РАССКАЗ
До начала защиты дипломных проектов оставалось совсем немного. Уже состоялось распределение выпускников университета. Ирине было предоставлено право выбора: её потенциально «красный» диплом открывал ей путь в любую организацию, подавшую в университет заявки на молодых специалистов. Но Ирине даже не пришлось выбирать: одна весьма закрытая организация в столице запросила только одного выпускника по своему выбору. Выбор пал на Ирину. Она согласилась.
Осталось только защитить на «отлично» дипломный проект, но в этом никто не сомневался.
По правилам, принятым во всём мире, цветом, открывающим путь для движения, служит зелёный. Наверно, следовало бы и корочки диплома с отличием покрасить в зелёный цвет – это вроде как твоя профессиональная Green Card, она тебе и даёт преимущество в выборе карьеры. Тем более что любимым цветом Ирины был зелёный – у неё и глаза были зелёные. Но так уж сложилось в нашем светлом прошлом – всё лучшее представлялось в красном цвете. И будущее Ирине виделось в одном из оттенков красного – в розовом. А как ещё может представляться будущее успешной студентке столичного университета, сдавшей все сессии на «отлично» на факультете высоких технологий. Кроме Ирины, такими достижениями на факультете больше никто не мог похвастаться. Так бывает. Попадёт способный студент или студентка в такую струю, что ли, и несёт она его или её все годы учёбы по прямой дорожке, усеянной пятёрками, к «красному» диплому. А это, что ни говори, бонус.
Да, только на защите дипломного проекта надо последнюю пятёрку получить – при таком условии корочки твоего диплома покраснеют. Правда, случается осечка на этой самой защите, но редко. Это когда кому-нибудь из членов государственной экзаменационной комиссии – людям, понятное дело, умным – вдруг стукнет в голову дурная мысль проверить «на вшивость» соискателя «красного» диплома. Задаст он защищающемуся вопросик с виду простенький, даже к сложнейшим формулам и расчётам, схемам и рисункам проекта напрямую не относящийся, так себе, типа: а как вы себе представляете практическое воплощение вашего детища, где и как его можно применить. Все члены государственной комиссии сразу же оживляются и готовы внимательно выслушать ответ. Вот тут-то и происходит сбой налаженного ещё с первого семестра алгоритма. Студент оказывается вне той дорожки знаний, по которой он успешно катился все пять лет. Начинает он путаться, теряется – защита смазана. Члены государственной комиссии часто бывают в таких случаях разочарованы.
Ирина напряжённо работала над дипломным проектом все последние недели перед защитой – всё было забыто над раскрытыми книгами: свидания, театры, кино и многое другое, что составляет студенческую жизнь. Надо было достойно выдержать последний бой студента – защиту дипломного проекта. Она уже знала, что будет участвовать в главном выпускном бале страны как лучшая выпускница университета, разумеется, с «красным» дипломом.
Но на защите с Ириной как раз и случилась осечка.
Группа, в которой училась Ирина, был в шоке.
Однако обошлось.
Тут, с какой стороны ни подступись, придётся признать этот случай как досадный, не характерный для этой студентки. Члена Государственной комиссии, задавшего провокационный вопрос, видимо, по своей молодости, коллеги убедили в том, что студентка просто плохо его поняла – стресс вот приключился, девушка всё же, а вы таким вопросом ей в лоб. Председатель комиссии добродушно поддержал коллег: ну, конечно, как же так?
В итоге – «отлично».
Ирина получила «красный» диплом, хотя сама защита оставила у неё изрядную толику горечи. Так первая ласточка неблагополучия уже коснулась своим иссиня-чёрным крылом Ирининой судьбы.
Защищалась она одной из первых – впереди были почти три свободных недели, пока защищались остальные. Теперь можно заняться платьем к балу: Ирина уже обмерялась в ателье, надо было подойти ещё раз – время уже подходит.
Бал выпускников высших учебных заведений, обладателей «красных» дипломов, был назначен, как всегда, на четвёртую субботу июня. Торжество по случаю вхождения в активную жизнь очередной армии высокообразованных молодых людей проводилось в залах Большого Дворца.
Разумеется, лучших представителей армии молодых специалистов приветствовал Президент. После того, как с ответной, явно заученной, речью выступил представитель «краснодипломников», через слово благодаря Президента за такую счастливую юность, настала очередь Ирины. Она от имени выпускников страны вручила Президенту букет цветов. Ирина уже была подготовлена к тому, что именно ей выпадет такая высокая честь – вручить цветы Президенту, но держалось это в секрете. Сейчас она была на седьмом небе от счастья, остальные же девушки ей откровенно завидовали.
Президентский оркестр заиграл вальс. Президент подошёл к Ирине и пригласил её на тур вальса - это тоже было заранее спланировано. Ирина любила танцы, танцевала хорошо ещё со школы. Партнёр сделал ей комплимент: как легко она танцует! У Ирины словно выросли крылья. Она уже была во власти своего партнёра, который тоже неплохо танцевал. Ей казалось, что они будут так кружиться долго, но вспомнила, как её инструктировали: всего лишь один тур. После первого круга распорядитель бала скомандовал смену партнёров, и в объятия Президента попала очередная подготовленная партнёрша. Ещё после двух перемен партнёров вальс закончился.
Потом был банкетный зал. Ирина оказалась за одним столом рядом с Президентом. Она и сама не помнила – как. Но, видимо, так было предусмотрено. Президент, естественно, первым произнёс тост за выпускников, а дальше пошли тосты, в основном, за Президента, потому как говорили всё больше министры и ректоры университетов. С каждым тостом становилось всё веселей. Президент расспрашивал Ирину про учёбу, направление на работу, дальнейшие планы. Она охотно и легко отвечала на все вопросы.
Застолье прерывалось танцами вперемежку с выступлениями поп-звёзд.
Обстановка была непринуждённой, и когда был объявлен «белый» танец, Ирина пригласила Президента.
Теперь она решила, что может всё.
Бал закончился за полночь, примерно через час после отъезда Президента.
Ирина была в центре внимания: одни поздравляли её, другие старались её избегать; одни восторгались ею, другие завидовали. Но постепенно пыл её начал угасать, в душе поднималась виновато-тревожное чувство.
Она совсем забыла про Тимофея.
Последнее время они встречались редко: оба были сильно заняты дипломными работами.
Тимофей жил в столице. Его отец – профессор университета, в котором учился Тимофей. Мать преподавала английский в другом университете. Тимофей с родителями жили в огромной, по социалистическим меркам, квартире в доме послевоенной постройки в центре города. Она досталась им от деда Тимофея по отцу, академика и, вообще, известного учёного в области прикладной математики. Тёзка академика пошёл по стопам деда, и в этом направлении, похоже, собирался пойти дальше своего предка.
Ирине очень нравилась их квартира, даже больше, чем Тимофей. А он, Тимофей, был студентом совсем другого университета, но одного с Ириной курса. Ирина ему нравилась так же, как и прикладная математика, из-за чего он не замечал некоторых особенностей в отношении к нему Ирины.
Ирина помыкала Тимофеем. Вот этого-то он и не замечал. Да и как заметить, если Ирина, бывая у него дома, – исключительно по настойчивому приглашению Тимофея, – вела себя «аки агнец». Ну, может быть, как ангел. Родители Тимофея просто были в изумлении – это сначала, – а потом перешли в восторг и пребывали до сих пор в этом замечательном состоянии. Ну, конечно же: провинциальная девушка, должна была бы курить, может, даже и по ресторанам похаживать, да мало ли соблазнов красивой столичной жизни поджидает смазливых провинциальных девчонок, на которые они и набрасываются поначалу, а потом увязают, и – пропасть всей птичке. Ирина не такая. Уже одно то, что она учится на "отлично", говорило о многом в её пользу. Поэтому-то на пятом курсе, перед самым распределением, и решено было сыграть свадьбу. И, наверно, свадьба состоялась бы, если бы не заболел Тимофей.
Попробуй, расскажи кому-нибудь – ей богу, никто не поверит. Перед самым походом во Дворец бракосочетания на запись, его обсыпала такая ветрянка, что пришлось даже лечиться, чего Тимофей никогда не делал, так как не болел с самого младенчества, а тех младенческих болезнях, понятное дело, никто не помнил. Может, он в детстве и не болел ветрянкой. Мать, вот, не помнила. Ну, что делать – переболел всё равно. Только Ирина стала после этого как-то нервно к нему относиться, как к ребёнку. Тимофей, конечно, был виноват. То есть виновата была ветрянка, но Тимофей так себя чувствовал. И потому старался не то чтобы заискивать, да нет же, но упреждать любое желание Ирины. Тут ещё надо иметь в виду особенности мозгов математиков: в них мало места сантиментам, но зато там намертво поселяется формула любви, что и делает их, математиков то есть, очень сговорчивыми с предметом своей любви. Вот этим и пользовалась Ирина.
Знакомство с Тимофеем не было случайным. Ирина, как только поступила в университет, – исключительно своими мозгами, – так сразу и сказала сама себе: она будет жить и работать в столице. А потом уже определила, как это сделать практически. Ну, что вы, конечно, она будет жить не в спальном микрорайоне – это всё равно, что в своём же, районного подчинения городе. Поэтому знакомство с Тимофеем было вторым этапом её плана завоевания столицы. Первым этапом, разумеется, была установка отлично учиться. Конечно, она не сразу вышла на Тимофея. У неё было несколько вариантов, то есть парней. Все они были своими, университетскими, – а где ещё познакомиться, не в ресторане же? Но ни один из них – вариантов, не парней – не соответствовал её запросам. Но когда человек постоянно и целеустремлённо заряжен, а, может даже, заражён какой-то идеей, она рано или поздно воплощается в жизнь. На четвёртом курсе Ирина и познакомилась с Тимофеем на городской студенческой научной конференции. Ирина «вела» его очень умело – ещё раз: девушка она была умная – к своей цели, и Тимофей делал всё так, как хотела она, но выходило, что это именно он лидировал в их взаимоотношениях, и именно он принимал решения. Вот так Ирина и привела Тимку на порог Дворца бракосочетания.
Первая попытка не удалась из-за банальной ветрянки, а следующая, конечно, увенчалась успехом, но время было потеряно, субботы были уже разобраны аж до середины июня, а Ирина хотела сочетаться браком непременно во Дворце бракосочетания. Пришлось согласиться на четвёртую субботу июня. А что должно было состояться в эту субботу? Ну, да – бал выпускников. И чёрт с ним, с этим балом! Собственная свадьба – это вам не даже самый распрекрасный бал, это… это… Да, но Ирина тогда ещё не знала, что будет участницей бала, как и того, какая роль ей будет отведена на нём. Вот когда она узнала, что она будет представлять свой университет на балу, и кое-что более заманчивое, она не сказала себе типа: «чёрт с ним, с этим балом!», ну и так далее.
Ирина решила перенести день бракосочетания на неделю вперёд, но надо же как-то было выйти из неожиданно создавшейся ситуации. Истинную причину отсрочки она не хотела сообщать Тимофею. И девушка, умело смущаясь и краснея, поведала Тимофею причину интимного свойства: дескать, она рассчитала свои критические дни, и выходило так, что они попадали на день их свадьбы. Ну, какой же Тимофей этого не поймёт? Правда, во Дворце бракосочетания вместо следующей субботы пришлось перезаписаться на пятницу.
Время после защиты Ирина и Тимофей – он защитился на день позже Ирины – проводили вместе, и полностью потратили его на подготовку к свадьбе, точнее, на свадебные наряды. Ирина сама выбирала себе платье, так же, как и наряд своему жениху. Всё остальное: ресторан, подбор и приглашение гостей взяли на себя родители обоих.
Накануне бала Ирина сказала Тимофею, что будет участвовать в главном бале выпускников. Он удивился, что так поздно Ирина узнала об этом, но ничего не сказал. Сам он на бал, хоть и тоже с красным дипломом, не попал: лимит.
Виновато-тревожное чувство погнало Ирину наутро после бала к Тимофею.
Она позвонила Тимофею. После первых же слов поняла: Тимофей обижен. Надо было ехать к нему – объясняться. Ничего, она была уверена в себе, как никогда. Поехала.
Увидев её, Тимофей забыл всё, что передумал за то время, пока шёл бал. В вечернем выпуске новостей по телевидению он увидел сюжет – начало церемонии бала, и всё понял. Ему впервые за время общения с Ириной стало обидно: она не то, чтобы обманула его, но не сказала правды. Но вот она пришла, удивительно изменившаяся, уверенная; не тот ангелочек, который появлялся в этой, под старину, квартире и вполне соответствовавший её духу.
Теперь это была почти хозяйка. Тимофей стушевался, его переживания улетучились, он вновь покорился ей. Мать Тимофея, выйдя к будущей невестке, не смогла скрыть удивления на лице от вида Ирины – та заметила реакцию без недели свекрови и мгновенно приняла обычное своё выражение в этой квартире.
Свадьба состоялась. Ирина перебралась из общежития в квартиру родителей мужа. Второй этап покорения столицы успешно завершился. Правда, Ирину мучил вопрос прописки, но она благоразумно оставила его до того времени, когда он всплывёт сам и благополучно разрешится. Девушка-то она была умная, и просчитывала всё заранее.
Впереди были последние студенческие каникулы, целый месяц – медовый!
Родители с обеих сторон не поскупились устроить им свадебное путешествие в Италию.
Ирина всего лишь намекнула, робко так, Тимофею – и всё устроилось.
После Италии молодые побывали в гостях у родителей Ирины; они жили в городе недалеко от столицы – два часа езды на электропоезде.
И вот настал их первый рабочий день. Для Тимофея он, по-существу, не отличался от его студенческих дней: Тим был оставлен на кафедре прикладной математики – всё ему было здесь знакомо.
Ирина же должна была «входить» в жизнь нового коллектива закрытой лаборатории весьма закрытого ведомства.
В процессе оформления на работу Ирина должна была представиться начальнику лаборатории с заявлением. Когда она вошла в его кабинет – обомлела. Из-за стола навстречу ей поднялся улыбающийся, очень красивый, молодой ещё человек, в котором она узнала того самого «провокатора» на защите её дипломного проекта.
Сердце Ирины подавало признаки жизни где-то в области пяток.
Пока начальник делал несколько шагов к Ирине, сердце её подпрыгнуло вверх на своё место, залив при этом краской её побелевшее было лицо.
И как это она не рассмотрела его на защите?
Это был Он – её мечта!
Ирина взяла себя в руки – сердце успокоилось. Начальник – Андрей Николаевич – был любезен с новой сотрудницей; поинтересовался, как она отдохнула, как устроилась с жильём: «О, поздравляю с законным браком! Будете прописываться у мужа? Замечательно! Ну что ж, проблем у вас нет, с удовольствием подписываю ваше заявление».
Будут проблемы – подумала Ирина.
С этого момента всё и началось.
Потому что и Андрей Николаевич опять, во второй раз, почувствовал: проблемы будут.
А то зачем бы ему задавать на защите дипломного проекта этой девочке такой дурацкий вопрос?
Тимофей долго ничего такого не замечал. Он всё ещё был влюблён в Ирину, как в свою математику – одинаково. Вот свекровь – та давно уже заметила, что её невестка немножко не в себе, хотя и тщательно скрывает свою какую-то тайну за маской той девочки, которая впервые пришла в их квартиру. Она попыталась вызвать на «женский» разговор невестку, думая, что та не подозревает о своём «интересном» положении, но оказалось, что это не так: Ирина не была беременна.
Нет, Ирина разрешала Тимофею всё. То есть как бы всё. Она знала, – девка-то и в этом деле умная – когда может забеременеть, и в такие дни Тимофей обжигался ледяным равно-душием Ирины и вдобавок пугался классического «голова болит» – какие уж тут страсти-мордасти? Но когда «поворот на сто восемьдесят» стал уже обыденным делом, Тимка задумался: что-то тут не так.
– Ты что, заболела? – спросил он однажды тревожно Ирину.
– С чего это ты взял? – спросила в свою очередь Ирина.
– Так уже который раз ты мне отказываешь! Случилось что?
Ирина была удивлена вопросами Тимофея: ну, надо же, прозрел математик, в конце концов! Она перевела разговор в шутливую форму, даже рассмеялась, обняла Тимофея, и у них всё произошло почти как в начале их совместной жизни. Ирина постаралась; изголодавшийся Тимофей был счастлив, и все вопросы были сняты.
Но долго Ирина не могла жить двойной жизнью. Они с Андреем
Николаевичем сходили с ума. Ежедневно у них находилось время для страстной любви, как правило, в обеденный перерыв в его кабинете.
Сотрудники лаборатории уже начали понимающе переглядываться.
Любовная страсть толкает людей на ужасные поступки.
Почитайте классику, кто ещё не знает, на что и куда толкает людей любовная страсть.
Андрея Николаевича она толкнула на преступление.
Нет, он не был мелким клерком Желтковым, пославшим княгине Вере Николаевне в подарок жалкий гранатовый браслет, на который истратил не очень большие казённые деньги. Андрей Николаевич руководил лабораторией, деятельность и финансовое положение которой позволяли иметь дополнительные средства, которыми можно было, при желании, умело распоряжаться. И молодой кандидат наук, делавший успехи в науке, а также карьеру в том ведомстве, к которому эта наука относилась, начал умело распоряжаться некоторой долей этих средств.
И следующим летом Андрей Николаевич под видом командировки по налаживанию связей с зарубежными коллегами улетает в одну из средиземноморских стран. Ирина уходит в это же время в отпуск, и летит следом за Андреем Николаевичем. Как и условились.
Ирина объявила Тимофею за месяц до этого события о том, что она уходит от него. К тому времени у неё появилась съёмная квартира, в которой она собиралась жить после ухода от Тимофея. Квартиру, конечно, ей снял Андрей Николаевич.
Вернувшись из "командировки", теперь уже Андрей Николаевич заявил своей жене, что он уходит от неё. Интересно, что оба «брошенные» не делали сцен своим «мобильным» супругам. Ну, ухОдите – уходИте! Хотя жене Андрея Николаевича, конечно же, было нелегко: во-первых, как-то неожиданно и беспричинно, а во-вторых, надо было объясняться с семилетней дочкой, куда и почему ушёл папа. Сам-то он не смог объясниться с дочерью: дескать, вырастет – поймёт.
«Молодые» поселились в съёмной квартире. Медовый месяц, по-существу, у них прошёл на побережье Адриатики, так что ничего сверхнового в их теперь уже совместной жизни не происходило.
Надо было, правда, ещё разводиться. Ирине это ничего не стоило: ребёнка-то они с Тимофеем так и не завели, их брак был расторгнут без проблем. А вот Андрею Николаевичу пришлось немного помучиться. Не потому, что жена не соглашалась на развод. Закон такой – на страже интересов ребёнка. Или детей.
Может, погорячились супруги, может, кто из них от добра пошёл искать добра – всяк бывает. Дал судья срок на примирение, глядишь – и опомнились, семья сохранилась. Хорошо это, да редко бывает.
Но если тебе бес в ребро – а именно так, чаще всего, и бывает с мужиками – какие тут могут быть интересы? Андрею Николаевичу до седины в бороде было ещё далеко, но бес в ребро саданул его так, что он позабыл все интересы. Кроме своих. Об Ирининых интересах он как-то так сильно не задумывался. Но Ирина свои интересы, и то, как воплотить их в жизнь, знала очень хорошо.
Ну да, она была умная и вдобавок красивая. Ясное дело, на первый тур вальса с Президентом кого попало не поставят. Один круг вальса вскружил ей голову во всех смыслах. Она стала думать о себе в превосходной степени, значительно завышая самооценку, не замечая за собой этого, но зато другим это было видно очень хорошо, но не Андрею Николаевичу. Осознание того, что он обладает женщиной, которая танцевала с самим Президентом, кружило голову и ему. И этого ему было пока достаточно.
Со второго захода Андрея Николаевича развели с женой. Тут, наверно, будет уместно сказать, что Андрей Николаевич, хотя и походил и внешностью, и манерами на Дэвида Бекхэма (это футболист такой, английский; его ещё метросексуалом называют из-за повышенного внимания к своей внешности, одежде, увлечениям – стилю, в общем), джентльменством особым не отличался. Перед разводом составил брачный договор, в котором поделил имущество таким образом, что жене достались в основном её личные вещи, а более-менее ценные вещи, приобретенные во время совместного проживания, записал в актив себе. На всякий случай «поделил» и квартиру «по-джентльменски», оставив третью часть жилой площади за собой. Жена не принимала участия в составлении договора – подписала, не глядя.
И стали молодые жить да поживать, да добра наживать им не дали. Проведенная в конце года проверка финансовой деятельности лаборатории установила факты "нецелевого расходования денежных средств", которые зарабатывались коллективом лаборатории.
Андрей Николаевич сел на пять лет.
Ирина не пала духом. Она по-прежнему работала в той же лаборатории – а куда денешься, надо отрабатывать положенные три года по распределению после университета. Конечно, ей было тяжело в коллективе, но, правда, только первое время. Потом все свыклись с происшедшим и даже будто бы забыли. Во всяком случае, Ирина не чувствовала на себе косых взглядов. Ну, жизнь такая пошла: то, из-за чего в девятнадцатом веке бросались под паровоз, который тогда ещё толком и перерезать человека был не в состоянии, сегодня воспринимается как рядовое событие, способное разве что вызвать лёгкое удивление у окружающих, тут же сменяющееся равнодушием. В общем-то, с одной стороны, - так оно и неплохо. Опять же, Андрея Николаевича в девятнадцатом веке за такое преступление сослали бы на Нерчинские рудники на каторгу, а в тридцатые годы двадцатого века загремел бы он на Колыму, откуда возврата почти что и не было. А сейчас Ирина могла за один выходной день очень даже просто навестить в колонии возлюбленного всей её душой человека. Вот только по закону она была ему никем. И только любовь её помогала ей переступать через порой циничные условности, разделяющие понятия «любящая женщина» и «жена». Тем не менее, свиданий ей не разрешали. Зато в письмах, которые она писала Андрею Николаевичу едва ли не ежедневно, она давала волю своим чувствам. И получала от любимого человека тоже очень часто и много – у того времени для писем было предостаточно.
В двадцать первом веке время летит ещё быстрее, чем в двадцатом, о котором поэты писали, что скорости у него бешеные. Причина одна: человек, в смысле – люди, вынужден ещё больше переваривать информации, которая обрушивается на него водопадом, даже если он этого информационного водопада и не замечает. А мозг-то всё равно занят ею, а потому отвлекается от тех проблем, которые как бы удлиняют время. От ожидания, например. Или интересная работа – она тоже ускоряет бег времени. Попробуйте просидеть, ничего не делая, восемь часов – вот то-то и оно! А у Ирины была интересная работа. Она увлекалась ею, старалась вникнуть глубже в темы исследований, следовательно, надо было расширять свои познания, переходить к смежным областям знаний, без этого исследователь сегодня ничего не стоит. Ирина понимала это. Она посещала научно-техническую библиотеку, следила за периодическими изданиями, как в своей области иследований, так и смежных науках; у неё накопился приличный багаж знаний, подкреплённый практическими исследованиями – можно было подумать и об аспирантуре. Работа была лучшим выходом из того положения, в котором она оказалась. Она даже иногда думала, могла ли она так же работать и достичь такого уровня знаний, если бы всё у неё складывалось в личной жизни так, как было ею задумано. Ответа на этот вопрос она боялась, поэтому и не отвечала сама себе.
Прошло два с половиной года, и Андрея Николаевича за хорошее поведение, и как «твердо вставшего на путь исправления», освободили из колонии условно-досрочно. Но работать на руководящей работе оставшиеся два с половиной года он не имел права. Ирина, конечно, радовалась возвращению Андрея Николаевича, и была счастлива, но скоро стала замечать, что к её состоянию той высокой влюблённости, в котором она пребывала столько времени в отсутствие Андрея Николаевича, добавились более приземлённые чувства. Настало время заявить свои права на него – она это чувствовала, ведь жили они, по-прежнему не регистрируя брак. Любовный пыл Андрея Николаевича, увы, заметно поостыл. Он раздражался, особенно, когда Ирина пыталась ему рассказывать о своих успехах в лаборатории, и однажды даже наорал на неё, когда она сказала, что подумывает поступать в аспирантуру. Ему нужна была такая жена, которая дополняла бы его имидж преуспевающего метросексуала Дэвида Бекхема, а не затмевала его своими успехами. И в то же время он не имел выхода в свет, точнее, его уже не принимал тот круг людей, в котором он вращался ранее. Он искал себе работу, должность, опять же, сравнимую с той, что он занимал раньше, но почему-то ничего похожего не находилось даже у его друзей – всё было уже занято. Андрею Николаевичу пришлось долго походить по различным учреждениям и частным фирмам, пока не понял, что он себя основательно скомпрометировал, и никто его уже не воспринимает таким, каким он был до «посадки». Потому и нервничал, потому и стал бояться Ирининых успехов.
Он решил уехать в Петербург в надежде устроиться там, ведь он всё-таки чего-то стоил.
Ирина отговаривала его, аргументируя тем, что это всё временные трудности с устройством на работу. Можно ведь устроиться и не на руководящую должность, поработать, пока пройдут эти два с половиной года, а там будет видно. Наверняка что-то изменится, и ему, конечно же, предложат хорошую работу – всё будет хорошо.
Андрей Николаевич и слушать не хотел. Точно так же, как и предложения оформить брак, с которым Ирина подступалась к нему. Её домогательства, как он считал, в конце концов, надоели ему, и он попросту предложил Ирине разойтись, благо их никто не связывает.
Ирина ушла от Андрея Николаевича, хотя расставание было слёзным, слишком уж бабьим. А Андрей Николаевич уехал в Петербург.
И всё же Ирина не давала ему покоя. Она каким-то образом узнала его новый номер телефона и стала звонить ему. Это раздражало Андрея Николаевича. Он не мог часто менять номер мобильного телефона – это мешало работе. Ирина продолжала звонить. Теперь работа уже не занимала её, как и мечта об аспирантуре. Она была полностью поглощена стремлением возвратить расположение Андрея Николаевича. И готова была ехать в Петербург, ведь её обязательные три года уже закончились, она могла свободно трудоустраиваться. Она долго не раздумывала после того как в её голову пришла мысль поехать в Петербург. Разумеется, она основательно подготовилась к такому шагу. Послала через «Интернет» своё неплохое резюме в несколько петербургских компаний, договорилась о времени собеседований, затем ушла в отпуск, предварительно подав заявление об увольнении. Конечно, лаборатория не хотела терять такого ценного кадра, даже несмотря на то, что в последнее время Ирина проявляла себя на работе не лучшим образом – её потенциал новое руководство лаборатории ценило высоко. Но Ирина отказалась от тех перспектив, которые нарисовали ей её работодатели.
И вот Ирина в Петербурге.
Остановилась она у каких-то дальних родственников, которые обнаружились после того, как Ирина задумала перебраться в Петербург. Конечно, она начала с того, что посетила фирмы, с которыми связывалась через «Интернет», и, к её удивлению, три фирмы сделали ей довольно заманчивые предложения – она решила обдумать их наедине с собой. Следующим её шагом был поиск Андрея Николаевича.
Это так кажется, что найти человека в таких крупных городах, как Москва или Петербург, сложно. На самом же деле, искомый человек, если, к примеру, приехал трудоустраиваться в эти города, оставляет после себя массу «следов», по которым его найти не составляет труда. Важно найти хотя бы один след и зацепиться за него.
Ирина, ещё готовясь к отъезду в Петербург, изучила в «Интернете» сайты нескольких крупных профильных петербургских фирм, и составила себе план поиска. Ей удивительно везло в Петербурге: первая же фирма, куда она обратилась под видом поиска работы, оказалась тем самым местом, куда устроился Андрей Николаевич! Ирине здесь также предложили неплохие условия, но своё резюме она полностью раскрывать не стала. Пообещала подумать, а пока не мешало бы воочию посмотреть, в каких условиях ей придётся работать, в общем, рабочее место. Её повели осматривать офисы фирмы, и на одном из этажей она увидела Андрея Николаевича.
Конечно, Андрей Николаевич остолбенел. Конечно, не так, как атлант, подпирающий портик Эрмитажа. Ну, может, в первое мгновение. Но тут же взял себя в руки, и даже заулыбался: какие люди! – и всё такое.
Ирине тоже непросто было сдержать себя. Любовь, конечно же, в её сердце вскипела. А может, быть не вскипела, а – толчком, всплеском вулкана, который выбрасывает в последний раз остатки накопившейся в его недрах магмы и потом надолго угасает, может даже и навсегда. Да, так оно и было. Выплеснуло взрывом её сердце последнюю, накопившуяся за время разрыва отношений с Андреем Николаевичем любовь, и тут же опустело под насмешливо-презрительным взглядом ещё мгновение назад любимого человека.
***
Петербург – город строгий, с тяжёлым, нечеловеческим характером. Сколько судеб он переиначил, перемолол, а то и погубил! Причин тому множество – у каждой судьбы своя. Но объе-диняет всех пострадавших и погубленных одно: державная безжалостность Петербурга к людям, потерявшим морально-нравственную опору в жизни.
Во всяком и большом, и малом городе в утренних сводках городского полицейского управления приводятся данные о происшествиях в городе за ночь. В Петербурге их бывает много, в том числе много и со смертельным исходом. Однажды в конце лета в одной из сводок отмечалась гибель в дорожно-транспортном происшествии неизвестной молодой женщины, вальсировавшей в одиночку августовской ночью на проезжей части Невского проспекта. В крови её было обнаружено запредельное содержание алкоголя.
2013 г.