Не поступай с другими так, как поступят с тобой, когда поймают.
…
Вот и начали у меня дома топить... и теперь, глядя на дождь за окном, я могу вволю порассуждать, какая все-таки отвратительная вещь, это ваше центральное отопление. Ведь нет ничего лучше, чем обличать мир, сидя в тепле.
Да и как не язвить, оставаясь безмолвным, если человек у нас не хозяин в собственном доме? Если не я решаю, какой быть температуре в моей квартире? И если кто-то берется управлять мной словно бог?
Ведь центральное отопление, это такая привычная и чудовищная вещь, когда не ты, а незнакомый тебе чиновник решает, мерзнуть ли тебе дальше, или изнывать от жары. Как он велит, так тебе и будет.
Хотя мы его даже не выбирали...
…
А ты, такой самонадеянный и важный, всецело в его власти, а вовсе не хозяин своей жизни. И все теории о том, что мы сами создаем нашу реальность, и отвечаем за все что происходит, не более чем детские сказки.
И сразу падаешь с недосягаемых вершин сакрального всемогущества и экзистенциального достоинства, и утыкаешься своим умным лицом в суровые ребра батареи центрального отопления, и покорно замираешь.
Потому что, всякое неосторожное движение, или грубое слово, может спугнуть разливающееся по дому тепло. И всемогущая, но невидимая рука начальника повернет кран, или рубильник, или что он там поворачивает.
И рай сразу закончится.
…
Идею о единообразном и централизованном регулировании температуры в домах придумали, как водится, большевики. Собственно, вначале она была одним из важных компонентов диктатуры пролетариата.
Суровый пролетарий мозолистой рукой повелевал погодными условиями в жилищах бывшей буржуазии, и прочих классово различных горожан, вызывая священный трепет перед завоеваниями революции.
Управляющий погодой пролетариат тем самым возносил себя на роль гегемона, высшего божества, держащего в руке нити домашнего счастья. Самого же пролетария при этом прочно держал за шкирку начальник.
Да так до сих пор и держит.
…
Кажется удивительным, но тоталитарная система, созданная для централизованного управления мыслями, чувствами, и сокровенными чаяниями советских людей, дожила до наших дней, и не вызывает протеста.
Людям, выросшим в тисках климатической диктатуры, трудно представить, что гражданин может сам определять, при какой температуре ему жить. Вместе со своей семьей, если живет в собственном доме.
Или, с соседями, если живет среди людей. Так, как это делается во всем мире. Но, нам непостижима мысль о том, что множество людей, проживающих вместе, могут договориться, и не поубивать друг дружку.
Мы без начальства пропадем.
…
Зато, начало и окончание отопительного сезона стали для нас событиями, определяющими культурный ландшафт мира. У вас уже топят? А у нас… А в прошлом году в это время… Но, ведь по радио объявляли…
Мы радуемся пуску тепла, как наши деды радовались полету Гагарина. И с нетерпением ждем конца отопительного сезона, как комсомольцы тридцатых ждали возвращения челюскинцев из ледового плена.
Мы обсуждаем превратности погоды чаще, и с бесконечно большим вниманием, чем открытие выставки, или премьеру фильма. Центральное отопление составляет ключевой факт культуры и является ее основным объектом.
Вот и я про него написал…
…