прорыве» подчеркивал:
«Оперативная независимость фронтов уже играла негативную роль в 1914 году, когда армии Северо-Западного и Юго-Западного фронтов зачастую наступали в расходящихся направлениях, преследуя сепаратные цели, а командующие разрабатывали свои собственные оперативно-стратегические планы.
Место для удара выбиралось штабами фронтов. В этом вопросе Ставка целиком передоверилась главнокомандующим фронтами. И вдруг главкозап ген. А. Е. Эверт, стремясь всячески перенести сроки предстоящего наступления, 27 мая (армии Юго-Западного фронта уже пять дней как наступают на запад!) сообщил главкоюзу ген. А. А. Брусилову, что наступление в районе Пинска невозможно ввиду болотистой местности и ослабления войск на этом направлении. Создается впечатление, что не генерал Эверт выбирал себе участок прорыва, а кто-то помимо него.
После первоапрельского совещания в Ставке в распоряжении фронтов было более полутора месяцев, чтобы тщательно подготовить местность для предстоящего прорыва, и здесь военачальник, долженствующий производить главный удар, от которого зависела судьба всей кампании, неожиданно заявляет, что на избранном им же самим участке наступать невозможно!».
Генерал Б. В. Геруа, вспоминает о подготовке наступления:
«После сложных переговоров с фронтами и торговли о времени атаки впереди Молодечно на виленском направлении была назначена дата около 1 июня. Подготовка удара теоретически была обдумана исчерпывающе, и старшие штабы (фронта и ударной – 4-й армии) гордились разработкой этого плана.
Тем не менее атаку сначала отложили, а потом и переместили на другое направление – Барановичи – гораздо более трудное по условиям местности» (Военно-исторический вестник. – 1965. № 25. С. 13.)
Как бы в подтверждение своего мнения о невозможности успешного прорыва на Западном фронте, Эверт произвел частную демонстрацию наступления.
«31-го числа левофланговая 3-я армия ген. Л. В. Леша произвела частный удар Гренадерским корпусом ген. Д. П. Парского на Столовичи. Потеряв до восьми тысяч человек и не получив ни подкреплений, ни поддержки соседей, корпус отошел на исходные позиции, взяв перед этим первую линию неприятельских окопов».
В результате такой «демонстрации» наши военачальники просто загубили восемт тысяч человек, без всякой пользы для дела.
Надо сказать, что Западный фронт в 1916 году был самым мощным по боевому составу из всех русских фронтов:
«…в состав Западного фронта входили 2-я армия ген. В. В. Смирнова, 3-я армия ген. Л. В. Леша, 4-я армия ген. А. Ф. Рагозы, 10-я армия ген. Е. А. Радкевича. В резерве Ставки, также переданном Западному фронту, стояла Особая армия (образована пока еще только формально, правильное наименование – Гвардейский отряд) ген. В. М. Безобразова, включавшая в себя два пехотных гвардейских корпуса и гвардейский кавалерийский корпус ген. Г. Хана Нахичеванского. Общая численность войск Западного фронта достигала восьмисот тысяч штыков и сабель, вдвое превосходя противостоявшую русским германскую группировку.
Сильных резервов на Востоке у немцев не было, а потому решительный прорыв русских армий хотя бы на одном-единственном важнейшем стратегическом направлении в полосе Западного фронта – Свенцянском, Виленском, Гродненском или Брестском – означал, что тщательно отстраивавшаяся германцами оборона должна с неизбежностью рухнуть», отмечает М.В. Оськин.
После успешного начала наступления Брусилова в конце мая 1916 г., совершенно неожиданно для русского командования, на Юго-Западном фронте обозначился столь значительный успех, который вполне мог перерасти в оперативный и далее в стратегический, если бы ЮЗФ как следует поддержали бы другие, более мощные русские фронты – Западный и Северный.
«Не желавший наступления вообще, что явно выявилось после провала Нарочской операции весной этого же года, главкозап ген. А. Е. Эверт, всегда отличавшийся упорством в обороне и неуверенностью в наступлении, принял на вооружение тактику саботажа установлений Ставки.
Эверт стал настаивать на переносе наступления с Виленского направления на Барановичское. И это при том, что войска Западного фронта, долгое время готовившиеся к наступлению, уже изготовились для удара…
Причина выбора направления и участка планирования нового удара была проста: ген. А. Е. Эверт, вообще не желавший наступать и подвергать свою сложившуюся репутацию сомнению, выбрал данный участок потому, что он являлся наиболее приближенным к Юго-Западному фронту. То есть тот участок, где 8-я, а затем и 3-я армии сравнительно успешно вели бои на ковельском направлении. Представляется, что главкозап стремился убить двух зайцев одним ударом: слить воедино надежду на успех (это вызывалось близостью успешного наступления армий Юго-Западного фронта) и отговорку в неприступности германской обороны на случай неудачи», сообщает М.В. Оськин в «Брусиловском прорыве».
Под влиянием предыдущих неудачных атак на своем фронте, Эверт всячески отказывался от наступления и, придумывая для этого различные предлоги.
Всего за те две важнейших недели, командование Западного фронта сумело выпросить четыре отсрочки наступления:
– 19 мая, генерал Эверт просит Ставку отложить главный удар на 1 июня;
– 22 мая, когда Юго-Западный фронт первым перешел в наступление, Эверт снова просит отложить удар своего Западного фронта до 4 июня;
– 1 июня, новая просьба о переносе (до 6 июня);
– 2 июня, последовала очередная просьба о переносе удара на барановичское направление, причем крайним сроком для начала наступления уже называется 20 июня.
О том, что было дальше очень точно пишет М.В. Оськин:
«Представляется, что именно этот момент, являвшийся ключевым для исхода борьбы на Восточном фронте, должен был стать для Начальника Штаба Верховного Главнокомандующего тем «моментом истины», когда он был должен поставить на карту собственную отставку. Именно теперь генерал Алексеев должен был добиться от императора Николая II наступления на виленском стратегическом направлении армиями Западного фронта, немедленно сместив со своего поста генерала Эверта… Ставка не сумела настоять на уже подготавливаемом ударе на Вильно, и в конечном итоге все дело рухнуло.
Казалось бы, что как раз сейчас, пока не исчерпан победный порыв и пока еще хватает боеприпасов, надо не терять темпов наступления и беречь время.
Тем не менее изданная в этот день, 2 июня, директива Ставки разрешала главкозапу отложить намеченное на 3-е число наступление на виленском направлении. Значения временного фактора в Ставке то ли не осознавали, то ли генерал Алексеев, бессильный бороться с близкими императору военачальниками, в какой-то степени пустил дело на самотек.
Директива Ставки, подписанная императором Николаем II, от 3 июня 1916 года гласила: «Слишком заблаговременно исполненное полное сосредоточение наших войск на виленском направлении и густое расположение их в ближайшем тылу вполне ориентировали противника в наших намерениях. Помимо сильного развития укреплений на угрожаемом фронте, неприятель собрал со всего протяжения своих армий сильные резервы, создав, таким образом, крайне благоприятные условия для обороны...
Государь Император повелел:
I. Западному фронту.
1) Продолжая энергично работы на виленском направлении, привлекая к нему внимание противника действиями демонстративными, назначенной на 4 июня подготовки к атаке не начинать…
2) Главный удар организовать на левом берегу Немана, нанося его на фронте Новогрудок, Слоним и развивая при успехе на фронт Лида, Гродно…
4) Начать немедленно перевозку по железным дорогам двух армейских корпусов с двумя тяжелыми артиллерийскими дивизионами на ковельское направление для усиления здесь наших сил и для образования новой армии, которая будет развивать удар на Кобрин, Брест…
5) На барановичское направление переместить войска походным порядком в числе, какое будет признано необходимым главнокомандующим Западным фронтом…
7) На переброску войск и организацию подготовки удара на левом берегу Немана назначается от 12 до 14 дней, считая с вечера 3 июня, по истечении коих удар должен быть произведен обязательно…»
И вот к чему привело это решение Николая Второго:
Численность сосредоточенной под Молодечно группировки Западного фронта была свыше 480 000 штыков и сабель.
Теперь, с переносом главного удара на барановичское направление, было необходимо предпринять огромные перевозки войск и грузов: артиллерии, боеприпасов, продовольствия и резервов к новому месту наступления.
Для маломощного и расстроенного железнодорожного транспорта России это было очень сложной задачей.
(Полгода спустя Николай, видимо осознал, в КАКОМ состоянии находятся железные дороги в его империи. Английский посол Д. Бьюккенен вспоминал о своем последнем разговоре с Николаем Вторым в январе 1917 года:
«Желает ли ваше величество, – спросил посол, – чтобы я говорил, как обычно, откровенно?»
Император выразил свое согласие, и я завел речь о том, что между ним и его народом возник барьер, и если Россия по-прежнему едина, то она едина в неприятии его теперешней политики. Народ, который столь чудесным образом сплотился вокруг своего монарха в начале войны, теперь увидел, как сотни тысяч жизней принесены в жертву из-за нехватки оружия и снарядов; как некомпетентность администрации привела к повсеместной нехватке продовольствия – «и к почти полной остановке железных дорог», добавил, к моему удивлению, сам император». (Д. Бьюккенен «Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата»).
Конечно же, безволие Николая и русской Ставки в вопросе организации наступления Западного фронта и их согласие на перенос направления главного удара ЗФ сыграли роковую роль в провале этого наступления.
М.В. Оськин отмечает:
«Представляется, что Ставка должна была все-таки заставить командование Западного фронта наступать на Вильно. Во-первых, согласно планированию, в этот же район наносили удар и главные силы Северного фронта. Во-вторых, своевременное и худо-бедно, но уже как-то заблаговременно подготовляемое наступление должно было дать больший успех, нежели перенос его на новое направление, где ни войска, ни местность не были заранее подготовлены для атаки. Ведь всю весну 1916 года на виленском направлении вплоть до района Молодечно русские части вели минную борьбу за обладание выгодными участками местности или ключевыми высотами. Обе стороны – и русская, и германская – старались занять такое положение, которое позволяло бы простреливать неприятельские ходы сообщения или траншеи. В случае успеха деятельности русских саперов в минных галереях противник вынуждался относить свои окопы назад, в более неблагоприятную местность. Понятно, что минная борьба подразумевала непрестанные контратаки между окопами противников, зачастую доходившие до штыковых ударов.
К сожалению, под влиянием не желавшего вообще наступать ген. А. Е. Эверта Начальник Штаба Верховного Главнокомандующего ген. М. В. Алексеев, помимо каких-то соображений сугубо личного и придворного характера, рассудил, что будет более выгодным наступать там, где обозначился большой успех. То есть наступать следовало на Ковель, чтобы охватить его и с севера, и с юга. Возможно, что генерал Алексеев уже понял, что заставить главкозапа наступать будет чрезвычайно сложно вообще…
Главное же, армии Юго-Западного фронта продолжали драться в одиночку с противником, который ежедневно получал все новые и новые подкрепления и продолжал укреплять Ковельский район, куда отчаянно наступала ударная 8-я армия: переброска одной пехотной дивизии из-под Барановичей под Ковель занимала четверо суток…
При этом, оправдываясь перед А. А. Брусиловым о перманентных переносах сроков наступления армий Западного фронта, генерал Алексеев ссылался на повеления императора, к которому ген. А. Е. Эверт обращался непосредственно. В свою очередь, А. А. Брусилов считал, что «весь вопрос состоит в том, что Алексеев хотя отлично понимает, каково положение дел и преступность действий Эверта и Куропаткина, но, как бывший их подчиненный во время японской войны, всемерно старается прикрыть их бездействие и скрепя сердце соглашается с их представлениями… Будь другой Верховный Главнокомандующий – за подобную нерешительность Эверт был бы немедленно смещен и соответствующим образом заменен, Куропаткин же ни в каком случае в Действующей армии никакой должности не получил бы. Но при том режиме, который существовал в то время, в армии безнаказанность была полная, и оба продолжали оставаться излюбленными военачальниками Ставки» (Брусилов А. А. Мои воспоминания. – М., 1983. С. 200, 203)
«Командующим ударной армией вновь был назначен командарм-4 ген. А. Ф. Рагоза, потерпевший неудачу в Нарочской операции. Наверное, ген. А. Е. Эверт предполагал, что тот, мол, имеет какой-никакой, а опыт. Кроме прочего, генерал Рагоза, так же как и генерал Эверт, имел склонность к длинным пространным приказам по войскам, где перечислялись многочисленные недостатки, выявленные в неудачных боях. Однако же непосредственной практической работы он, разумеется, не проводил и контроля над проведением в жизнь положений своих приказов не имел. И опять, как и на озере Нарочь, генерал Рагоза не знал своих войск, так как был назначен на новую должность непосредственно перед операцией…».
А. А. Керсновский характеризует этих начальников следующим образом:
«Ни генерал Эверт, ни генерал Рагоза не оказались способными на самостоятельное творчество. Подготовку наступления они мыслили не иначе, как рабски копируя неудавшиеся французские шаблоны Арраса и Шампани: трехдневную артиллерийскую долбежку, указывавшую неприятелю сроки наступления и заблаговременное сооружение исходного плацдарма, выдававшее место, куда будет нанесен удар. Нелепые и в условиях технически оборудованного Французского фронта, эти бездарные методы в условиях Русского театра войны были преступными» (Керсновский А. А. История русской армии. – М., 1994. Т. 4. С. 66.).
«В состав ударной армии на 145-километровом участке вошли целых шесть армейских корпусов и ряд более мелких частей. Из резерва Ставки в район 4-й армии к началу операции прибыли 3-й Сибирский, 3-й Кавказский и 3-й армейский корпуса. Сюда же подвозились тяжелые батареи. Всего, по данным А. М. Зайончковского, для прорыва под Барановичами русские сосредоточили девятнадцать с половиной пехотных и две кавалерийские дивизии общей численностью в 325 000 чел. при 1324 пулеметах, 742 легких и 258 тяжелых орудиях. (Зайончковский А. М. Первая мировая война. – СПб., 2002. С. 554–555)».
Силы противника на участке прорыва уступали русским в живой силе в четыре раза. Правда, сюда немцы подтянули тяжелые батареи армейского резерва и приготовили резервы в глубине фронта для парирования русских атак. Тем не менее подавляющее численное превосходство русской ударной армии позволяло быть уверенным в успехе, если будет обеспечено надлежащее руководство со стороны командования…
Противник же, в свою очередь, сосредоточил максимум сил на направлении главного русского удара. Поэтому на направлении главного удара против восьми русских дивизий стояли шесть неприятельских, занимавших сильно укрепленные позиции. По пулеметам же и артиллерии именно на направлении главного удара немцы значительно превосходили русских.
Как ни странно, отсутствие минимально трезвой организации сказалось и в тактическом отношении, точно так же, как и в оперативном. Сначала командование Западного фронта перенесло направление решительного удара с виленского на барановичское. Теперь же принялось «тасовать» войска. Так, Гренадерский корпус должен был сосредоточиться на левом фланге предстоящего наступления. Поэтому его вывели с занимаемого участка, хотя гренадеры, стоявшие здесь около года, успели изучить местность и характер германской обороны. На этот же участок поставили 3-й Сибирский корпус, не подумав, что гренадеры сыграли бы при ударе большую роль. Но для высших штабов войска всегда есть лишь определенное число штыков и орудийных стволов, а знакомство с местностью не считается.
Ген. Ю. Н. Данилов предлагал нанести удар по австрийским частям, располагавшимся на юге атакуемого участка фронта, в обход укрепленного пункта «Фердинандов нос», несокрушимо разрезавшего единство русского фронтального наступления, но ни А. Ф. Рагоза, ни А. Е. Эверт не согласились, предпочитая атаковать германцев в лоб. Маневр как средство достижения успеха, следовательно, отвергался высшими штабами с порога», - подчеркивает М.В. Оськин.
В следующей части рассмотрим ход и результаты наступления Западного фронта на Барановичи.
На схеме- наступление ЮЗФ Брусилова. Севернее его пытался наступать Западный фронт Эверта.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/10/09/532