Весна и лето 1942 года должны были стать по замыслу Вермахта - последней кампанией к победоносному завершению войны и последним плацдармом, ведущим к полной победе Германии.
12 мая 1942 года - СССР решил возобновить атаку в сторону Ровеньковского направления и освободить Харьков.
19 мая 1942 года в боях под Харьковом в немецком плену оказались - 150 тыс. - наших солдат и офицеров.
8-9 мая 1942г., Харьков.
Я смотрел в окно. Вечерело... Весь сегодняшний день - я просидел над рефератом по истории, тема была довольно сложной и интересной - "Великая Отечественная Война 1941 - 1945г.г., и ее значение в истории нашего города Харькова".
Поиски и подборка фактов - заняли всю первую половину дня, а шлифовка и совершенствование подобранного материала, вместе с многократным переписыванием, вторую его половину...
Теперь - я смотрел в окно с чувством исполненного долга и облегчения.
Внизу, посреди нашего большого двора - играла моя маленькая соседка Аленка, девчушка лет четырех, в цветастом сарафанчике. Она крошила нашим дворовым голубям горбушку ржаного хлеба, и голуби - слетаясь со всех сторон, торопливо склевывали крошки хлеба с асфальта...
В дверь постучали.
На пороге - стоял совершенно мне незнакомый человек... в запыленной гимнастерке, с серым, изможденным и угрюмым лицом... Петлицы лейтенанта времен Великой Отечественной войны - окончательно меня смутили...
-- Вам кого? - спросил я, и вдруг заметил автомат в его левой руке. Правая рука лейтенанта - была перебинтована, и кровь, настоящая кровь - проступала сквозь бинты...
Он - ранен...-- догадался я, удивляясь.
-- Сейчас мы занесем к вам пулемет, не возражаете? - устало спросил лейтенант. - Аничкин, давайте! - тут же, не дожидаясь моего ответа, крикнул он кому-то вниз.
- Что?! - переспросил я, изумляясь. -- А может, это - киношники?! - мелькнула мысль. -- Съемка... нового фильма - о войне...
Ужасно странным и непостижимым - было и то, что я вполне отчетливо... слышал выстрелы - там, внизу!
Странным было и то, что стены в нашем подъезде за сегодняшний день - вдруг успели обветшать до полной неузнаваемости, а во многих местах - совсем отвалилась штукатурка и обнажились камни. Лампочка - была мала и тускла, а лестница наша - была вся облупленная и страшно захламленная, - валялись обрывки каких-то бумаг, тряпки, мусор...
--- Сюда - сюда! - надрывным голосом, с хрипотцой, - чуть ли не плача, умоляюще говорил лейтенант, свесившись через перила, резко махая кому-то здоровой рукой, и глядя вниз.
Двое бойцов, измученных, страшно усталых, - задыхаясь, пыхтя, втаскивали старый, громоздкий, какой-то очень уж древний, ну,прямо -- допотопный пулемет, - по нашей лестнице!!
-- Вы что, у меня - снимать будете? - несмело и тихо - спросил я лейтенанта, но голос мой тут же утонул -- в его новом, злобном крике.
--- Что там, Аничкин, - лейтенант дико выругался, - что... так возитесь, совсем еле-еле ползете, или кишка - тонка?!
Пулемет, - наконец, втащили на кухню.
--- Поставьте его на окно! - строго сказал лейтенант. --Побыстрее, пока они не успели опомниться!
Я выглянул в окно...
Четыре дюжих фрица, примостившись за развалинами соседнего дома, время от времени давали о себе знать короткими автоматными очередями.
Вдали улицы горел высоким костром большой деревяный дом. Когда-то я слышал от отца о деревяной школе, сгоревшей во время войны - на нашей улице, может, это то здание?!
Как бы подтверждая мои мысли, - раненый лейтенант бросился к окну.
-- Сволочи! - вскрикнул он. - Посмотри, Вань, какие же они сволочи! - дико сверкая карими глазами, обратился он к высокому, пожилому, шустрому старшине, который суетился у пулемета, - посмотри, - школу мою подожгли! - Родная, - простонал он, - родная, сгорит ведь! Лейтенант рванулся к пулемету:
-- А-а-а!!! - Гады!! - он оттолкнул старшину. Однако, - высокий, белобрысый старшина Аничкин, с трудом удержавшись на ногах, преградил ему дорогу.
-- Миша, не надо! - Все равно - сгорит теперь! - Уже ничем не поможешь!!
Я посмотрел повнимательнее на лейтенанта.Высокий, стройный, подтянутый, лет двадцати двух - двадцати трех, не больше, - ведь он же - как мальчишка - совсем молодой, может, - только немного постарше меня... И слезы его - не похожи на бутафорские, они - самые настоящие!
Шумно вбежал запыхавшийся, молодой боец, - пот градом так и катился с его лица.
--- Товарищ лейтенант! - еще от двери заорал он. - Там Настьку ранили! -- В ногу, навылет, правда...
--- Тащи ее сюда! - лейтенант съежился, побледнел... - Быстро только, Карпин, слышишь?! -- Возьми кого - нибудь, и вместе доставьте... -- И , чтобы жива была, под пули не лезьте!
--- Есть! - боец помчался выполнять приказ.
--- Ну вот, лиха беда - начало! - и лейтенант опять очень грубо выругался...
--- Эх, война, ей бы, Настехе, - жить бы и жить в мирном мире, малышка совсем, а туда же - воевать... - сказал тихо и грустно старшина Аничкин. - Не женское это дело - война!
--- Ни - женское, ни - мужицкое... - совсем молоденький, наверное, - даже моложе меня , безусый солдатик, - все это время молчаливо и задумчиво глядевший на темнеющее, вечернее небо за окном, тяжело вздохнул. - Последнее --- это дело, вот что!! -- Всем мир нужен, а не война!!
"Как пафосно! - изумился я. - Действительно, они все тут - отличные актеры. Наверняка, фильм снимают - скрытой камерой, только - кто снимает и откуда?! - подумал я, и с опаской выглянул в коридор.
Но там - никого не было.
-- Я Настьке не раз говорил, что, как победим и война эта подлая кончится, то обязательно в парк с ней - пойду, или на танцы... - продолжал говорить, печально и совсем тихо нам улыбаясь, безусый... Музыка звучать будет - вокруг, все будут - радоваться, петь и танцевать, всюду будут яркие цветы, зелень - кругом, - но не такая зелень, как сейчас - не чахлая от дыма, не серая от пепла.... А - такая, как до войны, вы помните? Ну вот, значит - зелень, весна, красота, а небо - синее - синее, и... чтобы обязательно - голуби!! Обязательно.... Без них нельзя - очень я голубей люблю! У нас -- до войны, в деревне и голубятня отцова - была! И была у меня там -- одна, совсем молодая белая голубка, - красивая такая - точно мраморная! Всегда - на плечо мое садилась!! Ни отца, ни брата - особо не жаловала, а только меня - всегда выбирала! Такая умница и красавица - была ! Нету ее - теперь! Мать написала, что недавно вот, - месяц тому, - разбомбили пол-села, и нашу голубятню...
--- Не тужи, Степан, война эта - долгой не будет! - пожилой старшина Иван Аничкин, - которому на вид было уже далеко за пятьдесят, тяжело вздохнул, достал кисет, ловко и быстро свернул самокрутку, закурил. Потянуло - тяжелым самосадом , но и он не перебивал запаха гари из окна - от горячего, жарко пылающего пожарища школы.
-- Ну, ничего... - Степа смахнул быструю слезу со щеки. - Ничего, вот отвоюемся, - снова голубей - заведу! Обязательно - заведу! Нет птицы - лучше, чем голубь, ребята!!
-- Да, что ни говори, голубь - птица верная... хорошая! Мирная птица!! - белобрысый старшина Аничкин широко и по-доброму улыбался, понимающе кивая.
-- И я - люблю голубей, сынок, - сказал он тихо, - правда держать их - никогда не приходилось, я до войны - лет десять в общежитии жил сталелитейного завода, - не до голубей было, а до того - в детдоме пришлось...
"Переигрывают!" - я был убежден, что переигрывают... Ну, молодцы! Молодцы!!! Я еще раз - огляделся по сторонам, но камер нигде не было видно!
Старшина Аничкин горько усмехнулся - совсем просто и открыто, и как-то уж слишком откровенно и тяжело вздохнул. На небо темное взглянул, и тут же сказал, - уже почти-что весело:
--- Все, ночь - настала, хлопцы!! - Эх, немец-подлец, спать - любит!! Он обвел всех - торжествующим взглядом и лукаво -подмигнул мне. - Ночью -- не воюет, нет! Все - до утра мы - короли!
-- Вноси осторожнее... - совсем молоденькую, и светловолосую девушку, почти подростка, - двое солдат внесли на кухню... Рваная рана на ноге, на щиколотке, и настоящая... кровь!
Я наклонился к девушке, она - совсем бледная, голубоглазая и худенькая, - едва заметно улыбнулась, и вдруг, совсем неожиданно, она - заплакала, тихо и беззвучно, - как плачут дети...
"Неужели все это - правда?! - я все еще не верил...Неужели война - настоящая, как эта... ЭТА кровь? Девушка - на самом деле ранена... Она стонет от настоящей боли, а у лейтенанта по - настоящему - ранена рука, по-настоящему горела настоящая деревянная школа, стреляли фрицы и гибли люди...
-- Это - война? - я спросил хрипло и громко, и испугался собственного голоса.
-- Крови боишься? - участливо спросил сержант у меня...-Это бывает... Он ловко вертя руками, бинтовал Насте - ногу.
-- Положите ее... - лейтенант осекся, потом тихо обратился ко мне, - у вас есть место для раненой?
-- Да, конечно... - я немного растерялся от всего, а теперь -то, -- узнав, что все здесь, вообще, - происходит по-настоящему, - совсем тормозил и очень плохо соображал...
-- Покажите, где ее можно пока устроить? До утра...
-- Пойдемте... Бойцы занесли девушку на плащ-палатке - в мою маленькую комнату... Ее уложили на мою постель - в самом углу комнаты. Она уже не плакала, только стонала и изредка всхлипывала. Меня оставили приглядывать за ней.
-- Ну вот, - говорил я ей, усевшись на край кровати, - бинт скоро снимут, рана - заживет, пустяк, зато кость - цела...
В комнату вошел лейтенант, растеряно присвистнул...
-- Ух ты, у тебя не квартира, а мечта! - он огляделся недоумевающе по сторонам, и с растерянной улыбкой обратил свой взор ко мне. -- Ты что же - не как все?! - спросил он, снова с изумлением разглядывая мою комнату. -- Не от мира - сего?!
-- Это что за ящик?! - он удивленно указал пальцем на мой старенький, бывший родительский, знавший виды, - телевизор у окна. Родители все никак не соберутся купить мне -- что-нибудь поновее... Сейчас они на праздники - на дачу укатили, на пару дней, а меня -- за провинность дома оставили, - за то, что я реферат по истории вовремя сдать не успел, и пару схватил, а тут вдруг... такое!!
-- Что это ??! - уже более строго спросил лейтенант. - Какая-то шпионская штучка?! -- Да??
-- Нет, это - телевизор!
-- Тевели... А зачем оно? - удивился лейтенант.
-- Смотрю передачи, хоккей, футбол, кино... что хочу...
-- Ты что, псих, да? - спросил он, иронично ухмыляясь, и недоверчиво глядя на меня.
-- Зачем псих? -- Просто я живу - в тысяча девятьсот восемьдесят втором году, а вы...
-- Мы ВСЕ сейчас живем в сорок втором, люди гибнут, а он.. - Шут ты, гороховый!! Эх, дурак!!! Нашел время - шутить!!
-- Сейчас восемьдесят второй год... -- Я - не шучу!! - я отчаянно и обижено пытался доказать истину, но упрямый лейтенант посмотрел на меня, как на круглого идиота, криво улыбнулся, и махнув на меня рукой, вдруг резко развернувшись, ушел на кухню.
Через мгновение он вернулся, и подойдя ко мне вплотную, резко приложил прохладную ладонь к моему лбу...
-- Так и есть - перегрелся от страха, - он кивнул на Настю, которая во все глаза смотрела на наш спор, явно ничего не понимая. -- Жар у тебя... - сказал мне лейтенант , устало присев на край стула у стены. Он озадаченно смотрел на меня.
-- А может, ты и вправду - псих, а?! - Или все-таки, ты - у нас шпион?! - лейтенант внимательно уставился мне в лицо.
-- Сейчас - восемьдесят второй год!! - повторил я упорно. -- Сегодня - восьмое мая, правда?!
-- Так точно, но сорок второй год, понимаешь?! -- Сорок второй!! - лейтенант свирепо смотрел на меня в упор, и явно, сильно нервничал... Это уже было -- очень даже заметно!
-- Нет! Восемьдесят... А завтра - девятое мая, День Победы!
Лейтенант - округлил глаза, а Настя привстала на кровати.
--День Победы в Великой Отечественной войне, вот в этой войне! - и я кивнул на темное небо за окном...
--Завтра?!! - ошарашено спросил лейтенант и посмотрел в окно... Небо за окном -- было совсем без звезд...
Настя смотрела на меня, вытаращив глаза...
-- Я все понял, - сказал лейтенант, взглянув на меня через миг, - он же сумасшедший! -- Честное слово!! -- Слышишь, Настя, что нам этот ненормальный говорит?! -- Нет, ты слышишь, а?!
Настя все так же неотрывно смотрела на меня и молчала...
-- И... давно у тебя?! - лейтенант покрутил пальцем со значением у собственного виска.
Я не ответил.
Он - явно раздраженно, но даже, -- ничуть, кажется, и не дожидаясь моего ответа, тут же, -- с нескрываемой досадой, --- махнул на меня рукой, - и быстро вышел на кухню...
-- Разве мы победим?!! - спросила меня Настя тихо и несмело... -- Мы все отступаем и отступаем...
-- Да, Настя, вы -- победите, вы -- возьмете Берлин, добъете фашистов - в их логове, и придет конец этой войне, снова настанет мир!!
-- Ну, не завтра же?!
-- Это будет, Настя, и очень скоро...
-- Скорей бы... - А ты - действительно, - не шпион? -- У тебя такая странная квартира, ящик этот, и вообще...
-- Нет, я не шпион, Настя... Я - ваше будущее... Просто - сегодня произошло что-то такое, после чего я буду совсем иначе думать о вас, совсем иначе жить... Буду - другим человеком...
-- А какие вы - наши потомки?!
-- Мы... мы - разные, у нас у всех - свои планы, свои мечты. Мы - совсем разные, но в чем-то мы - все равно - похожи на вас, мы - такие же, так же - надеемся, мечтаем, стремимся - к своей мечте! Мы - счастливые, у нас давно мирное, безоблачное голубое небо, радость - на лицах детей! И этим будущим, Настя, мы - обязаны всем тем, кто воевал за наше счастье, за наш мир!
-- Как бы я хотела хоть на мгновение, хоть одним глазком, - глянуть на Ваше счастье! На мир... А вокруг - только проклятая война! Маму в прошлом году немцы расстреляли и брата маленького, а я в соседском огороде спряталась, они меня не нашли, дом наш - спалили, я и решила - отца искать, он не писал уже давно, где-то на фронте пропал... И я тогда - убежала на фронт, чтобы его найти! Как бы мне хотелось увидеть его и обнять! И чтобы скорее все это горе кончилось, вся эта чертова война! Как мне хочется - жить, Саша!! -- и она горько заплакала.
Я не знал, как ее успокоить, просто смотрел и молчал. Долго. Потом присел к ней на край кровати и погладил по щеке...Я не знал, что надо говорить в таких случаях.
-- Тебя как зовут? - спросила тихо Настя сквозь слезы, пухлым, почти детским кулачком утирая спезы.
--Меня? -- Сашкой меня зовут, Александром то есть.. Мне очень хотелось казаться сейчас постарше своих девятнадцати, - рядом с ней. Хотелось быть сильным, быть ее защитником и суметь защитить -- от всех бед...
-- Ты еще в школу ходишь, Саша? - я сидел совсем рядом с ней и ее веснушки - были смешными и наивными, а ее по- детски вздернутый, покрасневший от слез носик - на милом детском личике - живо напомнил мне мою маленькую Аленку, живущую рядом -- соседку по этажу.
-- Нет, я на историческом, Настя, уже на втором курсе...
-- А мне семнадцать - скоро... -- Значит мы победим, это правда, Саша?
-- Обязательно, Настя! И - будет мир, прекрасный, добрый, светлый и чистый!
-- Как хорошо вы живете... Только жаль, не увижу я... Под пулями - хожу, санитарка я...
В комнату кто-то постучал. Извинившись за беспокойство, вошел старшина Аничкин, смущаясь, расцвел в стеснительной улыбке, шагнув к кровати.
-- Кажется, дед не вовремя, а? - Ну, как дела, Настена?
-- Ну, какой же вы дед, дядя Ваня?! А дела - в порядке, мне уже - совсем хорошо! Нога - почти не болит... А вот этот парень, дядя Ваня, он - наше будущее, из восемьдесят второго года - он...
-- Шутит, наверное, - этот твой парень, шутит он с тобой, Настька! - и старшина Аничкин внимательно посмотрел на меня и, улыбнувшись, подмигнул мне лукаво: - Правда, ты шутишь?!
-- И совсем я -- не шучу! Даже не думал - шутить! Это же -- самая настоящая правда!! - я был так зол, что мне - никто тут не верит...--- Надоело - весь вечер всем доказывать, что я - не идиот! -- Сколько можно, в самом деле??! - я уже почти орал...
-- Ладно, ладно... - старшина снисходительно посмотрел на мое бессилие доказать свою точку зрения . - Ну, как знать... Дядя Ваня хитро мне улыбнулся, и многозначительно кивнул, глядя себе под ноги: -- Все может быть... Неплохое, значит, будущее - наше! И на том, Вам, потомкам нашим спасибо! Значит за доброе будущее жизнь свою - под пули мы?! Эх, кабы знать, что и вправду все так будет, - я сегодня же не пожалел бы жизнь, чтобы за будущее такое - отдать!!! Ради будущего -- такого!!
-- Вправду, дядя Ваня, вправду! -- Вы посмотрите на него, - она глядела на меня, доверчиво и трогательно улыбаясь, - вы только посмотрите на него, - ну, разве такое будущее может врать?!
-- Думаю, что...- Иван Аничкин - снисходительно улыбаясь мне, просверлил меня тихим и добрым взглядом своих умных, внимательных, карих глаз...-- думаю, что нет!!
-- Представляете, дядя Ваня, - говорила радостно и торопливо, светло улыбаясь, Настя, --- представляете, всего-то сорок лет пройдет, а как все будет хорошо, как люди - счастливо жить будут - и мирно, и дружно! А фрицев - мы добъем, слышите, дядя Ваня! В их Берлине - добъем, там им всем - капут будет, честное слово!! И - победим в этой войне, победим, дядя Ваня, победим всем смертям - назло!!!
-- Победим, говоришь?! - Дядя Ваня Аничкин серьезно и строго взглянул на меня в упор.
-- Да! И - очень скоро!! Всего через три года... Весь мир -- завтра, девятого мая, - день Вашей Великой Победы в войне и над немецким фашизмом - празднует!!!
-- Завтра, говоришь? - Значит - девятого мая сорок пятого года - мы полную победу одержим, да, сынок? Вот и хорошо!! И весна тогда - настоящей будет!!!
-- Небо - у вас синее, Саша? - мечтательно, светло и тихо улыбаясь, и глядя в темноту окна , спросила меня Настя.
-- Да. -- Ясное и синее... -- я посмотрел на Настю. Она в ту же секунду, -- восхищенно и радостно взглянула на меня - лучистыми своими глазами.
-- А голуби - белые?!
-- Есть и белые, и серые ...Разные они в городе бывают!
-- Хочу, Сашенька, я голубей увидеть... Так хочу! Как победим, пойду с Лобовым в парк, он обещал мне, я очень, дядя Ваня, знаете, люблю на голубей смотреть, а в городских парках - их всегда много.... Я - до войны, пока еще мы в городе жили, - часто после уроков - кормила их, голубей, в парке, возле школы, крошками хлеба... Да голубь, знаете, он все ест! И добр - как кошка!! Некоторые до того привыкли тогда ко мне, что даже ластились, и из рук - клевали, честное слово! Вот, бывало, Гошка Крыловский, - это я одного их обидчика вспомнила, - он был одноклассником моим, так тот иногда - любил по голубям моим из рогатки пострелять, подлец, так вот, когда я рядом - голубки мои у меня и прячутся, - кто под курточку, я - часто курточку носила, кто под юбку, если сижу на скамье, а кто и просто - в руки, знаете, бросится, и думает, что - спасен! А сейчас - все птицы - пуганные, и не то, что голубя, воробья - не видать, вот скажите, дядя Ваня?!
-- Да, действительно, война - много бед натворила... И для людей, и для всякой живности - горе... Никому - жизни нет!
-- А вы, дядя Ваня, голубей любите, или как? - спросила Настя у старшины Аничкина.
-- Да, Настеха, очень даже люблю... Сам я - не держал голубей, и очень теперь об этом сожалею! Голубь - добрая к людям --птица, красивая, гордая, в высоком небе реет и в полете своем всем живущим на земле --- сердца радует !!! Голубь - вообще мир предвещает... Если бы все - это понимали! Я думаю - потом поймут, после войны этой, будь она проклята!!!
-- Конечно, поймут! А давайте, дядя Ваня, ребят наших сейчас позовем и Мишу Попова, - пусть и они узнают, что мы - победим!! -- сказала вдруг Настя, сияя от счастья надежды, от того, которое теперь так явно переполняло ее душу...
-- Ах, ребята, - говорила Настя, таинственно оглядывая всех - круглыми, восторженными, счастливыми глазами. -- Выпьем же за наше будущее, чтобы оно - светлым было! Чтобы оно нас радовало - всех и каждого! Чтобы все люди - были счастливы!!Чтобы в мирном небе - летали голуби, а на мирной земле - смеялись и пели дети! Давайте же выпьем за это, ребята!!!
Лейтенант Миша, - сейчас очень удивленно глазевший на меня, теперь со мной говорил тихим и виноватым голосом:
-- А я, друг, уж было, грешным делом, подумал, правда, что ты --- точно псих!! Прости, Шурик, меня, ну?! Прощаешь?!
-- Пустяки, Миша! Бывает!! Я бы, если бы с человеком из будущего - встретился, то вообще бы ... ему не поверил!!
Мы с Мишей Поповым - весело рассмеялись - моей шутке.
-- Я так счастлива, правда, - Настя немного захмелела, - как бы я танцевала сейчас... Жаль только, нога болит!
-- Нога заживет, Настена, - и очень скоро, ты -- увидишь, как скоро... - говорил старшина дядя Ваня Аничкин , улыбаясь широкой доброй улыбкой , и тщетно пытаясь после снятия пилотки - тщательно пригладить свои вьющиеся, непокорные, седые волосы. - Еще на твоей свадьбе, Настенька, на веселой, - мы попляшем, коли ты нас, пригласишь, конечно! Вижу я, что наш Сашка, - в тебя, Настя, - очень и очень даже влюбился, правда же, Санька, а?!
Я - смущенно отвел свой взгляд, Настя - еле заметно, скромно улыбнулась и порозовела...
-- Мне сверху - видно все, ты - так и знай! -- пропел, весело нам подмаргивая и щелкая пальцами в такт - старшина Иван Аничкин... -- Ах, попляшем мы, ребятушки, - на вашей свадьбе после победы !!
Светало... Ночь уже не была такой черной и густой, она стала синей, и с каждой минутой небо - становилось все светлее и светлее , и все больше походило теперь по цвету - на Настины синие, даже васильковые глаза...
Лейтенант Миша Попов - улыбался мне, как другу - может улыбаться друг...
Рядовой Степа Лобов - тихо сидел у окна и грустно смотрел в небо, на нарождающийся рассвет... Долго смотрел, совсем не обращая внимания на нас , смеющихся и почти счастливых, о чем-то напряжено думал, полностью погруженный в себя и свои мысли... Смотрел и молчал...
Потом он вдруг резко повернулся ко всем нам, веселящимся и хохочущим от внезапно пришедшего ко всем счастья будущей нашей Великой Победы, и внезапно, совсем неожиданно для всех нас, тихо, но ясно и четко произнес:
-- Все, ребята, утро... А жаль... Так быстро - ночь пролетела!
-- Так вот оно какое светлое, - утро Победы! - лейтенант Миша подошел к окну, - вот какое -- праздничное! Только - еще три года до нашей Великой Победы!
-- Три года - быстро пробегут, мы и оглянуться не успеем! - старшина Аничкин торжествующе оглядел всех нас. -- Главное, ребята, мы - теперь уверены - победим!!
С ясной, радостной надеждой - мы смотрели на розовеющий рассвет, на стающую все ярче и все светлее --- в каждый свой следующий миг, - полоску света на востоке...
Застрекотали автоматчики...
-- Проснулись, в атаку идут... - По врагу!!! - лейтенант Миша Попов резко бросился к пулемету.
-- За Родину, за победу! - все рванулись к окну на кухне.
-- Бей гадов, ребята!! Степан Лобов, выдернув кольцо и сильно размахнувшись, яростно швырнул гранату... За окном в нескольких десятках метров от дома - через короткий миг,- сразу же взметнулся в розовое небо - кроваво-серый фонтан взрыва, и упали на русскую землю - корчась в тяжких, страшных предсмертных муках, - двое из тех, кто посмел посягнуть на ее свободу!!
И снова целью - шли в атаку немцы...
Лейтенант Миша повернулся ко мне. У него были умоляющие глаза, наверное для того, чтобы я не смог - ослушаться или сделать что-то не так!! Он сказал негромко, но строго:
-- Иди, иди, Шурик! К Насте - иди, слышишь?! А то - зашибут тебя, ненароком, наше будущее - зашибут!! Успокой Настю и... Иди же!!
-- Ничего не говорить ей?! - я кивнул на фрицев, за окно.
-- Молодец... правильно... понимаешь обстановку...
Настя сидела в углу кровати, обхватив колени руками, очень испуганная и бледная.. Синева ее глаз поблекла и в ней уже не было - солнца, взгляд был измученным и печальным. Ее взгляд остановился на мне в надежде, в печальном , томительном, почти безнадежном ожидании...
-- Что там?! - спросила она меня чуть слышно, одними губами, почти без звука.
-- Все - нормально... - теперь я старался казаться спокойным, но в глубине своей души я сейчас очень пытался ободрить и успокоить не только ее, но и себя... У меня все это -- явно плохо получалось, я это сразу понял, когда вдруг случайно увидел свое отражение в старом, облезлом, мамином любимом трельяже, в зеркале еще, -- наверное, моей бабушки, - я понял что мои слова и мой вид - ничего не скрывают, а скорее всего, наоборот.... Мои взлохмаченные волосы, мой светло-карий взгляд, усталый и измученный от постоянной моей бессоницы и от глупого моего времяпровождения с ненадежными и весьма даже изрядно пьющими, бездельничающими и совсем никчемными моими друзьями-студентами, и от этих, неожиданных, этих самых последних событий, вдруг откуда -то свалившихся на мою голову, от дикого этого, теперешнего, нервного перенапряжения, и этого сильнейшего стресса, перенесенного мной - за эти безумные, непредсказуемые и странные сутки....
-- Все хорошо! - сказал я громко самому себе, чтобы как-то сразу -- немного привыкнуть к своему новому зеркальному отражению и как можно быстее -- обрести уверенность в своих силах , в том, что где-то там, в глубинах своей души - удастся найти --- хоть часть прежнего себя, и хотя бы внешне - сейчас не выглядеть по-дурацки! -- Все - нормально, все как надо, ты, только, Настенька, не переживай!! - говорил я ей каким-то чужим и надтреснутым голосом...
Она вздохнула облегченно:
-- Знаешь, Сашенька, - Настя судорожно облизала пересохшие губы, - я ужасно вдруг пить захотела! -- Водички бы, а?!
-- Я - мигом! - сказал я. -- Сейчас принесу!
В кране, на кухне воды не было... Я - выбежал в коридор, схватил ведро, выскочил в парадную и ...испугался!
Горел тут яркий свет, штукатурка - была на месте, хламья всякого и в помине не было, все как положено - чисто, прибрано...
Внизу, во дворе - играли дети, я слышал их голоса, их веселый смех...
-- Эй, ты где, Сашка?!! - послышался голос Миши за спиной... Я обернулся. Голос - зовущий меня - был глухим и далеким, как сквозь стену. Я - ступил шаг назад, в свой коридор... Передо мной стоял Миша, лицо его - было залито кровью, --скорее всего от ранения мелкими осколками, которые посекли кожу, или от острых стрел стекла, разбитого близким и сильным взрывом...
На груди Миши, на гимнастерке - расцветало большое и темное пятно, оно ширилось прямо на моих глазах и резко меняло очертания, расплываясь в разные стороны, гимнастерка на груди была вся порвана, и ее рваные края - свисали безобразными клочьями... Миша шатаясь, ступил ко мне несколько шагов...
-- Не уходи, Сашка! - сказал он негромко и с видимым трудом. - Не бросай нас, пока мы еще живы, ладно?!
-- Я... хотел воды принести...
-- Нет... - Миша в изнеможении опустился, опраясь о стенку спиной, - на корточки... - Нет, я прошу тебя, Саша, не ходи! Тебя - там убъют!
-- Где?! - спросил я.
-- На улице, брат... Миша совсем ослаб от потери крови... Но он держался из последних сил... Здоровой левой рукой - он тяжело дыша, - оттер, размазывая кровь, - пыль и пот с лица, и морщась от нестерпимой боли, тихо застонал и прижался своей небритой, заросшей щекой к прохладной стене кухни. -- Ты не должен умереть, слышишь! Ты - должен жить!! Ты же наше -будущее, ты понимаешь?! Ну, - усмехнулся он, и встал, шатаясь как пьяный, - пошел я, Сашка, воевать! -- Иди к Насте...
Я все-таки побежал вниз, захватив ведро, в наш мир...
Во дворе - играли дети, пело солнце. Я - набрал воды из нашего дворового крана, и снова кинулся наверх, на свой третий этаж, под самую крышу, в свою квартиру, к ребятам, к Мише, к Насте!
Я - быстро, очень быстро бежал по ступеням нашего старого дома, бежал с ведром , полным воды, и разливая воду по ступеням - в дикой спешке, - торопился , бежал, спотыкаясь и почти падая - вверх, все выше и выше, - и все быстрее и быстрее колотилось сердце в моем горле, и каждый удар его - приближал меня к цели... Но я не успел!!
Всего несколько минут отделяло меня от них, и ... сорок долгих лет!!
На кухне - было дымно!
Пулемет - молчал...
Разбросав руки, лейтенант Миша Попов смотрел на меня -- остановившимися, изумленными глазами. Фашистский снайпер был точен...
Старшина Иван Аничкин - сидел, привалясь к стене плечом. Он -- был мертв...
Рядовой Степан Лобов -- беззвестный мечтатель, - лежал на животе, словно упал на бегу, нелепо поджав ноги, -- и вытянув вперед, --- словно ловя свою мечту, что голубем кружит над крышей, - свои тонкие мальчишеские руки...
--- Настя!!!! -- крикнул я, и замирая от ужаса, подступившего к горлу - тугим комком слез, бросился в комнату... Я влетел в комнату - как ветер...
Она сидела на кровати, судорожно вцепившись в одеяло... Глаза ее, испуганно-круглые , и наверное от страха, - теперь почти темно-синие, -- доверчиво смотрели на меня. В них застыл немой вопрос...
Я бросился на кухню... Лента еще почти-что цела, совсем еще полная...
--- Стрелять, стрелять, стрелять!!!! - билось сердце... Оно рвалось из груди, звало меня к пулемету!
"Стреляй же, стреляй! " - приказывало мое сердце и я - стрелял, стрелял - остервенело, дико крича, почти воя, - стрелял, до боли закусив губу...
Лента - кончилась, а пулемет дымился...
--Сдавайся, рус! -- вопили немцы за окном...
" Неужели смерть или плен??" - пронеслась мысль. - Нет, только не это!" - пришла другая, - ведь теперь я не только за себя в ответе, со мной -- Настя, и она ни в коем случае не должна погибнуть, как... Ребят - не воротишь, но Настя, Настя! Она -- должна, она -- обязательно должна -- жить!"
" Что же делать ??! "- судорожно колотится сердце, оно словно в тесной клетке -- бъется растерянной, испуганной птицей, стучит молотом в висках, гремит колоколом в груди....
--- Сдавайся, рус, сдавайся!!! - орут фрицы за окном... Как бы не так!! Я огляделся... Мишин автомат лежал у стены...
---- Ах, гады!!! -- Ну, держитесь, гады!! - не помня себя от ненависти, закричал я, схватил автомат, и заметив длинного белоголового фрица, дал по нему, почти не целясь, короткую очередь... Фашист упал... Все!!! Больше стрелять было нечем.
---- Сдавайся!!! - снова визгливо горлали немцы....-- Сдавайся, Иван, дом окружен!!! --- Сдавайся, рус!!
Автоматные очереди, все ближе и ближе - раздавались за окном... Они стрекотали уже под самым домом...
---Сдавайся, плен!!! - дико орали немцы...
"--Неужели это конец??!" ---- я смотрел на приближающихся автоматчиков, их было много....
" Если меня убъют, то ЧТО будет с Настей?? Ведь она, - наверное, погибла в том далеком сорок втором, здесь, в нашем доме, в нашем Харькове, --- милая, добрая, юная, красивая девочка из войны.... Но тогда --- рядом не было меня, меня тогда - вообще не было!! Но сейчас, сейчас ведь -- я был рядом!!! И если - Судьба выбрала меня, я выбираю - Судьбу!! С - Е - Й - Ч - А - С !!!
Я оглянулся.... В дверях кухни --- стояла Настя, и широко-открытыми глазами смотрела мне в самую душу, и глаза ее - были синими как небо, и они -- были такими близкими и такими родными, каких я еще никогда не видел в жизни!! Они смотрели на меня и мне не надо было принимать ----решения, оно пришло в мое сердце сразу , когда я сейчас, вдруг, в один короткий миг, и всей своей душой -- пожалел, что не жил в войну...
Я мгновенно подхватил ее на руки...
--- Куда? - тихо спросила она...
В парадной горел яркий свет. Чистота подъезда и тишина радостного весеннего утра - встретили нас радостно и очень торжественно, а светлый, легкий солнечный зайчик , смело проникший сквозь стекло окна, весело скакал по побеленной стене подъезда...
Я -- нес ее вниз, в наш мир, а она глядела на меня и молчала.
Мы вышли во двор... Ясное, теплое солнце майского утра - освещало радостным светом двор....
Алели флаги Дня Победы, веселый детский смех звенел вокруг, синее небо -- искрилось счастьем!
Четырехлетняя моя соседка Аленка, которая сегодня была в голубом платьице, - кормила наших дворовых голубей, - крошками ржаного хлеба.
--- Гули - гули.... -- подзывала голубей малышка, доверчиво протягивая к ним ладони с крошками хлеба, и голуби, осмелев, - клевали прямо из ее рук...
1982г ( Переработано - сентябрь 2013г.)