Море обид

      Когда мы только начали с тобой встречаться, ты частенько шокировал меня тем, что на мое восхищение чем-то добавлял, мол, нравится – копи деньги… Я хлопала глазами в удивлении, ты смеялся, я старалась стряхнуть с себя эту картинку как плохой сон, и всё забывалось. Я не любила тебя – это я знала точно, видимо, поэтому и допускала для себя общение с человеком, который явно не дорожил мной, ты же платил мне той же монетой, я же не любила, но продолжала встречаться, мне было скучно, а без тебя, я знала, было бы еще скучнее, ты ничего такого особенного от меня не требовал, не требовал, но всегда был готов слушать, именно это было мне всегда необходимо – возможность высказаться. А слушал ты всегда хорошо, открыв рот, соглашаясь и восхищаясь, чем не аплодисменты зрителя. Вот только это пресловутое – «копи деньги», меня жало, но ничего после свадьбы и оно куда-то исчезло, потому что копить деньги ты взялся сам. Копил-копил, а потом жах и выложил их все, чтобы мне жизнь спасти, и я долго-предолго восхищалась этим. А потом, совсем недавно в какой-то лавочке ты покупал что-то необходимое для нашей старшей дочки, и что-то вдруг произошло и снова всплыло это твое – «копи деньги». Продавщица уже заворачивала вещицу в пакет, и ты вдруг заботливым голосом обратившись ко мне, спросил, указав на другую вещицу, мол, нравится. Я, конечно, радостно ответила, что нравится, а ты вдруг громко сказал, весело засмеявшись: «Нравится, копи деньги». Глаз продавщицы, что уже было, приготовилась к очередной продаже, не передать, ты смеялся, я, как-то странно кивнув, улыбнулась, странная возникла картинка. А потом, уже в дороге, я  старалась незаметно убирать невесть откуда пожаловавшие слезы, а ты вдруг осознав сказанное, стал просить прощение, и напрасно это сделал, потому что от этого ненужного мне раскаяния, слезы рвались уже безудержно. Я не плачу по таким пустякам, есть другие важные дела, например – копить деньги. Не было бы их в свое время, где бы мне выбраться, не выбралась бы и висела бы на тебе мертвым грузом еще лет десять-пятнадцать, потому как без смерти – не умрешь, а без сил – не встанешь. А потом целые дни меня жег твой раскаивающийся взгляд, потому как что-то как-то разом холодно стало, я не пою и не смеюсь, я упрямо и тихо выскальзываю из твоих объятий, я совсем перестала смотреть в глаза, перестала что-то рассказывать, даже о веселом, а ночью мне снятся одни собаки, русские борзые, видимо как апофеоз собаки как таковой, они бегут ко мне, а я ухожу, отворачиваюсь  от них, я не готова с ними общаться, что-то во мне сломалось с той шуткой. Но как же слаб человек, если всё понимая, я не могу прервать в себе этот монолог обиженной дурочки, я готова пуститься в новое море обид, забыв, что лишь недавно выбралась из почти такого же.