Донской хронограф 1640 - 1650 г

              Донской хронограф 1640 – 1650.
Нет дополнений  с 1640 – 1546 год.

1640 г.    В январе этого года  из далёкой Персии прибыли не только купцы, но и посольство персидского шаха Сефи 1, который вёл с Турецкой империей жестокую и не очень удачную войну. Посольство возглавлял Мераткан Мамедов. Персидское посольство шло на Дон через Терек, где было на долгое время задержано воеводой, не знавшим как ему поступить с персами до распоряжения от царя. В конце концов посольство было отпущено в Азов к казакам, куда прибыло 4 января. В отличие от Москвы, персидский шах обещал прислать под Азов 10-20 тысяч своих воинов, для противодействия туркам. Однако казаки опасались прибытия на Дон столь многочисленного мусульманского войска. Поблагодарив шаха за предложенную помощь, Войско от оной отказалось.
Однако возвращение персидского посольства на родину затянулось, так как о его прибытии на Дон стало известно в Москве. Казаки, чтобы не портить отношения с государем, так же известили его о появлении в Азове персидского посла Мераткана Мамадова и сделанном им Войску Донскому предложении прислать в помощь защитникам города персидские войска. В своей грамоте Войско Донское просило царя пропустить персидское посольство без задержания на Тереке. Персидский посол, со своей стороны так же отправил своего гонца Муралея, бить челом русскому самодержцу, об отпуске посольства в Персию.
15 января Михаил Фёдорович отправил на Дон грамоту, в которой благодарил казаков за приведение нагаев под его высокую руку и просил сообщать ему о всех замыслах турок и крымцов, а так же извещал о свободном допуске на Дон всех торговых и охочих людей: « … а людей, которые к вам идти похотят, со всякими запасы к вам отпускать по воле, но и охочих людей, которые к вам идти похотят по воле, то ж безо всякие зацепки».
Нагайских мурз, со всеми их улусными людьми, царь велел донцам отпустить в Астраханские кочевья и сопроводить их до места. И не прекращать переговоров с другими мурзами, обещая им государеву милость. Если же те согласятся принять русское подданство, то обид им не чинить. Однако если они пойдут войной на русские украины, « … над их юртами промышляти, и поиск учинити».
Прибывшее в Москву посольство нагайских мурз, было встречено с честью и пожаловано « … великим жалованьем свыше прежнего, как давано их братье наперёд сего». Получив челобитную нагайских мурз, царь разрешил им вернуться на их старые кочевья в Астраханские степи и отпустил их в свои улусы. Кроме всего прочего, царь велел увеличить нагаям выплату своего жалования, о чём отправил указ в Астрахань.
Для проведения нагаев к присяге, в их кочевья был отправлен князь Никифор Белосельский и подьячий Иван Ханенев  в сопровождении стрельцов. В месте с ними на Дон Михаил Фёдорович отправил и две легковые казачьи станицы Сидора Алфимова и Лукьяна Галактионова « … с товарищи двадцать человек. Сверх полученного ими жалованья по приезду и отпуску на Дон, им было пожаловано 300 рублей на покупку лошадей.
 Русские посланники, князь Белосельский и подьячий И. Хоненев, ехавшие зимой, степью, в Азов, невдалеке от реки Айдар, попали в снежный буран и заблудились, чуть не погибнув при этом. Спасло их то, что вскоре они встретились с «камышатником» С. Донецким, известным зверощиком и следопытом, знатоком всех степных дорог. Он благополучно довёл их до Азова.
18 марта 1640 г. на Дон, из Москвы, была отправлена «Грамота от царя и великого князя Михаила Фёдоровича, с изъявлением казакам похвалы за содействие к возвращению под высокую руку государеву нагайских мурз с татарами и посылкою в жалованье 6000 рублей, о доставлении с лёгкими станицами вестей о злых замыслах турок и крымцов и о действиях против них и о разрешении пропуска на Дон из украинных городов торговых и охочих людей».
Государево жалованье было отправлено Войску Донскому в месте с зимовой станицей атаманов Ивана Каторжного и Сидора Алфимова, « … по самой первой воде, как лёд вскроетца тот час, безо всякого мотчанья». Воевода Вельяминов 30 апреля 1640 г. отпустил на Дон зимую станицу Атамана Каторжного с жалованьем, на 17 стругах.
В своей грамоте царь призывал казаков, чтобы те « … про турских и про крымских людей проведывали всякими мерами, и полонянников и выходцев расспрашивали подлинно, что их умышленье и приходу их на наши украинные городы на весну не чаять ли». В случае, если турки и крымцы пойдут на Русь, Михаил Фёдорович призывал казаков « … поиск над ними чинить, сколько милосердный Бог даст». За службу и радение царь обещал донцам жаловать Войско Донское деньгами и запасами. 
Весной войсковой атаман Наум Васильев продолжил укрепление Азова. Вскоре на Дон возвратилась зимовая станица, с усиленным государевым жалованьем. Царь не поскупился и работы в Азове закипели с новой силой. Атаманы Наум Васильев, Осип Петров, Иван Каторжный и другие атаманы и казаки, создали трёх ярусную систему артиллерийского огня, столь выручившую их в дни «Азовского сидения». Когда убийственный огонь казачьих пушек, буквально сметал ряды атакующих.
Казаки прекрасно понимали, что в одиночку им будет черезвычайно трудно выстоять в предстоящей схватке с огромной Турецкой Империей. На состоявшемся весной 1640 г. Круге, донцы решают вновь бить челом царю, с просьбой взять под свою государеву руку: «А мы государь, холопи ваши, не градодержцы; в мимошедшие лета,  при прежних государях, царях и великих князьях, прежде наши братья, донские казаки, многие городы у иноверных поганых , языков бирывали, и они, государь, городами сати не владели, всё вам государям отчизны прибавляли». Кроме того казаки в своей отписке царю сообщали, что после трёх лет неудачных морских походов, городки их пришли в запустение, а многие казаки разошлись по речкам кормиться, а иные отправились «неведомо куды». Это было заведомым преувеличением и заодно, оправданием казачьих грабежей и разбоев на Волге и Каспии. А заодно попыткой добиться от царя ещё большей финансовой и материальной помощи. Однако царь и на этот раз отказался от такого «подарка», страшась открытой конфронтации с Турцией и Крымом. По сути дела казаки были предоставлены сами себе, и остались один на один с могущественной империей, не так давно разгромив многомиллионную Персию
 Но не следует думать, что все казаки были озабочены укреплением Азова. Весной 1640 г. часть низовых казаков, соединившись с сильной ватагой верховых, переволоклись на Волгу, откуда спустились в Каспийское море, где занялись грабежами богатых приморских провинций Персии. Все попытки шаха Сефи 1 разгромить морских разбойников не увенчались успехом. Казаки были неуловимы: внезапно появляясь на своих быстроходных стругах то здесь, то там, они так же внезапно исчезали. Отчаявшись с ними справиться, шах отправил в Москву жалобу с посланником Алибеком. В ней персидский владыка призывал Михаила Фёдоровича, прислать на Каспий свой флот и войска, для совместного воров казаков: «А казаки люди такие, в котором государстве не будут, и они добра ни какого не делают, кроме дурна, казачье хотенье человека убить да ограбить, и таких людей жалеть не чего, кто такого человека жалеет, и тому человеку от Бога добра не будет, а кто таких людей не пожалеет, и тому за то от Бога милость будет и нечто велит Бог, где будет нам сручно, и мы рати свои на них посылать и их побивать учнём, а вам бы, брату нашему, похотя с нами в дружбе и любви быти, так же со своей стороны, где кому будет ближе, на них рати свои велеть же посылати и их побивати и дружбе то дело пригодится».
Царь внял призыву шаха Сефи 1 и отправил на Волгу несколько дополнительных отрядов стрельцов. Но и они лишь с большим трудом смогли очистить реку от буйных ватаг воровских казаков. Таким образом судоходство на Волге было восстановлено и караваны посольских, купеческих и государевых судов могли без опаски плавать. Ещё несколько небольших казачьих ватаг переволакивались на Волгу, но правительственные войска их тотчас вытесняли. Впрочем все эти события не испортили отношения Москвы и Войска Донского.
Восстановление крепостных сооружений Азова тем временем, были практически полностью закончено, а на городском майдане во всю шла торговля. Сюда стекались товары из России, Крыма, Турции, всего Причерноморья и Средней Азии. Любой купец, прибывший в Азов, находился под защитой Войска, и все его товары были безопасности на донской земле.
В связи с тем, что весной 1640 г. новых вестей из Азова и с Дона в Москве и в Воронеже не было, воронежский воевода Мирон Вельяминов послал « … на Дон и в Озов станицу на лёгкех судех Воронежцов детей боярских Порфёна Рукина с товарыщи одиннадцать человек маия в 2 день, а приехав и велел им в Азовепроведать, о всяких новостях».
В мае 1640 г. Войско отправило в морской поход 23 струга с более чем 1000 казаков на борту, под командой атамана Гуни Черкашенина. Однако Керченский пролив был заблокирован сильным турецким флотом и казаки были вынуждены вернуться в Азов не солоно хлебавши.
3 июня 1640 г. Михаил Фёдорович отправляет на Дон грамоту « … с изявлением казакам похвалы за доставление крымских и турецких вестей и за провожанье в Нагаи дворянина князя Белосельского; о доставлении на будущее время вестей с лёгкими станицами; об отпуске посла кизылбашского шаха и об отсылке на Терек грамоты о дальнейшем пропуске этого посла».
В своей грамоте царь извещал Войско о прибытии в Москву легковой станицы атамана Григория Бородина и есаула Фёдора Федотова, отправленной казаками 8 мая 1640 г., с отпиской о крымских и турецких вестях, а так же об отправлении в нагайские кочевья князя Белосельского. Сообщал царь и об отпуске на Дон персидского гонца Муралея с сопровождавшим его человеком, выдав ему « … жалованье и подённый корм и питье на Москве и в дороге, ему, гонцу, с человеком, дан довольной». Гонец был отпущен вместе с возвращавшейся на Дон легковой станицей атамана Григория Бородина. Которому была выдана государева грамота к терскому воеводе, о беспрепятственном пропуске персидского посольства на Родину.
После Ильина дня, 20 июля, в морской поход вышло уже 37 стругов с 1500 казаками, под командой запорожского атамана К. Бурляя. Казаки в течении трёх недель пытались прорваться через Керченский пролив. То и дело завязывались отчаянные схватки, но не смотря на захват и потопление 10 турецких каторг, они были вынуждены отступить, преследуемые превосходящими силами турок. Видя, что им не уйти морем, казаки высадились на берег, затопив свои струги и  ушли в Азов берегом, преследуемые по пятам татарскими отрядами.
Сойдясь в Круг донцы решили ещё раз испытать своё счастье и 26 августа вновь отправили в морской поход 1000 казаков на 25 стругах. Но на этот раз казаки устремились к Крымскому побережью, разоряя татарские улусы. Кроме захваченной добычи и взятого ясыря, им удалось освободить несколько десятков русских пленников.
Наряду с морскими походами, мелкие казачьи отряды совершали непрерывные поиски в степи. По воле Круга под Перекоп был отправлен казачий полк в 500 сабель. Там донцы столкнулись с отрядом крымских татар, возглавляемый тремя мурзами, шедшими в набег на Россию. В ожесточённом сражении татары были опрокинуты и бежали, потеряв убитыми двух мурз и множество рядовых всадников. Ещё 70 татар попало в  плен.
В этом же 1640 г. верховые казаки основали станицу Вёшенскую, получив на это разрешение в Войске. Осенью Наум Васильев, по воле  Круга отправляет в Москву зимовую станицу с войсковой отпиской о донских делах и просьбой прислать на Дон, Войску, государево жалованье деньгами и припасами. Так как от взятых в поисках языков, стало известно, что турки закончили подготовку к осаде Азова и весной-летом 1641 г. высадятся на Дону. Для отражения этого нашествия казакам был нужен порох, свинец, селитра, сера, ядра, холодное и огнестрельное оружие. В Москве, известие о скорой высадке турецкой армии под Азовом, вызвало беспокойство. Царь и бояре опасались, что если османам удасться быстро взять город, то они вторгнутся в российские приделы. Для того, чтобы этого не произошло, на Дон было решено отправить государево жалованье деньгами и припасами.
В январе 1641 г. совершили поход под Перекоп, по пути, они соединились с отрядом запорожцев, так же шедших к Перекопу за добычей. Но надежды казаков на внезапное появление у татарских улусов, не оправдались. Они были обнаружены большим войском крымских татар, под командой 12 мурз. Видя подавляющее превосходство противника и невозможность уйти от погони, казаки спешились, сбатовали коней и заняли круговую оборону. Татары, рассчитывая на скорую победу, атаковали донцов и запорожцев. Сражение длилось трое суток. Крымцы были отражены ружейным огнём с большим для себя уроном и отступили. Но победа дорого обошлась и казакам. Многие из них потеряли коней и получили ранения, и вернулись в Войско «переранены и пеши». Часть же раненых донцов осталась на лечении в запорожских кошах.
Очевидно большое войско татар, перехватившее казаков, шло на соединение с крымским ханом Бухудур Гиреем. Турецкий султан непрерывно требовал от хана захватить Азов внезапным ударом. Но тот всячески оттягивал поход на казачью столицу, понимая всю его бесперспективность. Однако зимой 1641 г. в самые крещенские морозы, под стенами Азова внезапно появилось 14 тысячное конное войско Бухудур Гирея. А ведь только накануне казачьи сторожи принесли весть о уходе крымских татар в поход на черкесов в Дужаны, для грабежа аулов одного из черкесских князей, вышедшего из под воли хана. Но из-за сильных снежных заносов, в которых вязли и выбивались из сил кони, и бескормицы, Бухудур Гирей повернул коней и устремился к Азову. Надеясь внезапным ударом, если и не захватить город, то основательно потрепать донцов. Но крымцам не удалось застать казаков врасплох. Они решили в чистом поле встретить нежданных гостей, не смотря на многократный перевес татар. Городские ворота распахнулись и 2 или 3 тысячи казаков с гиком врубились в клубящиеся массы неприятелей. Началась беспощадная резня, где обе стороны показывали чудеса храбрости и ловкости. Но на место одного срубленного татарина, вставало два – три новых, тогда как павшего казака заменить было не кем. В Азове оставалось совсем мало бойцов, последний резерв и надежда атамана Наума Васильева. А татары, меж тем одолевали, с диким воем и визгом налетая на поредевшие казачьи сотни и тесня их со всех сторон. Казаки отчаянно рубились, но сила ломит силу. И тогда атаман Васильев ввёл в бой оставшийся резерв. Ворота Азова вновь распахнулись, выплеснув одну за другой, несколько малочисленных казачьих ватаг, с гиком устремившихся на крымцов, и те дрогнули, приняв в пылу жестокой рубки, казачьи сотни за тысячи, и побежали, преследуемые малочисленными донцами. Ведь недаром же говориться в старинной казачьей поговорке: «Не тот казак, кто поборол, а кто вывернулся». Так храбрость и сметка казаков, одержала верх над грубой мощью и численным превосходством степных разбойников. Хан увёл своё поредевшее войско в Крым, где его уже ждало повеление султана Ибрагима готовиться к летнему походу на Азов.
Страшась гнева султана и желая выслужится, хан Бухудур Гирей, не взявший город с двух раз, весной 1641 г. решил его выкупить у казаков и прислал к стенам Азова своих послов, с заманчивым предложением, обещая Войску Донскому 40000 золотых монет. Хан надеялся в последствии с лихвой вернуть их в случае удачи. Но казаки ответили решительным отказом: «Взяли мы Азов город своим умением, а не праведного царя повелением, взяли своими головами и своей кровию, а головы свои складывали за истинную непорочную веру и за дом святого пророка Иоанна Предтечи, и на твоё тленое и гибнущее злато не прельщаемся. Будет же вам, турскому и крымскому царям, Азов-город надобен, и вы его так доставайте, как и мы доставали: своими головами и своей кровию».
Услышав такой ответ, татарские послы удалились не солоно хлебавши. Наум же Васильев, собрав казаков в Круг, объявил донцам, что по всей видимости, вскоре ожидается подход большой турецкой армии и грядёт осада Азова. Донцы решили не сидеть сложа руки в ожидании врага, а самим наведаться в его логово. 
После Круга казаки продолжили поиски в море и степи, захватывая языков. Так 11 апреля Войско отправило в морской поиск 12 стругов с 600 казаками на борту, под командой атамана Тимофея Яковлева, по прозвищу Лебяжья Шея. Казаки погромили татарские улусы, расположенные по крымскому побережью Азовского моря. Натешив душу истреблением мусульман, взяв языков и добычу, атаман отправил в Чёрное море 5 стругов «для добывания вестей». Узнать не вышил ли турецкий флот по направлению к Азову. Казаки устремились к городу Риза на побережье Турции, где захватили Ясырь и другую добычу. Узнав от языков, что турки уже осадили Азов, донцы решили возвращаться в своё отечество через Запорожскую Сечь и взяли курс на днепровское гирло. Но там их перехватили турецкие каторги. В ходе ожесточённого боя турки разгромили казаков, захватив многих из них в плен.
Тем временем 300 казаков верховых городков вышли в степь «для языков», где столкнулись с крупным татарским чумбулом (отрядом), шедшим в набег на Русь. Казаки, из за своей малочисленности не смогли разбить степняков и отошли к Валуйкам. Там они соединились с вооружёнными вотчинниками, предварительно призвав на помощь «вольных людей разных городов», после чего «пошли в поход за теми татары» по их сакме (следам оставленным на земле, проторенной ими дороге), и настигнув, разгромили их.
Не смотря на призывы Войска, идти на защиту Азова, часть казаков, как низовых, так и верховых, отказалась идти на его защиту, ответив: «Лучше мы погибнем за свои черкасские щепки, чем за ваши азовские каменья». Войско Донское, получив такой ответ, не стало применять репрессии к ослушникам, не желая раскола и вражды в рядах казачества, надеясь, что те рано или поздно одумаются. Что впоследствии и случилось.
Меж тем в Азове с нетерпением ждали каравана судов с царским жалованьем, так как число защитников города-крепости росло с каждым днём. Запасов продовольствия катастрофически не хватало. Садиться в осаду казакам было несчем, так как им грозила голодная смерть от голода. Зима 1640 – 1641 годов на Дону выдалась особенно лютой и «… рыбе лову не было, для того, зима была добре студена, а лёд был в Гирле толст, промёрзло до песку и ловить было немочно» от того «хлебная учинилось скудность». Так как осетровых и чёрную икру, казаки меняли у русских купцов на хлеб и крупы.
Подошедшие в мае будары с государевым жалованьем, спасли положение, пополнив войсковые запасы продовольствия и боеприпасов. Казаки заметно повеселели, за крепкими стенами им не был страшен и сам чёрт. Вскоре после этого, 7 июня 1641 г. под Азовом начала высаживаться огромная турецкая армия, под командованием силистрийского паши Гусейн-Дели.
Согласно войсковой отписке в Москву, турецкий флот состоял из 80 больших кораблей, 100 больших беломорских (средеземноморских) галер каторг и 90 мелких судов. 20 кораблей было загружено артиллерией, порохом и ядрами; одних больших осадных (ломовых) пушек было 120. Участник же осады Азова с турецкой стороны Эвлия Челеби в «Книге путешествий», сообщает, что в султанском флоте, направленном к Азову, насчитывалось 500 вымпелов: 150 галер, калит и баштард, 200 шаек и карамюселей, а так же 150 фыркат. Очевидно последнее ближе к истине, так как основной турецкий флот в донское гирло не заходил.
Казаки в своём описании «Азовского сидения» и в отписках к царю, указывали численность турецкой армии в 240000 человек, с чем соглашался автор «Истории России» Сергей Соловьёв. Посол в Турции Афанасий Буколов и переводчик Богдан Лыков, сообщали царю, что султан Ибрагим отправил на взятие Азова 150 тысячную армию. Эвлия Челеби в своей «Книге путишествий», говорит о 40000 буджакских татарах, 40000 молдавских и валашских всадниках, 20000 войск из сёл Трансильвании, 80000 быстрых как ветер крымских татар. Кроме того он упоминает о собственно турецких войсках, за исключением янычар, о «200 алайбеев, займы и тимариотов (турецких землевладельцев дворян) с их слугами и оруженосцами 47000. А так же сообщает о бейлербее Кафы Бекир паше, приведшем под Азов «до 40000 отборного войска племён Черкесстана». Численность янычар Челеби не указывает, говоря о 26 одах. Количество янычар в оде колебалось от 100 до 1500 человек. По данным современных историков, численность собственно турецких войск составляла 35 – 40 тыс. человек, не считая татарской конницы Бухудур Гирея, нагаев и черкесов, чья численность могла колебаться от 50000 до 100000 человек. Кроме этого в составе турецкой армии насчитывалось от 4000 до 6000 западноевропейских наёмников: шведов, немцев, швейцарцев, итальянцев и французов. Как солдат наёмников, так и высококлассных инженеров.
Всей этой громаде, по сведениям самих казаков, противостояло 5367 донцов и запорожцев и 800 казачьих жён. На стенах и валах крепости казаки установили около 300 разнокалиберных пушек. Часть из них была взята казаками, как в самом Азове, так и привезена из казачьих городков. Не смотря на огромный численный перевес неприятелей, защитники города не унывали. Прочтя молитву «всемилостливому  Спасу» и открыв крепостные ворота, казаки устроили дерзкую вылазку на самоуверенного врага. Казачьи сотни с гиком врубились в изумлённых турок и их союзников: секли их саблями, кололи пиками, топтали конями. Опомнившись, османы ударили всей своей силой, в стремлении растоптать, истребить всех до одного гяура, но увидели перед собой лишь хвосты казачьих коней: захватив языков, донцы возвратились в крепость, встретив картечью рьяных преследователей.
На расспросе языки показали, что кромк турок , под стены Азова в поисках добычи и славы, пришёл крымский хан, князь буданских земель, белопольские князья, мурзы Малого Нагая, волошские, мунтянские, арапские, французские люди, мурзы Большого Нагая, вновь откочевавшие от Астрахани. Своей успешной вылазкой  донцы показали, что лёгкой победы паше Гусейн Дели не видать как своих ушей. На предложение паши сдать Азов и угроз, в противном случае вырезать поголовно всех его защитников, казаки ответили отказом: «Ждали мы вас гостей под Азов дни многия. Где, полно ваш Ибрагим, турецкий царь, ум свой дел. Или у него, царя, не стало за морем злата и серебра, что он прислал под нас, казаков, для кровых казачьих зипунов. … И то вам, туркам самим ведомо, что нас по сю пору ни кто наших зипунов даром не имывал с  плечь наших. … Не запустеет Дон головами казачьими. … Кормит и поит наш свет тихий Дон Иванович, рыбой свежей и зверями дивными, а серебро и платье цветное и жемчуга белые, и камни дорогие и девиц красных  себе в жёны и всякий полон, то сами ведаете, и диковины разные и коней добрых добываем у вас. … А нас казаков, от веку в осаде живших, не имывали. А красной хороший Азов – город взяли у царя турского не разбойничеством и не татиным промыслом, взяли мы Азов город впрям в день, а не ночью».
Зная нежелание Москвы открыто, поддерживать казаков и вступать в конфликт с Турцией, донцы, благодарные царю за вовремя присланное государево жалованье боевыми и хлебными припасами, постарались выгородить русского самодержца: «А се мы взяли Азов город своею волею, а не государским повелением. А великий царь богат своим оброком и без того, чтобы покушаться на добро вашего султана турского. А если бы он приказал русским людям с одной токмо украины, и то не мог бы укрыться ваш Ибрагим турский султан от руки нашего государя, не защитило бы его царя турского и море Чёрное. А Азов город мы вам не отдадим, разве от нас его отнимет государь Михаил Фёдорович, да вас им собак не пожалует». 
Тем временем в самой Москве, Михаил Фёдорович, на переговорах с турецким послом, греком Петром Мануйловым, открещивался от «воров» казаков как чёрт от ладана. Притворно сокрушался и соболезновал турецкому султану Ибрагиму, уверяя « … своего друга и брата, что Азов взят без его участвия и ведома»; он де, царь, велел казакам, азовцам ни каких задоров не чинить, а все те « … донцы издавна воры и разбойники, царских повелений не слушают, и ратей на них послать нельзя, ибо живут они кочевым обычаем», и даже посла его Ивана Карамышева убили. Самому же султану, Михаил Фёдорович писал: «О взятии Азова у нас и мысли не было, и прискорбно будет, если за одно своевольство казаков, станешь иметь на нас досаду, хотя всех их вели побить в один час, я не постою за то. Мы с вами, братом нашим хотим быть в крепкой дружбе и любви на веки неподвижно свыше всех великих государей и желаем вам на царствах ваших счастливого пребывания, над врагами победы, государств ваших приращения и всякого добра вам хотим без хитрости, всегда нося в сердце нашем вашу любовь». Но все эти дипломатические ухищрения и уловки, мало помогли царю.
Тем временем, турки начали укреплять свой лагерь и приступили к осаде Азова. Вот как описывает первую ночь осады очевидец этих событий Эвлия Челеби: «В ту ночь мятежные казаки, осаждённые в крепости, принялись так палить из ружей, что крепость Азов запылала, подобно птице саламандре в огне Немруда». По словам турка в эту ночь казаки получили рекой подкрепление, восхваляли Исуса, били в барабаны и ликовали: «И так они с утра без передышки принялись бить из пушек и ружей, шестьсот человек (наших) пали шехидами». Гусейн Дели, стремясь наказать дерзких казаков, велел установить пушки о начать орудийный обстрел города. «Ворота и стены крепости были разбиты и разрушены, а дома в ней разнесены в щепы. Но башни и укрепления, сооружённые генуэзцами выстояли. Эвлия Челеби».
Паша, видя значительные разрушения, нанесённые турецкой артиллерией, бросил свои войска на приступ казачьей твердыни. Первыми в атаку пошли полки западноевропейских наёмников и янычар. Подпустив поближе накатывающийся вал штурмующих, казаки залпом картечи, смели их первые ряды. Но это не смогло остановить упорных наёмников и яростных янычар. В стремительном броске, теряя сотни человек убитыми, они преодалели крепостной ров и вал. Достигнув стен Азова, они бросились в проломы и полезли на стены города. Гусейн Дели уже собирался праздновать победу, когда после жестокой резни, наёмники и янычары сбросили казаков со стены и ворвались в город. Но здесь уцелевшие немцы и янычары попали в кромешный ад взрывающихся минных галерей и ружейного огня. Захваченная было турками башня, заполненная десятками османских воинов, взлетела в воздух, подорванная предусмотрительными донцами, заранее заминировавшими все опасные участки. Рукопашный бой шёл до трёх часов ночи. Осаждавшие, не выдержав ожесточения боя бежали, устлав поле боя тысячами трупов. Гусейн Дели потерял в этом сражении свои лучшие войска. Два полка немецких наёмников были почти полностью истреблены, а уцелевшие янычары демарализованны. В добычу казакам досталось множество турецких знамён.
Описание этого штурма есть и в книге Челеби, правда турецкий путишественник несколько преувеличил длительность боя: «Наконец несколько газиев? бросившись в достаточно широкие бреши, пробитые (в стенах) крепости пушками, водрузили там знамёна. Однако казаки увидели, что (те газии), которые сначала их преследовали, не подошли вплотную к проломам.? Хитрые кяфиры … ударили по тем газиям перекрестным огнём, так что сразу же сотни их испили чашу смерти. Оставшиеся же, воскликнув: "«Поворачивать назад не пристало чести мусульманской!» - три дня и три ночи? вели бой с кяфирами».
Видя, что взять город сходу не удалось, паша приказал начать планомерную осаду по всем правилам военного искусства. Начался ежедневный обстрел Азова, не прекращавшийся ни днём ни ночью. Тысячи землекопов, всё ближе и ближе подводили к стенам города траншеи, копали множество подкопов под казачью твердыню, желая взорвать её стены и башни. Не дремали и донцы. Избранный в конце июня войсковым атаманом Осип Петров, разделив казаков на две части, начал активно противодействовать туркам. Одна часть донцов, без устали рыла подкопы и минные галереи к турецкому лагерю. Другая их часть совершала беспрерывные, отчаянные ночные вылазки, истребляя турок и их союзников сотнями, и наводя на них суеверный ужас.
Описывая осаду Азова, Эвлия Челеби упоминает о подходе к осаждённому Азову 4000 казаков на 40 «фыркатах». Что впрочем мало вероятно, так как казаки верховых и низовых городков, просто физически не могли прислать такое количество подкреплений. По словам турецкого путишественника, они были разгромлены силистрийским вали Кеннан пашой. В переводе англичанина Хаммера туркам удалось истребить более 1000 казаков и многих взять в плен. Что так же мало вероятно. Если этот эпизод и имел место, то количество пришедших стругами казаков было на порядок меньше, как меньшими были и их потери.
С первых дней осады Азова, Гусейн Дели, что бы оградить лагерь осаждавших от внезапных нападений казаков низовых городков, велел крымскому хану и нагайским мурзам взять Черкасский городок, где сосредоточилось более 500 донцов, составлявших своеобразный резерв осаждённого Азова. Для поддержки крымских татар и нагаев, главнокомандующий выделил несколько отрядов турок, которые стали ежедневно приступать к городку, пытаясь его взять. Но все эти попытки заканчивались безрезультатно. Впоследствии, когда положение турок под Азовом осложнилось, турки и татары перестали штурмовать городок и от них « … докуки не было ни какие». Однако в первые недели осады Черкасска, настроение донцов было отнюдь не радужное. Бывшие в это время в городке служилые люди С.Князев и С. Пригаринов, в последствии на расспросе в Москве, сообщили, что казаки, в случае взятия Азова и гибели Главного Войска, собирались бросить Черкасский городок и уйти в верховые городки, а частью – в украинные русские города.
Оправившись от приступов, черкасские казаки стали рассылать по всем городкам «грамотки», призывая «охотников» для «промысла» над оплошно расположившимися под Азовом бусурманами. Вскоре в городок стали подходить небольшими отрядами казаки, откуда пробирались в осаждённый город или совершали вылазки в неприятельский стан. Крымские татары, уверенные в победе турок, выгнали из Крыма громадные табуны коней и другого скота. Впоследствии, многие из этих стад, стали добычей казаков.   
Казаки прекрасно понимали, что каменные стены их не спасут. Рано или поздно, осадные пушки османов снесут самые прочные стены и башни до основания. Главная их надежда на крепость своего духа и готовность умереть за «други своя» и православную веру: «Вот храм божий, защитим её или умрём близь алтаря Господня, смертию за веру покупают небо». Так истово говорили казаки и без страха шли на смерть, вызывая такими поступками суеверный страх у турок и татар. Поклявшись друг другу думать только победе, вере и Боге, казаки взялись за оружие, отбивая один приступ за другим. И в свою очередь наносили ответные удары: « … промышляли всякими мерами и с ними билися и кровь свою проливали, и подкопы под их валы и под пушки вели многие; а у подкопов и у промыслов … и в тех подкопех много встречу сходилися, и бой в подкопех были; а на всех подкопах побито бусурман из мелкого ружья тысяч человек, и турского царя большое знамя, а с ним сем (7)знамён взяли, а рвов, копано было около города на 5 вёрст и больши, оприч земляных больших валов».
О подобной тактике донских казаков упоминается и в книге Э. Челеби: «С какой бы стороны к ним не подбирались с подкопом и миной, они, как кроты, отыскивали подкопы и за ночь забрасывали вырытую из подкопов землю обратно. Наконец их знатоки (минного) дела прибегали ко всяким ухищрениям .. и сами устраивали подкопы. … Они даже показали мастерство проведения подкопов под водой реки Дон, используя для этого просмоленные, облитые варом лодки».
Гусейн Дели вновь предложил казакам сдаться, на что атаман Осип Петров гордо ответил: «Манить нас вам – лишь даром дни терять! А это ваш турский пишется равен Богу, но он по прежднему, ваш смрадный царь, равен бешеной собаке. За ту его гордость спаситель наш – царь небесный – скинет его с высоты в бездну. А встреча и угощение вам приготовлены. Милости просим. А пищи, оружия и фуражу у нас довольно, чтоб в честных людях остаться и у вас бусурман ни чего не брать».
Но предполагая долгую и жестокую осаду, Осип Петров снова отправляет гонцов с войсковыми грамотами в казачьи городки, с призывом идти на помощь осаждённым. Этот призыв нашёл отклик в сердцах многих донцов, которые в одиночку и партиями пробирались в осуждённый Азов, или совершали постоянные ночные налёты на турецкий лагерь, изматывая осаждавших. Эвлия Челеби так же упоминает о получении казаками подкреплений извне, сильно преувеличивая их численность. Как известно у страха глаза велики: «Но каждую ночь (в крепость) стали переправляться по пятьсот-шестьсот казаков, которые, раздевшись и погрузившись в воды реки Дон (пыли) дыша с помощью взятой в рот камышинки».
 Орудийный обстрел не ослабевал, приступ следовал за приступом. Но казаки, презрев смерть, вновь и вновь отбрасывали турок и их союзников, устилая их трупами окрестности Азова. В душных подземельях день и ночь кипела работа, донцы самоотверженно рыли подкопы и подземные ходы. Закладывали в них «пороховую казну» и взрывали турецкие укрепления, сея панику и ужас в сердцах осаждавших. Туркам казалось, что это не казаки день за днём взрывают их лагерь, а сами демоны, ибо ни кто из смертных не мог день за днём отражать бесчисленные приступы, рыть подкопы, а ночью совершать опустошительные вылазки, истребляя спящих турок. «Однако они без всякого страха ходили по подземным ходам, проделывали отверстия в частоколах, в завалах и убивали выдвинувшихся в перёд членов общины Муххамеда». Э. Челеби.
В одну из тёмных ночей казаки, наполнив порохом осмоленные струги, направили их к турецкому флоту, стоявшему вблизи Азова. Сцепившись с турецкими кораблями, они взорвали их. Грохот чудовищной силы, казалось расколол небо на части. Десятки кораблей османов взлетели в воздух или сгорели до тла, так как стояли вплотную друг к другу. Взрывы и пожар, вызвали в турецком лагере панику.
В адском напряжении сил прошло кровавое лето 1641 г. Турки гибли массами; погиб кафинский паша, десятки других военночальников и тысячи рядовых турок и их союзников. Казаки же продолжали непоколебимо стоять на полуразрушенных стенах Азова. Многие их пушки были разбиты прямыми попаданиями, но они сами были преисполнены решимости защищать город до последней капли крови.
В турецком же лагере войска стали испытывать недостаток в порохе, свинце и ядрах. Часть пушек было взорвано казаками или заклёпано во время их вылазок в турецкий лагерь. Кроме того стало заканчиваться продовольствие, так как турки не расчитывали на столь долгую осаду. Главнокомандующий Гусейн Дели был вынужден возвать к помощи султана великого визиря, отправив в Стамбул тревожную грамоту, которая прибыла в турецкую столицу 9 августа 1641 г.. В ней Гусейн Дели просил о скорейшей присылке новых войск, боеприпасов и продовольствия: «Воевать Азов не чем, а прочь идти бесчестно; подобного срама османское оружие не видело, мы воевали целые царства и торжествовали победы, а теперь несём стыд от горсти незначущих воинов».
Поражённый этим известием и испугавшись гнева султана, визирь не стал сообщать ему удручающую весть, велев её скрыть от всех, а гонцов, моряков и беглых воинов, бывших под Азовом, взять под стражу и не давать им встречаться с горожанами. Но все эти усилия оказались тщетными и породили ещё более зловещие слухи, вызвавшие панику как в Диване, так и в столице, и окрестных селениях. Говорили, что неверные разбили турецкую армию и что со дня на день, страшные казаки появятся в стамбульской гавани, и начнут штурм столицы османской империи. Великому визирю с трудом удалось успокоить население и он начал спешно готовить посылку подкреплений, продовольствие и боеприпасы для осаждающей армии. 15 августа первые корабли отплыли из Стамбула в Азов. Кроме этого он велел «беломорскому» паше Бекиру, готовить ещё 16 каторг с боеприпасами, продовольствием и янычарами.
Получив подкрепления, и видя бесплодность приступов, Гусейн Дели велел насыпать вал высотой 7 сажень, установить на нём пушки, и с этой высоты, расстрелять всё живое в городе. Что и было сделано. 16 дней, без перерыва, днём и ночью, осадные орудия турок вели убийственный огонь по Азову. Все стены, башни и почти все здания города были снесены ядрами до основания. Казалось, что ни чего живого в этом аду не могло уцелеть. А между тем, огонь турецких батарей, не принёс казакам особого вреда. Укрывшись в подвалах, и прорыв подземные галереи за внутренним обводом вала, донцы оказались неуязвимы для грозной артиллерии врага, бесцельно перепахивающей ядрами развалины города.
Казаки оборонялись с отчаянной храбростью, ибо терять им уже было нечего. Дважды они взрывали насыпанный турками вал, истребив при этом сотни врагов и уничтожив много пушек. Кроме этого они проникли 28 подкопами в турецкий лагерь. Взорвав заложенные мины, они произвели в рядах осаждавших страшные опустошения и панику. Немецкие и французские инженеры, нанятые султаном за большие деньги, попытались провести к Азову 17 подкопов. Но все они были обнаружены бдительными казаками и взорваны подведёнными контр-минами, в самый разгар работ.
Шёл сентябрь, четвёртый месяц осады, но казаки, окапавшиеся в четвёртом по счёту земляном городке, держались твёрдо. Тогда как в турецком лагере шли раздоры. Гусейн Дели грызся с капудан пашой, его заместителем и крымским ханом, не желавшем посылать своих татар на бессмысленные, и кровавые штурмы. Да и среди янычар, спагов, топчиев и башибузуков начались свары и брожжение. Они уже боялись своих свирепых и безжалостных начальников, куда меньше, чем казавшихся бессмертными казаков. А те наносили удары не только из Азова, но и их низовых городков, куда стали сходиться сотни казаков со всего Дона и запольных рек. Самые отчаянные головы, мелкими партиями и по одиночке, обходя татарские и нагайские заставы, продолжали пробираться в осаждённый город, усиливая тем самым его гарнизон.
Но как говорилось выше, чаще всего казаки пробирались в Азов Доном. Ночью, вплавь, с камышинкой во рту, они проскальзывали между кораблей и плотов, стоящих выше по течению Азова. Чтобы хоть как то сократить приток свежих сил в Азов, Гусейн Дели велел выше по течению реки вбить в дно частокол, и поставить за ними, поперёк Дона, суда и плоты, где от заката и до расцвета, жечь факелы. Часть казаков попалась в эту ловушку, но вскоре донцы нашли противоядие против турецких ухищрений. Они стали пускать вниз по течению громадные брёвна, которые, рано или поздно, пробивали в частоколе бреши, срывали с якорей и топили турецкие корабли и плоты.
Остальные казачьи ватаги, расположившись в низовых городках, бдительно следили за передвижением турок, татар и черкесов, истребляя их отряды, выходившие из лагеря  в поисках продовольствия, на разведку и охоту. Так охотники сами становились дичью.
Тем временем ожесточённые бои по взятию Азова продолжались. Турки не успевали выносить своих павших с поля боя, все городские предместья были завалены трупами турок. От смрада начавших разлагаться тел, в стане османов начались болезни и мор, грозившие перейти в эпидемию. Для того, чтобы казаки позволили туркам беспрепятственно убрать своих павших, Гусейн Дели, предложил им золото. Но донцы отказались его взять, заявив, что за убитых выкуп не берут и позволили неприятелям убрать, и похоронить груды тел, лежащие под крепостными стенами и валами Азова. 
В турецких войсках ропот и возмущение грозили перерости в открытый бунт. Даже янычары – отборные войска империи требовали отдыха. Гусейн Дели был вынужден отправить в Стамбул грамоту султану, с просьбой отложить взятие Азова на следующий год. Но в столице не хотели ни чего слышать и паша получил лаконичный ответ: «Паша! возьми Азов или отдай свою голову». Делать было нечего, паша решился на последний штурм, разделив армию на корпуса, он начал беспрерывно, один за другим бросать их на штурм казачьей столицы. Он надеялся взять их измором. Отчаянные приступы озверевших турок, длились без перерыва две недели. Но надежда на то, что казаки не выдержат нечеловеческого напряжения беспрерывных боёв, не оправдалась.
Мало того, полумёртвые от усталости, измученные осадой, ранами, голодом и бессонницей, донцы и запорожцы, отбив очередной приступ, сами совершили вылазку в неприятельский стан. Ворвавшись в турецкий лагерь и истребив там множество впавших в панику врагов, они добыли себе подошедший к концу порох и свинец. Подвели новые подкопы и взорвали турецкие укрепления. Но всё это далось казакам дорогой ценой. Половина их пала, оставшиеся в живых были изранены и обессилили. Их руки отказывались держать оружие, но они ещё были приисполнены решимости сражаться и клялись друг другу умереть, но не сдасться бусурманам.
Гусейн Дели, как и вся турецкая армия был в отчаянии. Приступы прекратились и в дымящиеся руины города полетели стрелы с письмами-возваниями. В них паша прельщал казаков золотом и серебром, лишь бы те покинули развалины Азова и вернулись в свои городки: « … а сулил на казака по 1000 талерей». Но казаки, блюдя воинскую честь отказались от вражеского золота и серебра. Они обещали до последней капли крови защищать город – город который уже перестал существовать, стёртый с лица земли турецкими пушками, и совершили очередную вылазку во вражеский лагерь.
Однако силы их истощились окончательно. Закончился порох и свинец, подошло к концу продовольствие. 25 сентября 1641 г. атаман Осип Петров собрал оставшихся в живых атаманов и казаков в Круг, сказал: «Братья атаманы-молодцы! Милостлив Бог, но и он видно отвернулся от нас, сил более нет сидеть в крепости, нечем держаться, нечем есть, неоткуда ждать помощи. Только мы сами можем найти путь к спасению. Я предлагаю ночью прорываться на Казачий остров, к Монастырскому и Черкасскому городкам». Измученные казаки согласились с атаманом и расползлись по своим норам и землянкам.
Вечером они вновь собрались в церкви Николая Чудотворца, мало пострадавшей от турецких обстрелов, и отслужили свой , как они считали последний молебен в Азове: «Простите нас леса тёмные, дубравы зелёные. Простите поля чистые и тихие заводи. Простите нас море синее и реки быстрые. Прости нас море Чёрное. Прости нас, государь Дон Иванович. Уже нам по тебе, атаману нашему, с грозными войсками не ездити, дикова зверя в чистом поле не стреливать, в Тихом Доне Ивановиче, рыбы не лавливати».
В ночь на 26 сентября, в 3 часа по полуночи, попрощавщись друг с другом, казаки пошли на прорыв, чтобы пробиться к своим городкам или умереть с честью. Измождённые, опаленные огнём и порохом, они в едином порыве перехлестнули вал и ворвались в турецкий лагерь … совершенно пустой и брошенный, отчаявшимися одолеть казаков османами. Где то в дали, в предрасцветной тьме колебались неясные тени уходящих к кораблям турок. Бегство демарализованного врага, придало казакам новые силы. Войсковой атаман Осип Петров, оставив раненых и обессиленных казаков в лагере, бросился вместе с остальными вслед за отступающими турками. Настигнув их донцы и запорожцы, врубились в их ряды: били и резали без пощады, загоняли в реку, топили и жгли не успевшие отчалить корабли. Турки, объятые ужасом, придя в совершенную панику, беспорядочно метались по берегу и гибли сотнями под казачьими саблями.Казаки, бывшие в Черкасском городке, узнав о уходе турок, сев в струги, бросились их преследовать. Настигнув отставшие турецкие корабли, они бросились на абордаж и захватили большой средиземноморский корабль с запасами.
Надменные и непобедимые османы, в страхе державшие всю Европу, Блихний Восток и Сев. Африку, были посрамлены и избиты горстью донских и запорожских казаков. Турки, нагаи, татары, черкесы, и многие прочие союзники султана, бежали, оставив под стенами Азова тысячи и тысячи своих воинов. Главнокомандующий, Гусейн Дели, « … от стыда и сраму» скончался по пути в Стамбул. Раненый крымский хан Бахадур Гирей, так же скончался по пути в Крым, погиб кафинский паша Юсуф, как и десятки прочих военначальников. Десятки других военночальников, уцелевших во время осады, были казнены по прибытию в Стамбул, взбешённым султаном Ибрагимом.
Так закончилось легендарное «Азовское осадное сидение», покрывшее славой Войско Донское. Но оно слишком дорого обошлось казачеству. В период с 1637 г. по осень 1641 г., Войско Донское потеряло только убитыми от 7000 до 8000 казаков, при их общей численности на Дону и всем запольным рекам 12 – 15 тысяч человек. Для казачества это были невосполнимые в ближайшем будущем  потери. Погиб каждый второй казак, а павших заменить было некем. Но героическое «Азовское сидение» принесло казачеству легендарную славу и в корне изменило отношение к казакам в России, ещё не забывшей казачьи разбои времён Смуты. Теперь не только Царь и бояре перестали смотреть на донцов как на «воров» и «ослушников». Впервые за долгие годы, крестьяне и посадские люди восприняли казаков как национальных героев и защитников православной веры. Забылись прежние обиды и притеснения, творимые донцами в годы Смуты и после неё. Теперь казак в глазах россиян стал символом защитника отечества, грозой бусурман. Как писал в последствии Чернышевский: « … дивную храбрость и высокое благородство казаков … признавали даже враги их, татары и турки.
Похоронив павших и собрав трофеи, казаки в октябре 1641 г. вернулись в разрушенный Азов, где на войсковом Кругу было решено отправить в Москву легковую станицу с отпиской об «Азовском сидении». 9 октября 1641 г. легковая станица, во главе с атаманом Наумом Васильевым и есаулом Фёдором Порошиным, и 24 особо отличившимися казаками, отбыла в российскую столицу. В своей  грамоте донцы подробно живописали успехи своего оружия и опять настоятельно просили Михаила Фёдоровича принять город « … Азов к себе в вотчину, так как они крайне изнурены, переранены, наги и босы и держать город больше не в силах». «Государь,  - писали они – мы его (Азов) взяли своею кровью … возми от нас город к себе в отчину».
Прибывшие в Москву казаки были встречены как национальные герои и благосклонно приняты царём. Наум Васильев на аудиенции у государя заявил, что если Азов не будет принят под государеву руку, то они все до единого умрут в нём, но не уступят врагам земли, политой кровью их товарищей. Михаил Фёдорович щедро одарил казаков и похвалил за доблесть и мужество в боях с турками. Войску Донскому царь велел отправить в Азов всемилостливую грамоту, в которой писал: «Мы вас за эту вашу службу, раденье и промысл и крепкостоятельство милостливо похваляем; пишите, что вы теперь наги босы и голодны, запасов нет, и многие казаки хотят разойтись, иногие переранены, и мы, великий государь, к вам, атаманам и казакам, оседлым сидельцом, за вашу службу и раденье, и осадное сиденье, послали есьмя нашего государского жалованья с тем же дворянином нашим и подьячим тять тысяч рублей денег. А что писали нам о городе Азове и бить челом приказывали, то мы велели дворянину нашему и подьячему города Азова досмотреть, переписать и на чертеже начертить. А вы бы атаманы и казаки, службу свою, дородство, храбрость и крепкостоятельство к нам совершали, своей чести и славы не теряли, за истинную православную христианскую веру и за нас, великого государя стояли, по преднему крепко и неподвижно, и нашу государскую милость и жалованье, во всём были надёжны».
Грамота была направлена на Дон 2 декабря 1641 г. с дворянином Афанасием Желябужским и подьячим Арефой Башмаковым и донским атаманом Прокофием Ивановым, с казаками его станицы. Как уже выше говорилось, Желябужскому и Башмакову, было велено осмотреть город,  составить чертежи, опись разрушений и смету, для его восстановления. По окончании работ, тотчас отправить все бумаги в Москву. На просьбу казаков отправить им хлебных и боевых припасов, царь ответил отказом, ссылаясь на зимнюю непогоду и весенний разлив рек. Но как только Дон вскроется, Михаил Фёдорович обещал прислать их бударами.
В Стамбуле же разразилась гроза. Султан Ибрагим был в бешенстве после известия о бесславном уходе его армии от стен Азова. В Москву полетели грозные грамоты, в которых султан требовал от русского царя возвращения Азова. В противном случае он грозил истребить всех христиан Османской империи и двинуть новую армию на овладение городом  и разорение России. Нерешительный и осторожный по своему характеру царь, не стал сам принимать столь ответственного решения, и объявил о созыве Земского Собора в январе будущего года.
Однако не все казаки в 1641 г. обороняли Азов и защищали свои городки от татарских набегов. Весной этого года большой отряд верховых донцов ушёл за зипунами на Волгу. Спустившись в Каспий, они занялись привычным делом – грабежом богатых прибрежных провинций. Все попытки персидских властей истребить казаков, не увенчались успехом, единственное, что им удалось, так это вытеснить казаков в волжское устье. Известия об этих разбоях донцов в Москве стали известны от персидского посла, вручившего грамоту шаха дьякам Посольского приказа: «С вашей государевой стороны всякие худые люди безыменные, беглые, собравшись приходят на гилянские и мазандеранские места, воюют, людей бьют, грабят в полон берут, то же делают и над торговыми людьми, которые ходят по морю». Персидского посла, бояре и дьяки обнадёжили сказав: «Государь наш с вами будет стоять на этих набродных казаков и мы их изведём заодно». В украинные же города, давно отправлены указы: « … посылать на казаков стрельцов, да дворян, с детьми боярскими, разбивать их буйные ватаги, а взятых в плен казнить, да и шах пусть в своей земле воров этих ловит и исстребляет, царь московский вступаться не будет».                1642 г.    3 января в Москве собрался Земский Собор, из представителей всех сословий, для решения одного вопроса: принимать ли от донских казаков Азов  соответственно, разрывать отношения с Тарцией и Крымом, или же отказаться от сомнительного дара. Духовенство на этот вопрос отвечало так: «На то дело ратное, рассмотрение твоего царского величества и твоих бояр и думных людей, а нам, государь, всё то не за обычай… Если, государь, по настоящему времени твоё царское величество изволит рать строить, то мы твои государевы богомольцы, ратным людям рады помогать, сколько силы нашей будет». Стольники так же отвечали, что на всё воля государева, а они считают, что нужно царю велеть донским атаманам и казакам остаться в Азове и послать помощь ратными людьми и, что они стольники, везде по воле государя служить будут. Дворяне, напротив, не хотели сидеть в Азове с казаками, боясь их буйств. Но, чтобы не оскорблять их, говорили: «Людей в Азов велел бы государь прибрать охочих в украинских городах из денежного жалованья, потому, что из этих городов многие люди прежде на Дону бывали и им та служба за обычай».
Посланные на Дон, для осмотра Азова посланники, дворяне Желябужский и Беклемишев, к тому времени вернувшиеся в Москву, призывали царя взять город под свою руку, так как он является ключом к Крыму. Ведь после его взятия, татары и нагаи ни разу не решились вторгнуться в южные приделы России. А потому, деньги посылаемые Москвой в Крым, в качестве откупа от набегов, лучше употреблять в виде жалованья ратным людям и казакам, а « … государевым московским воеводам быть в Азове нельзя, потому что казаки – люди самовольные. Деньги же собирать по всему государству выборным людям, в зависимости от их богатства и достатка». В конце своей речи Желябужский и Беклемишев сказали так: «Будет Азов за государем, то Нагай Большой, Казыевы и Кантемировы улусы, горские черкесы, темрюкские, кженские, бегленевские и адинские будут служить государю; а только Азов будет за турками, то и последние все нагаи от Астрахани откочуют к Азову».
Головы и сотники стрелецкие говорили, что на всё воля государева, « … а мы хотим его, служить рады и готовы, где государь не укажет». Владимирские дворяне и дети боярские соглашались с ними, но жаловались на свою бедность: «А бедность нашего города ведома ему, государю, и его боярам». Нижегородцы и муромцы вторили им, не поминая свою бедность: «Будет ему, государю, годно, и он велит Азов принять, а будет не годно, то не велит, а где людей взять в Азов, в том государь волен, а где деньги взять, в то же его воля, а бояре – вечные наши господа промышленники».
Суздальцы, юрьевцы, переславцы, беличи, костромичи, смоляне, галичане, арзамасцы, новгородцы, новоторжцы, ржеветяне, зубцовцы, торопчане, ростовцы, пошехонцы и гороховцы, без обиняков призывали Михаила Фёдоровича присоединить Азов к России: «Тебе благочестивому государю царю, прося у всещедрого Бога милости, велеть Азов у Донских казаков принять, с турецким и крымским царём велеть разрывать, за их многую перед тобою неправду. Если не изволить Азова принять, то он будет за бусурманами, и образ Иоанна Предтечи будет у них же, бусурманов». Так же говорили дворяне и дети боярские из южных российских городов, чуть ли не каждый год подвергавшихся набегам азовцев, крымцов и нагаев, прибавляя, что: «А хотя бы и отдать Азов, тем бусурман не утолишь, и не задобришь, войны и крови от крымских и других поганых бусурман не укротить, а турских бусурман только пуще того, отдачею на себя подвинуть; лучше, государь, Азов тебе и всей земле принять и крепко за него стоять. Вели брать деньги и всякие запасы ратным людям со всяких чинов людей, сколько за кем крестьянских дворов, а не по писцовым книгам».
Купцы, торговые люди, слободские солдаты и старосты, тягловые крестьяне, жаловались на оскуднение и разорение своих хозяйств. В результате долгих споров и выступлений, большинство делегатов Земского Собора высказались за принятие Азова « … под государеву руку». Однако последнее слово оставалось за царём и боярской Думой. Михаил Фёдорович долго колебался, не зная какое принять решение. Не смотря на то, что дворяне Желябужский и Беклемишев высказались за принятие Азова в русское подданство, вести привезённые ими были не утешительны. Весь Азов был разрушен до основания и все укреплениябыло необходимо возводить заново. По самым скромным подсчётам, для этого требовалось 200 тыс. рублей серебром и 10000 войск, опытные мастера каменщики, большое количество стройматериалов и продовольствия. Казна же была пуста, судов для перевозки такого количества войск и продовольствия так же небыло.
Кроме того, казаки ещё зимой взяли языков, которые на расспросе показали, что в Турции идёт полным ходом подготовка новой армии и флота для осады Азова летом этого года. Об этом было сообщено в Москву войсковой отпиской отправленной с легковой станицей атамана Абакума Сафонова и есаула Романа Родионова, сопровождаемых 17 казаками. Теоретически, возможность удержать Азов была, что позволило бы впоследствии смирить крымских татар. Однако внешнеполитическая обстановка складывалась не в пользу России. В 1634 г. Россия утратила Смоленск и Ченигово-Северскую землю, в результате поражения в войне с Польшей. Ноная война могла разразиться в любое время, так как польско-литовские магнаты и шляхта была готова, при удобном случае, отхватить от ослабшей России ещё один жирный кусок. Речь Посполитая в любой момент могла заключить союз с Турцией и Крымом против Москвы. А южные украины России ещё находились в запустении и были плохо укреплены.
Русская же армия, состоящая в большинстве своём из ополчения дворян и детей боярских, ещё полностью не оправилась от разгрома поляками. К тому же Турция и Крым оказывали сильнейшее политическое давление на Россию, грозя войной и набегами. Так в марте 1642 г. в Москву прибыл турецкий посол Мустофа Челибей и молдавский господарь Василий Лупу. Они в решительной форме требовали отдать Азов, ярко живописуя бедствия русской армии и южных украин России в случае вторжения турецкой армии в русские приделы. А так же предупреждали царя и бояр о вероломстве и непостоянстве донских казаков. Кроме этого Челебей повторил угрозу султана Ибрагима, истребить всех православных жителей в своём царстве, в случае войны с Россией.
Все эти факты и доводы сторон, принятые в соображение русским царём, заставили отказаться от принятия Азов в своё подданство. Трудно сказать, было ли это решение верным, но у России был шанс удержать Азов в случае удачного стечения обстоятельств, быть может и призрачный но был.
Тем временем на Дону события продолжали развиваться своим чередом. После Вербного Воскресенья, Войско отправило в морской поход 10 больших стругов, с 200 донскими и 500 запорожскими казаками, под общёй командой атамана Ивана Боярина, одного из видных представителей Запорожской Сечи. В 1638 г. Боярин был полковником в повстанческом войске гетмана Гуни. После капитуляции запорожского войска на реке Старец, был зачислен в реестровые полковники, но за непокорность его разжаловали в сотники. Боярин не снёс такого к себе отношения и с частью казаков ушёл на Дон, в Азов. Казачья флотилия разгромила под Балыклеей (Балаклавой)три татарских селения, взяла добычу и 60 человек ясыря. Вскоре после выхода первой казачьей флотилией, в море вышла вторая, на 11 больших стругах под командой атамана Осипа Петрова (Калуженина). Казаки огнём и мечом прошлись по керченскому побережью, разорив несколько селений, взяв добычу и ясырь. Из похода казаки возвратились 7 мая.
Этой же весной на Сев. Донец пришло нескольких небольших отрядов запорожцев. Часть из них, во главе с атаманом С. Забузским, решили здесь обосноваться на жительство, для промысла и торговли. Об этом атаман сообщил отпиской валуйскому воеводе. Запорожцы закупили часть товаров у купцов торгового каравана, плывущего на Дон, в Войско. После чего занялись охотой на зверя и рыбной ловлей.
30 апреля 1642 г. Михаил Фёдорович отправляет на Дон, Войску Донскому, грамоту с бывшим в Москве атаманом Наумом Васильевым и казаками зимовой станицы. Кроме того атаман должен был сопровождать отправляемое бударами государево жалованье. В своей грамоте царь писал, что взять Азов под свою руку не может, так как город разрушен до основания. Восстановить же его в ближайшее время невозможно. Новой же осады казаки не выдержат. Поэтому Михаил Фёдорович велел казакам «жить по прежним своим местам», за что обещал давать ежегодно жалованье деньгами и припасами. Так как эта казачья станица будет долго находиться в пути, сопровождая будары с припасами, для быстрого оповещения Войска о принятом решении, « … в тот же день» 30 апреля 1642 г. царь отправляет степью копию своей грамоты с легковой станицей есаула Родионова и 15 казаков. Отбывшим на Дон казакам было выдано огромное по тем временам жалованье « … по тридцати рублей человеку, чтоб у них было по две лошади добрых». Обычно возвращавшиеся на Дон атаманы и казаки получали от 7 до 12 рублей серебром. В свое второй грамоте, Михаил Фёдорович так же требовал от казаков ухода из Азова, так как «сего требует польза отечества и послушание ваше будет новым доводом вашей верной службы мне». В случае отказа казаков покинуть Азов, царь грозил не посылать больше Войску жалованья.
В это время, второй отряд пришедших на Сев. Донец запорожцев, занялся воровством и напал на дворянина Засецкого и легковую станицу донских казаков есаула Родионова,  возвращавшихся на Дон с государевой грамотой. Казаки попали в засаду устроенную черкасами и «их черкасы погромили и нашу грамоту, которая была послана к вам, и наш наказ, каков ему дан взяли.  Однако на самом деле, всё обстояло несколько иначе. Дворянину Засецкому и ещё нескольким казакам удалось прорубиться сквозь строй врагов и уйти от погони. 28 мая 1642 г. Засецкий и уцелевшие казаки прибыли в Главное Войско (Черкасский городок), где потребовали созыва Круга. В Кругу дворянин передал казакам государеву грамоту, которую тут же прочли: «Ведомо нам, учинилось заподлинно, что Ибрагим, осадя Азов, отправил сильную рать, воевать нашу украину, и всех христиан, находящихся в его владениях велел побить. Нашей же рати, за краткостью времени не успеть придти под Азов, принять его и вооружить, как вы сами неоднократно писали, что в разорённом Азове держаться невозможно, но, дабы напрасно не пролить христианскую кровь, повелеваем вам, атаманам и казакам, и всему великомуВойску Донскому, Азов оставить и возвратиться по своим куреням или отойти на Дон, куда пригодно будет. Будте добрыми и послушными поддаными и на нашу царскую милость и щедроты будте всегда благонадёжны. Если же ослушаетесь, то ни милости, ни помощи от меня, царя, не ожидайте, а себя за напрасное пролитие крови вините».
Узнав об нападении своих собратьев на донскую легковую станицу, атаман Забузский, желавший обосноваться на Донце надолго, преследовал этих воровских казаков, и рассеял их. О чём впоследствии и донёс отпиской валуйскому воеводе П. Леонтьеву. 
За 1000 вёрст от Москвы события приобретали драматический характер. Вышедшие в море казаки узнали о приближении к Азову огромного турецкого флота. Обескровленные прошлогодним «сидением», испытывая крайнюю нужду в людях и припасах, не имея ни каких вестей из Москвы, казаки на Круге решили покинуть руины Азова и уйти на Махин остров. Донцы увезли с собой всю уцелевшую артиллерию, железные крепостные ворота, торговые весы и прах своих погибших товарищей. Пушки и церковную утварь казаки переправили в Черкасский городок, где дали обет построить в нём храм, во имя Воскресения Господня, что впоследствии и выполнили. В Азове казаки оставили сильную заставу, на случай, если Михаил Фёдорович пришлёт  в город ратных людей и припасы.
В Москву Войско с легковой станицей атамана Степана Иванова и есаула Герасима Иванова, отправило отписку о принятом решении покинуть Азов.  После получения Войском государевой грамоты, привезённой дворянином Засецким, казаки окончательно поняли, что Азов для них потерян и приняли решение вернуть в Черкасск оставленную в Азове заставу. Всё, что в городе уцелело донцы взорвали или сожгли.
Вскоре после этих событий, 11 июня 1642 г. к Азову подошёл турецкий флот, высадивший у развалин города армию под командой родственника султана Мехмет пашой. Флотом, как и в прошлом году командовал Пияле паша. По словам очевидца этих событий, Эвлия Челеби, турки долго не могли поверить, что казаки оставили город без боя. В течении трёх дней они не решались занять руины Азова, опасаясь казачьего коварства и ловушек. Но как только они убедились, что казаков нет, то стали спешно восстанавливать разрушенные укрепления и строить жилища, готовясь к предстоящей зиме. Предпринимать какие либо наступательные операции против казаков, турецкий главнокомандующий не стал, не имея мощной тыловой базы. Ушедшие же из Азова казаки мало верили заверениям Москвы, о том, что турки их не тронут после ухода из Азова и стали готовить свои городки к предстоящим боям.
Когда в Москву прибыла легковая станица донских казаков, с известием об уходе их из Азова, оно было встречено с удовлетворением. Царь велел отправить 27 июля на Дон грамоту с дворянином Денисом Тургеневым и отпустить на Дон задержанных донских атаманов и казаков, а так же  государево жалованье. В своей грамоте Михаил Фёдорович хвалил Войско за принятое решение и извещал о своём жалованьи: 2000 рублей серебром, « … двести поставов настрафилю и английских сукон». Атаман Осип Петров награждался особо, сукном сорта лундыш и камкой. Кроме этого из Воронежа было отправлено 2500 четвертей хлеба, 200 вёдер вина. Из Тулы, стругами, было отправлено 250 пудов « … ручного зелья» и 50 пудов «… зелья пушечного». В случае прибытия на Дон турецких послов, царь велел их «… попущать безовсякого задержанья, и  ссоры ни какие ни чинили, и с турскими людьми, которые ныне в Азове будут примилилися, и жили с ними смирно, задоров ни каких ни чинили и на море не ходили». Своего же посланника, Дениса Тургенева, царь велел отпустить без промедления в Москву. После ухода из Азова, оставшиеся в живых запорожцы, в большинстве своём покинули Дон и ушли в Запороги, чем ещё больше ослабили Войско Донское. Так же ушли в свои городки и многие верховые казаки.
Между тем, турки, татары и таманские черкесы продолжали спешно восстанавливать и вооружать разрушенный Азов. Его гарнизон был доведён до 4000 человек и состоял из 20 од (рот) янычар, 6 од топчиев (пушкарей), и 10 од джеберджи (оружейников). Кроме этого Азов охраняли « … семь тысяч охранного войска из татар Каратаяка». На крепостных стенах и валах города было установлено 70 пушек бал-амез (дальнобойных пушек среднего калибра, 40 кулеврин (дальнобойных пушек малого калибра) и 300 пушек шахи – полевых орудий. Такое усиление неприятеля крайне беспокоило низовых казаков, но из за своей малочисленности, они ничего не могли предпринять и продолжили укрепление Монастырского и Черкасского городков, ожидая приступов всё более усиливающегося врага…………… 
1643 г. В январе в Главное Войско прибыло несколько запорожцев участвовавших в прошлогоднем разграблении русского и турецкого посольств, шедших степью в Крым. В числе прочего, запорожцами были захвачены русские грамоты к султану. Прочтённые, они вызвали возмущение Круга, так как царь в них открещивался от казаков и обвинял их во всех смертных грехах. Войсковой атаман Каторжный с негодованием говорил: « … всегда де про нас пишут, называют ворами, я службы де казаков к государю много». В конце марта, после «Страшной недели», 800 казаков, на 14 стругах, ушли в морской поход к берегам Турции и Крыма, грабя и разоряя селения и захватывая добычу. От языков казаки узнали об уходе на Дон турецкого флота. По словам пленных, султан приказал своим полководцам истребить все казачьи городки и искоренить казаков. Узнав об этом донцы решили возвращаться на родину через Запорожскую Сечь.
Тем временем весной 1643 г. для заключения мира с Турцией, было отправлено русское посольство во главе с дворянином Ильёй Милославским и дьяком Леонтием Лазоревским. С собой послы везли Войску Донскому государево жалованье: 2000 рублей серебром, хлеб, сукна, крупы, порох и свинец. На этот раз жалованье везлось тайно, послы «накрепко» запретили всем сопровождавшим будары, объявлять кому либо, что посольство везёт жалованье донским казакам, дабы о том не стало известно в Стамбуле и Бахчисарае. По прибытию на Дон, послы так же предупредили атаманов и казаков, чтобы и они о присылке жалования «… между собой не славили» и тем самым утаили это как от турецких послов, так и чиновников Дивана. В противном же случае  русских послов турки будут всячески притеснять и грабить.
Если же о присылке жалованья всё же станет известно послу Чилибею и азовцам, то отвечать: «Присланно с нами теперь к казакам государево жалованье небольшое, за то, что они государя послушались из Азова вышли, а за другое не за что им послать». Кроме того, в Посольском приказе Милославского предупредили, если атаманы и казаки станут упрекать их, послов, за малое жалованье, когда государю они служили верно, а « … живут в великой скудости», что прислано жалованье с послами лёгким делом, больше послать для отпуску было нельзя, пусть они жалованье примут и дальше государю служат, а впредь он  их в своём жалованьи и милости не оставит. А так же «Напомнить казакам, что им уже прежде прислано много, а впоследствии пришлёт государь ещё больше, и от турских людей им утеснения ни какого не будет; о чём царское величество в грамоте своей султану писал с великим подкреплением, про них же писал, что на море ходить и турских городов и мест воевать не станут». Кроме этого, в своей грамоте к Войску Донскому, Михаил Фёдорович требовал, чтобы донцы «… задоров ни каких не делали и не ссорили его, государя, с султаном», « …чтоб слово государское, которое об них писано к султану, ложным не объявилось».
Послам же, для переговоров с турками, был дан особый наказ. Если турки спросят, не по велению ли московского царя взяли Азов и посылал ли он им помощь деньгами и припасами, говорить: «Вам самим доподлинно известно, что донские казаки издавна воры, беглые холопи, живут на Дону, убежав от смертной казни, царского повеления ни в чём не слушают, и Азов взяли без его царского повеления, помощи им царское величество не посылал, вперёд за них стоять и помогать им государь не будет, ссоры из за них ни какой не хочет; хотел бы их всех воров, государь ваш Ибрагим султан, в один час велел побить, то царскому величеству будет не досадно, потому, что они воры, беглые люди и живут в дальних местах воровским кочевым обычаем. Прежде много раз государь посылал к ним говорить, чтоб они от своего воровства отстали, а в прошлом, 1632 г., государь посылал усмирить их воеводу Карамышева, а они его убили до смерти».
Если же спросят: «Как же вы говорите, что донские казаки государя вашего не слушаются? Когда после азовского взятия приехали они в Москву, помощи просить, то государь не велел их казнить, смертью тех казаков, которые к нему приезжали после азовского взятья» - отвечать: «Государь об этом султану ни когда не писывал; по дружбе к султану, государь несколько раз писал к казакам, чтоб они Азов покинули, и за то сулил им жалованье немалое и в самом деле послал, когда они Азов покинули. Если же визирь и паши станут упрекать послов тем, что русские служилые люди проводили турецкое посольство только до Сев. Донца, а не до Тора, где их погромили запорожские черкасы», то говорить, что: «Ратных людей, которые не пошли провожать турецких посланников за Сев. Донец, государь велел казнить смертию, черкасы громят не одних турецких посланников, но и царских, люди они польского короля, царского повеления ни в чём не слушают; а вору Черкашенину верить нельзя: говорил он про Святогорского старца, избывая смерти, покрывая своё воровство и желая поссорить великих государей».
Зима и весна 1643 г. на Дону прошла тревожно. После ухода казаков из Азова все степные хищники осмелели. Большие отряды крымских татар, нагаев и черкесов, то и дело набегали на низовые казачьи городки, приступая к ним и отгоняя стада скота. И если сил для отражения приступов степняков, у донцов ещё хватало, то в поле те чувствовали себя безопасно, полностью блокируя городки. Но вскоре ситуация изменилась в худшую сторону. В апреле крупный отряд     «бусурман» из Азова в 700 сабель, взял внезапным приступом и разграбил казачий городок Маныч. В числе добычи азовцев значился и «казачей ясырь» - «бабы и ребята». Казаки Монастырского и Черкасского городков, узнав об этом, устремились в погоню, настигли турок и отгромили у них часть полона: «человек с тридцать и больши».
Вскоре после этого азовцы получили подкрепления из метрополии и соединившись с крымцами, нагаями и черкесами, нанесли стремительный удар по донским городкам, как с суши так и рекой. Казаки хоть и ждали нападения азовцев, но не так рано. В Главное Войско ещё не успели съехаться казаки из верховых городков и запольных рек. На что собственно и рассчитывали мусульманские военначальники. Особенно большие потери понёс Монастырский городок, где турки и татары, мстя за свои прошлые поражения, вырезали всё мужское население. Из войсковой отписки в Москву, мы узнаём, что азовцы взяли « … кроме рухляди и скота», « … баб и ребят тысячи з две». Это было тяжелейшее поражение Войска.
После Монастырского городка пришёл черёд Черкасского и Голубого городка. Они так же были взяты и разрушены до основания. Правда здесь большинству казаков удалось спастись. Погрузив в струги свои семьи и всё самое ценное, донцы прорвались в Верхние Раздоры, где сели в крепкую осаду, поклявшись погибнуть но не отступить. Сойдясь в Круг, казаки выбрали войсковым атаманом опытнейшего Ивана Каторжного, начавшего деятельную подготовку к новым боям с турками и татарами. Во все донские городки, по всем рекам и речкам были разосланы гонцы с призывом к казакам сходиться в Раздоры, для отражения вторгшегося на территорию Войска неприятеля.
В это время, в первых числах июня, из верховых городков в Раздоры пришло известие о появлении на Дону будар русского посольства князя Милославского и дьяка Лазаревского. Узнав об этом, казаки вышли судами и сушей на встречу посольскому каравану: « … и из наряду и из мелкого ружья стреляли, и с звоном молебны пели, за нас, великого государя, Бога молили». Царские послы передали казакам государеву грамоту, наказ и жалованье: 2000 рублёв денег, 23 поставов сукон настрафилю, да 100 вёдер вина». Послы призвали казаков заключить с турками мир. Выслушав это, донцы ответили, что они рады государевой милости и жалованью его, но мира с турками сейчас заключить не могут, так как турки их в конец разорили, и пролитая кровь их братьев вопиёт к отомщению. Послы были недовольны, но изменить создавшуюся ситуацию не могли. Казаки были непреклонны в своём решении, а события развивались стремительно.
Не успели донцы толком счесть государево жалованье, как 5 июня к Раздорскому городку подошёл с войсками присланный султаном Ибрагимом истребить казаков, Режеп ага, « … а с ним пришли кафинский Ислам паша, да азовский Мустофа бей, да Али ага с турскими болшими, и с крымскими, и со всеми нагайскими, и черкасскими, и с азовскими с воинскими – конные полем, а каторжные янычане и городовые – Доном рекою». Донцам как ни когда кстати пригодился присланный царём порох и свинец.
Режеп ага, узнав, что в городке находится русское посольство, потребовал от казаков немедленно передать им послов, но получив решительный отказ, бросил свои войска на штурм городка. Несколько приступов казаки отбили с большим для осаждавших уроном.  Воспользовавшись тем, что турецкие суда имели глубокую посадку, были не поворотливы, а их капитаны не знали фарватер реки и расположение мелей, атаман Каторжный бросил против них лёгкие и быстроходные казачьи струги. Донцам удалось заманить многие турецкие корабли на мелководье, где они сели на мель, попав под губительный огонь береговых батарей казаков. После жестокого сражения, турки потеряв большинство своих судов потопленными и взятыми на абордаж, спешно отступили.
 Режеп ага вновь потребовал передать ему послов, но донцы заявили, передадут послов « … где прежних наших послов под Озоевым отдавывали». 9 июня турки начали обстрел Раздор «из большого и из мелково наряду бити нещадно». Однако это не дало ожидаемого результата, казаки зарылись в землю и почти не несли потерь. Войска турок, измотанные предыдущими осадами казачьих городков, стали роптать и Режеп ага отступил от Главного Войска в Азов. Эта победа смягчила суровые казачьи сердца и вскоре Войско Донское заключило с турками мир, поступившись обычной в таких случаях данью, взымаемой с азовцев. Которая по обычаю состояла из денег, котлов и рыболовных сетей. Российских послов казаки проводили до места размена всем войском. 5 июля состоялась их передача туркам, на перевозе, вблизи Азова. Турки, деморализованные разгромом своего флота и опасаясь очередного пришествия казаков к Азову, не стали упорствовать.
Летом 1643 г. от взятых казаками языков, стало известно о подготовке азовцами и крымцами нового похода на казачьи городки. На Кругу войсковым атаманом Каторжным был поднят вопрос о привлечении на свою сторону врагов нагаев и крымских татар – калмыков. Он предложил отправить к калмыцкому тайше посольства с подарками: « … сукнами и поречными (шкурами выдр)» и предложением заключить союз. Многие казаки были против этого, заявляя: « … иные де атаманы учали говорить и всречать, что калмык призвать нелбзя: только де калмыки придут к ним на помощь, и от них …. помощь будет ли, или не будет, про то знать не мочно». Эти атаманы и казаки говорили, что Войску от царя «… быть в опале, а украинным городам будет (от калмыков) разоренье». Но большинство известных атаманов, есаулов и казаков, таких как Иван Каторжный, Федос Болдырь, Кирей Степанов и другие, высказались за отправку посольства к калмыкам. Они говорили: « … для чего им в калмыки не послать? Хотя де, что ни будь над украинными городы сделается, только бы де им себе помочь учинить и с недруги своими управиться». В конце концов, казаки решили отправить с богатыми подарками посольство к тайше Салтанашу.
30 августа 1643 г. Михаил Фёдорович отправляет на Дон грамоту « … с изъявлением милостливой похвалы за встречу в Раздорах царского посла Милославского и дьяка Лазаревского, за защиту против нападения на Раздорский городок турецкого Режена аги с многочисленным войском и за провожанье послов до Азова; с присылкою казакам жалованья и о том, чтобы они с Дону не сходили, а когда будут возвращаться из Царьграда послы, отпустили б их с честью».
Царь был доволен действиями казаков и призывал их жить с турками в мире, чтобы те « … к туркам не хаживали и задоров ни каких не чинивали». А так как казаки жаловались ему в войсковой отписке, отправленной с легковой станицей атамана Кирея Степанова и есаула Дмитрия Иванова, на недостаток боеприпасов и продовольствия, Михаил Фёдорович извещал их об отпуске со станицей атамана Степанова, дополнительного жалования. Согласно грамоте оно состояло из 150 пуд. зелья ручного пищального, 50 пуд. зелья пушечного и 150 пуд. свинца. Кроме этого царь отправил в Раздорский городок церковные книги.
 В начале сороковых годов в Крыму началась сильная засуха, вызвавшая подёж скота и голод. В августе 1643 г. большой татарский чамбул совершил набег на Воронежский, Козловский, Лебедянский и Елецкий уезд, где захватили пленников и скот. Татары выбрали для удара неукреплённые места расположенные вдоль Нагайской дороги. Дойдя до Козловского вала татары повернули на запад  Возвращаясь в свои улусы, татары были перехвачены казаками Хопёрского городка, во главе с атаманом Дроздом Васильевым на Хопёрском перелазе. Часть степняков была истреблена, часть рассеяна. В числе прочего донцы освободили 27  русских пленников, в том числе и известного донского атамана Осипа Лосева.
В этом же году из Азова к казакам бежали трое « … турских выходцов». Они подали челобитную на государево имя, с просьбой принять их в русское подданство. Среди них был грек и два янычара – «яныченина». Они просили казаков отправить их в Москву, так как они имеют важные сведения. Войско пошло на встречу беглецам. Их отправили вверх по Дону, вручив войсковую грамоту, с указанием верховым казакам проводить их от городка к городку, а затем передать воронежским «вотчинникам», для отправки в Воронеж.

 Русские послы, прибыв в Стамбул, на все обвинения турецких чиновников, отвечали по заведённому обычаю, хаяли и поносили казаков, а в конце заявили: «Хотя их всех воров государь ваш в один час велит побить, то царскому величеству это не будет досадно, то наш государь с донскими казаками управиться». Но турки недоумевали, почему русский царь сам не уймёт донских казаков, виновников воровства и размолвок между правителями: «Великому государю вашему своих ратных людей на этих воров послать можно, чтоб их от воровства отнять» - говорили они. На это послы отвечали: «Когда эти воры были не разорены, то и тогда великому государю своих ратных людей посылать было на них нельзя, потому, что эти воры, люди многих разных государств, называясь донскими казаками, жили в дальних местах воровским обычаем, переходя с место на место, а теперь и подавно ратных людей посылать не на кого, потому, что нынешнею весною, приходили на их юрты ваши ратные люди, и разорили их без остатка, а что эти воры, вашими воинскими людьми разорены, то мы тебе объявляем, что великому государю нашему, это не будет досадно.
Между тем казакам было хорошо известно, что московское правительство и русские послы, во время переговоров с турками и татарами, постоянно называли их ворами. Это вызывало недовольство донцов и нарекания. И они жаловались на такое положение вещей тем же послам или московским служивым людям: «Всегда про нас так пишут, называют ворами, а службы нашей к ним плохо. На Дону нам не житьё, подождём с моря нашу братью, если они все придут поздорову, то мы ещё на Дону поживём, а если с моря придёт немного людей, то нам на Дону нечего дожидаться, надобно перейти в другое место. В устье Яицком поставлен городок, мы этот городок сроем (Раздоры), станем жить на Яике и на море ходить».
Узнав о таких настроениях в Войске Донском, Михаил Фёдорович не на шутку встревожился. Астраханскому воеводе было велено в случае появления на Яике донских казаков, посылать на них ратных людей и « … промышлять над ними всякими мерами», дабы те не смогли построить там свои городки. Уход казаков с Дона, был крайне невыгоден, не смотря на всё их «… воровство и ослушание», и потому царь не только грозил донцам карами, но и всячески награждал их за «службы и радение». Тем более, что денег, уходивших на жалованье Войску Донскому, уходило чуть ли не в десятеро меньше, чем на содержание такого же количества служилых людей. Тех же казаков и атаманов, которые перебирались на постоянное место жительства в Россию, царь не только прощал за их прошлые преступления и ослушание, но и щедро награждал.
Так 24 июня 1643 г. целый ряд заслуженных донских атаманов и казаков, подали в Посольский приказ челобитную, с просьбой уволить их с опасной службы на Дону и перевести в более спокойные украинные города. Михаил Фёдорович, помня их былые заслуги в борьбе с азовцами, крымцами и нагаями и за «азовское осадное движение, наградил их всех поместными окладами. Особо были отмечены: бывший войсковой атаман Тимофей Яковлев, по прозвищу Лебяжья Шея, атаманы Осип Лосев, Томила Корякин, и станичный атаман Нефёд Медведев. Они получили денежное жалованье и поместные оклады от 450 до 750 четвертей земли.               
 Между те дела на Дону осенью и зимой 1643 – 1644 г. осложнились в результате бескормицы. Донцы, особенно в уцелевших низовых городках голодали. Всё лето сражаясь и противостоя мусульманскому нашествию, казаки не могли заниматься рыбной ловлей и охотой, много скота было угнано турками и татарами, не было и добычи, которую можно было продать и на вырученные деньги купить хлеб и крупы. Тем не мение, казаки продолжали мужественно держаться, не смотря на все невзгоды и лишения.
Тем временем, в сентябре 1643 г. Михаил Фёдорович отправляет своё посольство в Бахчисарай. Его возглавляли дворянин Григорий Неронов и подьячий Никита Головнин. Послы должны были заключить с крымцами мир, но новый хан, Магмет Гирей и его мурзы, и засыпали их жалобами на своевольство и воровство донских казаков, и не верность своему слову московского царя, якобы велевшему казакам восстановить свои разрушенные городки и отправившему в них своих ратных людей и калмыков для нападения на Азов. Обвиняли татары русского царя и в снабжении казаков боевыми припасами и продовольствием. Посланники по обычаю отвечали, что государь казаков не поддерживает и припасов им не посылает. Калмыков же на Дон, он так же не отправлял, ведь эти кочевники не являются его подданными, и мало того, сами разоряют русские украины. Городки же казаки восстанавливают не по государеву повелению, а своей волей, так как они им издревле принадлежат. Если же казаки и просят помощи Москвы, - говорили посланники – то её не получают.
Однако татары не верили словам послов, утверждая, что казаки по велению царя задержали на Дону турецкое посольство, отправленное из Стамбула вместе с русским посольством князя Милославского. От чего турецкий султан пришёл в негодование и велел крымскому хану разорять русские украины. На эти обвинения посланники отвечали, что казаки задержали послов не по умыслу, а «по неудобству зимнего времени» в которое нет возможности пройти с Дона в Москву.
Очевидно русское посольство во главе с князем Милославским и турецкое, во главе с  прибыли в Азов в первых числах декабря. Извещённые об этом казаки вышли всем войском к Азову, где приняли русское и турецкие посольства, а так же 88 выкупленных русских полонянников. Казаки за свой счёт содержали как посольства, так и освобождённых из неволи россиян. . Сойдясь в Круг донцы решили их не отправлять в Москву в связи с тем, что степь кишела разбойничьими отрядами крымских татар и нагаев, которые могли те посольства погромить. К тому же в Главном Войске оставалось мало бойцов и выделить достаточное количество их для охраны не могли. В Москву была отправлена легковая станица с известием о  прибытии в Раздоры посольств. Казаки сообщали, что отправят их в Россию весной, как только вскроются река. А так же они жаловались на своё тяжёлое положение: « … мы ныне наги, босы и голодны, за тебя, государь, терпели в дороге от Азова до Раздоров (от турок) все бедность и студ (холод), и что от сего студа многие казаки померли». Войсковая отписка о этих событиях была отправлена в Москву со станицей атамана Осипа Петрова и есаула Фёдора Федотова.
Но хан Магмет Гирей не поверил этим словам, велев заключить русское посольство в Жидовском городке, где те сносили всяческие унижения и оскорбления от татар. В Москву же хан отправил гонцов, с требованием отпустить из Раздор турецкое посольство во главе с Мутафир(Мутофорак) баши и Арсланом агой , задержанное там казаками. Сам же хан стал готовить войска для похода на Россию, не столько по приказу султана, сколько под давлением своих подданных: татар и нагаев, живших в основном, как и казаки, с добычи и ясыря. В Крыму царила засуха и голод. От бескормицы начался падёж скота, одного из основных источников питания татар. Продажа захваченного ясыря, дала бы крымцам деньги на покупку хлеба и другого продовольствия.
1644 г. Получив войсковую отписку, доставленную станицей атамана Осипа Петрова, Михаил Фёдорович отправил в январе, на Дон, благодарственную грамоту: « … по поводу встречи возвращавшихся из Царьграда посла Милославского и дьяка Лазаревского и турецкого посла, зимовавших на Дону, в Раздорах; о снабжении их весною судами для следования на Воронеж и о присылке казакам за их службы жалованья. В своей грамоте царь благодарил донцов за их службу и извещал о присылке жалованья: « … с атаманом с Осипом Петровым, да с ясаулом с Федотом Фёдоровым(?), (скорее читать: Фёдором Федотовым) с товарищи – 5000 р. денег, 3000 чети хлебных запасов, 100 поставов сукон настрофилю и англинских, 300 вёдер вина, 350 пудов зелья ручного, 60 пуд. зелья пушечного, 350 пудов свинцу».
Турецкому послу царь велел быть до весны на Дону « … потому что нынешним зимним путём с Дону их взять не мочно». Все затраты, которые понесёт Войско Донское на содержание посольств и освобождённых россиян, Михаил Фёдорович обещал возместить из казны. В случае, если суда, прибывшие на Дон с жалованьем, потребуют ремонта, для возвращения в Воронеж с посольствами и полонянниками, царь указывал их отремонтировать. В случае, если судов не хватит, дать свои. Эта грамота была отправлена на Дон легковой станицей атамана « … Ивана Савельева с товарищи 10 человек».    
Донские же казаки, весной этого года, пытаясь разрешить проблему нехватки продовольствия, решили предпринять поиск к берегам Турции и Крыма. 417 казаков на 16 малых стругах, под командой атамана Каторжного, устремились к Донскому гирлу, но войти в него не смогли, так как его блокировал турецкий флот. Высадившись под Азовом донцы погромили нагаев Казыева улуса Алей мурзы Уракова. После чего казакам удалось прорваться в гирло и выйти в море, где они взяли на абордаж, по одним сведения 1 турецкий корабль с товарами и зерном, а по другим 3. Перегрузив добычу в струги, казаки вернулись в Раздорский городок.
12 апреля 1644 г. Войско Донское отправило в Москву легковую станицу во главе с атаманом Панкратом Степановым, с войсковой отпиской о турецких и крымских вестях.
В апреле 1644 года, в связи с голодом в казачьих городках, состоялся Круг, на котором казаки просить дополнительную помощь у царя, отправив в Москву легковую станицу, во главе с Иваном Каторжным. Вместо него казаки избрали войсковым атаманом Павла Фёдорова (Чесночихина).
В мае из Москвы, для сопровождения бывших в Раздорском городке русского и турецкого посольств, был отправлен дворянин Фёдор Олябьев. Который так же сопровождал на Дон государево жалованье. 3 июня Олябьев прибыл в Главное Войско, где был с честью принят казаками. Сдав по описи государево жалованье и грамоты « … с нашим государским милостливым словом», он принял под свою охрану русских и турецких послов. 4 июня Войско Донское уведомило Михаила Фёдоровича о прибытии на Дон дворянина Олябьева войсковой отпиской, отправленной с легковой станицей Филата Селиверстова. 11 июня Войско отпустило посольства в Москву, выделив для охраны и сопровождения станицу атамана Федота Фёдорова.
Прибывшая в Москву легковая станица Филата Селиверстова, была тепло встречена в Посольском приказе. Казаков вскоре отпустили на Дон выдав им причитавшееся  жалованье, как по прибытию, так и по убытию из Москвы. Кроме всего прочего им было передано государево знамя, взамен утраченного Войском Донским в 1643 году в Монастырском городке.

Павел Фёдоров, избранный войсковым атаманом, предложил собравшимся в Круг казакам отбить захваченные турками городки и перенести Главное Войско из Раздор в Черкасский городок. Так как Раздоры слишком далеко находились от донского гирла. Но для этого нужно было силой оружия пробиваться через турецкие и татарские заслоны, расположенные как на реке, так и на суше. Собрав из городков казачьи сотни  и оснастив струги, атаман Фёдоров, судовой и конной ратью двинулся вниз по Дону. Турки и татары не ожидали, что донцы столь быстро оправятся от поражений 1643 г., но тем не мение оказали им жестокое сопротивление: « … из Раздор за многим кровопролитием и боями пошёл (Фёдоров) и поставил городок на старом месте, по старине, на Черкасском острове». С тех пор, вплоть до 1805 г. Черкасский городок являлся бессменной столицей Войска Донского. Укрепившись в Черкасске и получив государево жалованье, донцы воспряли духом, и не только отбились от опомнившихся турок и татар, но и сами ударили на них, далеко оттеснив от Главного Войска. Азовский паша, потерпев поражение от казаков, запросил подкрепления из Турции. Получив их, он рекой и сушей двинулся к Черкасску. Обложив городок со всех сторон, объединённые сила азовцев и татар начали его осаду. Но казаки не отчаивались, засев за валами и крепким частоколом, они огнём пушек и ружей отбивали все попытки штурма, нанеся противнику серьёзный урон в людях и судах. Когда же турки, ослабляли своё внимание и бдительность, казаки тотчас совершали вылазку на стругах и атаковали речную флотилию османов, жгли и топили их суда. Сделав своё дело казаки вновь уводили струги в мелководные протоки, недоступные для османов.
Однако казаки не только ограничились взятием под свой контроль Черкасского городка. Летом, 1644 г. Войско, утвердившись в городке, отправило в морской поход несколько сот казаков на малых стругах для языков и добычи. Донцы совершили стремительный рейд по крымскому побережью, грабя и разоряя татарские улусы. Возвращаясь с добычей в Войско, казачья флотилия была блокирована азовскими турками и татарами на Мёртвом Донце. Казаки сели в осаду и в течении трёх дней отбивались от наседавшего неприятеля. На третий день в Черкасске стало известно о сражении, идущем между их собратьями и турками в донском гирле. На помощь им был отправлен казачий отряд на стругах, ударивший в тыл азовцам. Турки и татары в спешке отступили, пропустив донцов в Главное Войско. 
Вышедшим в степь «для языков» казакам удалось захватить несколько пленников, которые под пыткой сообщили о готовящемся крымском нашествии на Русь. По воле Круга в Москву была отправлена легковая станица с известием о повелении турецкого султана крымскому хану идти « … со всем Крымом … на Русь до Оки войной».
Турки ответили ударом на удар. В мае 1644 года, большой татарский отряд, усиленный азовскими янычарами, внезапным приступом взял казачий городок Голубой, захватив там добычу и пленных. На этом бедствия Войска не окончились. Летом, когда многие казаки верховых городков ушли в Главное войско и на промысел в степь, большой отряд «воровских черкас» взял приступом и разорил городки Мигулин и Решетов, а так же несколько небольших городков по Хопру. В октябре им удалось взять приступом и разорить Кагальницкий городок.
20 июня Михаил Фёдорович, получив войсковую отписку о турецких и крымских вестях, доставленную легковой станицей атамана Понкрата Степанова, отправляет на Дон похвальную грамоту: « … с изъявлением похвалы за доставление турецких и крымских вестей». В ней царь извещал казаков об выдаче жалованья атаману Степанову с «товарыщи» и отпуске их на Дон. Царь призывал их и впредь, ему, великому государю служили « … и про всякие вести к нам писали, чтобы нам, про всякие вести, что в вас учнёть делатса, было ведомо».
27 августа 1644 г. Михаил Фёдорович отправляет Войску Донскому благодарственную грамоту « … с изъявлением похвалы за отпуск и провожанье посла Милославского,  дьяка Лазаревского и дворянина Олябьева с турецким послом и о пожаловании казакам знамени». Царь призывал казаков и дальше служить ему, за что он будет жаловать Войско Донское своим жалованием. 
В 1644 года в Крыму вновь повторилась засуха, скот тощал и гиб от бескормицы. Рядовые татары и мурзы требовали от хана идти в поход за добычей и ясырём, чтобы хоть как то накормить свои семьи. Крымская орда Магмет Гирея в августе вторглась в русские приделы не встретив особого сопротивления и опустошая всё на своём пути. В поход выступило от 30 до 40 тыс. конного войска. Хан решил нанести удар со стороны Муравского шляха. Татары беспрепятственно разорили Путивльски, Рыльский, Севский уезды и земли пограничные с Польшей. Дворянская конница, стоявшая на Оке, не оказала жителям этих уездов ни какой помощи. В татарскую неволю по словам современников попало до 10000 россиян, много скота и другой добычи.   
Не известно сколько бы ещё бед натворили крымцы в русских украинах, если бы не решение турецкого султана отстранить Магмет Гирея от власти, и возвести на крымский престол Ислам Гирея. Крымцы с захваченной добычей двинулись на родину. Но далеко не всем это удалось. Навстречу им выдвинулись многочисленные казачьи отряды, перехватывая степняков на «перевозах» и «перелазах». Часть добычи и пленников казакам удалось отгромить. В Москве об этих действиях Войска стало известно из войсковой отписки, доставленной в столицу легковой станицей осенью 1644 года. Так станичный атаман Осип Лосев показывал на расспросе: « … и которыя, государь, татаровя … в Русь хаживали, и из Руси с полоном (шли), и мы … на перевозах стоя, тех татар грамливали, и языки многие имовали, и мнгих полоненников русских людей отграмливали». Другой станичный атаман, Томила Корякин, подтверждал слова своего предшественника: « … по перевозам и перелазам, и по всяким приточным местам лёживал, татар грамливал и полон русской многой отбивал».
Всвязи с тем, что во время прошлогоднего турецкого наступления на казачьи городки, Войско Донское утратило многие иконы и колокола, 2 сентября 1644 г. в Москву была  отправлена легковая станица атамана Федота Фёдорова с челобитной к государю. В ней казаки просили Михаила Фёдоровича прислать на Дон восемь икон: Иоанна Предтечи, Архангела Михаила, Николы Чудотворца, Михаила Малеина(?), преподобной Евдокии, Алексия человека Божия, Тихона Чудотворца и архидьякона Стефана. Кроме этого казаки привезли в Москву попорченное напрестольное евангелие, для того чтобы его «обложить и покрыть». Для оплаты работы мастеров иконописцев и украшения икон и евангелия, Войско прислало 6 руб. 15 алтын и 4 деньги, 17 золотых, 20 ефимков, лома серебра и турецких денег 5 фунтови 35 золотников. Для отливки новых колоколов, казаки прислали пушечную медь и два старых разбитых колокола.
В декабре 1644 года, из Раздорского городка вышла большая ватага охотников-зверовщиков « … для звериные стрельбы и рыбные ловли». Однако это была не главная задача донцов. Спустившись вниз по Дону, казаки заняли полуразрушенные укрепления Монасырского городка, откуда были выбиты турками в прошлом году. Турки и татары, узнав об этом, несколько раз приступали к городку, но всякий раз были с уроном отражены.
1645 г.   В январе из Войск в Москву была отправлена легковая станица атамана Устина Алексеева, с просьбой к государю об оказании Войску Донскому экстренной помощи. Так как Войско из за непрерывных атак турок, татар и черкесов, совсем обезлюдело. Казаки ощущают недостаток пороха, свинца и продовольствия. Первоначально казаки легковой станицы рассчитывали добраться до русских украин через Донецкую степь. Но вскоре им пришлось вернуться на Дон и продолжить свой путь через верховые казачьи городки, так как их « … занел (застал)… снег большой и стыдь (стужа)», а так же встретились многочисленные татарские сакмы. Казаки решили не рисковать и с реки Кундрючей « … поворотили на Дон». Однако вскоре татары набрели на их сакму (след) и бросились в погоню. Легковой станице пришлось отражать их атаку в верховьях реки Перекопской, когда татары застигли их на отдыхе. Казаки не растерялись, сбатовали коней и стали отстреливаться от 300 татар. И хотя все 15их коней были убиты, донцы « …в мёртвых конех» отразили натиск бусурман. Татары, потеряв многих своих воинов убитыми и ранеными, отступили, опасаясь подхода казаков верховых городков. 
С наступлением холодов, турки, черкесы и татары вновь приступили к Черкасскому городку и осадили его, надеясь взять донцов измором. Ожесточение боёв достигло своего придела, так как турки не привычные к столь суровым зимам, сильно страдали от холодов и стремились как можно раньше покончить с казаками. Но в конце концов осаждавшие не выдержали накала боёв и отступили, рассчитывая двинуться на казаков в более тёплое время года: весной или летом.
Об этой осаде казаки писали царю: «Мы целую зиму, будучи оставлены всеми, сидели в Черкасском городке, окружённые нагайцами, темрюцкими черкесами и крымскими татарами, нам нельзя было выйти ни за рыбою, ни за дровами; в сей крайности мы натерпелись и холоду и голоду, не желая себя посрамить, многие из нас померли голодною смертию. А теперь, с наступлением весны, азовский Мустафа Бей с воинскими людьми опять хотят идти под Черкасском, конные берегом, а судовые рекой Дон. Это их приходу мы ожидаем вскоре, а помощи и заступленья, кроме всемилостливого Спаса и Пресвятой Богородицы, да тебя, великого государя, ни от кого не имеем».
Одновременно с осадой Черкасского городка происходили и другие события. Этой же зимой крымский хан Ислам Гирей вновь вторгся с большим войском в русские приделы, грабя, захватывая в плен и предавая всё огню и мечу. Если горожане ещё могли укрыться за крепкими стенами своих городов, то сельские жители были беззащитны. Татары беспрепятственно разграбили окрестности Путивля, Брянска, Рыльска, Новгород-Северского и других уездов. Захватив большой полон в 6000 человек, татары вернулись в Крым не кем не преследуемые. Царские войска вновь показали свою неповоротливость и не поспели к месту татарских разбоев, а донские казаки сами сидели в осаде, с трудом отбиваясь от то и дело приступавших к Черкасскому городку азовцев, крымцов и черкесов. Положение в южных русских уездах осложнялось ещё тем, что вместе с татарами, их грабили и опустошали отряды запорожских казаков.
Между тем царь и боярская Дума, признавая заслуги казачества в период с 1637 г. по 1645 г., тем не мение боялись открыто признать Войско Донское. С одной стороны, они посылали казакам жалование и государево знамя из драгоценных тафт и бархата, красного цвета и лазоревыми каймами, а так же государственным гербом России. С другой стороны, перед турками и татарами, открещивались от донцов, как чёрт от ладана. Казаки же тем временем изнемогали в неравной борьбе с Турецкой империей, Крымом, Нагаями и таманскими черкесами. В Москве же упорно твердили, что государь ни какого участвия в судьбе казаков не принимают, помощи им не оказывают. А если казаки и обратятся за помощью к царю, то он непременно им откажет.
 Эта тайна Полишинеля и лицемерие, раздражало как казаков, так и турок и татар. Ни крымский хан, ни турецкий султан, этим словам уже давно не верили. Их разбойничьи шайки, пользуясь ослаблением казачества, вторгались в пределы России, громили и разоряли её украины. Царь же отправляя на Дон благодарственные грамоты, жалованье и знамя, тем не мение писал: « … чтоб вы нам, великому государю послужили и прямили безо всякия хитрости, в правду, а с азовскими и турскими, и с ярымскими людьми ни каких задоров не вчиняли: и мы пожалуем вас нашим царским жалованьем». Такая политика Москвы по отношению к казачеству, себя уже практически изжила, но продолжала иметь место благодаря инерции мышления.
Хотя такое двойственное отношение Москвы и раздражало казаков, Россия, в эти тяжелейшие для Дона времена, оставалась единственной опорой Войска Донского. Без которой существование Войска, в его прежних границах, оказалось бы весьма проблематичным, так как получить помощь более было не от кого.
Наступившей весной, 1645 г., как казаки и предполагали, азовский паша Мустафа Бей, в очередной раз попытался сбить Войско с куреней. Но войсковой атаман Чесночихин (Фёдоров), успел основательно подготовиться к встрече незваных гостей. После жестоких боёв донцам удалось с большим уроном отбросить турок и их союзников к Азову. Всё лето и осень казаки провели в непрерывных боях и стычках с азовцами, и татарами, отражая их непрерывные набеги, и разоряя в отместку их улусы и селения, вырезая поголовно всех мусульман. Делалось это для устрашения крымцов.
В это время предательский удар в спину казакам нанёс Воронежский воевода Струков, и до того притеснявший казаков. Он самовольно захватил земли принадлежащие донскому Борщевскому монастырю, являвшемуся последним увечных и одиноких стариков.
2 апреля 1645 г. Войско отправило в Москву отписку с турецкими и крымскими известиями, с легковой станицей Атамана Устина Алексеева, сообщая царю о планах и намерениях мусульманских властителей. Через полтора месяца, 15 июня, в Москву была отправлена очередная легковая станица, во главе с атаманом Василием Петровым, с войсковой отпиской о турецких и крымских вестях.
5 июля Михаил Фёдорович отправил на Дон грамоту « … о написании по ходатайству донских казаков восьми икон, исправлении обложки на евангелии, об отлитии двух колоколов на присланные от казаков для того средства и об отправлении этих предметов на Дон. Царь в своей грамоте извещал донцов о прибытии в Москву двух легковых станиц Войска Донского.
Михаил Фёдорович велел придворным мастерам написать необходимые иконы и сделать на них дорогие оклады их серебра и золота, переплёт евангелия покрыть бархатом, а « … евангелисты положить серебряные золочены велели». Так же царь сообщал, что из привезённой казаками меди, отлиты два колокола: один весом 43 пуда 20 гривенок, а второй 35 пуд. и 20 гривенок. Оставшаяся медь, в количестве5пуд. и 15 гривенок, была переведена атаману Федоту Фёдорову.
В это время в Москве находилось ещё две казачьих легковых станицы: атаманов Василия Петрова и Устина Алексеева. Всем бывшим в Москве казакам было выдано государево жалованье и они были отпущены на Дон с русскими послами в Турцию, дворянином Степаном Телепнёвым и дьяком Олферьем Кузовлёвым. Иконы, евангелие и колокола, так же были отправлены на Дон с возвращавшимися казаками: « … и иконы, и евангелие, да пуд ладану и колокола посланы к вам  со станичники ж вашими».
Во время своего путешествия из Москвы в Воронеж, казаки станиц атаманов Василия Петрова, Федота Фёдорова и Устина Алексеева, общим числом 58 человек, призывали всех желающих присоединяться к ним.  Таким образом к станицам пристало несколько беглых людей. Об этом извещал Москву, уже упоминавшийся воронежский воевода Бутурлин. Он писал, что казаки, многих молодых людей,  «робят», ему, воеводе «не объявляли», держали в «хороньбе» и не выдавали их по его, воеводы требованию, уведя их впоследствии на Дон. Кроме того Бутурлин извещал царя о том, что донские атаманы и казаки у воронежских жителей «детей» подговаривали идти с ними на Дон, и многие из них так же ушли с легковыми станицами. Жаловался воевода и на насильственный захват атаманами и казаками у воронежских жителей скота, и на «бесчестье» жён воронежских.
В ответ на эту отписку, из Москвы пришла грамота с повелением: всех беглых возвращать на места их жительства. Для этого в Воронеж был отправлен отряд служилых людей: « …головы и с ними дети боярские, стрельцы и казаки». Отправляли своих людей в Воронеж и помещики. Так дворянин Бобарыкин отправил в Воронеж двух своих слуг за сбежавшими холопами. Однако, не смотря на все старания, мало кого из беглецов удавалось вернуть. Связано это было с тем, что беглецов поддерживали местные жители. О чём сообщал в своей отписке воронежский воевода: « … и у всех, государь, здешних людей с козаками за одно, потому, что сами (воронежцы) с ними от беглых корыстуют, а донские козаки им знакомцы и племя». А ему, воеводе, в дальнейшем « … посылати для беглых людей (то есть посылать за беглецами) к козаком неково», так как воронежцы « … во всём норовят козаком (содействуют им).
Летом казакам удалось взять несколько языков, которые под пыткой показали о готовящемся походе на Дон крымского хана Ислам Гирея, отправившего своих гонцов к нагайским мурзам и черкасским князьям, чтобы договориться о совместных действиях. В связи с грозящей Войску опасностью, осенью 1645 г., а именно 29 ноября, зимовую станицу возглавил сам войсковой атаман Чесночихин. (Фёдоров)Он ехал в Москву с намерением просить царя о помощи «боевым людом»,  договариваться о выдаче очередного жалованья: « … денежными и хлебными запасы, и сукнами, и пороховою казною, и свинцом». Так же атаман сообщал о благополучной передаче русского посольства Степана Телепнёва и Олрефья Кузовлёва турецкой стороне, и передал челобитную  с жалобами на самовольство воеводы Струкова, притеснявшего казаков.
Кроме этого зимовая станица везла войсковую челобитную « … о снятии тягла с Воронежского Борщёва монастыря, о возвращении ему Голышевской рыбной ловли, о неподсудности его иноков на Воронеже». А так же жалобу в приказ Большого Дворца на разороние причинённое монастырю старцем Арсением Сухановым и Василием Струковым.
Казаки писали новому царю, что строили Борщёвский монастырь «своею войсковою казною»; « … высылали многия высылки, и вывозили многия поклажия, золото и серебро, каменья и жемчуг, платья и ружьё». А явившийся без царского указа, «ложно, воровски», он « … строенья и прибежище раненых и увечных, и дряхлых разорил: игумена и попов, братью, вкладчиков и крестьян разогнал; твою царскую монастырскую казну, наши войсковые высылки и многия казачьи поклажия истощил».
Ответить на войсковую отписку Войска Донского, Михаил Фёдорович не успел из-за своей кончины. На русский престол взошёл его сын, Алексей Михайлович, более решительный и дальновидный. Новый царь внял просьбам донцов. Желая отомстить крымскому хану Ислам Гирею и досадить султану, за опустошительный набег на русские украины татарской конницы, он приказал дворянину Ждану Кондыреву набрать в Воронеже и других украинных городах 3000 « … вольных, охочих Донские службы людей».
21 декабря Алексей Михайлович велел « … послать на Дон к Донским атаманом и казаком пять тысеч рублёв денег, сто поставов сукон, да хлебных запасов две тысечи пятьсот семдесят пять чети с осьминою муки ржаные, двести сорок девять чети с осьминою сухарей, восемьдесят семь чети с осминою толокна, восемьдесят семь чети с осминою круп; всего три тысечи чети; да с Воронежа с кабака триста вёдер вина; да пушечных запасов: сто пуд зелья пушечново, двести пуд зелья ручново, двести пуд свинцу. И суды под тое посылку указал государь изготовить».
28 декабря воронежский воевода Бутурлин отправляет государю отписку с просьбой дать ему указ о прекращении казаками разбоев, во время их прибывания в Воронеже: «А Воронежцы, государь, посацкие люди и монастырские бобыли и всяких чинов люди, бояся тех Донских козаков, что они их многих побивают, Живучи на Воронежи, и жон их безчестят, и ребят у них и жонок подговаривають и сильно емлют, и животину всякую, коровы, свиньи, овцы, гуси, утята бобивают … и они, государь (воронежцы), многие хотят брести розно по твоим государевым городом».   
Вскоре после ухода зимовой станицы в Москву, Черкасский городок был снова осаждён азовцами, нагаями, крымцами и темрюцкими черкесами. Неприятели Войска Донского воспользовались тем, что многие казаки покинули Главное Войско и разъехались по своим городкам: «И приступы под Черкасский городок делались частые, большими собраниями и бой, и кровопролитие были великие». Казакам удалось отбиться от неприятеля, но не изгнать его со своей земли.
 Нагаи, ободрённые слабостью донских казаков, перекочевали к Дону многими улусами, заняв земли казачьих юртов: « … а кочевали, государь, те нагайские улусы во всю зиму в нижних наших старых юртах по Махину (острову) и кругом нашего Черкасского городка, от нас только в версте, а в иных местах и меньше версты». Но казаки продолжали упорно держаться в городке, совершая, время от времени вылазки в станы неприятелей.
1646 г. В это же время, в январе 1646 г., согласно государева указа, по всем российским городам были разосланы вербовщики, для набора «охотников» из числа « … тегла семейных крестьян дети, и братья, и племянники, и зятья, и соседи, и наймиты», « … от отцов дети, от братьев братья, от дядей племянники». Набор «охотников» шёл быстро, благодаря энергичным и деятельным дворянам: Ждану Кондыреву и Михаилу Шишкину, а так же подьячему Кириллу Афиногенову. Всем охотникм изъявившим желание, послужить государю против татар, было обещано выдать самопал с боевым припасом и 4 рубля жалованья. Тем же кто придёт со своим самопалом, обещали выдать по 5 рублей 50 копеек. Прослышав о столь щедром жаловании, многие тягловые крестьяне и холопы Тульского, Соловского и Веневского уездов, стали толпами стекаться к вербовщикам, и записываться в «охотники». Другие же, пристав к казачьим станицам атаманов Чесночихина и Каторжного, возвращавшихся на Дон, ушли с ними. Это вызвало неудовольствие правительства и воевод.
 Всех добровольцев записывал в Воронеже воевода Бутурлин, не столь давно сменивший попавшего в опалу Струкова. Многие из пришедших в город «охотников», начали пьянствовать и устраивать смуты: «Сошлись разных городов всяких чинов люди, наги, босы и голодны» и « … и учинилось убийство и грабёж большой, и многих воронежцев в городе и в слободах побивают и грабят». Положение осложнилось ещё и тем, что по наказу Ждана Кондырева, «охотники» должны были строить суда за счёт выданного им жалованья. Возмущение чуть было не переросло в бунт. «Охочие» люди всячески поносили и оскорбляли Кондырева и воронежского воеводу Бутурлина, угрожали их убить. Всё это вызвало в городе панику и «воронежцы от такого воровства побрели розно».
Положение спасло вмешательство атамана Павла Фёдорова (Чесночихина), приехавшего в то время в Воронеж. Атаман и казаки решительно присекли бунт, когда более 1000 человек, под предводительством некоего Василия Барабанщика хотели ворваться в Приказ. Зачинщик «воровства» был схвачен. На следующий день, на большом Круге, собранном атаманом, Василий Барабанщик, по общему приговору был расстрелян, а двое его сподвижников, по казачьему обычаю, были нещадно биты ослопами.
Однако вскоре разгорелся новый конфликт. Московское правительство, обеспокоенное записью в «охотники» тягловых крестьян и беглых холопов, отправило в Воронеж грамоту, требуя всех беглых возвращать прежним хозяевам или по месту своего проживания. Бутурлин, во исполнение грамоты Посольского приказа, « … хотел всю эту шайку переловить, беглых холопов отправить обратно хозяевам, а воров посадить в острог и кандалы. Но атаман Чесночихин воспротивился этому, так как на Дону, кроме бойцов, были крайне необходимы рабочие руки, для восстановления и укрепления казачьих городков. Казаки говорили: «Хто де к нам придёт, и у нас до выемки не бывает; а только де нам людей выдавать и нам де на Дону не бывать». Всё это вызвало противостояние донских атаманов Павла Чесночихина и Ивана Каторжного с воеводой Бутулиным и приказными людьми, чуть было не дошедшее до кровопролития. В съезжей избе Иван Каторжный силой отобрал у приказного Данилы Мясного грамоту Посольского приказа и избил его (ударил в душу), заявив при этом, что грамота подложная и засунул её себе за голенище сапога. На требование Бутурлина выдать беглых, Чесночихин ответил: «Беглых боярских холопей мне ни кому не выдавать, не указано, а изымать не сметь». Мение дипломатичный Иван Каторжный, взбешённый в связи с задержкой отправки «охотников» на Дон, пригрозил Бутурлину отсечь уши, если проволочки продолжаться. Воевода был вынужден уступить.
Претерпев от казаков многие обиды и унижения, Бутурлин и Мясной, в своей отписке царю от 26 июня 1646 г., жаловались: «И атаман Иван Каторжный (зимовой станицы) и казаки, твоего государева указу не послушали, и нам, холопьям твоим отказали, что им беглых боярских людей, которые у них есть не выдавать. А твои государевы грамоты и наказы они лживыми назвали, а мне, холопу твоему Данилку, говорили, что я посланец Москвы не  от тебя, государя …, а кто де для беглых людей придёт к Ивану (Каторжному) в слободу вынимать и им де тех людей побивать до смерти из пищалей».
Пока эти драматические события развивались в Воронеже, Войско Донское заключило перемирие с азовцами, для того чтобы отправить в Стамбул прибывшее на Дон русское посольство. И 4 марта 1646 г. посланники Телепнёв и Кузовлёв, отбыли из Кафы в турецкую столицу.
15 марта царь отправил на Дон свою грамоту: «От царя и великого князя Алексея Михайловича всея Руси, на Дон, в нижние и в верхние юрты, атаманам и казакам Ивану Каторжному и всему Донскому войску». В своей грамоте царь благодарил Войско, за передачу своего посольства турецкой стороне, а так же извещал о выдаче жалованья зимовой станице атамана Фёдорова (Чесночихина) и отпуске её в Воронеж. Оттуда казаки должны были сопровождать караван с государевым жалованьем Войску Донскому. Само жалованье везли дворяне Ждан Кондырев, Михайло Шишкин, и дьяк Анфиногенов.
Кроме того Алексей Михайлович, в своей грамоте призывал казаков промышлять Крымское ханство: « … указали есмя против Крымского царя, за его многия неправды и что он в правде своей и шерти не стоит … велели над крымскими людьми промышляти, сколько Бог помочи подаст». Царь уведомлял казаков, что послал им из Астрахани, на помощь, воеводу князя Семёна Романовича Пожарского да письменных голов, Алексея Хрущёва, Родиона Костяева, а велели ему с астраханскими и терскими дворяне и детьми боярскими, и стрелецкими головами, и стрельцами, и с гребенскими и терскими казаками, и охочими русскими людьми, и с иноземцы, с черкаскими, кумыцкими князи и мурзы и с их узденями, и с кочены(?), и с новокрещены, и с нагайскими, и с едисанскими, и с юртовскими мурзы, и с табунными(?) головами … идти степью на Крымского Ислам Гирея царя, и на калгу, и на нурадына, и на их крымские юрты и над ними промышлять …».
Туркам же, царь не велел чинить задоров, так как русское посольство находилось в это время в Стамбуле и те могли выместить на нём злобу. По возвращении послов на Дон, Алексей Михайлович призывал казаков встретить их с честью и проводить в Москву. Прибывших же на Дон русских вольных охочих людей, царь велел « … быть у себе на Дону, в нижних городках, а на Русь и в верхние городки не отпущали». 
Турки использовали перемирие для наращивания своих сил и их перегруппировки. От взятых языков казакам стало известно, что Мустафа бей призвал своих союзников готовиться к походу на Черкасск после разлива Дона. О чём они сообщали отпиской в Москву: «Мустафа Бей со всеми азовскими городовыми и с черкесы темрюцкими, и с нагайскими воинскими людьми хотят идти к нам на приступ вскоре пот Черкасский городок большим собраньем, конные берегом, а судовая рать рекою Доном». Крымцы и нагаи кроме этого собирались в набег на Русские украины. Эта войсковая отписка была отправлена в Москву с легковой станицей атамана Ивана Каторжного 25 апреля 1646 г.
В ней казаки писали, что  согласно царскому указа « … ходили в поход для языков и подлинных вестей на Крымскую и Нагайскую степь и Божиею милостию, а нашим царским счастием взяли вы крымских и нагайских людей». Языки на расспросе показали, что крымский хан велел всем крымцам и нагаям откармливать коней и самим быть готовым идти весной этого года в поход на Московские украины. Вместе с легковой станицей атамана Каторжного, в Москву казаки отправили одного из языков – татарина Машбета.
12 мая в Москву из Войска отправляется легковая станица атамана Тимофея Иванова и есаула Афанасия Антипина с войсковой отпиской. В ней донцы сообщали, что 8 мая к ним в Войско из Азова приехал «прикормленный»  татарин, привезший взятого ранее в плен донского казака Лазаря Андреева.
 На расспросе татарин рассказал, что из Казани астраханский мурза Салтанаш отправлял своих татар к нагайскому мурзе Алею и к иным мурзам, с предупреждением не кочевать вблизи Азова. Так как « … будет де из Астрахани и ис Терку под Азов и на Крым и на нагайские на все улусы, твоя государева и царёва и великого князя Алексея Михайловича всея Русии Астраханская и Терская рать войною, и они бы де шли в дальние места за Кубу в горы».
По словам татарина, русские послы Степан Телепнёв и дьяк Олферий Кузовлёв находятся в Стамбуле « … а отпуску де, государь, им из Царя Города вскоре не чает».
Турецкий же султан ведёт войну с «Оферянским» королём. Вся турецкая армия осаждает мальту, где ей и пришлось зазимовать. «А ныне де, государь, он посылает под Мальту ж и достальных воинских многих же людей». Всё это сказалось на Азове, гарнизон которого был сокращён и подвоз продовольствия происходил с задержками:  « … в Азове Турских лдей ныне только тысечи з две, а прибылых ни каких людей в Азове нет. И хлеб де и всякий харч в Азове дорог, а из Царя де города к ним прибылые люди на перемену и запасов при них в Азов не бывало ж».
О приходе русских ратных людей на Дон, казаки станицы атамана Иванова ни чего не знали, но слышали о идущих из Сечи на Дон 400 запорожских черкасах. У которых татары отогнали всех лошадей « … и они де пеши на Дон придуть, а назад в Запороги не воротяца». Так же по дороге в Москву казаки видели три татарских сакмы: « … по смете и по сакме по двести человек и больши. А чаять их приходу под Усерд и под Воронеж и под иные украинные города».
Очевидно воспользовавшись этой ситуацией, семь тысяч запорожских казаков вышли в поход на нагайские и крымские улусы. Однако среди запорожцев нашлось несколько перебежчиков, известивших о предстоящем походе татар и те ушли за Перекоп, в Крым. Далее в войсковой отписке сообщалось об откочёвке нагайских улусов из под Азова за Кубу – Кубань. По всей видимости они, оповещённые музой Салтанашем, решили выйти из под удара казаков и русских войск.
Алексей Михайлович выслушав отписку, велел не мешкая отпустить в Воронеж станицу атамана Иванова, чтобы она отбыла на Дон вместе со станицей Ивана Каторжного, сопровождавшего государево жалованье Войску Донскому.
Сразу же по получении войсковой отписки, привезённой атаманом Каторжным, Алексей Михайлович отправляет 20 мая 1646 г. свою грамоту Войску Донскому, « … с изъявлением казакам похвалы за поход на  Крымскую и Нагайскую степь и доставлением вестей». Царь благодарил донцов за их службу, извещал о выдаче жалованья легковой станице атамана Ивана Каторжного и отпуске её на Дон. Кроме этого Алексей Михайлович призывал Войско Донское и впредь промышлять над крымскими и нагайскими людьми. С турками же царь требовал жить мирно и не « … и не задирать их однолично», под Азов не ходили и « … турских городов и мест не разоряли». Чтобы турки « … дурна над ними (послами) не учинили». 
 После приёма в  Посольском приказе, передачи войсковой отписки и переговоров, атаман отбыл в Воронеж, где, как уже говорились выше, проходил сбор всех «охочих» людей для службы на Дону. Однако молодой царь не был уверен в этом сборном войске и велел отправить на Дон из Астрахани стрельцов, с Терека 1200 терских и гребенских казаков, кабардинцев и других горцев под командой черкесского князя Муцала Сунчалеевича Черкасского. Все эти полки возглавил князь Семён Пожарский. Но Алексей Михайлович, не ограничился посылкой войск в помощь Войску Донскому. На Дон было отправлено усиленное государево жалованье в размере 5000 руб. серебром, 3000 четвертей хлеба, 300 вёдер вина, 300 пудов пороха, 300 пудов свинца, 500 пудов смолы, 500 пуд. железа, 200 пудов конопати, 10000 аршин холста на паруса, 100 поставов сукна и прочие запасы.
Казаков ободрило это известие и они стали с нетерпением ждать присылки очередного государева жалованья и присылки обещанных войск. С их помощью они надеялись отстоять все свои юрты и отразить неприятелей. Тем временем к Черкаскому городку в очередной раз подошли азовцы, крымцы и нагаи. И в мае его осадили.
Весной этого года в Белгород из Украины пришло 70 запорожцев, под командой атамана Степана Емельянова. Они били челом государю, прося его взять их на службу. Их челобитная была рассмотрена Алексеем Михайловичем и он повелел выдать им жалованье и отправить их на Дон. Белгородский воевода Хилков, исполняя волю царя, 21 мая отпустил их на Дон, выдав черкасам жаловаья « … по два рубли человеку, да по две четверти муки ржаные, да по осьмине круп, да по фунту зелья да по фунту свинца».
 Сведения добытые донцами оказались точными. Степняки вторглись в русские приделы. Но крымские татары и нагаи на этот раз действовали малыми партиями и появлялись сразу во многих местах. Благодаря этому они захватили множество пленников и добычи. Однако отягощенные ими, они становились лёгкой добычей казаков и русских ратных людей, пришедших на помощь уездам пострадавшим от татарского набега. Так под Тамбовом, стрельцами и городовыми казаками был разбит один из таких отрядов, захвативший большой полон «вотчинников». В плен было взято 8 татар, на расспросе в Москве они показали «что стали им на кош приходить человек по пети, по шти (шести), и по два, и по три на лошадях и пеши (татар), а сказывали, что их разбили врозь, казаки, и татар и лошадей побили». Вскоре после этого « … на тот де кош приходили государевы люди», окончательно погромившие их, захватив в плен 8 татар и всех коней. Уцелевшие степняки ушли лесом, пешком, без коней и сёдел.
Решившись на конфронтацию с Крымом и Турцией, Алексей Михайлович попытался привлечь на свою сторону Речь Посполитую. Но эта попытка закончилась неудачей. Так в январе 1646 г. русский посол в Польше Степан Стрешнев и окольничий Степан Проестов, предложили польскому Сейму позволить запорожским казакам идти вместе с донскими, воевать крымские и нагайскив улусы. Однако Сейм отказал, заявив, что у Речи Посплитой с Турцией заключён вечный мир.
Тем временем осада азовцами и татарами Черкасского городка продолжалась, но не долго. 27 мая 1646 г. к Черкасску подошли полки Ждана Кондырева – 3037 человек, вслед за ними полк Петра Красильникова – 1050 человек. .
 Войсковой атаман Осип Петров, по заведённому обычаю призвал на Круг Ждана Кондырева. Тот же заявил, что он прислан самим государем, и не он, а казаки должны идти к нему. Положение усугубилось ещё тем, что часть людей московского воеводы сбежало к казакам в Черкасский городок. Кондырев потребовал у Войска их выдачи. Казаков возмутило это требование. Ведь в России существовало негласное правило, гласящее, что каждый попавший на Дон, автоматически освобождался от всех вин и преступлений перед Москвой и не подлежал выдаче. Так еще Григорий Катошихин писал: «А люди и крестьяне быв на Дону хоть одну неделю, или месяц, а случится им с чем нибудь к Москве отъехать, и до них впредь дела не бывает ни кому, потому, что Доном от всех бед освобождаются».
Казаки снова потребовали Кондырева на Круг: «Прислали по меня в тот день есаулов, звать на Круг, чтоб я сам говорил о людях своих». Но воевода отказался  и объявил, что будет жаловаться государю: «За такие слова казаки на Круге закричали, что любо его убить и саблю войсковую выдали, чей было меня казнить, а по меня прислали посланцев, и с ними казаков многих и велели меня за ноги волочь к Кругу». Ситуация могла закончиться кровопролитием и только вмешательство стрельцов, вступившихся за воеводу, спало ему жизнь. Не желая доводить дело до смертоубийства, вернувшийся недавно в Главное Войско атаман Чесночихин, с трудом уговорил атаманов и Кондырева примириться, так как времени и свары и междуусобицу у них не было.
Однако при обсуждении планов совместных боевых операций, вновь возникли разногласия, так как стругов, готовых к походу  было 30 (согласно расспросных речей атамана Пещурова у казаков было 5 старых стругов и 20 царских стругов, годных для морского плавания.), а для всего войска их требовалось не мение 200. К тому же казаки наотрез отказались брать в морской поход Ждана Кондырева, считая его досадной помехой.
 Атаман Иван Каторжный, в своей отписке государю, писал: «Дворянину твоему Ждану Кондыреву невозможно идти с нами в море, потому, что он жил при твоей государевой светлости, человек он нежный и наших нужд, морских походов и нашей службы ему не вынесть. На море нам бывают нужды на хуртины великия, струги наши разносит по морю, так, что друг друга не взведаем; многие наши струги на берег вымётывает и разбивает, и мы без запасу и воды многие дни бываем. Когда мы прежде на крымские сёла хаживали, то, бывало, бежим наспех от пристани к пристани, день и ночь, а Ждан такую службу не перенесёт». Идти же всем войском к Перекопу и оставлять низовые городки без прикрытия, так же нельзя было. По имевшимся у Войска сведениям, для защиты Азова, к нему стекались многочисленные отряды крымцов и нагаев. Соединившись с ними, азовцы могли без труда погромить опустевшие городки.
29 мая Войско Донское отправило очередную легковую станицу во главе с атаманом Тимофеем Ивановым с известиями « … про турские, и про крымские, и про нагайскиевести», сообщая о планах мусульманских властителей. Получив войсковую отписку, Алексей Михайлович отправляет в июне на Дон свою грамоту « … с изъявлением казакам похвалы за доставление вестей и с посылкою жалованья; о действиях против крымских и нагайских людей и о продолжении мирных отношений к Азову и турецким городам». В своей грамоте царь, как и прежде, призывал донцов «промышлять» над крымцами и нагаями, но жить с азовскими турками мирно и другие турецкие города не разорять. Призыв нужно сказать утопический, ибо крымское ханство являлось вассальной территорией Оттоманской Порты, ханы которого назначались турецкими султанами.
 На совете было решено идти 31 мая в морской поход на Крым 1000 казаков (в расспросных речах атамана Пещурова говориться о 1500 казаках), под командой атамана Осипа Калужениа (Петрова): « … атаман де их войсковой Осип Петров, а с ними Донских казаков и вольных людей пошли на море стругами 1500 человек для языков, и сошлись де они на море с Крымскими со многими людьми, а шли де те люди из Крыму в Азов з запасы и со всякими товары. И они де тех Крымских людей на море побили, а в живых взяли 71 человек, а достальных побили и потапили». Казачья флотилия, за неимением больших стругов, вышла из Черкасска на малых: « … в лёгких судах, в судне человек по 10 и 15, а в иных и по 8 человек … А было де всех с полтораста судов».
 Кроме этого большинство казаков потребовало идти на Азов, где в плену томилось свыше 4000 русских пленников, взятых в прошлогоднем набеге на русские украины. Однако Осип Петров и другие атаманы и старшины напомнили казакам о государевом указе и русском посольстве в Стамбуле, которое могло в этом случае пострадать. Но донцы их не слушали и грозили войсковому атаману расправой, если тот не поведёт их на Азов. Связано это было с тем, что у многих казаков родственники, жившие в пограничных уездах, так же попали в плен и находились в Азове.
В этот же день, 31 мая 1646 г., несколько сот конных казаков ходили под крымские улусы, для взятия языков. Внезапно приступив к ним, « … взяли многих крымских людей, а иных многих побили … и прислали к Москве крымского мужика, да русского басурманеного человека». Захваченные языки были отправлены в Москву вместе с войсковой отпиской, легковой станицей атамана Максима Пещурова.
9 июня 1646 г. Алексей Михайлович отправляет с легковой станицей атамана Тимофея Иванова свою грамоту Войску Донскому. В не царь «милостливо похвалял» за их службу и извещал об отправке им государева: « … послано вам наше государское жалованье, денежное и хлебное, и сукна, и зелье, и свинец, и судовые всякие запасы».
Так же царь призывал казаков воевать крымцов и нагаев: « …и вы б, атаманы и казаки, нам, великому государю служили и над Крымскими и над Нагайскими людьми, которые нам не послушны, и над их улусы промышляли по прежнему нашему указу».
С турками же, Алексей Михайлович казакам воевать запрещал: «А с Турскими б есте людьми однолично не задирались, и под Азов не ходили, и Азова не имали, и Турских городов и мест не воевали и не разоряли». Однако, как мы увидим ниже, казаки этот запрет проигнорировали, поставив свои интересы выше царских.
В этот же день, 9 июня, казаки отправили со станицей атамана Максима Пещеровского (Пещюрова в другом варианте), царю,  войсковую отписку о получении государева  жалования от дворянина Ждана Кондырева: « ..встречу мы, холопи твои, Доном рекою судами, а конная берегом, противу прежнего учинили, как и в прошлых летах: из мелкого ружья  и ис снаряду стреляли, и молебны за тебя, праведного и великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии, з звоном служили, и воду святили, и Бога о твоём государьском многолетном здоровье молили».
Донцы извещали царя о том, что князь Пожарский и его полки, на Дон ещё не пришли. А прислал князь к ним с грамотой сына боярского Лариона Исупова, в сопровождении 3 стрельцов и 50 астраханских татар, с известием о выходе русских войск из Астрахани 5 мая. Узнав об этом, казаки настойчиво торопили воеводу.
Кроме этого, казаки писали Алексею Михайловичу о русских людях, собравшихся на Дону из украинных городов: « … а нам, холопем твоим, в кругу подали челобитную новоприборные вольные и охочие люди розных твоих государевых городов, которые твоим государевым денежным жалованьем не пожалованы, тысеча их человек. А шли де, государь, они к нам на Дон по твоим государевым грамотам Северским Донцом и Осколом с Чюгуева, и з Бела-города, и с Валуйки, и с Оскола и из иных твоих государевых розных городов».
По словам казаков, все эти новоприборные охочие люди  требуют от них « … твоего государева денежного жалованья, и ружья, и хлебных запасов. А нам, холопем твоим, давать им нечево». В связи, с чем донцы просили царя дать всем этим охочим людям жалованье или все они разбредутся по украинным городам. По всей видимости русские воеводы, при наборе охочих людей, часть из них обманули, заявив, что жалованье им выплатит на Дону дворяне Кондырев и Шишкин, присвоив себе их деньги. Денег же у Кондырева не было и он отказал им. 
От взятых в поиске языков, казакам стало известно, что азовский паша Мустафа-Бей знает о приходе на Дон московской и астраханской ратей. О чём он и известил крымского хана и тот собирается прислать к Азову свою конницу.
По сведениям казаков, русское посольство во главе с дворянином Степаном Телепнёвым и дьяком Олферием Кузовлёвым, зимовало в Кафе, а в данный момент находится в Стамбуле, но на приёме у султана Ибрагима не было.
Из тех стругов, на которых в Черкасск было доставлено государево жалованье, по словам казаков, только двадцать годились для морского плавания: « … и ис тово, государь, суду обралося и пригодятца на морские струги двадцать стругов. И нам, холопем твоим, к подъёму стругов на твою государеву службу будет мало».
15 июня к Черкасску подошёл воевода Пожарский с 5550 бойцами. Крымский хан и азовцы, узнав о подходе русских войск спешно отступили к Азову. На Дону ещё ни когда не собиралось такое большое войско и казаки ждали от воевод решительных действий. Но прибытие русских полков ознаменовалось раздорами. Так как часть служилых людей князя так же ушла в казачий стан, ослушавшись воеводу.
Ехавшая степью легковая станица атамана Максима Пещурова и есаула Петра Исаева, в количестве 20 человек (включая сына боярского Тимофея Кочапина), 15 июня в устье реки Белой, была атакована большим отрядом воровских запорожцев: « … и в том де, государь, месте пришли на них литовские воровские Черкасы, человек со ста и больши боем».
Донцы сели в осаду и стали отстреливаться от неприятелей. В ходе боя запорожцам удалось ранить казака Елфима Павлова и захватить несколько вьючных лошадей и убить ещё 27. Однако этот «успех» дорого обошёлся нападавшим: «А они де, Донские казаки, на том бою тех воровских Черкас убиби человек з 10 и больши, и ранена взяли одного они одново воровского Черкашенина, и тот де Черкашенин сказал им, Донским казаком, что приходило де их Черкас боем на них, Донских казаков, сто дватцать человек. И на том де бою побита их, Черкас, десять человек, а тритцать человек ранено». В конце концов, донцам удалось прорваться с боем на Валуйки, потеряв при этом всех вьючных и заводных лошадей.
 Тем временем, азовский паша, узнав о приходе на Дон русских войск, срочно запросил у султана помощи, небезосновательно полагая, что казаки и стрельцы пойдут на приступ Азова. Султан внял призыву паши и усилил гарнизон города янычарами, а так же велел крымскому хану идти всем войском к Азову и охранять подступы к нему.
Казаки в Круге решили брать город «изгоном», то есть неожиданным приступом. Князь Пожарский отказался принимать участвие в этом предприятии, помня наказ царя. Однако его войска, частью отказались подчиняться его приказам и пошли с казаками на приступ Азова. Угрозы и убеждения Кондырева, так же не возымели ни какого действия. 700 астраханских стрельцов, терские и гребенские казаки, горцы Муцала Черкасского и «охочие» люди присоединились к казакам и 18 июня 1646 г. пошли к Азову: « … донской атаман Осип Петров с донскими казаки и вольными ратными людьми вниз плавно и конные ж казаки и князя Семёнова полку Пожарского астраханские и терские служилые люди  и черкасы горские в поход пошли.
Ранним утром, донские, терские и гребенские казаки пошли на приступ и   «изгону» взяли земляные валы города, перебив их защитников. Однако дальше пробиться они не смогли, турки засевшие в башнях и на крепостных стенах оказали ожесточённое сопротивление, заставив тем самым казаков отступить. Видя, что город им не взять, атаман Осип Петров решил переключиться на турецкие суда, идущие с грузом в Азов: « … пошли от Азова морем и, увидя на море корабли, пошли к ним; а те де корабли стоять на якорех, а турских людей на кораблях нет, только де гречан человек с 15 и они де тех гречан и корабли с достальными запасы и с пушки взяли».
Как потом выяснилось, турки, услышав под Азовом стрельбу и увидев на море казачьи струги, были напуганы и даже не помыслили о сопротивлении. Сев в сандалы (шлюпки), они спешно поплыли к Керчи. Захваченные донцами суда, везли в Азов запасы и товары. Перегрузив все запасы и пушки на два корабля, казаки сожгли оставшиеся и вернулись в Черкасский городок, привезя богатую добычу. По другим сведениям, казачья флотилия атамана Осипа Петрова, выйдя в Азовское море, перехватила на взморье пять турецких кораблей с товарами и атаковала их. В ходе боя донцы захватили две комяги и взяли в плен чауша, кадия, иреиза и 20 янычар, « … побив и пометав в воду» свыше 100 турок. Вполне возможно, что это второй эпизод действий казачьей флотилии.
От взятых в плен языков, казакам стало известно о поражении турецких войск на Мальте: « … и в разговоре де говорят Турки, что побито их (на Мальте) с 60000 человек». В связи с чем турецкий султан, все силы и ресурсы империи бросил в Средиземноморье: «А в Азове де людей слышел он боевых, что з 3000 человек, а прибылых де людей к ним не бывало. А в Кафе де служилых людей нет, все де высланы под Мальт, а только де 40 человек Янычен».
Для снабжения многотысячной русской армии на Дону и обеспечения её морскими стругами, для военных действий против Крыма,  28 июня 1646 г. Алексей Михайлович повелел купить или построить в Поволжских городах « … сто стругов однодревных, которые к морскому ходу пригодятца». Кроме этого было велено: «Ис Казани на Царицын послать 2000 чети муки ржаные и до зимы устроить на Царицыне; а будет сколько мочно, и ныне послать на Дон ис того хлеба. Денег послать 3200 рублёв». В качестве приёмщиков царь велел послать двух казаков из станицы атамана Максима Пещурова: Григория Черкеса и Пакрата Ветра.
Тем временем сухопутная рать казаков и присоединившихся к ним кабардинцев и стрельцов, атаковала нагайские улусы кочевавшие у Азова, рассеяв степняков. В плен попало 32 человека, редить было отогнано 300 коней , 500 голов коров и быков и 300 овец, добыча более чем скромная. 25 июня, казаки, русские ратные люди и горцы вернулись с добычей в Черкасский городок: « … атаман Осип Петров с донскими казаки и вольными людьми плавню из похода пришли и с собой привезли два корабля, а на них пушек медяных и железных больших и мелких корабельных 36 пушек, да 5 знамён, да всякого запасу: пшеницы, проса и питья, и корабельные всякие запасы: парусы и якори, и канаты, и всякие корабельные заводы».
Узнав на расспросе пленных нагаев, что на реке Ее кочует ушедший из под Астрахани мурза Шантемир Исупов со своим улусом, войсковой атаман велел выставить казачьи пикеты, между кочевьем Шантемира и Азовом, чтобы турки не смогли предупредить своих союзников о грозящей им опасности. К воеводе князю Пожарскому, были посланы гонцы, с призывом идти на нагаев. Но князь Семён стал было возражать против этого, опасаясь оставлять в своём тылу сильный азовский гарнизон. На что войсковой атаман Петров заявил, что казакам нет до этого дела, справедливо полагая, что турки, напуганные приступом и большим числом нападавших, не отважутся более выйти из Азова для «промысла» над ними.
Переправившись через Дон, казаки с князем Черкасским, двинулись по сакмам улуса Шантемира. После некоторого раздумья князь Пожарский последовал за ними и соединился с казачьим войском ночью. В полдень следующего дня казаки и русские войска нагнали нагаев, которые в колличестве 2000 кибиток уходили к Кубани. Атаковав всеми силами, донцы и россияне опрокинули кочевников, гнали и рубили их без жалости, до тех пор, пока те не запросили пощады. В плен было взято 7000 нагаев, множество коней, 6000 коров, 2000 овец и прочую добычу (кибитки, войлоки, котлы). Однако при разделе добычи чуть было не произошло кровопролитие между победителями. Казаки и кабардинцы Муцала Черкасского посчитав, что полки князя Пожарского, мало принимали участвие в сражении, посягнули на часть их добычи и силой отобрали её. Обе стороны взялись за оружие – дважды стреляли в князя Пожарского, но промахнулись. К счастью распрю удалось быстро прекратить.
Вернувшись в Черкасск после удачного похода, казаки начали «дуван дуванить». Кабардинцы князя Черкасского, терские и гребенские казаки не сочли нужным переправляться вслед за донскими казаками и беспечно расположились лагерем на левом берегу Дона, не укрепив его. Они посчитали, что после разгрома нагаев, им уже ни чего не грозит, и поплатились за это. Между тем крымский хан отправил на защиту Азова нуредина Давлет Гирея, с 7000 отборной конницы. Переправившись через Керченский залив, нуредин спешно двинулся к Азову, где узнал о приступе  к городу казаков и русских войск, и о розгроме улуса мурзы Шантемира, а так же о том, что русские войска беспечно расположились на левом берегу Дона, не выставив даже дозоров и охранения. Воспользовавшись этой непростительной легкомысленностью россиян, Давлет Гирей, соединившись с 3000 азовцев Мустафы Бея, устремился к лагерю неприятелей. На расцвете следующего дня, татары с воем и визгом обрушились на мирно спящий лагерь. Завязалась отчаянная сеча, где ни кто не просил пощады и ни кто её не давал. Имея перевес в силах, татары и азовцы, смяли было кабардинцев, терских и гребенских казаков, захватили знамя, и обратили в бегство конницу союзного россиянам тюменского князя Бий мурзы, ушедшую на Терек.
Однако вскоре терские и гребенские казаки, оправились от неожиданности и остановили конницу нуредина: «Да июля ж, государь, в 6 день с утра, на утренней заре, по присылке и письму к крымскому царю азовского Мустофы бея и всех азовских городовых людей, приходил крымский царевич Никорей (?) (Энат Кирей – Инайет Гирей?)нурадын с крымскими и нагайскими мурзы, и со всеми городовыми людьми и с черкесы темрюцкими, и всех де, государь, было их десять тысяч». Но успех россиян был не долгим, нуредин, получив подкрепления, вновь стал их теснить, грозя полным истреблением.
Тем временем, в Черкасске, услышав выстрелы, крики и шум боя, казаки бросились к стругами устремились на нагайскую сторону, уведомив о том князя Пожарского, стоявшего в укреплённом лагере. Князь Семён, забыв о прежних обидах, так же стал переправляться к месту побоища. Отборная крымская конница и азовские янычары не уступали в мужестве и ловкости казакам. Но Давлет Гирей, видя, что все усилия тщетны, велел отступать, боясь что казаки и переправившиеся стрельцы князя Пожарского окружат их и полностью уничтожат. Ободрённые казаки и русские ратники, опрокинули врагов и погнали их к Азову, безжалостно рубя бегущих. Но победа далась дорогой ценой. Многие казаки и кабардинские уздени, погибли или были ранены: « … князя Семёна Романовича Пожарского ранили из лука, да письменного голову Якова Хрущёва ранили ж, да и наших, государь казаков и князь Мусаловых  узденей, и терских казаков многих переранили, и коней наповал многих же побили».
Давлет Гирей, понеся большие потери и не решаясь больше атаковать казаков, стал лагерем на реке Кагальник. Нагайские мурзы, бывшие с ним, не желали больше воевать и не смотря на все усилия нуредина, стали уходить в свои кочевья. Известия о всех этих событиях казаки получили от татарина, бежавшего к ним из Азова. Он рассказал на расспросе о  местоположнии крымского лагеря и численности войск в нём. Донские казаки, желали отомстить татарам за их нечаянный набег и позор своих застигнутых врасплох собратьев, что было, как они считали « … порухой их лыцарской чести». В ближайшие городки были отправлены гонцы с грамотами, призывавшими казаков съезжаться в Черкасский городок на Круг. Собравшись в Круг, казаки предложили князю Пожарскому, Ждану Кондыреву, Муцалу Черкасскому, и всем ратным людям, идти в поход на нуредина и разгромить его конницу. Русские воеводы согласились, тем более, что не мение казаков хотели свести счёты с крымским царевичем. Впрочем не всё было так безоблачно между казаками и царскими воеводами.
В ночь на 21 июля, князь Пожарский отправил в степь на разведку астраханского стрелецкого голову Гурьева и сотника Муравьёва с 70 стрельцами. 22 июля они вернулись в стан князя, рассказав ему, что нуредин стоит « … за Азовом на Нагайской стороне по Дону по взморью, а станов де ево в верстах на пяти. А по станом де по смете, с ним людей тысеч з десять … а лошади ле у них ночью у приколов, а в день ходять по Дону к морю за их станами». Стрельцы хотели было захватить языков, но были обнаружены и едва спаслись бегством.
Князь Пожарский не решился со своими полками атаковать крымцов: «А притти де степью на них нельзя, потому что степь голая, крепостей ни каких нет. А мочно де на них притти водяным путём, и промысл, государь, над ними степью за малолюдством учинить не мочно». Воевода обратился за помощью к казакам, но у тех были свои планы: « … посылал писменного голову Родиона Костяева да стрелецких голов, и дворян, и сотников стрелецких многижда, чтоб они шли на царевича водою». Таким образом казаки игнорировали царского вельможу, на что тот и жаловался в своей отписке царю: «И ни о каком, государь, твоём государевом деле о промыслу не посоветуют, и вестями со мною, холопом твоим, не зсылаютца».
Часть служилых людей князя ушли к казакам и действовали вместе с ними: «А которые, государь, твои государевы ратные люди моево полку твоево государева указа не послушали, и ходили под Азов, а ис-под Азова ходили на улусы себе полком, и ныне живут у них в городке».
Пожарский неоднократно пытался вернуть беглецов, отправляя к казакам верных людей, но те ответили отказом. Один из таких посыльщиков, судя по всему, за чрезмерное рвение, донцами был казнён: « …и казнили у себя моево полку Астраханского конного стрельца Фёдорова приказу Огибалова Пашку Микифорова Шапочника, неведомо за что».
Тем временем, 20 июля Алексей Михайлович рассмотрел челобитную поданную вольными охочими людьми о выплате им жалованья и присылке пищалей. 23 июля царь велел « … послать на Дон вольным людем тысечу пещалей з Донскими сманичники с Максимом Пещуровым с товарыщи». Денег же послано « … три тысечи двести два рубли с полтиною из Новгородцкие Четверти».
В первой половине  июля 1646 г. Войско отправило в Москву легковую станицу атамана Дементия Гаврилова в количестве 29 человек, с войсковой отпиской. В ней казаки сообщали царю о захвате в море 5 (?) кораблей, захвате 30(?) пушек, а так же о разгроме нагайского улуса Шайтемира Исупова, где казаки захватили пленных, « … а улусных мужиков всех вырубили». Трёх  захваченных нагаев  казаки отправили в Москву вместе с легковой станицей.
В Москву казаки прибыли 31 июля. На расспросе в Посольском приказе они рассказали, что: « … июля в 17 день, часу в шестом дни, как они будут вверх речки Лозовой, и в том де, государь, месте пришли на них Литовские воровские Черкасы, человек с полтораста и больши. И учели де с ними  те воры Черкасы битца». Не смотря на своё численное превосходство, запорожцам не удалось сломить донцов. Понеся потери, они отступили к реке Айдар. 
Царь остался доволен действиями казаков и благодарил их за службу. 9 августа он отправляет на Дон благодарственную  грамоту. В ней Алексей Михайлович извещал Войско о отправке на Дон жалованья деньгами, хлебными и прочими запасами.
20 июля вышедший за языками казачий отряд на лёгких стругах перехватил отряд крымцов. На расспросе взятые в плен татарин показал, что «Послан де от Крымского царя под Азов к Крымскому царевичу Ниэткирей-нурадыну и в Азов к Азовскому Мустафе-бею з грамотами Крымского ж царевича Алги-Арслана».
Другому отряду донцов повезло меньше. 150 казаков возвращавшихся из морского поиска, на Донце, сами попали в засаду устроенную турками. В коротком бою 10 из них были убиты, а остальные попали в плен и были проданы в Азове в рабство.
На расспросе в Москве, взятый в плен татарин рассказал, что татарский отряд возглавлял сын крымского хана аталык Араслан: «И как де тот аталык с Крымскими людьми пришли на Мёртвый Донец и учали перевозитца на салах и на них де били казаки в 4 струшках 35 человек, и ево де Джумалейка взяли; а другого де Татарина ранили; а аталык де со всеми Татары ушли в Азов».
 По словам пленника, крымский хан собрал у Молочных вод 30000 конницы и велел укреплять Перекоп: рыть ров и насыпать вал, опасаясь вторжения на полуостров поляков и запорожских казаков. Нагайским улусам кочевавшим по Крымскрй стороне, так же было велено идти в Крым.
В ночь со 2 на 3 августа 6000 объединённого войска казаков и россиян с пушками, переправилось на левую сторону  Дона и скрытно двинулись к Кагальнику, делая днёвки в балках и байраках. На расцвете 4 августа, они подошли к татарскому лагерю. Сняв предворительно вражеские сторожи, казаки и россияне обрушились на спящих татар, устроив жестокую бойню, истребляя их сотнями. Среди крымцов началась паника, многие из них были взяты в плен: «А пришли, де на них государевы люди на утреной заре изгоном перед светом, ещё не разсвело; а с которые де стороны государевы люди пришли и с тое де сторону был караул некрепкой».
 Давет Гирей не предпологал, что казаки и россияне отважатся его атаковать в непосредственной близости от Азова, с его сильным гарнизоном, состоящим из отборных спагов и янычар. Надежда нуредина на турок не была напрасной. Азовский паша, узнав о нападении на своего союзника, повёл свои войска на помощь Давлет Гирею, желая ударить казакам в тыл. 
Однако было уже поздно, татары к этому времени были большей частью истреблены, рассеяны и взяты в плен. Не зная чем закончится сражение, казаки, горцы и россияне, перебив пленных, обрушились всеми силами на турок. После упорного боя, турки обратились в бегство. Победители гнали их вплоть до азовских ворот, но ворваться в город не смогли. Разгром был полный, лишь немногим из татар удалось вырваться из лагеря и ускакать в степь.
 Давлет Гирею, окружённому отборными телохранителями, так же удалось пробиться сквозь ряды атакующих и бежать. «И Божиею милостью, а нашим государским щастием, татар многих вы на станех побили и языков многих поимали, и с станов царевичей сбили, и шатры и палатки царёвы, и постелью, и карету царевичев взяли, и мурз, и близких людей шатры, и палатки, и котлы, и всякую рухлядь поимали, а чего взяти было не на чем, и то жгли, и шатров взяли 71». По сведениям полученным от пленных, в этом бою было убито два сына крымского хана из трёх. По другим сведениям, был убит один.
 Бежавший нуредин, собрав остатки своей конницы и усилившись подошедшими нагайскими мурзами, и азовскими турками Мустафы Бея, попытался отгромить своё имущество, но тщетно. Зарубив 200 пленных татар, которые могли замедлить их движение, казаки, черкесы и русские ратные люди, отстреливаясь из пушек и ружей, двинулись в Главное Войско. Им удалось без особого урона дойти до Черкасска и сохранить при этом всю добычу.
5 августа Алексей Михайлович рассмотрел челобитную атамана Пещурова о посылке в Войско Донское нового знамени. В ней он писал, что знамя посланное Войску его отцом, Михаилом Фёдоровичем, слишком велико: « … послано нам знамя, а на нём образ Спаса Нерукотворенного, да орёл; и то де знамя велико. И государь бы их пожаловал, велел им дать знамя полегче того, чтоб одному человеку носить мочно».
Выслушав челобитную, 9 августа царь указал выслать на Дон знамя меньшнго размера из красной и зелёной уамки: « … а длина знамени по верху 2 аршина с четью, а по низу 4 аршина с четью, ширина три аршина с четью. А на знамени написать: в середине большой орёл, а в орле клеймо, а в клейме царь на коне колет змею. А написать на том знамени: Повелением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии самодержца и обладателя писано сие знамя на Дон Донским атаманом и казаком лета 7154 г.». Знамя было передано казакам « … лета 7154 г. августа в 10 день».
9 августа  1646 г., Алексей Михайлович, получив отписку от Войска о разгроме нуредина, отправил на Дон благодарственную грамоту, в которой извещал об отправке на Дон жалованья с бывшими в Москве легковыми казачьими станицами Максима Пещурова и Дементия Гаврилова. В своей грамоте царь снова требовал от казаков жить с азовцами мирно и турецких городов не разорять. По возвращении на Дон из Царьграда своего и турецкого посольств, принять их с честью и отпустить в Москву в с дворянами Жданом Кондыревым и Михаилом Шишкиным, дав им суда и провожатых. Нагаев же и крымцов, Алексей Михайлович призывал донцов, как и прежде промышлять.
Донским атаманам было вручено и дополнительное  государево жалованье: « … триста пуд зелья ручново, сто пуд зелья пушечново, пятьсот пуд свинцу». Кроме этого Войску было отпущено и железо, 300 пудов из Тулы.
Кроме этого царь с казаками отправил на Дон грамоту Ждану Кондыреву и Михаилу Шишкину. В ней царь через них предлагал дворянину Петру Красникову остаться на Дону, чтобы он « … и с атаманы и казаки нам послужил». Но в том случае, если Красников сам этого захочет и казаки не будут против.
Прибывший в августе в Москву с войсковой отпиской атаман Леонтий Пушкинский рассказал об измене астраханского мурзы Салтанаша и его уходе с поля боя: «Нагайской де Салтанаш мурза с своим улусом с Крымскими людьми не бились … И с того де бою Салтанаш мурза с улусом побежали в Астрахань. И дорогой де едучи возле Дону Астраханских стрельцов, человек с 30 побили».
24 августа войсковой атаман Калуженин, соединившись со служилыми людьми Воевод Кондырева и Шишкина, на 37 больших стругах, общим числом 2000 человек, вышли в морской поход. Дойдя по Азовскому морю до пристани « … у Верхних Бёрд, казаки и служилые люди устремились к городку Арбаток и к крымским юртам, к Казанрогу». Но подойти к ним ночью не успели, а потому, отойдя от берега, стали на якорях, ожидая темноты, чтобы незаметно подойти в темноте к берегу. Однако вскоре начался шторм, продолжавшийся три дня. Казачьи струги вынесло « … повыше Гнилого моря к урочищу Бирючья коса, где 5 стругов было разбито о берег. Забрав людей с потопленных стругов, казаки 10 дней пережидали «морскую погоду». Отчего казачью флотилию вскоре обнаружили татары и «учали» недалеко от них «ездить и … збиратца» на них. Это сорвало план неожиданного нападения и казаки вернулись к Нижним Бёрдам, где вновь попали в шторм, продлившийся ещё 8 дней. От Бёрд пошли на «пристань к Кривой косе, где снова простояли 5 дней из за шторма. Отсюда они пошли к пристани к «Казанрогу», где вновь разразился шторм. Казалось казаков и русских служилых людей преследует злой рок. К утру шестого дня непогода стихла, казаки не решились более испытывать судьбу и решили возвращаться в Войско.
 Так как припасы и вода, взятые с собой, стали подходить к концу. Но на пути к донскому гирлу, вновь «учинилась морская непогода великая и ветер противной». Казачьи струги вынесло в море и «разнесло врозь», а ночью принесло на «мелкие места». Утром «собрався с людьми» казаки «те струги с мелей сволокли в донскую протоку Кутюрьму». Но 9 стругов казаки так и не могли снять с мелей. Узнав об этом, азовский паша Мустафа Бей, соединившись с татарами, атаковал казаков, стремясь поджечь струги, стоящие в отдалении. Донцы и русские ратные люди сели в осаду, отражая атаки неприятелей. В Черкасском городке, узнав о сражении в донском гирле, тотчас отправили стругами помощь своим товарищам. Пришедшие на выручку казаки ударили в спину осаждавшим, открыв путь в Черкасск судовой рати.
 Но Мустафа Бей не желал так легко расставаться с ускользающей добычей. Янычары став по обе стороны протоки Каланча, открыли по казакам перекрёстный огонь пушек и ружей. Те же, выйдя вместе со служилыми людьми из стругов, атаковали  турецкие укрепления и после ожесточённого побоища, заставили турок отступить: «И на бою … у них мы, холопи твои, с вольными людьми перебили многих, а иных переранили; а лошедей под ними побили многих». Судовая рать вернулась в Черкасск 4 октября.
Интересный факт, дворянин Красников, рассчитывая на богатую добычу в морском походе, снарядил на свои деньги 4 струга: « … и зделал я в Козлове для поспешенья твоей же государевы службы четыре струги и прибрал на твою государеву службу вольных ратных людей сто десять человек, и дал им подъёму и на запас по полтине своих денег». Ещё три струга Красников снарядил с племянником на Дону: Однако все они были потоплены или сожжены, в результате чего Красников попал в трудное положение и бил зимой челом государю, прося его отозвать. Что Алексей Михайлович и сделал 27 марта 1647 г. 
Тем временем, пока основные силы казаков находились в морском походе, азовские турки и татары дважды нападали на низовые казачьи городки и « … в те два прихода порубили и побрали в полон многих донских казаков». Казаки впоследствии жаловались царю, что «от азовских людей теснота великая: лошади и коровы беспрестанно угоняют и разоряют … всяким разорением».
11 сентября в Москву прибыл есаул Афанасий Васильев с казаками. Они привезли двух языков: сына темрюцкого князя и татарина Большого Нагая. На расспросе княжеский сын рассказал, что хан, по повелению турецкого султана отправил к Азову « … дву царевич для оберегания Азова». В помощь нуредину хан отправил двух султанов: Буйнака и Кугура, а так же велел идти в поход темрюцкому князю. Но тот отказался это сделать, заявив, что « … у нево не стало сына, и ему де поминать сына; и они де царевичи, хотели отца ево убить». Конфликт был улажен после того, как князь отправил под Азов двух своих сыновей, один из которых и попал в плен к казакам.
С известием о победах Войска Донского и русских воевод, в Москву была отправлена легковая станица во главе с атаманом Наумом Васильевым. Казаки прибыли в Москву 10 сентября. В своей отписке казаки объясняли Алексею Михайловичу, почему Войско не смогло совершить поход на Крым, ссылаясь на подход к Азову сильного войска нуредина и на своё желание взять Азов у турок обратно.
 Кроме того казаки указывали, что Азов является базой, местом сосредоточения крымцов, нагаев и темрюцких черкесов, перед их походом на Дон и Русь: «Крымские, нагайские и темрюцкие татары имеют главное пристанище в Азове, здесь они собираются и соединёнными силами ходят на российские украины, отсюда продают российских пленных во все орды и города, если ты, великий государь, не позволишь делать нападения на Азов, то по отходе нашем судами под Крым, азовцы в соединени с татарами, разорят все наши городки до основания; равно и в крымских городах Кафе, Керчи, Тамани (на которые было велено нападать) живут более турок, нежели татар».
Против ожидания, казаков ждал тёплый приём. Получив отписку о донских делах, Алексей Михайлович остался доволен, не смотря на то, что донцы нарушили его волю. Разгром крымского нуредина и нагайских мурз стоил того. 25 сентября 1646 г. он отправляет Войску Донскому похвальную грамоту за верную службу, поражение и разгром Давлет Гирея, и жалует их государевым знаменем: «И мы, великий государь, царь и великий князь Алексей Михайлович, всея Руси самодержец, вас, атаманов и казаков и всё Донское Войско, и вольных людей, что вы нам, великому государю служите, и о нашем деле радеете похваляем. … бившихся честно жалуем и милостливо похваляем и посылаем вам, нашему Донскому Войску, атаманам и казакам, нашего царского величества знамя, да впредь на нашу царскую милость будте надёжны. Тех же вольных людей и штатных стрельцов, которые при отходе разбрелись и струги ваши вверх по Дону порастаскали и порубали, велели бить кнутом, чтоб такое воровство другим было не вповадку. Крымцов и нагаев воевать, а с турскими людьми, под Азовом жить мирно повелеваем».
Знамя присланное Алексеем Михайловичем, было аналогично знамени присланном Войску Донскому его отцом в 1614., только опушка (кайма) его была не голубая, а зелёная: «Середина камка кармазин травная, опушка камка адамашка зелёная травная, по знамени писано золотом, в середине орёл большой, в орле клеймо (геральдический щит): Царь на коне колет Змия. На клейме надпись, Повелением Великого Государя Великого князя Алексея Михайловича всея Руси самодержца, и многих государств Государя и обладателя, писано сие знамя на Дон Донским атаманам и казаком, лета 7152 (7154) августа в день». Знамя было расписано придворным живописцем золотыми и серебряными красками.
Как следует из выше приведённой государевой грамоты, вольные «охочие» люди, навербованные Кондыревым по украинным городам и пришедшие на Дон за лёгкой добычей, а так же некоторые стрельцы, стали разбегаться и разбредаться. Суровая вольная жизнь в окружении бесчисленных врагов, требовала  железного характера, особой выучки и выносливости, умении жить «с травы и воды». Для большинства «охотников» она оказалась непосильным испытанием, отчего и начались массовые побеги с Дона на Русь. К тому же многие «охотники» ни чем не рискуя сказочно обогатиться захваченной у татар и турок добычей.
 Однако реальность оказалась куда более суровой, а за зипуны и ясырь им пришлось платить своими головами. Осознав это, сначала единицы служилых людей, а затем уже целыми ватагами, они стали расходиться по своим городам или разбойничать – воровать: «И те, государь, Белгородцы триста человек с Кирюшкою Болошем да с нами ж сотник Богдашко Мосолов Курченин, все ж от нас побегли и учели, государь, они на Донце воровать. Казаков, посылаемых за Донец за лесом и углём, « … переграбили, а иных многих порубили».
 Вначале «охотники» уходили тайно, под покровом ночи, но затем произошло общее возмущение и более 1000 человек, захватив казачьи струги, двинулись вверх по Дону и Донцу, к украинным городам. Атаман Чесночихин хотел было силой оружия остановить беглецов, но впоследствии передумал: « … чтобы молва о такой измене русских людей не достигла в иные государства и орды». В результате чего на Дону осталась лишь часть вольных людей Кондырева, Шишкина и Красникова, а так же князя Пожарского. Всего, согласно поимённого списка, составленного казаками, на Дону осталось 22 сотника и 2143 рядовых служилых людей. Воеводы Семён Пожарский и Муцал Черкасский, были отозванны царём в Астрахань.
Таким образом, Войско Донское было предоставлено само себе, усилившись за счёт оставшихся на Дону самых отчаянных «охотников». Турки и татары, понеся большие потери, на время затихли. Мустафа Бей снова просил у султана присылки дополнительных сил и получил их, в Стамбуле всё ещё надеялись покончить раз и навсегда с казаками. Казаки же, воспряв духом, решили на следующий год совершить морской поход в Турцию и Крым, не смотря на запрет Москвы. Подготовка к походу началась с осени, так как нужно было построить струги взамен тех, что были захвачены бежавшими россиянами.
Тем временем, воронежский воевода Андрей Бутурлин, не смог своевременно отправить на Дон казачьи станицы атаманов Пещурова, Гаврилова и Пушкинского. Назначенные в гребцы стрельцы отказались идти в поход, пока не будет им государева указа или грамоты из Стрелецкого приказа. Ссылались стрельцы на то, что в пути, « … им де Донские казаки в дороге чинять насильство и обиды», а так же на свою бедность.
Не смотря на союзнические отношения с донскими казаками, небольшие отряды воровских запорожцев продолжали совершать грабительские рейды как на территорию Войска, так и русские украинные города. В связи с этим 6 октября воронежский воевода Бутурлин предложил построить на Дону, между Богучаром и Казанским перелазом, укреплённый городок. Бутурлин ссылался на то, что «И прежде сево, государь, в тех местех заставные люди для воровских Черкас и Тотар стаивали».
Тем временем струги с государевым жалованьем прибыли в Воронеж 23 октября. Это было связано с тем, что осень была засушливая и Дон обмелел. Сопровождавший струги с запасами дворянин Трофим Михнев не решился идти дальше опасаясь гибели сопровождаемого груза. Поэтому воевода Бутурлин писал царю: «И нынешней де, государь, осени ему, Трофиму, с твоею государевою казною и с хлебными запасы идти неколи, приспело зимнее время, а опасаютца от тебя, государя, опалы, чтоб над твоею государевою казною какой худобы не учинилось в морозное время».
4 ноября в Москву прибыла легковая станица атамана Захара Дементьева и есаула Прокофия Иванова, в количестве 13 человек, с войсковой отпиской. В отписке рассказывалось об неудачном совместном морском походе казаков и русских воевод Кондырева и Шишкина к крымским берегам (См. выше). Так же казаки сообщали царю о присылке на Дон, летом этого года « … для твоей государевой службы на морской ход девяносто девять стругов». Струги сопровождал царицынский дворянин Андрей Племянников со стрельцами.
Покупали их по всей Волге, а затем, через Переволоку, доставляли на Дон, в Пятиизбянский городок. « … от Пяти Изб он, Андрей Племянников, воротился на Царицын, а к нам, холопем твоим; в Войско стругами не поехал». Струги в Черкасск были сопровождены царицынским сотником Степаном Каржавиным и стрельцами.
Но как оказалось, большинство купленных на Волге стругов, не были годны для морских походов: « … и те струги, государь, на твою государеву службу на морской ход не годятца: коротки, а иные ветхи». Отправленные на Волгу в качестве качестве консультантов, казаки Григорий Черкес и Сидор Павлов, предупреждали Племянникова о их негодности, но тот их доводы проигнорировал: « … сказал де у себя твой государев указ, что ему струги брать».
От пришедших в Войско, из Азова, трёх татар перебежчиков, казакам стало известно что, «Турский де царь прошлого году послал де многих людей под Мальту битца с Немецким Фрянским королём, и те де Турские люди под Мальтою на Белом море осажены; и взял де немецкий король два города, Сахиз город да  Станков».
По словам перебежчиков, денежное жалованье в Азов было послано каторгами. Однако когда турки увидели в море казачий флот, не решились идти в Азов и разгрузились в Керчи. Откуда все деньги и грузы везли телегами в Азов. В связи с тем, что в город так и не доставили зерно и муку, гарнизон города чуть не взбунтовался и не забил азовского чауша камнями.   
10 ноября Войско отправило на взморье, несколько стругов с казаками « … для языков и подлинных Турских и Крымских вестей». Поход оказался удачным: « … языков поимали; а иных порубили». Взятых в плен татар, казаки в последствии отправили в Москву «для вестей».
 В ноябре 1646 г. туркам удалось взять в плен казака, который под пыткой показал, что в Черкасском городке казаки уже построили 30 стругов; в Воронеже, Ельце и других украинных городах, строятся ещё 500 стругов для похода по государеву указу в Крым. Это было явное преувеличение, рассчитанное испугать османов. Но турки поверили словам казака и решили нанести упреждающий удар зимой. Чтобы если и не взять Черкасск, то сжечь казачий флот. Войско же Донское, тем временем отправило в Москву легковую станицу, с челобитной к царю, вновь прося помочь Дону служилыми людьми.
17 ноября Войско отправляет в Москву войсковую отписку с легковой станицей атамана Никона Крылова. В ней казаки извещали царя о подготовке крымским ханом похода на Россию, получении государева жалованья, о взятии казаками языков и отправке одного из них в Москву. А так же извещали русского самодержца об отсылке ими списка вольных людей, оставшихся зимовать на Дону. 
Согласно отписке дворянина Красникова от 10 декабря, по повелению султана, к Азову прикочевал крымский хан с 10000 конницы. В сам же город пришло подкрепление: « … и оставил в Озове служилых людей в прибавку четыреста спагиев, да четыреста янычен, да триста жебечиев, да двадцать … арей». Нагайские же мурзы откочевали к Кубани. Этим объяснялись неудачные походы казаков за языками: « … козаки и Тотарове, которые живут на Дону, коньми под Крымские и Нагайские  улусы; а языков и коней нигде не добудуть и влусов не сыщут».
22 декабря, бывший в Воронеже атаман Максим Ильин, от имени Войска Донского, бил челом Алексею михайловичу: « И ныне, государь, та твоя государева денежная казна и хлебные запасы зазимовали в Воронеже, а на Дон не поспела. И наша, государь, братья, Донское Войско, бедныя и нужныя, и маложалованныя без твоево царьскова жалованья помирають голодною смертью, и взять им бедным негде, и купить не чем». Но судя по последующим сообщениям с Дона, атаман Ильин несколько преувеличивал серьёзность положения.
27 декабря Алексей Михайлович отправляет на Дон, Войску, похвальную грамоту. В ней говорилось, что государево жалованье, посланное им, до весны задерживается в Воронеже, в связи с тем, что Дон замёрз. Для того, чтобы облегчить положение донцов и оставшихся в Войске служилых людей, на Дон, царским указом был отправлен дворянин Василий Струков: « … велено ехать к вам на Дон Василью Стрюкову в корованстве с торговыми людьми, а торговым людем велено ехать к вам со всяким товары, и с хлебным запасы, и с вином, и с зельем, и с свинцом. Да с ними же, Васильем послано было служилых людей сто человек».
Далее царь интересовался поимённым списком всех вольных ратных людей, оставшихся зимовать в Войске. А так же призывал казаков поделиться продовольствием со служилыми людьми: « … и вы б, атаманы и казаки и всё Донское Войско, на бедных, которые беззапасным купили запасу на тысечю рублёв и кормили свою братью беззапасных; а деньги вам дадут ис тех денег, что послано к вам на Дон». Кроме этого Алексей Михайлович сообщал о посылке из Царицина в Пятиизбянский городок 5000 четвертей ржаной муки и велел им прислать в городок казаков « … человек сто и больше».
28 декабря Войско отправило в Москву легковую станицу атамана Гавриила Веневинитова в количестве 4 человек с отпиской о крымских делах и намерениях хана. Вместе с ними в Россию отбыли и три валуйских городовых казака. 30 декабря, ночью, на реке Глубокой, на спящий лагерь напали « … Литовские воровские Черкасы, человек с пятнадцать и больши, и учели де по них те воры Черкасы стрелять ис пищалей».
В результате перестрелки, запорожцы ранили одного донского казака в руку и отбили 11 вьючных лошадей с их имуществом. По какой то причине атаман Веневитинов отправил трёх донских казаков в Черкаск, а сам с городовыми казаками поехал на Валуйки.
Впрочем, эти сведения валуйского воеводы, отличаются от тех, что дал сам атаман Веневитинов на расспросе в Посольском приказе. Где он заявил, что два казака осталось в Теплыньском городке, а лошадей у них отгромили 6, « … а он де шли два их, до Валуйки пеши».
На словах атаман передал, что вышел к ним «полоненник» Новосилец, рассказавший об отказе турецкого султана послать помощь воинскими людьми крымскому хану. Казаки усом   нились в этом и отправили под Крым 90 человек за языками. Но те ни где не нашли татарских улусов.
Второй казачий отряд, ходивший в поиск на взморье, взял языка, но тот не прояснил ситуацию: «Крымский де царь велел своим князем и мурзам кормить лошеди и готовитца, а будет поход сие зимы; а писал де к нему о том Турский царь; а тово тот Татарин подлинно не ведает, куды Крымскому царю будет поход».
1647 г. В январе Алексей Михайлович отправил в Астрахань грамоту о сыске и поимке « … воров Донских казаков, грабивших на Волге». Царь велел взятых уже в Терках воров – казаков, «беречь до нашего указу», а атамана Паршука Алферьева и его людей « … сыскивать всякими мерами накрепка». Далее Алексей Михайлович, делал нерадивым воеводам выговор за то, что те не отписали ему « … казаки каких товаров и сколько бус погромили». Всё это он узнаёт из грамоты шемаханского Хосров хана.
Тот писал князю Куракину: « … приходили ныне морем воры, казаки Русские, в нескольких стругах под Гилян и бусы у Гилянцов погромили, а после того те ж казаки приходили под Баку и погромили бусы Фарабатца Аджи Бакея … и у нево те казаки взяли денег и товаров на шесть или семьсот тюменей; а самово Бакея отдали на окуп, взяли сто тритцать тюменей».
В конце грамоты, царь велел воеводам « … погромных животов сыскав шаховым людем отдадите». А так же требовал от воевод указать, какие именно казаки воровали: « … Терские, или Яицкие, или Астраханские, или Донские».      
 В январе в Стамбуле, от азовского паши стало известно о готовящемся большом морском походе казаков и россиян на Турцию и Крым. Это вызвало раздражение и недовольство султана и у верховного визиря Азем Салеха. 27 января 1647 г. он потребовал к себе переводчиков русского посольства и объявил им: «Только донские казаки в Чёрное море выйдут и султану то донесётся, а я султану добрые слова говорил; и то всё мне поставится в ложь: и быть мне в опале или даже без головы, а послу и вам живым не быть; за летошнюю ссору едва устояли; велел было султан вас всех побить, а если я останусь жив и сделается со мной что нибудь нехорошее, то я посла вашего и вас на рожнах изжарю; скажите эти мои слова послу, чтоб подумал, как мне и ему Беды избыть. Всего скорее избудет беды, если пошлёт от себя наскоро гонцов, чтоб казаки на море не ходили, а я гонцов велю проводить до Азова».
Узнав от переводчиков о ультиматуме великого визиря Азем Салеха, посол Кузовлёв ответил, что казакам давно заказано ходить на море, а султану самому известно, что донские казаки воры, изменники и прежде государевых указов не слушались, и теперь казачьего воровства на поле, спрашивать не чего». Услышав такой ответ посла, великий визирь велел ему передать: «Этими речами тебе не отговориться, только появятся казаки на море, хотя и немного, сожгу тебя в пепел, если хочешь жив быть, посылай гонцов … двое нас с тобой на обе стороны доброе дело сделаем, и худо, и добро нам будет во всём вместе; помощь казакам от вас, если б вы не помогали, то им бы делать было нечего, давно бы пропали». Визирь как в воду глядел и напророчил свою судьбу, так как султан приказал его вскоре казнить, узнав о выходе весной 1647 г. казачьего флота в Чёрное море. Там казаки захватили несколько турецких кораблей и погромили окрестности Синопа и Трапезунда. Но всё это было ещё впереди.

Зимой этого года в Войско пришёл с Волги « … атаман Паршка с товарыщи, 8 человек, который воровал на Хвалынском море, и атаманы де и казаки хотели их казнить за то, что они на Волге воровали». Но по всей видимости у воровских казаков нашлись влиятельные покровители и казаки, в Кругу, « … вины им отдали и дали де их на поруки, что им впредь не воровать и з Войска з Дону не сходить». Однако воровской атаман не успокоился и летом « … прибрал к себе всяких людей, человек с 50, опять ушёл воровать … на Волгу, или будет на моря». 
20 февраля 1647 г. в верховой городок Казаринов, расположенный на реке Хопёр, прибыла сторожевая станица стрелецкого головы Якова Щетилова в составе 10 человек, получившая приказ разузнать всё о "воинских людях» зимующих на реке Бузулук. От казаков они узнали, что вверх по Бузулуку в большом числе кочуют калмыки «с жёнами и з детьми». Вскоре в Казаринове стало известно, что эти калмыки «приступали» к верхнему казачьему городку на реке Медведице, но были с уроном отбиты. Об этом стрелецкий голова уведомил козловского воеводу, который отписал Я. Щетилову, чтобы тот, «поговоря с хопёрскими и верхних городков» атаманами и казаками, напал на калмыков «на ртах (на лыжах) или как мочно» если степняки «волочатся» (охотятся) по городкам за вотчинниками. Если же казакам с вотчинниками не удастся напасть на калмыков, но будут обнаружены коши татар, готовящихся к нападению на Русь, то стрельцы и хопёрские казаки должны их погромить.
Казаки соеденясь со стрельцами, хотели погромить беспокойных соседей, то и дело отгонявшими их скот и приступавшими к их городкам. Но калмыцкие кочевья оказались слишком многочисленными и располагались на открытых малоснежных местах, отчего скрытно подойти к ним было невозможно.
Прибывшая в Москву зимовая станица вручила государю войсковую отписку и челобитную с просьбой прислать на Дон припасов и ратных людей. Царь внял их просьбе и велел весной отправить Войску жалованье и несколько сот служилых люде под командой дворянина Красникова, повелев донцам идти в море и громить Крым. Царская грамота  о посылке Войску Донскому задержанного в Воронеже государева жалования, была отправлена на Дон 16 марта 1647 г. Алексей Михайлович писал, что как только Дон вскроется, в Войско будет отправлено 3400 рублей денежного жалованья вольным людям, 1000 пищалей, « … муки ржаные, круп, толокна три тысечи чети, да 300 пуд зелья ручного, 100 пуд зелья пушечного, 500 пудов свинцу; три тысечи рогатин; да на судовые поделки 300 пуд железа, да на парусы 5000 аршин холста».
 Кроме того, царь велел казакам купить продовольствие вольным людям и поделиться с ними своими запасами, обещая компенсировать все их расходы. Однако, судя по всему, на Дон было послано не более 165 пищалей. Так как царь указал отправить 300 пищалей Иванису Кайсарову в Доброе городище и 535 в Лебедянский уезд.
Азовские турки, крымцы и нагаи, упредили упредили готовящейся казаками поход на их улусы, подойдя судами и сушей весной 1647 г., они приступили к Черкасскому городку, пытаясь уже который раз взять его штурмом. Однако казаки были готовы к такому обороту событий и отразили все приступы неприятелей, нанеся им значительный урон. Потеряв многих людей, турки и татары отступили в Азов.
Кроме вольных людей, русское правительство отправляло на Дон и уголовных преступников. Так разбойник Оничко Юрьев, с «товарыщи», ограбивший на Ходынке людей Тимофея Пушкина и посаженный за это в тюрьму, подал царю челобитную, прося отправить его на Дон с казаками, чтобы загладить всё свои вины. Согласно государева указа от 10 марта, Юрьева было велено отправить на Дон « … для поселения на Дону безвыездно» и ему даже было выплочено жалованье в 5 руб.
21 марта Войско отправило в море судовую рать для взятия языков. На взморье, за Азовом, казаки взяли на абордаж турецкую комягу с товарами и русскими пленниками: « … а на той комяге взяли Крымских и Турских м ужиков, и Русский ясырь отгромили». На расспросе пленные показали, что крымский хан в поход на Русь не пойдёт, опасаясь казаков и русских ратных людей на Дону: « … боязнь и ужас у них большой от твоих государевых Русских людей».
В связи с тем, что многие русские вольные люди ушли «самовольством» с Дона, царь принял решение сократить отправляемое Войску хлебное жалованье. 3 апреля 1647 г. он отправляет на Дон грамоту с этим известием: «И таких многих запасов положить и устроить вам негде, амбаров, где те запасы устроить ни каких нет». Как и планировалось, из Царицына царь велел послать Донцам 5000 четвертей ржаной муки в Пятиизбянский городок. «А что было указано послать с Воронежа, три тысечи чети, и тех запасов по нашему указу посылать не велено».
Однако вскоре ситуация изменилась и хлебные запасы из Воронежа было решено отправить на Дон, против чего возражал новый воронежский воевода Василий Грязнов. В своей отписке государю он писал, что летом 1647 г. многие казаки разъехались из Черкасска по городкам, как и вольные люди. « … а на Дону де, государь, всякого запасу торговые люди навезли много, и запас купят самою дешёвою ценою: четь муки ржаные по две гривны, сухарей четь по две гривны, пшена четь по полтине». Запасы же доставленные из Царицына шли вдвое дешевле. Да и стругов, как писал воевода, для доставки хлеба на Дон, в Воронеже нет. Но царь в грамоте воронежскому воеводе от 1 августа, велел отправить хлебный запас на имеющихся 62 стругах, сколько те возьмут.
За две недели до Пасхи, согласно расспросным речам атамана Кирея Степанова: « … ходили атаманы и казаки на море, под Крымские улусы, под Темрюк и под Арбаток в 50 стругах с 1500 человек. И Крымские де улусы повоевали, языков поймали, а иных побили, а взяли де в языцех человек с 30».
1 мая Войско отправило « … под Крымские улусы конных донских казаков для языков и подлинных Турских и Крымских всяких вестей». На Молочных водах донцы разгромили татарский отряд, взяв в плен одного татарина. На расспросе он показал, что турецкий султан продолжает не слишком удачную войну на Мальте, а крымские мурзы с 5000 конницы ушли в поход на русские украины Конскими Водами. Сам же хан ждёт вторжения в свои владения польских войск, так как польский король отказался выплачивать татарам ежегодные поминки и объявил Крыму войну: «А идёть де Литовский король на Крымского царя войною с великими ратными воинскими людьми».
2 мая, за неделю до Николина дня, Войско отправило за языками ещё один казачий отряд в 70 сабель: « …и под Крымом де на Конских Водах Татар поимали, а иных побили. А взяли де в языцех человек с 60». По словам взятых в плен татар, крымский хан приказал нагайским мурзам идти в набег на Русь. НагаиКазыева улуса пошли в поход по нагайской стороне, а Урамаметова улуса – по крымской. Подтверждения этому, вскоре обнаружили казаки легковой станицы. Так на второй день пути они обнаружили свежую сакму: « … пошли в Русь ис Темрюка, да из Азова 4 аги, человек с 400, а чаять де их под Валуйку. На четвёртый день они пересекли ещё одну свежую сакму.
27 мая Войско Донское отправило в Москву легковую станицу атамана Кирея Степанова с войсковой отпиской о крымских вестях и принятии хлебного жалованья, привезённого в Пятиизбянский городок дворянином Василием Теприцким. По словам атамана, на Дону готовы 60 стругов: « … ныне  на Дону готово морских стругов с 60. А иные де струги делают; а ни куды де атаманы и казаки без государева указу нейдуть».
 Вскоре после этого в июне, в Черкасский городок прибыли будары с государевым жалованьем и грамотой, которое доставил воронежский сын боярский Т. Михнев. Государева грамота была передана войсковому атаману и зачитана в Кругу. В ней царь благодарил донцов за службу и велел им вместе с русскими ратными людьми идти воевать Крым. Атаман Чесночихин поддержал московского воеводу, так же призывавшего казаков идти на Крым. Он сумел убедить казаков в успехе этого предприятия, которые не мение его желали отомстить крымцам за их приступ к Главному Войску.
14 июня Войско Донское отправило в Москву легковую станицу атамана Андрея Покушелова с войсковой отпиской, о распределении государева жалованья между казаками и вольными людьми. Кроме войсковой отписки атаман привёз челобитную вольных ратных людей обделённых при разделе хлебного и денежного жалования: « … досталось нам, холопем твоим, твоего государева хлебного жалованья по мешку на человека».
 Из 3400 рублей денежного жалованья 1100 рублей ушло на погашение зимнего долга за покупку им казаками 1412 четвертей зерна. А 2300 рублей были разделены между всеми вольными людьми (их на тот момент насчитывалось свыше 2300 человек): « … досталось нам, холопем твоим, по тритцати по два алтына». А этого, по словам челобитчиков, им не хватило для оплаты долгов.
25 июня челобитная была рассмотрена царём и Боярской думой, было решено отправить на Дон, вольным людям 3000 четвертей хлеба, а в денежном жалованьи было отказано, так как « … в год дважды жалованье давать не ведётца. А наперед сево старые атоманы и казаки на Дону жили без жалованья и кормились собою».
29 июня, в Петров день, около 2000 казаков и служилых людей Красникова, на 33 стругах вышли в море. (В распросных речах Трофима Михнева указываются другие цифры: « … пошло казаков и вольных людей на Чорное море 38 стругов по 60 и по 70 человек и больши».   Но у берегов Таманского полуострова их поджидали тяжелые испытания. Между Темрюком и Таманью, донская флотилия попала в сильнейший шторм, разметавший струги и выбросивший их на берег. Узнав об этом, из окрестных городов Тамани и Темрюка, прочих селений и нагайских улусов, сошлись черкесы и нагаи в числе нескольких тысяч человек и тут же бросились на разрозненные казачьи струги. Те, потеряв практически все запасы пороха, отчаянно сражались против превосходящих сил неприятелей, не чая остаться в живых. Однако море вскоре успокоилось, и казаки с россиянами потеряв 16 стругов, ушли в море: « … и тех де казаков на море погодою меж Тамани и Темрюка прибило к берегу, а темрюцкие черкасы их побили, а иных живых поимали, и взяли де 16 стругов».
 Не имея возможности продолжить поиск, донцы решили возвратиться в Главное Войско. Но в Азовском море они попали в новый шторм, потеряв ещё 4 струга. Вскоре правда стало известно, что два струга их четырёх уцелело и они впоследствии присоединились к казачьей флотилии, которая вошла в донское гирло. Между тем темрюцкие черкесы сообщили о скором прибытии донских казаков в гирло. Паша тотчас велел устроить засаду на Мёртвом Донце, русло его засыпать камнями, а на берегу установить пушки. Положение спасло то, что казаки вошли в Донец ночью, и турецкая артиллерия не могла вести прицельный огонь. Не смотря на сильнейший ружейный и пушечный огонь, донцы и россияне не растерялись и сражались мужественно и разгромили турок.
Однако ситуация изменилась с восходом солнца. Турки увидев малочисленность казаков и служилых людей, отложивших в сторону оружие и перетаскивающих струги через засыпанное русло, вновь их атаковали предводительствуемые самим пашой: « … и сперва де казаки побили азовцев и черкас, а после де того на утро, как их осмотрили, что их немного, и они де пришли на них многими людьми, и их побили, а иных поимали, потому, что де они в то время таскали из Донца струги и многие были наги, и в тетде поры струг отбили, а в Войско пришло 12 стругов».
Не смотря на значительное численное превосходство турок и черкесов, донцы и россияне дрались отчаянно и сумели отбиться, оставив неприятелям лишь один струг. Турки понеся большие потери убитыми и ранеными (ранен был и сам Мустафа Бей), отступили в Азов, казаки вернулись в Черкасский городок со славой, но без добычи.
Но Мустафа Бей, даже раненый, горел жаждой мести. Зная о том, что донцы понесли тяжёлые потери, он решил этим воспользоваться и нанести решающий удар по Черкасскому городку и его немногочисленным защитникам. Призвав к себе крымцов, нагаев и черкесов, азовцы стали готовиться к походу на казачьи городки. Для этого было спешно построено и закуплено 280 судов, чтобы приступить к Черкасску с реки большими силами. С суши городок должны были блокировать крымцы, нагаи и черкесы. Однако не смотря на то, что в Главном Войске бойцов осталось меньше чем обычно, казаки не дрогнули.
Подступив судами к лежащему на островах Черкасску, азовцы попытались взять его сходу, но были отражены убийственным ружейным и артиллерийским огнём. Вот как описывали казаки осаду городка в своей отписке государю: «Да в прошлом же де во 155 году июля 19 день, да июля 28 день приходили к их казачья городку азовский Мустофа бей с азовскими, и с крымскими, и с нагайскими со многими людьми, и с черкасы, да азовский же Алей ага яныченский (начальник янычар) приходил с азовскими людьми и с янычены Доном судами с пушками и с мелким ружьём, а судов де всяких было 280, и их казачий городок осадили и к городу крепко приступали». Казаки метким ружейным и пушечным огнём перебили многих азовцев и татар, и потопили многие турецкие суда. Турки не ожидавшие такого отпора стали отступать к Азову. Увидев это казаки, сев на находившиеся внутри городка струги, бросились преследовать отходящего врага, без жалости истребляя мусульман: « … догнав многие суды у них отбили, и многих побили и переранили, и языки поимали».
Под пыткой пленные турки показали, что пришли разорить казачьи городки вплоть до Воронежа. Не смотря на поражение азовцев, положение Войска осложнилось. Мустафа Бей получил из Турции и Крыма новые подкрепления, ещё несколько раз взять приступами Главное Войско, как с реки, так и с суши, всякий раз отражаемый с большими потерями. В Черкасске же начали подходить к концу запасы продовольствия, окрестности городка были совершенно разорены, а скот отогнан крымцами и нагаями. Отражая бесконечные набеги азовцев и татар, стремящихся взять донцов измором, казаки не могли заниматься рыбной ловлей и охотой.
Во всём Войске, из за беспрестанных набегов азовцев и степняков, практически не осталось лошадей. По свидетельству вернувшегося с Дона сына боярского Т. Михнева, посылавшегося в Войско с государевым жалованием, в Войске оставалось « … только де с 50 лошадей». По другим сведениям « … всего в Войске лошадей со сто». Впоследствии эти сведения подтвердил прибывший в Москву с войсковой грамотой атаман Степан Молодый, сказавший на распросе, что из за «беспрестанных воинских приходов турок, крымцов и нагаев на Дон», лошадей донцам приходилось держать и кормить у себя в городке, « … а на поля де, не только что лошади выпустить, и самим (казакам) нельзя ни кому появица».
4 июля донские новоприборные казаки, били государю челом, прося выдать им денежное жалованье: « … а мы, холопишки твои, нужны, наги и боси, зипунишек и рубашёнок, и обувишек на ноги купить нечем, и взять нам, бедным, опрочь твоей царской милости негде; и впред нам на твоей царской дальной службе бес твоего царского денежнова жалованья служить невозможно».
5 июля, после рассмотрения челобитной новоприборных казаков, Алексей Михайлович указал кравчему Семёну Стрешневу, отправить казакам на Дон 3000 рублей. 6 июля царь извещает об этом Войско Донское своей грамотой.
Летом и осенью казаки отправили в Москву три легковые станицы атаманов Степана Иванова, Панкрата Степанова Тита Григорьева. В августовской отписке казаки извещали Алексея Михайловича о прибытия в Черкасский городок государевых стругов с жалованием и о его торжественном получении от Трофима Михнева « … с великой честию наипаче противу прежне».
Далее донцы опровергали утверждения о том, что они не делились запасами с вольными людьми. Приводили в пример раздачу ими вольным людям 2000 четвертей хлебного жалования, прибывшего из Шацка. И в свою очередь жаловались царю о недостаче 547 четвертей ржаной муки, доставленной из Царицына в Пятиизбянский городок. А так же на тайное бегство из Войска дворянина Красникова. По словам казаков «И он, Пётр, раздуваня твоё государево денежное жаловаье с вольными людьми и не дожидаясь твоего государева указу с твоей государевы службы з Дону … збежал ночью», подговорив бежать с собой часть вольных людей. Беглецы, по уверениям казаков угнали несколько стругов, на которых было доставлено государево жалованье, отчего « … в Войске учинил смуту и шкоту великую».
В расспросных речах Трофим Михнева сказано: «Пётр де Красников з Дону поехал … два дни без отпуску в дву стругах да в лотке, а с ними вольных людей с 50 человек». Позже, на расспросе в Москве, Красников показал, что ушёл с Дона тайно, так как казаки, не смотря на государеву грамоту, об его отпуске в Москву, отпускать его не хотели. А с Дона он отплыл «в своей бударе, которая будара пришла к нему в нынешнем году с запасом».
Среди возвратившихся с Красниковым людей был и новоприборный казак Иван Васильев, бывший холоп князя Щербатого. Увидев его князь велел схватить Васильева и привести в Стрелецкий приказ. Как оказалось, у него не было войсковой грамоты на отпуск, и ушёл с Дона он самовольно. В связи с чем бояре приговорили его « … бить батоги ево нещадно» и отдать обратно князю Щербатому.
 В остальных отписках казаки извещая царя о разгроме под Черкасским городком войск азовского паши Мустафы Али бея, и взятии ими большого числа пленных. За свою службу Донцы просили государя пожаловать их своим жалованьем. Однако в этом году царь им так и не ответил. 
 Возвратившись в Москву в августе 1647 г. Михнев на расспросе в Посольском приказе так же показал, что по его мнению « … старых казаков и вольных людей на Дону … будет с 5000 человек». Ту же цифру 5000 – 6000 «старых казаков и вольных людей», проживавших « … нижних и верхних городках» назвал другой служилый человек, дворянин  П. Красников. Цифра очевидно верная, но только для самого Дона, без учета других запольных рек, где эти служилые люди не были. Там же
Казаки отдавали себе отчёт в своём непростом положении и по решению Круга, Войско отправило в Москву отписку о своём бедственном положении: «Мы ныне от беспрерывных сражений с азовцами пришли в совершенное изнеможение. Пока мы были многолюдны, защищали себя от неприятелей собственными силами: ныне до того притеснены, что нет нам воли не только рыбу ловить, но и воды  почерпнуть из Дону. Возьми государь, от нас свою казну пороховую и пушки, кои нам не кем защищать; а если тебе, государь, река Дон нужна, пришли нам помощь людьми; в противном случае укажи, где нам жить, ибо мы без помощи принуждены будем, оставив Дон, разойтись в разные места». Далее казаки писали царю, что каждую неделю они отражают по 3 – 4 приступа, но уже изнемогают, и что весь их скот татары с нагаями отогнали, осталось 100 коней, и тех де кормят в городке, а не выгоняют в степь и сена им подвести ни как нельзя.
Согласно государева указа, 23 августа  на Дон из Воронежа, воевода Грязнов отправил денежную и хлебную казну: «И я, холоп твой, твою государеву денежную казну, три тысечи рублёв денег, послал на Дан, Данским отоманом и казаком с воронежцом с Фёдором Петровым в августа 23 день». Хлебное жалованье «Во … пятидесяти в девяти стругах пятьсот семьдесят четыре чети муки … круп овсяных сто пятьдесят чети … за хлебным запасы и за твоею … казною провожатых разных городов … людей сто восемьдесят семь человек».
20 сентября царь отправляет из Москвы на Дон грамоту с указом к казакам узнать о судьбе русских послов, отправленных в Крым и Стамбул. А так же выяснить, собираются ли крымцы или нагай идти войной на русские украины: «В прошлом155 году, по нашему указы, посланы от нас гонцы в Царь-Город Богдан Лыков, да в Крым с крымскими гонцы подьячей Плакидин. А здорово ль они доехали и что у них делаетца, и зачем они замешкали, и нам про то не ведомо».
Грамота, в связи с отсутствием в Москве казачьих станиц, была отправлена в Валуйки, откуда воевода Фёдор Байков отправил её на Дон 2 октября со станичным атаманом Никитой Зарубиным и двумя казаками в Черкасский городок, куда она прибыла 10 октября.
Казаки ни чего не знали о судьбе посланников и отправили к крымским улусам конный отряд, который вскоре взял языка. На расспросе он показал, что русские посланники прибыли в Крым, а где они живут и что делают, он того не знает. Так же татарин ни чего не знал о том будет ли хан идти войной на Россию или Польшу. По словам пленника,  в Крыму царит большой голод из-за засухи и неурожая. 
Очередную войсковую отписку казаки отправили в Москву в октябре 1647 г. со станицей знатного старшины Андрея Васильева и есаула Василия Никитина. На том же Кругу старожилые казаки обвинили атамана Чесночихина в неудаче морского летнего похода к берегам Тамани. На это атаман ответил, что поход возглавлял не он, а прибывший из Оскола  на Дон дворянин Красников с «вольными» людьми. Возмущённые казаки кричали, что именно он, Чесночихин (Фёдоров), настоял на старшинстве Красникова и скинули его с атаманства. Новым атаманом был избран Иван Каторжный.
15 ноября Войско отправляет в Москву очередную отписку со станицей атамана Андрея Васильева и есаула Василия Никитина. В декабре 1647 г. станица прибыла в Москву и 22 числа она была вызвана в Посольский приказ, где думные дьяки Назар Чистов и Алмаз Иванов, расспрашивали станичников о донских делах.
 Казаки извещали царя о присылке 8 октября Войску государева денежного жалованья в 3000 рубля, и хлебного жалования. Однако воевода Грязной, вместо указанных государем 3000 четвертей хлеба и круп, отправил мешьше: «Василий Грязной, твоего государева указу и грамоты не послушал, отпустил твоего государева жалованья, хлебных запасов, не против твоего государева указу и грамоты муки ржаные тысечу пятьсот семьдесят четыре чети, толокна сто пятьдесят чети, круп овсяных сто пятьдесят же четвертей».
Казаки снова били челом государю и просили помощи ратными людьми, говоря: « … что им от бусурманского приходу стало невмоч». Хотя хлебных и пороховых запасов на Дону вдоволь, а биться с бусурманами не кому: « … государским де жалованьем хлебным и пушечными запасы они не скудны; а скудны де они людьми».

Жаловались казаки о тяготах своей государевой службы: «А ныне нам, холопем твоим, от бускрмансково беспрестанново приходу и кровопролития твоей государевой казны держать и мочи нашей нет, и жить стало не в силу». Казаки ожидали зимой нового приступа неприятелей к Главному Войску и просили присылки государева жалованья: « … а зимою государь, чаем мы, холопи твои, их бусурмансково большого большого собрания и к себе приходу. А опричь тебя, великого государя, милости и жалованья и в помощи никово к себе не имеем».
Постоянные набеги и осады турок и татар, заставили перенести часть слобод вольных людей в пределы Черкасского городка. Те же слободы, которые перенести в городок было нельзя, окапывались рвами с устройством валов. Количество казаков в Черкасске сократилось: «А Волуйские станичники, Микитка Зарубин с товарыщи, сказали: ныне де в Черкаском городке казаков всех по смете с 1000 человек».
Однако теперь казаков принимали в Москве прохладно. Алексей Михайлович, извещённый Пожарским и Кондыревым о своевольстве донцов, и нанесённых им обидах, указал думным дьякам сделать казакам выговор. Что и было сделано в Посольском приказе. Дьяки сказали казакам, что послать воинских людей на Дон нельзя из- за притеснений им со стороны самих же казаков, отказывающих в провианте  вольным людям, посланным на Дон. Которых они голодом морили, и не давали запасов, а многих побили. От этого де многие охочие вольные люди, от их притеснений и неправды, сошли с Дона, частью умерев в дороге.
. Выговаривали дьяки и ослушание донцов князю Пожарскому и воеводе Кондыреву, а так же за приём в Войско беглых холопов: « … и беглых людей у себя принимали, вынимать их у себя не дали, а иных людей подговаривали». Упоминали дьяки и о гневе турецкого султана, за разорение его приморских городов и селений, что вызвало задержание русского посольства в Царьграде, его оскорблении и поношении со стороны турок.
Так же упрекали дьяки Войско Донское в непослушании русским воеводам, игнорировании их и не приглашении на воинские советы. В своей же малочисленности, они по словам чиновников были виноваты сами, совершая набеги на турецкие владения, разоряя их города, и вызывая тем самым ответные действия.
 «Донские атаманы и есаулы, возмущённые по их мнению клеветой и наветами, доказывали, что охочие» люди продовольствие получили сполна, но вскоре пропили его, а оголодав, уходили с Дона. Так есаул Василий Никитин, сменивший на расспросе заболевшего атамана Андрея Васильева говорил:  « … вольным де людем от них ни какой тесноты не бывало, и их не побивали, и запасы им давали; и те де вольные люди, не хотя государю служить, запасы пропили, а з Дону от них пошли бегом, а унять их было нельзя, потому, что они люди вольные».
На обвинения в непослушании государевым воеводам, казаки утверждали, что князю Семёну были во всём послушны и беглых людей к себе не принимали, « … и вынимать беглых людей не заказывали, и во всём де государское повеление исполняли». Утверждая это казаки ссылались на князя Муцала Черкасского, с которым у казаков разногласий было немного. На море же донцы ходили не под Турецкие города, а в Крым: «А на море де пошли было под Крымские улусы, а волею де Божиею погодою принесло их к Турским городом. И они де из судов на берег выходили для хлеба, чтобы им с голоду не помереть, а не для войны, и в том де Бог волен и государь».  Потеря же многих казаков в Тамани, произошла по воле Божьей. Однако слова донцов не убедили царя и дьяков, и они медлили с ответом.
Дьяки, в качестве одной из мер защиты Главного Войска предложили построить рядом с Черкасским городком ещё один, государев, городок. Они интересовались у казаков, где его можно основать. Есаул Никитин с товарищами говорили, что « … по их де мысли, лутчи город поставить на Монастырском (острову) Яру, на Оксайском острову, где они прежде сего живали»
Аксайский остров длинной 40 и шириной, в некоторых местах, до 5 вёрст, по мнению казаков был лучшим вариантом для устройства городка. Он имел обширные пастбища, сенокосы и обильные рыбные ловли. По среди него находилось озеро длинной 1,5 вёрсты и шириной с Москва реку. Но этот вариант не устраивал дьяков, так как лежал слишком близко от Азова. Они предлагали построить городок у Раздор, на острове, в том месте, где казаки обосновались после того как турки и крымцы выбили их с Монастырского Яра. Рассматривались и другие варианты.
На вопрос Дьяков: сколько и каких воинских людей следует послать на Дон, казаки говорили « … чтоб к ним послать конных с 1500 человек и пеших, сколько царское величество укажет послать»; « … кормить лошадей есть где, и беречь де их мошно, потому что стало меж рек, а к зиме де они готовят сена, и Крымцы де, и Нагайцы, и Азовцы сен у них не жгут, потому только де учнут сена жечь, и они де пришед под Азов, около Азова всё разорят». 
На расспросе в Посольском приказе казаки атамана Васильева рассказали, что видели: « … в степи на колодезе Митякин, татарскую сакму, от Волуйки в днищах пяти, а по смете тех людей с 1000 человек, а чаять де их в Шатцкие места».

1648 г.     4 января азовский паша Мустафа Бей, призвав к себе крымских татар и нагаев, двинулся к Черкасскому городку и осадил его в который уж раз. Несколько приступов казаки отбили с большим уроном для осаждавших, но и сами понесли потери. Кроме этого азовцам и татарам удалось взять в плен несколько казаков, а так же 8  присланных с Никитой Юдиным из Астрахани стрельцов. Девятый стрелец был убит: « … нынешние де осени и зимою Азовцы, конные люди, ста по три  и по четыре приходили искрадом под их Черкаской городок многижды и их Донским промышленником за зверьми и за рыбою вытить не дадут».
Полученное от царя хлебное жалованье, тем временем стало подходить к концу, так как на Дону остались зимовать московские люди, не имевшие своих запасов. Казакам пришлось по решению Круга с ними поделиться провиантом. Атаман Каторжный вновь посылает в Москву легковую станицу, с челобитной с просьбой прислать на помощь Войску Донскому служилых людей и хлебные запасы. В противном случае казаки грозились покинуть Дон.
Всё это наконец сподвигло  Алексея Михайловича сменить гнев на милость. И он сообщил казакам о своём решении оказать Войску помощь служилыми людьми и отправить на Дон своё жалованье. В Москве понимали, что азовцы и татары, пользуясь ослаблением казачества, рано или поздно смогут сбить их с куреней и согнать с реки: « … после сего ни какой уже не будет им преграды уничтожить прочие городки вверх по Дону и совершенно обнажить русские украины».
29 января к Черкасскому городку подошла большая калмыцкая армия во главе с восьмью тайшами и многими мурзами союзных им едисанских татар. Калмыки предложили заключить казакам мир, заявив, что они отправили к русскому царю, через Астрахань, своих послов. Казаки согласились замириться с калмыками, потребовав выдать всех своих собратьев, взятых ими в плен.
Таким образом в январе 1648 г. Войску Донскому удалось заключить мирный договор с калмыками и временно ликвидировать угрозу верховым городкам, да и всему Войску и их стороны. Между двумя сторонами, согласно договору, произошёл обмен пленными. Калмыцкие тайши, отпустив взятых перед этим в плен казаков, которых они « … имали на гульбах за зверем и рыбою», приехали в Черкасский городок. Где на переговорах обещали донцам « … задоров ни каких не чинить». Однако через год, нарушили данное слово. Так зимой 1649 г. калмыки, кочевавшие по Хопру « … приходили войною на донские казачьи на верховые городки и животину у казаков отогнали, и людей в полон поимали».
В ходе переговоров выяснилось, что калмыки и союзные им татары, идут войной на Крым и улусы Большого Нагая. На вопрос о численности калмыцкой армии, тайши сказали: « … что с ними тайсами и с мурзами Калмыков, и Едисанских Татар, и Енбулюков и Майлобашев шестьдесят тысечь». Однако согласно подсчётам казаков и донских татар, « … их по  смете тысечь с тритцать». Тайши предложили казакам идти в месте с ними в поход, но те отказались, опасаясь новоявленных союзников. С известием об этих переговорах, 3 февраля, казаки отправили в Москву легковую станицу атамана Панкрата Степанова с войсковой отпиской.
После заключения мирного договора, казаки согласились пропустить калмыцкое войско шедшее в поход на Крым. Сообщение об этом мы находим как в войсковой отписке, так и царской грамоте: « … генваря в 29 день, прошли Колмыцкие тайши мимо ваш Черкаской городок со многими, с ратными людьми и пошли де оне на Крымские улусы и Большого Нагаю на Урмаметевы улусы».
В середине января 1648 г. Войско отправило в Москву станицу атамана Степана Молодого (Иванова) и есаула Тимофея Иванова с войсковой отпиской. В ней казаки писали о невозможности Войску, далее защищаться и удерживать свои городки от постоянных набегов крымцов и азовцев: « … У них бусурманов большое собрание на нас, холопей твоих; будет де не успеют нынешние зимы, собрався, на нас приходить, и они де весною, как лёд скроетца, хотят придти катаргами и кораблями боевыми, и судами, для де, государь, тово, чтоб им нас разорить  и с реки нас, холопей твоих, всех перевесть и реку до Воронежа очистить».
Атаман Молодый требовал от дьяков определённого ответа, заявляя: если казаки не нужны России на Дону, то пусть государь распорядиться куда им идти с Дона: « … а не будет де им государева указу, они де с реки все разбредуться врозь». Определённого ответета казаки так и не получили. Тогда Молодый в Посольском приказе решительно заявил, что если государь не окажет помощи Войску Донскому, то казаки уйдут с Дона на Волгу, Яик или Терек.
По словам атамана Молодого, « … в Азове ратных людей есть тысячи с четыре, а с Коротояками де будет тысяч с пять. А с запасами де сказывают в Азове скудно». Впрочем сами азовские турки, не смотря на свои временные успехи, не обольщались: «Азовцы меж собою говорят, что ныне де над Донскими казаки и промышлять, покамест они безсильны, а как де они оправятца, и им де, Азовцом, и самим от них будет тесно».
Так же казаки сообщали о прибытии в Войско астраханца Никиты Юдина и переводчика Лукьяна Тимофеева. Они в сопровождении стрельцов и астраханских татар были направлены царём на Дон, для переговоров с нагаями о переходе их в русское подданство. Вскоре служилые люди были отпущены казаками в улусы Урмаметевых мурз.
Вскоре после этого, 28 января, в Войско из Большого Нагая вышел « … аталык Тав Акымбетов, да стрелец Олексей Иванов, да два Тотарина». На расспросе они рассказали, что Никиту Юдина и посланных с ним служилых людей « … Большого Нагаю мурзы и улусные люди грабили всех и взяли в полон и стали говорить: нам де под Астрахань кочевать с улусами не бывать, и служить де оне мурзы тебе, государю, не хотят». 
В результате переговоров, несколько мурз Большого Нагая прислали в войско своего представителя: Утеша Тагалакова, с заявлением, что они и все их улусные люди « … хотят быть пот твоею государскою высокою рукою в холопстве и кочевать по прежнему под Астраханью».???????????? убрать?
30 января из нагайского плена шесть стрельцов и три астраханских татарина, входивших в отряд Никиты Юдина. По их словам, турецкий султан послал хану повеление идти войной на Польшу, а нагайским мурзам на Русские украины.
6 февраля Войско Донское, возглавляемое атаманом И. Каторжным, отправляет в Москву вторую челобитную грамоту, с просьбой придти на помощь, ввиду невозможности казакам держаться против беспрестанных набегов азовцев и крымцов: « … и нам, холопем твоим, от беспрестанново бусурманково приходу и приступу жить стало на реке не в силу, и чтоб ты, государь, указал у нас холопей своих, принять свою государеву пороховую казну и снаряд, а нам, холопем своим, свой государев указ учинить, где нам жить».
Между тем задержанное в 1647 г. в Крыму русское посольство Караулова и Грязного-Акишева, после долгих издевательств и унижений, было отпущено домой зимой 1648 г. Алексей Михайлович, желая склонить хана Ислам Гирея к миру, отправило в Бахчисарай новых послов: дьяка Хатунского и подьячего Степанова. В Крыму россияне были встречены сурово и неласково. Их ждали жалобы на разбои и воровство донских казаков, которых поддерживает русский царь, отправляя на Дон ратных людей, деньги, хлеб, порох и сукна. Казаки же, по словам татарских мурз, получая такую помощь из Москвы, выходят стругами в море и не дают турецким кораблям подвозить в Азов запасы из Кафы и Стамбула, « … отчего произошёл в азове голод и недостаток в необходимых вещах». И если русский царь, говорили крымцы, хочет жить в мире с крымским ханом, то должен послать на Дон войско, для истребления казачества. Ислам Гирей со своей стороны, так же пошлёт свою рать.
 На что русские послы, как и в старые добрые времена отвечали визирю Сефер Газы, со своей стороны, что « … послать на тех воров, донских казаков, своих государевых ратных людей нестаточно, потому, что они людишки худые и от государевых украинных городов удалены, и живут в разных местах по займищам и малым рекам и по проточинам». Послы советовали туркам послать своё войско для их истребления, и « … его царское величество о том на Ислам Гирея царя, досадовать не учнёт». Ведь Алексей Михайлович, по словам послов, считает « … неприличным содержать в милости беглецов, укрывающихся на Дону от смертной казни». Так же они старались уверить крымцов, что казачьи морские походы к крымским и турецким берегам, производятся Войском Донским самовольно, без государева на то повеления.
На аналогичную жалобу турецкого султана, Москва отвечала, что Россия воюет с Крымом из за частых набегов крымских татар на её украины, чем те озлобляют пограничных жителей пленением их отцов и матерей, сыновей и дочерей, братьев и сестёр. Собираясь по своей воле и соединясь с донскими казаками, они нападают на татар, желая отбить полонянников и освободить их из неволи. « … и нам, великому государю, того учинить нельзе (то есть нельзя уничтожить казаков) потому, что донские казаки утеклецы, бежали из Московского государства, заворовав, от смертные казни и живут в тех местех истари, кочевым обычаем, а с ними живут разных вер люди, литва и немцы, горские и запорожские черкасы, и крымцы, и нагайцы, и азовцы, а не одни донские казаки, а нашего царского повеления не слушают».
Меж тем, станица атамана Панкрата Степанова и есаула Петра Дмитриева с войсковой отпиской, о задержании его посланника Никиты Юдина нагайскими мурзами и заключении мира с калмыками, прибыла в Москву 27 февраля. На расспросе в Посольском приказе атаман рассказал, что крымский хан получил от турецкого султана повеление « … идти на Волохи, а на весну де велено ему идти под Мальт». Однако рядовые татары, да и многие мурзы были против этого похода: «И Крымские де люди говорять, хотя де их царь всех перевешать велит, а под Мальт им не хаживать».
Беспрестанные приступы азовских турок и крымцов под Черкасский городок, по словам атамана Степанова продолжались: « … на неделе по двожды и по трожды, и кровопролитие де безпрестанное».
6 марта 1648 года Алексей Михайлович отправляет на Дон свою грамоту со станицей есаула Василия Никитина. В ней царь обещал Войску Донскому помощь и поддержку, правда не уточнив в чём она будет выражена: «И мы вас пожаловали, помочь учинить вам велели; и вы б, на нашу царского величества помощь были надёжны».
Кроме этого царь велел донцам, отправить к калмыцким тайшам казаков, чтобы те начали с ними переговоры об отпуске из плена русских людей: « … велели калмыцким тайшам говорить, которых наших, царского величества, людей они имали под нашими, царского величества городы, и на рыбных и на звериных промыслах, и на степях, и они б, тайши, тех всех людей отдали.
18 марта с войсковой отпиской отбыла в Москву легковая станица атамана Тита Григорьева. В отписке казаки ещё раз сообщали о заключении мира с калмыками, а так же о их дальнейших действиях. По словам атамана Тита Григорьева, калмыки вернулись назад из похода на крымские и нагайские улусы из-за бескормицы: « … ходили де три дни, и назад воротились для того, что степь выгорела, кормов ни чего отнюдь нет; и идут де с половины пеши, а пошли де старою сакмою».
Казаки, не слишком доверяя новым союзникам, отправили для их сопровождения конный отряд.  Послав двух человек в нагайские улусы ( … а с чем, государь, послали, и тово мы, холопи твои, не ведаем».), калмыки перешли на нагайскую сторону и пошли в верх по реке Сал. Столкнувшись с отрядом азовских турок, шедших из набега на русские украины, калмыки взяли шестерых из них в плен, но после расспроса отпустили их, что ещё больше насторожило донцов.
3 апреля царь и Боярская дума, изучив войсковые отписки казаков и их челобитные, « … приговорили послать на Дон дворянина Андрея Лазарева, а с ним драгун и солдат, кои в Москве и в городах прибрать, тысячя человек, а дать им государева жалованья денег по пяти рублёв». 
9 мая в Москву, для дальнейшего отпуска на богомолье в Соловецкий монастырь,  приехали два донских казака: Василий Моисеев и Корнила Яковлев. На расспросе в Посольском приказе они рассказали, что в конце января, начале февраля, калмыки не ушли без добычи во время похода на крымцов и нагаев. Они погромили двух нагайских мурз каратояков, откочевавших от Азова к Кубани, взяв много пленных и скота.
На вопрос дьяков, не знают ли они о судьбе Никиты Юдина и сопровождавших его стрельцов и астраханских татар, казаки сказали, что царского посланца мурзы отправили в Крым, к хану. Сопровождавшие его служилые люди были ограблены, но многим из них удалось бежать: « … а как де грабленые стрельцы шли из Нагай, и тех де стрельцов шесть человек нашли на Калмыцких людей. И Калмыцкой де тайша дал им кони, и шубы,  и стрелу свою для тово, чтоб ево воинские люди нихто ничнм не изобидел; и отпустили их в Войско».
15 мая Алексей Михайлович отправляет на Дон грамоту « …. с изъявлением казакам похвалы за отражение азовского паши, приходившего с крымскими и нагайскими людьми и с черкесами под казачьи городки».  Кроме этого, царь сообщал, что отправляет на помощь Войску дворянина Андрея Лазарева с полком пехоты нового строя. Вместе с ним было отправлено и государево жалованье, в размере 3000  рублей и отпущены задержанные в прошлом году казачьи станицы атаманов Степана Иванова, Панкратия Степанова и Тита Григорьева, а так же прибывшая в этом году станица Осипа Петрова. Казакам был даден указ действовать заодно с майором Лазаревым.
Тем временем на Дону стало известно об отправке на помощь Войску дворянина Андрея Лазарева с 1000 солдатами нового строя, 1 майором, 4 капитанами и 5 поручиками. Царь учёл то, что «охочие люди» оказались мало боеспособными и склонными к «воровству», сделал ставку на полк регулярной пехоты нового строя. Ободрённые казаки, сойдясь в Круг, решили не дожидаться прихода российских войск и идти стругами на Крым.
28 мая Алексей Михайлович отправляет Войску Донскому грамоту о посылке казакам денежного жалованья: «По нашему указу послан к вам на Дон Ондрей Лазарев, да подьячий Фёдор Алексеев, а с ними послано к вам нашего денежного жалованья три тысячи рублёв».
 Далее царь призывал донцов выкупать и обменивать из рабства русских невольников: « … и вы б, атаманы и казаки, и всё Донское Войско, тех полонянников выменяли, а иных окупали, чтоб православных христьян из неволи свободить, тем бы вам нам, великому государю, послужить».
Это решение было вызвано тем, что весной 1648 г. в Речи Посполитой вспыхнуло казачье восстание под предводительством Богдана Хмельницкого, который видя свою слабость и силу поляков, заключил союз с крымским ханом Ислам Гиреем, согласно которому, тот отправил на Украину 10000 своей лучшей конницы под командой Тугай бея.
Часть запорожцев, недовольная таким оборотом дела, ушла на Дон, усилив тем самым Войско Донское. В самом же Войске, союз Хмельницкого с Ислам Гиреем, находят противоестественным, и между ним и запорожским гетманом намечается раскол. Но для намеченного похода на Крым у донцов катастрофически не хватает стругов. Казакам удаётся снарядить только 8 стругов. Летом 1648 г. 300 казаков на 8 стругах устремились к берегам Тавриды. Но татары к этому времени, возвратились из удачного похода на Украину с богатой добычей и  полоном. Казаки, сойдясь в Круг, решили не испытывать судьбу, опасаясь с малыми силами атаковать татарские улусы в самом Крыму.
 Они решили попытать счастья на материке. Пристав к урочищу «Тонкие воды», где устроили засаду и перехватили татарский отряд, весь его истребив, освободив при этом 30 поляков. Прибывший впоследствии в Москву с зимовой станицей,  казак Т. Иванов, участник этого похода, на расспросе показал: « … в то время шли татаровя из Литвы с полоном, и казаки … у татар отбили литовского полону, ляхов шляхт, человек с тридцать и привели на Дон … а дали им волю, будет которые похотят служить в Войске, и те б осталися, а будет которые похотят в Литву, и они б шли в Литву». После чего казаки устремились к ближайшему Урмаметеву улусу и разорили его до тла, убив 50 человек и взяв в плен 5.
Между тем азовский паша Мустафа бей, узнав от перебежчиков о морском походе донских казаков, решил нанести очередной удар по Главному Войску, до их возвращения и двинул свои войска судами и сушей  под городок. Однако в Войске к этому времени собралось довольно много казаков со всех городков. От перебежчиков, уже из Азова, они так же узнали о планах паши и приготовились к его встрече. У Черкасского городка, пашу Мустафу встретило сильное казачье войско. Увидев столь сильное и готовое к бою казачье войско, паша велел срочно отступать, опасаясь разгрома и удара с тыла возвращающейся судовой рати.
Вскоре донцы снарядили ещё 10 стругов и после возвращения первой судовой рати, вышли в море во второй раз « … о Петровы дни». 600 казаков на малых 18 стругах (в распросных речах Атамана Фёдорова говориться о 20 стругах), под командой атамана Павла Фёдорова (Чесночихина) опять пошли к «Тонким водам», где погромили ещё один татарский улус, убив 20 татар и освободив 50 поляков, «а живых в полон не имали, потому что их не окупают».  Освобождённые поляки были тепло встречены казаками и впоследствии отпущены домой.
Между тем отправка солдатского полка Лазарева и казачьих станиц всё откладывалась воронежским воеводой Грязным, отчего атаманы и казаки отправили в начале августа двух есаулов с челобитной к государю, прося его ускорить их отправку: «И мы, холопи твои, живём на Воронежи восмь недель; что было твоего царского жалованья и своих крох живучи изпроели: а твой государев воевода нас держит, неведома для чево, для своей бездельной корысти ожидаить поминков, а нам, холопем твоим, дать от тово нечего, а без дачи нашей стругов, и гребцов, и кормщиков нам, холопем твоим, не даёть». 
Подействовала ли челобитная казаков или иные факторы, казачьи станицы, вместе с полком Андрея Лазарева были отправлены воеводой в Войско 16 августа. Однако в задачу Лазарева входили не только боевые действия против крымцов и нагаев, но и переговоры о выкупе за государственный счёт россиян попавших в плен к туркам и татарам.
Так Алексею Михайловичу били челом: Алексей Сумароков, о выкупе сына; Улита Хопылёва и Ульяна Пасынкова, о выкупе мужей. Всех их, как и многих других, попавших в плен на государевой службе, царь велел выкупить их Лазареву, в его бытность на Дону.
12 сентября 1648 г. прибывшие в Москву вместе со Жданом Кондыревым казаки во главе с Иваном Евлаховым, на расспросе в Посольском приказе показали, что запорожские Черкасы присылали к Крымскому хану грамоты с призывами о помощи, согласно заключённому между ними ранее договору, сообщая « … что в Литве в зборе Ляхов с 40000 человек и чтоб Крымский шол к ним на помочь не мешкая, и Крымской де по той вести подымался в Литву сам, а с ним Крымцы, и Малой и Большой Нагаи, и Азовцы, все в поход подымалися, и чают, что и пошли». (Крымский хан вышел в поход 1 августа.)
Впрочем Богдан Хмельницкий отправлял гонцов и грамоты не только к своим новым союзникам татарам, но и к старым – донским казакам: « … а с весны де Черкасы Запорожские как збирался на ляхов, присылал на Дон в Войско для людей, и Войском де Черкасом в людех отказали, а которые де были охочие люди, и они де и охочих людей не пустили».
Осенью того же 1648 г. казаки, не удовольствовавшись взятой летом добычей, решили разорить Тамань, мстя черкесам и татарам за недавнее своё поражение. На 16 стругах казаки устремились под Темрюк, издавна входящий в Крымское ханство. Темрюцкие черкесы не ожидали от донцов столь скорого набега, после недавнего разгрома и поплатились за это своими головами и имуществом. 50 черкесов казаки взяли в плен и тут же предложили их «взять на окуп» то есть выкупить. После недолгих переговоров темрюкцы уплатили требуемую сумму и получили своих пленников назад.
Крымский хан, обеспокоенный разорением своих владений активизировавшимися казаками, отправил Богдану Хмельницкому грамоту, требуя немедленно унять Войско Донское: «А к донским казакам, прошу, изволь послать, чтоб они на море не ходили; а если хотят, чтоб мне поклонились, и я то для вашего прошения учиню, что с ними в приятстве жить буду; а будет к ним не пошлёшь, тогда приятство отпадёт, а как они не послушают, тогда зимою или летом, о чём вы сами ведаете, с ними надобно бой чинить, а коли ныне того не учините, и я такое же для вас посла не учиню. Жалоба была отправлена и в Москву, в ней хан требовал унять донских казаков, грозя в противном случае совместным с запорожцами походе на Дон.
Богдан Хмельницкий, не желая терять такого важного для себя союзника как Ислам Гирей, отправляет на Дон гонцов с призывом замириться с Крымом. Но донские казаки, сойдясь в Круг, отвергли призыв украинского гетмана. Они ни как не могли понять, почему не должны громить татарские улусы и истреблять своих заклятых врагов, то и дело подступавших к их городкам.
За три дня до прихода в Главное Войско солдатского полка Лазарева, к Черкасскому городку приступил «Азовский Мустофа бей с Темрюцкими черкасы и с нагайцы, и с Азовцы, и с Янычаны; а было с ним воинских людей з 2000 человек; и под их казачьим городком многие шкоты починил, и конские и животинные стада отогнали. А ныне де в Войске лошадьми и животиною скудно».
В октябре 1648 г. на Дон  наконец прибывает отправленный по указу царя солдатский полк дворянина Лазарева, укомплектованный не только россиянами, но и немцами наёмниками. Из за волокиты в Приказах и медленной подготовке, русские войска прибыли в Черкасск к шапочному разбору. Лазарев привёз государеву грамоту, которую он передал казакам. В ней Алексей Михайлович призывал казаков быть в дружбе с Лазаревым, и ничего не предпринимать не согласовав с ним, а так же подтверждал свой запрет на разорение турецких земель.
Казакам не слишком понравились эти требования. К тому же положение осложнил сам майор Лазарев, надменно потребовавший, чтобы атаманы и казаки, сами пришли к нему в стан. А это раздражённые донцы посчитали нарушением войсковых обычаев. Конфликт усугубился когда Лазарев узнал, что казаки готовятся к морскому походу и воспротивился этому, став им выговаривать. Но те проигнорировали его и по мнению Лазарева подговорили семерых людей воеводы ограбить его и бежать к ним в городок: « … по их подговору, ограбя меня до нага люди мои к ним перешли; взяли у меня в ружье, и в платье, и в судах, и деньгах больши осьмисот рублёв». 

Чашу их терпения переполнила отправка в Главное Войско отряда солдат под командой немецких офицеров, для поимки беглых людей Лазарева и возвращению их бывшим владельцу, а так же возвращения украденного имущества. Это нарушало основополагающий принцип Войска Донского, гласящий: «С Дона выдачи нет», и признаваемый русскими царями. Взбешённые казаки набросились на Лазарева и избили в кровь высланную им команду.
Казаки требовали воеводу в Круг и послали за ним есаула. Но Лазарев боясь расправы, отказался идти. Если казаки не вернут его людей и имущество, он грозил бить челом государю: «И они тово ж часу в кругу закричали все, что за те слова мои любо меня убить; и саблю войсковую, чем было им меня, холопа твоево, казнить, выдали». За Лазаревым были присланы казаки: « … и велели им меня за ноги приволоч до кругу».
Однако за Лазарева вступились его солдаты: «И хотели солдаты за то с ними, казаками, битца смертным боем». Они не дали схватить воеводу и волочить его за ноги в Круг. Казаки, не желая доводить дело до общего кровопролития, отступили. Сторонники атамана Наума Васильева затаили на него злобу, решив рассправиться с ним при случае. Беглых же людей Лазарева, от греха подальше отправили в верховые городки.
 Вскоре Войско отправляет царю отписку, с благодарностью за присланную им помощь вместе с легковой станицей того же атамана Чесночихина. В ней казаки донцы извещали Алексея Михайловича о благополучном прибытии на Дон майора Лазарева « … с немцами и солдатами».
Вместе с солдатским полком Лазарева, в октябре 1648 г. в Черкасск прибыли русские послы С. Телепнёв и А. Кузовлёв, ехавшие в Стамбул. Кроме этого они везли грамоты Войску Донскому. Послы так же потребовали, чтобы казаки явились к ним в стан, для вручения грамот. Это как уже говорилось выше, было нарушением давно сложившихся обычаев и традиций. Казаки наотрез отказались идти в русский стан, желая получить их в Кругу. Послы, утомлённые бесплодными переговорами, пригласили к себе войскового атамана Ивана Каторжного и просили его « … чтоб он, Иван, государю послужил» и убедил казаков явиться к ним. Очевидно атаману были преподнесены подарки и он после долгих уговоров согласился, заметив при этом: « … токмо для государского величества стану о том в Кругу говорить, хотя де бит буду».
Опасения атамана подтвердились. Как только он сказал в Кругу, что « … нам де потом надобно поразмыслить, и послы де не собою затевают – чаю у них о том в государевом наказе написано, и они де государев указ исполняют, а мы де холопы государевы ж». Услышав это, казаки возмутились: «И казаки де всем Кругом почали ево, Ивана лаеть матерны, и всякою бранью худые: (вы) де атаманы шишиморы, по ногам ходите, да меды пьёте (с послами), а великим Войском торгуете – что изначально повелось, то переводите. Да за вашим де шишиморством». В конце концов послы уступили и явившись в Круг передали казакам государевы грамоты. С азовцами был заключен мир и посольство было передано туркам, для дальнейшего следования в Стамбул.
17 декабря в Москву прибыла с войсковой отпиской зимовая станица атамана Павла Фёдорова. В ней казаки сообщали о прибытии в Главное Войско солдатского полка Андрея Лазарева и о его торжественной встрече: « … встречу мы, холопи твои, Доном рекою судами, а конная берегом, против прежнево учинили, как и в прошлых летех, и ис мелково ружья и ис наряду стреляли, и молебны за тебя, праведного и великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича всея Русии, з звоном служили».
Но тут же дипломатично выражали своё недовольство отсутствием жалованья – хлебного и сукнами: « … ныне одни бедные мы, холопи твои, оскорблены, твоего царского царского жалованья, хлебных запасов, а сукон другой год, и пороху и свинцу нет; а служим мы, холопи твои, тебе, праведному и великому государю ни с поместий, ни с вотчин, только с воды да с травы».
В месте с войсковой отпиской атаман Фёдоров войсковую челобитную. В ней казаки просили царя пожаловать их государевым жалованьем как и в прежние годы, не только деньгами, но и хлебом, сукнами, порохом и свинцом.
Сообщали донцы о походе крымского хана на Украину, в помощь гетману Хмельницкому и разгроме польских войск: « … пошли войною помирясь с запорожскими казаки, в Литовскую землю, и пришед войною, побили полк Потоцкого пана с сыном, да полк Калиновского пана, да полк Балабанского пана и иных многих побили».
За три дня до прихода в Главное Войско солдатского полка Лазарева, к Черкасскому городку приступал «Азовский Мустофа бей с Темрюцкими черкасы и с Нагайцы, и с Азовцы, и с Янычаны; а было с ним воинских людей з 2000 человек; и под их казачьим городком многие шкоты починил, и конские и животинные стада отогнали. А ныне де в Войске с лошадьми и животиною скудно»
На расспросе в Посольском приказе атаман Фёдоров расказал, что «Ондрей де Лазарев на Дон пришёл с ратными людьми при них здорово, и пришодчи стал на острову на Донских разливах, подле Войска, со всеми ратными людьми с хлебными запасы и з государевою денежною казною в крепких местах, окопал земляной городок на острову и поставил две башни де деревянных».
По сведениям казаков, султан ещё не отпустил из Стамбула русское посольство дворянина Телепнёва и дьяка Кузовлёва. По словам взятых в плен языков, его должны были отпустить после заключения мира между Турцией и Венецианской республикой. Крымский же хан, говорил атаман Фёдоров, сейчас в Крыму, тогда как его сыновья, крымскими и нагайскими мурзами, и темрюцкими князьями, находятся на Украине, где скорее всего и будут зимовать.
В декабре 1648 г. в Войске стало известно о шедших степью к Азову отряде в 100 человек кафинских турок. На перехват кафинцев была отправлена казачья сотня. Но эти планы и действия донцов, не укрылись от зорких глаз азовцев, отправивших на помощь кафинцам 400 всадников. Но они опоздали и подошли к полю боя когда всё уже было кончено. Кафинцы были погромлены, 10 человек из них попало в плен. Увидев подошедших азовцев, казаки не растерялись, отразили их натиск, и без особых потерь вернулись в Главное Войско.
Турецкий султан, раздосадованный неудачами на Дону, вновь грозил Москве войной и требовал унять донских казаков совместно с крымским ханом. Но это не входило в планы Алексея Михайловича  и бояр. По давно уже заведённому обычаю, лицемерно писали султану, что считают даже неприличным содержать в милости каких-то беглецов, укрывающихся на Дону от смертной казни. Если же Ислам Гирей велит своим татарам истребить всех казаков, то он, царь, будет очень доволен, а послать свои войска, из -за дальности казачьих городков, он не может.
1649 г. Выслушав казачью челобитную, Алексей Михайлович 18 января указал « … послать своего государева жалованья на Дон к Донским атаманом и казаком хлебных запасов: 1000 чети муки ржаные, 500 чети сухарей, 300 чети толокна, 200 чети круп, всего запасов 2000 чети. Да солдатом, которые на Дону, 1000 чети». Указ был дан думным дьякам Ивану Гавренёву и Григорию Ларионову. Запасы должны были отправлены на Дон « … весною, как лёд вскроетца». Впоследствии хлебный запас для Войска Донского был увеличен до 3000 четвертей.
В начале марта, войсковой атаман Наум Васильев, очевидно не слишком веря в успех зимовой станицы атамана Павла Фёдорова, отправляет в Москву ещё одну челобитную. Она была рассмотрена царём и Боярской думой 26 марта. В ней казаки просили пожаловать их « … своим царским полным жалованьем, хлебными запасы, и денежным, и сукнами, и порохом, и свинцом, и пушечными ядрами».
В результате рассмотрения войсковой челобитной, « … марта в 26 день, указал государь послать на Дон своего государева жалованья к Донским казаком, денег 2000 рублёв из Нижегородские чети, да с Тулы 50 пудов зелья пушечного, 100 пудов зелья ручного, 100 пудов свинцу, 100 пудов ядер».
Жалованье на Дон, Войску, был отправлен сопровождать дворянин Степан Карцов. В «Памяти», данной ему говорилось, чтобы он ни в коем случае не шёл казкам в Круг, а звал их к себе в стан, говоря, что на то воля государева. В случае если казаки откажутся идти к нему в стан, то Карцов должен был идти к молебну в войсковую часовню. После молебна он должен был поклониться атаманам и казакам от себя, и спросить их о здоровьи, после чего говорить речь от имени государя.
Кроме всего прочего Карцов должен был вести подсчёт атаманов и казаков, сколько и в каком городке, количество пушек и пищалей, и как они собираются « … впредь от турских людей крепитца»; не боятся ли они прихода турок и крымцов, и не ожидают ли их прихода. Так же он должен был смотреть за тем, сколько и какие торговые люди ездят с товарами на Дон. По какой цене продают рожь, овёс, ячмень, пшеницу, муку, сухари, толокно, крупы, вино и мёд, а так же другие запасы.
16 апреля Алексей Михайлович отправляет на Дон, Войску Донскому, грамоту о посылке казакам государева жалованья и хлебных запасов, а так же об отзыве Андрея Лазарева и всех немцев. В случае если какие либо воинские люди пойдут войной на русские украины, царь призывал донцов промышлять над ними « … сколько милосердный Бог помочи подаст».
Кроме того царь просил казаков с честью принять в Войске возвращающихся из Стамбула русских послов, а так же обменивать у азовцев и крымцов русских полонянников на взятых в плен турок и татар: « … и вы б, атаманы и казаки и всё Донское Войско, тех руских полоняников выменяли, чтоб православных христьян из неверия освободить». 
 17 апреля Алексей Михайлович отправил Андрею Лазареву грамоту. В ней выговаривал нерадивому воеводе за то, что он не посылает в Москву полные отчёты о состоянии своего полка. Ему с иноземцами было велено возвращаться в Москву, а солдатам оставаться на Дону, с казаками. Им, со Степаном Карцовым, было отправлено жалованье: 1000 рублей деньгами и 1000 четвертей ржаной муки. В случае если атаманы и казаки будут возражать против возвращения Лазарева и иноземцев в Москву, тому было предписано оставаться на Дону до особого указа.
В связи со скудными известиями о состоянии солдатского полка Лазарева, воеводам украинных городов было предписано расспрашивать приезжающих к ним казаков и торговых людей о том, сколько в нём числится солдат и чем они занимаются, а так же узнавать о русском посольстве отбывшем в Крым.
18 апреля Алексей Михайлович рассмотрел давнюю челобитную донских казаков о захвате земель и угодий Борщёвского монастыря дворянином Василием Струковым. И повелел отправить воронежскому воеводе Василию Еропкину грамоту. В ней он запрещал Струкову пользоваться монастырскими землями: « … и как к тебе сия наша грамота придёт, и ты б Василью Стрюкову в ту монастырскую землю, и в затон, и во всякие угодья вступаться не велел».
 Весной 1649 г. 300 донских казаков, под командой Наума Васильева, на 10 стругах вышли в Азовское море и опустошили крымское побережье в районе Кафы, освободив 350 поляков. Взятые в плен татары на расспросе показали, что в Кафе находится возвращающееся из Стамбула русское посольство. Это известие заставило донцов прекратить морской поиск и возвратиться в Главное Войско.
Тем временем азовский паша, узнав о выходе казаков в море, желая раз и навсегда покончить с низовыми казачьими городками. Вновь собрав войско из азовцев, крымцов, нагаев и черкесов, он, судами и сушей приступил к Черкасскому городку: « … под Черкаское приходил сам (паша) степью конными людьми, собрав все к себе ближние улусы»; «Яныченя и Коротояки приплыли во многих стругах с вогненным боемна разорение Черкаское».
Однако дерзкий план турок, рассчитанный на неожиданность, был раскрыт казаками и солдатами Лазарева. Их пикеты вовремя обнаружили движение неприятеля, и всё Войско Донское, вместе с солдатским полком Андрея Лазарева, выступил ему навстречу, так же судами и сушей. После короткого но жестокого боя, азовцы, бросив свои суда в добычу донцам, бежали к Азову.
В мае 1649 г., при отпуске хлебных запасов, произошёл конфликт. Воевода Еропкин, ссылаясь на первую государеву грамоту, отпустил для Войска и солдатского полка Лазарева 3000 четвертей хлебных запасов. Тогда как атаман Павел Иванов и казаки, требовали выдачи 4000 четвертей, ссылаясь на грамоту Посольского приказа. Это задержало отправку жалованья и дело дошло до Алексея Михайловича. Тот, в грамоте от 25 мая сделал воеводе Еропкину выговор, за небрежное чтение государевых грамот и велел выдать хлебный запас согласно первой государевой грамоте – 3000 четвертей. Не смотря на это, отпуск государева жалованья задерживался и оно было отправлено только 1 июля.
30 мая валуйский воевода Дмитрий Львов отправил в Москву отписку с расспросными речами жителя Брянска Ерофея Давыдова, бывшего на Дону по торговым делам. По его словам, казаки весной этого года ходили малыми стругами под Азов, где захватили нескольких крымских татар. На расспросе, под пыткой, они показали, что турецкий султан отпустил русское посольство дьяка Олферия Кузовлёва из Стамбула. Вместе с ним отбыло и турецкое посольство и судя по всему, они сейчас находятся в Кафе.
Кроме того Давыдов сообщал о набеге нагаев на Черкасский городок: « … приходили де на Дон, к Черкаскому городку безвестно Нагайские татаровя и отогнали стада лошединые многие. А про Ондрея Лазарева нам, холопем твоим, сказал, что он стоит в прежнем месте, а помочи Донским казаком от нево никакие нет; а сколько с Ондреем Лазаревым солдатов, тово он не ведает». 
21 июня, второй валуйский воевода Голенищев – Кутузов доносил, что полк Лазарева стоит напротив Черкасского городка, на крымской стороне, « … а которые, государь, солдаты посланы с ним, Андреем, и те де государь, солдаты многие померли от цинги, а в остатке де, государь, тех солдат толька триста, человек, и те де, государь, все больны». 
Стремясь досадить коварным туркам и деятельному паше, по решению Круга Войско направило в донское гирло струги с казаками, блокировавшими подвоз продовольствия, боеприпасов и товаров в Азов, осуществлявшийся турецкими судами. Для того, чтобы не допустить в городе голода и мора, все привозимые запасы разгружались в Темрюке, откуда их везли сухим путём на арбах, левым берегом Азовского моря. Это чрезвычайно усложняло и удорожало доставку припасов в Азов и вызывало крайнее недовольство, как турецкого султана, так и крымского хана. Они требовали у русского царя унять казаков: « … и с хлебом и со всяким запасом по морю в Азов (казаки) не пропускают и морские устья всё своими стругами заставили и ходят на море воевать сёл и деревень, и украдкою крадут, и многая от них всякая теснота чиница, и в Азов водяным путём хлебу и всякому запасу проходу нет, а сухим путём ходить, добре нужно, и ставятся большие убытия».
Крымский хан, отчаявшись справиться с донскими казаками, и видя, что Москва лишь отделывается ничего незначащими отговорками, вновь потребовал от Богдана Хмельницкого воздействовать на Войско Донское, с целью прекращения морских походов на крымское и таманское побережье и разорения расположенных там улусов: « … и как зима станет, и мы с турскими князи и с крымскими, и с нагайскими ратными людьми, и с днепровскими казаки, на то положась, что зимой на Дон, на все городки пойдём войною».
Но могла ли эта угроза претвориться в жизнь? Все силы запорожского казачества были заняты войной с поляками. К тому же многие сечевые казаки открыто заявляли, что не будут воевать с донцами, не смотря на заключённый Хмельницким союз с Крымом. Однако Богдан Хмельницкий, принуждённый обстоятельствами, отправляет на Дон, Войску, очередную грамоту, в которой требовал прекратить набеги на Крым и призывал вместе с запорожцами и татарами, громить Польшу. Эта грамота, зачитанная в Кругу, вызвала у большинства донцов недоумение и не нашла отклика в их душах. И Войско вновь отказалось заключить с татарами мир. На призыв Хмельницкого, откликнулось две или три сотни донских и запорожских казаков (прибывших в Войско ранее). Войско Донское не стало им препятствовать и они ушли на Украину. Впоследствии эти казаки, соединившись с гетманом и 6000 турками и татарами Ислам Гигея, участвовали в сражении под Збаражем с польской армии, под командованием Иеримии Вишневецкого и Фирлея.
Летом на Волгу переволокся отряд воровских казаков атамана Ивана Кондырева. Спустившись  в Каспийское море, казаки « … воровали на море, на проездех всяких торговых людей грабили и побивали, и в Кизилбашской земле сёла и деревни громили и промеж государств чинили ссору». Все эти действия не могли не вызвать раздражение в Москве и законных требований прекратить разбои и воровство. Воеводу выслали против Кондырева сильный отряд стрельцов. Опасаясь разгрома, атаман и казаки, бросив струги, и захватив самые ценные товары, ушли в степи, к союзным калмыкам. Тайша Лаузан, получив богатые подарки, радушно приняли донцов и разрешил им кочевать вместе с собой, дав им, в свою очередь лошадей, коров и овец.
 Вскоре, сговорясь с калмыками, верховые казаки атамана Кондырева, совершили вместе с ними поход на астраханских татар и погромили их улусы, взяв большую добычу и пленных. Татарские мурзы, бывшие подданными России, пожаловались на этот набег в Москву и запросили помощи у астраханского воеводы. Воевода, вняв их просьбам, отправил на помощь татарам служилых людей, которые так же вступили в бой с казаками и калмыками « … с государевыми людьми билися».
3 августа в Азов прибыло русское посольство во главе с Олферием Кузовлёвым и турецкое, во главе с чаушем Мустафой. 7 августа он отправил в Войско своего брата Ивана Кузовлёва и переводчика Андрея Кучумова, для начала переговоров о заключении мира, обмена пленными и передаче посольства казакам. 10 августа в Войско прибыл переводчик азовского бея в сопровождении трёх татар для продолжения переговоров. Они как всегда были непростыми и затянулись, закончившись после отбытия Лазарева в Москву.
Связано это было с тем, что казаки требовали от турок соблюдения обычая: « … у старых Азовцев, мы холопи твои, брали на миру по десяти человек Русково полону, и на станицы золотые, и котлы большие, неводы и нити на илымы рыбные, и соли по три кочтаря на станицу, а ныне нам, холопем твоим, ничево не дали, потому что им то не нужно, хотя бы послы у них в Азове и зазимовали». Турки грозили отправить послов назад в Стамбул и притесняли россиян. Казаки не став испытывать судьбу и приняли условия азовцев, после долгих переговоров.
Вскоре после прибытия в Главное Войско Ивана Кузовлёва, он был отправлен в Москву с легковой станицей атамана Прокофия Иванова – 17 сентября.
По прибытии государева жалования в Главное Войско 10 августа, казаки, согласно отписке Андрея Лазарева, забрали себе всё денежное и хлебное жалованье, обездолив тем самым солдат. Это вызвало возмущение последних: «И салдаты з Дону с твоей государевы службы хотели все бресть к Руси и на Царицин». Чтобы это предотвратить, Лазарев велел выдать солдатам остаток прошлогоднего хлебного запаса – 350 четвертей. По крайней мере такова версия Лазарева.
Собираясь возвращаться в Москву, Лазарев возвращаясь после молебна в часовне, был схвачен сторонниками атамана Наума Васильева и силой приведён в Круг. Где Войсковой атаман Васильев обвинил его в отправке царю клеветнических грамот на Войско Донское, написание « … многих затейных слов». Однако Лазарев отверг все обвинения, призвав в свидетели атамана Павла Чесночихина (Фёдорова) и есаула Фёдора Иванова, которые подтвердили его слова. В результате Круг оправдал воеводу.
По отбытию Лазарева с Дона в Москву, казаки не дали ему забрать с собой остаток пороха и свинца: 122 пуда пороха и 183 пуда свинца. Кроме этого ими было взято: « … пять форм медных (для отливки пуль), осмнатцать топоров, десять кирок, осмнатцать заступов, четыре мешка пороховых телятенных, семнатцать будар, шестнатцать ласей». Взамен всего изъятого, войсковой дьяк Иван Обухов выдал Лазареву расписку, что всё вышеперечисленное взято « … по войсковому повеленью в кругу».
Значительную часть мушкетов и шпаг, оставшихся безхозными, Лазареву удалось отправить в Воронеж: 614 мушкетов и 480 шпаг. Всё остальное оружие осталось на Дону у солдат. Многие из которых, в ночь на 5 июня,  не дослужив государю положенного срока, бежали к казакам – 473 человека. Всего, согласно отписке Лазарева, на 1 июня в строю насчитывалось 938 солдат, не считая умерших. Их число Лазаревым не уточнялось, за исключением иноземцев, среди которых умерло 3 капитана и 2 поручика.

1 октября Войско Донское отправило в Москву отписку. В ней казаки извещали царя о сдаче им Лазаревым пороха, свинца и прочих боевых припасов. Однако хлебных запасов по утверждению казаков оказалось на 60 четвертей меньше указанного в грамоте. А так же о приходе в Азов русского посольства во главе с Кузовлёвым и турецкого, во главе с чаушем Мустафой. Казаки с честью приняли послов и 14 сентября передали их для сопровождения Степану Карцову, дав им « для ради бережения» станицу атамана Кузьмы Титова. В конце грамоты казаки сообщали, что хлебное и денежное жалованье было ими роздано солдатам, а отнюдь не присвоено.
8 октября Войско отправляет в столицу ещё одну отписку, о том, что многие солдаты полка Лазарева, не дожидаясь государева указа и обещанного им жалованья, пошли в русские украинные города. Несколько ранее, часть солдат воевода отправил « … судами с своими обиходы на Валуйку». Согласно подсчёта казаков на Дону осталось всего 290 служилых людей.
8 октября в Москву прибывает легковая станица атамана Прокофия Иванова, шедшая с Дона степью, на Валуйки. На реке Лугань казаки были атакованы татарами: « … на речке на Лугани, и в тех де местех сошлися с ними воинские люди Татаровя, человек со сто, и был с ними бой. И они де от них сидели в осаде день да ночь, а на другой день с утра пошли от них прочь». В войсковой отписке казаки сообщали о прибытии на Дон русского и турецкого посольств и отпуске его в Воронеж, набеге азовских турок, отогнавших у них табун лошадей и получении государева жалованья.
На расспросе в Посольском приказе Иван Кузовлёв рассказал, что в Азове малолюдно, многие турки ушли с крымским ханом в поход на Украину. Часть оставшихся разбежалась от скудности, а оставшиеся ожидали приступа к городу казаков и русских войск. По слован И. Кузовлёва казаки знают о малолюдстве в Азове и могли бы легко его взять, однако не решаются без позволения государя. Так же он сообщал о призывах Хмельницкого к донцам не воевать крымцов, и отказе тех.
Тем временем, известие о прибытии турецкого посла в Азов, в Москве было встречено с досадой. Желая максимально отодвинуть срок его прибытия в столицу, Алексей Михайлович отправил воронежскому воеводе Василию Еропкину грамоту. В ней он велел турецкого посла отпустить «не спеша» и везти его в Москву «не скорым обычаем». Однако грамота опоздала и пришла в Воронеж 5 декабря, через две недели после его отпуска Еропкиным. Провожавший посольства Степан Карцов, желая показать своё радение шёл « … з большим поспешеньем днём и ночью на-скоро».
Получив отказ от Войска Донского жить с крымцами в мире, Богдан Хмельницкий решил действовать через Москву. В октябре 1649 г. жаловался на донцов царскому посланнику Григорию Неронову: «Царского величества подданные, донские казаки, учинили мне беду и досаду великую: как началась у меня с ляхами война, то я донским казакам писал, чтоб они мне помощь дали и на крымские улусы войною не ходили, но донские казаки моего письма не послушали, на крымские улусы приходили; так я крымскому царю хочу помочь, чтоб донских казаков вперёд не было; донские казаки делают, забыв Бога и православную веру, помощи мне не дали и крымского царя со мной сердят; да и царское величество мне не пожалует, будет за донских казаков стоять то я, вместе с крымским царём буду наступать на московские украины».
Но Москва не собиралась «унимать» донцов, так как была заинтересована в максимальном ослаблении не только Польши, но и Крыма. И потому Неронов жёстко ответил: «Донцы ссорятся и мирятся, не спрашиваясь государя, а между ними много запорожских казаков; тебе гетману; таких речей не только говорить, и мыслить о том не пригоже».
6 ноября казакам стало известно « … от Азовского Мустофы бея и от иных городовых Азовских людей, что де Крымский царь и с царевичи, и со всеми своими Крымскими  да и с Турскими  со многими воинскими людьми и с горскими Бестенейскими, и с Отаманскими, и с Темрюцкими Черкесы и с Нагайскими улусными людьми, да с ними ж де, государь, будет и Запороских казаков тысечь з двенадцать, хочет быть войною к нам, холопем твоим, на Дон под Черкаской наш городок». Однако этот грандиозный поход, так и не состоялся.
В первых числах  декабря Войско Донское отправило в Москву легковую станицу атамана Кузьмы Титова, с войсковой отпиской. В ней казаки сообщали о получении государева жалованья от Степана Карцова, встрече русского посольства возглавляемого дьяком Олферием Кузовлёвым, и турецкого посольства чауша Мустафы, прибывших в Азов из Стамбула. А так же о том, что незамедлительно отправили послов в Москву, выделив для их сопровождения станицу вышеупомянутого Кузьмы Титова.
Кроме этого атаман Титов подал на имя царя челобитную, о снятии с Борщевского монастыря снять тягло: « … вели государь, такое великое нивное тягло с того своего царьского богомолия, з Боршова монастыря, снять и пожалуй нас».
1650 г.
25 января 1650 г. астраханский воевода Иван Андреевич Голицын, прислал в Москву о воровстве на Волге и Каспии донских казаков атамана Ивана Кондырева. Подобное положение вещей обеспокоило Алексея Михайловича и он, 12 февраля отправляет на Дон грамоту, в которой он благодарил казаков за встречу русского и турецкого посольств, и отпуск их в Москву. Турецкое посольство царь собирался вскоре отпустить на родину, о чём и извещал донцов.  А так же требовал от казаков послать своих людей в калмыцкие улусы и призвать к себе, в Войско, воровского атамана Кондырева. И объявить ему « … что вины их  и смертная казнь им отданы, чтоб их однолично перезвать». Эта грамота была  отправлена на Дон с казачьей станицей « … Якова Агафонова с товарыщи 5 человек».
Выполняя указ государя, воевода г. Вольного Фёдор Арсеньев, отправил в Украину для сбора сведений о намерениях запорожских казаков, поляков, турок и крымцов,  двух детей боярских: Алекса Месевра и Григория Семёнова. Посланцы побывав в Гадиче, Рашевке, Миргороде, Хорове и Чигирине, 31 января  вернулись в Вольный. На расспросе они рассказали о повелении турецкого султана гетману Хмельницкому, идти на Дон с 6000 казаков: « … назвался де ты с моим слугою, с Крымским ханом, братом, а как де очистишь Дон реку, што Днепр же реку, и Донских казаков сведёшь, ты де и мне будешь, Турскому салтану брат».В обмен на это, султан обещал прислать против поляков «янычан и копейных людей».
Хмельницкий, выполняя приказ султана сосредоточил 19 января свои полки в Полтаве. Запорожцы взяли с собой мало продовольствия и фуража, понадеясь на обещание султана обеспечить их всем необходимым. Казачьи полки возглавили: полтавский полковник Мартин Пушкарь, миргородский полковник Матвей Гладков и нежинский полковник Шуменко. Сведения о походе на донских казаков, Б. Хмельницкий и его окружение решило держать в тайне от рядовых запорожцев, опасаясь дезертирства многих из них: «И меж де, государь, себя гетман с полковниками и сотниками крест целовали на том, что никому той думы им, казаком не сказывать». Тем не мение рядовые казаки открыто говорили, что « … де им казаком, собрався на Плтаве, и быть на Дону и с Татары итить на твою государеву украину воевать».
26 января полковник Пушкарь, собрав всех казаков объявил им, что они по приказу турецкого султана должны были идти громить калмыков, но в связи с тем, что с калмыками заключён мир, весной они пойдут воевать русские украины и до весны полки расспускаются.
 В Москве это известие вызвало беспокойство и царь велел довести его валуйскому воеводе Михаилу Дмитриеву до сведения Войска Донского, через возвращавшуюся в Черкасск легковую станицу атамана Агафонова. Чтобы те вернувшись, « … атаманом и казаком велели жити з береженьем, чтоб на них Запорожские Черкасы и Крымские воинские люди войною безвестно не пришли и дурна над ними никакова не учинили».
8 февраля Алексей Михайлович рассмотрел челобитную Войска Донского: «А ныне мы, бедныя и беспомошныя холопи твои, ожидаем к себе твоей государьской милости и жалованья». В результате обсуждения челобитной в Боярской думе, 12 февраля царь и бояре « … приговорили послать на Дон казакам денег 2000 рублёв, да хлеба 1000 чети, да за хлеб 1000 рублёв, да 50 пуд зелья ручново». В тот же день думным дьякам Гавренёву, Заборовскому и Ларионову, было указано готовить в Воронеже струги, для отправки на Дон государева жалованья. 
В начале марта Алексей Михайлович, очевидно в связи с угрозой вторжения на Дон запорожцев, увеличил денежное жалованье казакам с двух, до трёх тысяч рублей, велев выдать их ддя отправки в Войско дворянину Михаилу Шишкину.
7 марта царь рассмотрел войсковую челобитную, о пожаловании Войску шести подсвечников, свечей и ладана для проведения церковных служб, в связи с тем, что в 1642 г. турки и крымцы выбили казаков с Монастырского острова и сожгли церковь Иоанна Предтечи и  часовню Николы Чудотворца и у них « … не осталось никаково моления». В результате рассмотрения, Алексей Михайлович велел выдать казакам пуд ладана.
13 марта царь отправляет на Дон, Войску, грамоту об отправке жалования и отпуске в Царь-град турецкого посольства чауша Мустафы. Так же Алексей Михайлович призывал казаков обменивать из плена русских служилых людей и призывал их промышлять над крымцами и нагаями, идущими войной на русские украины, обещая их за это жаловать.
10 апреля в Москву прибыла легковая станица атамана Федота Фёдорова с войсковой отпиской. В ней казаки сообщали царю, что исполняя обет, данный ещё при обороне Азова, о строительстве церкви: « … похотели совершити мы прежнее своё к Богу обещание, чтоб нам воздвигнуть ныне церковь Божию, во имя Воскресения Христа Бога нашего». Однако в течении нескольких ле у донцов не доходили руки до закладки церкви. Сподвигло к этому их моровое поветрие, начавшееся 15 октября и закончившееся 27 декабря.
Для строительства храма, казаки просили пожаловать им 50 рублей на покупку дорогого «хоромного» леса, которого на Дону нет и 50, на оплату работы плотников. Кроме этого казаки просили « … чтоб государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Русии пожаловал их по обещанию церковным строеньем, книгами, и ризами, и паникадилами, и вином церковным, и ладаном, и священником». 
 Эта челобитная была рассмотрена царём 22 апреля и удовлетворена, Из казны было указано выдать атаману Фёдорову 100 рублей. Боярину Львову и дьякам Фёдорову, Дерябину и Богданову, из приказа Большого Дворца, царь велел пожаловать донцам «Евангилие напрестольное, евангелисты басмённые, евангилие толковое, устав, апостол, 12 миней месячных, минея общая, потребник, служебник, псалтырь меньшая, святцы с тропари и кондаки, охтан на 8 гласов, 2 триоди, постная и цветная».
Кроме того, по указу Алексея Михайловича и благословению святейшего патриарха Иосифа на Дон, с Патриаршьего Двора было послано 4 безместных священника и дьякон: бывший свияжский протопоп Александр, казанский священник Федот, михайловский священник Иван, покровский поп Левкой и безместный дьякон Юрий. 29 апреля царь сообщил о своих пожалованиях Войску Донскому грамотой.
Донцы уведомляли Алексея Михайловича об отправке в Чигирин к Богдану Хмельницкому трёх казаков. Гетман принял посланцев неласково, упрекая Войско в том, что оно не оказало запорожцам помощи в войне с поляками, и погромах ими крымцов, союзников черкасов. Гетман грозил отправить донских казаков в Крым, к хану, но всё же отпустил их на Дон. Хмельницкий вручил им грамоту с угрозами в адрес Войска и требованием помириться с крымцами, азовцами и нагаями.
Кроме того казаки просили у государя помощи воинскими людьми, так как одним им будет трудно отразить нападение турок, крымцов, нагаев и запорожцев. И сообщали об отправке к калмыкам двух донских казаков – татар, с призывом идти к ним на помощь. Царю же били челом, прося его о жаловании и хлебных запасах. 
На требование Алексея Михайловича унять воровских казаков атамана Кондырева, казаки писали: «И мы, холопи твои, по твоему государеву указу и грамоте для тех воров, Ивашки Кондырева с товарыщи, в Калмыцкие Каулузантайшины улусы перезывать их пошлём казака Ивана Фёдорова, да с ним дву человек Татар марта в 20 день».
На расспросе в Посольском приказе, атаман Фёдоров сообщил, что осенью прошлого года калмыки прикочевали к верховым казачьим городкам, Чиру и Сарпе. и придя прислали в Войско своих послов, с заверением в дружбе: «Да присылали де к ним в Войско Калмыцкие тайши улусных своих людей, чтоб они, казаки, от них, Калмыцких людей дурна никакова не опасались, и жили б с ними в миру и в совете». В случае если на казаков придут войной крымцы и запорожцы, тайши обещали стоять с донскими казаками заодно.
По словам Фёдорова, на Дону осталось около 300 солдат пришедших с Андреем Лазаревым.  Кроме того на Дон пришло около 500 запорожцев. Всего же в Главном Войске, вместе с ними насчитывалось 2000 человек. Азовские же турки зимой получили подкрепление в 600 человек и пополнили запасы продовольствия.    
1650 г. А хан между тем вновь, в феврале этого года потребовал от Хмельницкого унять донских казаков: «А к донским казакам, прошу, изволь послать, чтоб на море не ходили». Гетман внял требованию хана и 30 марта 1650 г. отправляет на Дон свою грамоту: «Всему Войску Донскому желательные приятели и братья Богдан Хмельницкий гетман войск запорожских рукою властною». В грамоте гетман писал о заключении союза между Украиной и Крымом и требовал прекратить морские поиски донцов, ссылаясь на то, что « … нам всего милость царя крымского и всех орд есть надобна для церквей Божиих, за которые всем нам надобно стоять». Если же так и будет, писал Хмельницкий, « … тогда союз наш и дружба, пребудут крепки, иначе за нелюбовь, отдадим вам нелюбовью».
Кроме того, запорожские послы, от имени гетмана, предупреждали Войско Донское, что ими и крымским ханом, уже сделаны все необходимые приготовления для похода на Дон и разорения всех казачьих городков. Донские казаки возмутились, заслушав грамоту Хмельницкого. Их не испугали угрозы очередного нашествия на Дон и гордо отвечали: « … неприлично христианину возставать на единоверцев своих в защиту бусурман; не мешай нам истреблять старинных врагов наших. Мы всегда были с вами в братстве; но знай, что мы так же будим обходиться с неприятелями нашими, как и с друзьями».
Казаки отправив гетману Хмельницкому жёсткую отписку, не испытывали особых иллюзий по отношению гетмана, да и запорожцев, не раз громивших верховые казачьи городки, стали готовиться к предстоящей войне. По всем городкам были немедленно разосланы войсковые грамоты, с призывом к атаманам и казакам укреплять их и готовиться к осаде. А так же отправить треть своих бойцов в Главное Войско. Черкасский же городок спешно обнесли новым земляным валом, установив на нём частокол и деревянные башни с пушками. Вал окружили рвом, шириной 3 сажени и глубиной – 2.5, пустив в него воду из Дона. Кроме того Войско Донское заключило оборонительный союз с прикочевавшими к Дону калмыками, и стали зорко наблюдать за всеми передвижениями в степи. По словам атамана легковой станицы Андрея Елисеева, прибывшего в Москву в августе 1650 г., в Главном Войске собралось около 2000 опытных бойцов.
Об ультиматуме гетмана Хмельницкого, Войско сочло необходимым сообщить Алексею Михайловичу и отправило в Москву легковую станицу атамана Якова Жукова с войсковой отпиской и грамотами гетмана и крымского хана. 24 мая казаки прибыли в Москву. В отписке атаман Наум Васильев сообщал царю, что 30 апреля к ним, в Войско, прибыли три посланца гетмана с грамотами запрещавшими донцам воевать турок и крымцов: « … чтобы нам, холопям твоим государевым, ни на море ни на поле не ходить, и Крымскому царю и Турскому царю и орде никаких задоров не чинить». Далее, казаки, ссылаясь на то, что им « … от Крымского царя и  от Запорожского войска никакова зипуна им взять негде», били царю челом, прося его пожаловать их жалованьем.
Но среди украинских казаков не было единства. Часть из них отказывалась подчиняться Хмельницкому после того как тот заключил союз с крымским ханом. В основном это была неженатая молодёжь, не обременённая семьями и хозяйством, которой нечего было терять. 700 таких казаков пришли в Черкасск заявив, что они явились на Дон за добычей и хотят вместе с донцами идти за зипунами.
Это нам известно из расспросных речей валуйского проводника Никиты Зарубина: «Да при нём же пришло на Дон Запорожских Черкас холостых 700 человек конных, а сказали, что они пришли на Дон в Войско для добычи собою». Донские казаки встретили их настороженно, так как они ожидали прихода на Дон полков гетмана Хмельницкого и крымских татар. Поэтому запорожцев разместили не в Черкасске, а на Монастырском Яру, в укреплённом городке, который построили казаки в ожидании государевых войск.
Возвращаясь весной с Дона в Валуйки, Никита Зарубин видел недалеко от российских приделов несколько татарских отрядов, пришедших к русским украинам за добычей. Один, в 150 человек, он миновал на Белой Калитве. Вверх по Калитвянцу, прошёл второй татарский чумбул в 400 человек. Третий татарский отряд разбойничал в районе Усерда. Но вскоре охотники сами превратились в дичь: сойдясь со всей округи, охотники – «камышатники гоняли по Деркулу Татар человек с 300.
Но не только татар стоило бояться проводнику. На Деркуле казаки камышатники предупредили его о воровских черкасах: « … видели де они тех Черкас, ходять по Донцу и по иным речкам 2 ватаги, человек по 10 и по 15».
К гетману Хмельницкому была отправлена грамота с легковой станицей. Она была полна упрёков и предостережений: «Неприлично христианину восставать на единоверцев своих в защиту бусурман; мы всегда были с вами в братстве; но знай, что так же умеем обходиться с неприятелями, как с друзьями». В Москву Войско так же отправило отписку, о своих действиях и намерениях украинского гетмана, с легковой станицей атамана Федота Фёдорова и есаула Якова Жукова.
Между тем,  Богдан Хмельницкий, под давление крымского хана Ислам Гигея, отправил против Войска Донского 5000 запорожских казаков, под командой своего сына Тимофея. Подойдя к реке Миус, черкасы раскошевались (разбили лагерь), в ожидании подхода конницы крымского хана. Но тот колебался, боясь соединиться с казачьими полками Хмельницкого. Он не без основания пологал, что запорожцы, дойди дело до сражения, вопреки воле гетмана объединятся с донцами и разгромят татар.
В Главном Войске так же стало известно о приходе запорожцев на Миус. Донские казаки, не желая доводить дело до братоубийственной войны, отправили в стан Тимофея Хмельницкого гонцов со словами: «Мы с вами одной православной веры, и вам, сложась с бусурманами, на нас, православных христиан, войной приходить не годиться; прежде вы с нами всегда бывали в дружбе и в ссылке, зипуны добывали сообща, и когда у государя была ссора и война, то вы и тогда были с нами в мире». Тимофей Хмельницкий и полковник Дементий, смущённые своей ролью карателей, отвечали уклончиво и оправдывались: «Пришли мы на Дон по письму крымского царя, идти нам сообща на горских черкасов,  а не на вас, а если бы крымский царь велел нам идти не только на вас, но и на государевы города, то мы пойдём, потому, что у нас была с поляками война, то крымский царь со всею ордою нам помог.
Об этих переговорах в Москве стало известно из расспросных речей прибывшего в Москву донского атамана Анлрея Евсеева. Впрочем за всё время стояния запорожцев на Миусе, ни какой у них розни с донцами не было. Между казаками шла активная пересылка малыми партиями гонцов и переговорщиков. Тимофей Хмельницкий даже обратился к Войску Донскому с просьбой о присылке продовольствия. Но атаманы и казаки, зачтя эту грамоту в Кругу, отказали ему под благовидным предлогом. Войсковой атаман Наум Васильев, в знак своего дружеского расположения, отправил лично от себя Тимофею Хмельницкому и наказному атаману « … проса толчёного, пшеничных сухарей, и две поставки вина». Долгое бездействие и частые ссылки с донцами, вызвали среди запорожцев открытый ропот и недовольство, из за не желания проливать братскую кровь. Ислам Гирей, боясь сговора казаков донского и запорожского Войск, через две недели известил Т. Хмельницкого, о невозможности своего выступления в поход из за выгоревшей степи и конской бескормицы, и велел тому возвращаться на Украину. Запорожцы с лёгким сердцем двинулись к своим куреням. Однако войсковой атаман Наум Васильев, опасаясь подвоха со стороны своих бывших союзников, отправил вслед за ними казачью станицу для наблюдения и сопровождения запорожцев до их владений.
Тем временем крымский хан вновь прислал в Москву грамоту с жалобами на бесчинства и разорения, творимые донскими казаками. Он требовал от Алексея Михайловича казачьи морские поиски к берегам Турции и Крыма. В противном же случае, хан, в который уж раз, обещал послать свои войска на Дон, и извести ненавистных донцов: «И а же дасть Бог, по времени учиним над ними отмщение, а вам бы на нас в том не досадовать».
Царь, в чьи планы сейчас не входила конфронтация с Ислам Гиреем, отправил Войску Донскому грамоту, с предписанием не воевать азовцев и крымцов: «И вы б атаманы и казаки, под крымские улусы не ходили и ни какова с ними не чинили, чтоб вам самим за то от крымских татар и черкас тесноты и разоренья не было и на наши б украины за то от них войны не навесть». Но Войско Донское жило не столько государевыми указами и наказами, сколько своей волей.
Сойдясь в Круг, казаки, не смотря на угрозу запорожского вторжения, решили отправить в морской поиск судовую рать. Её возглавил атаман Наум Васильев. Казачий флот, прорвавшись в Азовское и Черное моря, огнём и мечом прошёлся по крымскому побережью, разоряя селения и истребляя мусульман. Захватив большую добычу и полон, казаки без особых потерь вернулись в Главное Войско.
В самом Черкасске в это время, молодые донские и присоединившиеся запорожские казаки, не признававшие власти Хмельницкого, вышли в поход против нагаев. По дороге к ним присоединилась терская молодёжь. Объединённое войско захватило и разграбило нагайский улус, взяв большую добычу. Но эти нагайцы номинально считались российскими подданными и их мурзы жаловались на казачье воровство в Москву. Царь отправил терским казакам гневную грамоту. Но те, в своей отписке Алексею Михайловичу, посетовали на свою буйную молодёжь, которая, якобы, при попытке предотвратить поход, избила в Кругу старожилых казаков. На этом разбирательство по этому вопросу закончилось.
В 1650 г. донские казаки, усилив и укрепив Главное Войско, исполняя свой обет, данный ими ещё в Азове, заложили храм Вознесения Христова, в честь взятия в 1637 году Азова и «Азовского осадного сидения».
В течении лета и осени 1650 года, В низовые городки продолжали приходить мелкие партии запорожцев и малороссиян, не довольные политикой Хмельницкого направленной на союз с Крымом. Так как татары грабили и разоряли не только поляков, но и своих союзников – малороссиян. Это было на руку Войску Донскому, пополнявшему свои ряды опытными бойцами.
Тем временем, верховые казаки, воспользовавшись тем, что Войско занятое войнами с турками и крымцами, ослабило свой контроль над верховыми городками, вышла из под его подчинения. Они основали на верхнем Дону городок Рига, расположенный между городками Паньшинским и Иловлинским. Этот городок стал своеобразным противовесом Черкасску. Здесь стали сосредотачиваться верховые казаки для подготовки походов на Волгу и Каспий. Именно отсюда казаки совершали набеги на персидские владения, грабя купеческие караваны и пребрежные селения. Кроме этого верховые казаки разоряли и российские приделы, грабя без разбора всех и вся: рыбные учуги и заводы, купеческие суда, селения. Всё добытое в этих воровских походах свозилось свозилось в Ригу, где складировалось, в ожидании торговцев «камышатников», скупавших «воровской» дуван.
 
Летом этого года из Главного Войска по «Молочные воды» были отправлены 150 казаков « … для проведывания вестей и для языков». У реки Молочные воды донцам удалось отбить у татар табуны лошадей. Крымцы, призвав подкрепления, бросились в погоню и вскоре настигли свои табуны, отбив их у казаков. Однако казаки, потеряв добычу, сохранили свои головы и сумели прорваться к Дону. В Кругу, на распросе, они сообщили, что « … на степи везде кочуют татаровя, насилу они от них степью проехали».
Тем временем закончился срок службы на Дону полка майора Лазарева. Возвращаясь в Воронеж, он хотел забрать с собой оставшийся боезапас: 8 бочек пороха и 200 пудов свинца. Но казаки, сойдясь в Круг, постановили: оставшееся «зелье», свинец и прочую рухлядь, оставить в Войске. После недолгих приреканий, Лазарев согласился на это, потребовав, чтобы Войско Донское выдало ему соответствующую грамоту, для отчёта перед государем. Атаманы и казаки не возражали. Войсковым дьяком Обуховым, ему была выдана « … приёмная роспись».
Войско Донское, заключившее было мир с азовцами, вскоре его расторгло. Это было связано с тем, что казакам стало известно о резком сокращении азовского гарнизона до 1200 человек. Турция вела тяжёлую войну с Венецианской республикой, куда были стянуты все наличные силы