Итак... больницы города Саратова. К сожалению, сегодня они интересуют меня. К со-жа-ле-ни-ю! Интернет услужливо предлагает: Областная клиническая, многочисленные «городские», «Врачебная практика», клиническая больница имени С.Р. Миротворцева… Замираю. Дорогое имя – из моего детства.
Википедия:
Сергей Романович Миротворцев. Действительный член Академии Медицинских наук СССР, Заслуженный деятель науки, профессор, ректор Саратовского университета, знаменитый русский и советский хирург. (1878 – 1949).
Я знала сына его – Романа Сергеевича Миротворцева.
Кандидат технических наук, инженер, преподаватель автодорожного института, в середине пятидесятых по очередному, брошенному партией призыву - «Город – на подъём села», был направлен в наш район директором машино-тракторной станции (МТС), где работали в те годы мои отец и мать.
Этот период, мои 6-7 лет, мне частенько случалось проводить на работе у мамы моей, сидя то в конторке её, то в Красном уголке, где листала книжки из небогатой профсоюзной библиотеки. Синие тома с надписью «Ленин» и красные – «Сталин» мне не нравились. В них не было ни одной картинки. По складам пыталась читать совершенно нетронутый томик с таинственным названием «Мёртвые души». Здесь были портреты героев в круглых рамках, самым красивым из которых, мне казался кудрявый Ноздрёв.
Ещё был песенник, по которому я выучила песню со словами «Один сокол – Ленин, другой сокол – Сталин. Сокол ты мой ясный, час пришёл расстаться, все труды-заботы на тебя ложатся…» Ох, и это было! А ещё – «Нравы Растеряевой улицы», небольшая книжка-поэма «Алёна Фомина», которую я постепенно почти выучила наизусть и, конечно, кипы журналов, в том числе, весёлый «Крокодил».
То ли, я была смирным и послушным ребёнком, то ли, директор великодушно входил в положение мамы моей, работавшей далеко от дома и не имевшей возможности как-то пристроить дочку, но мне не возбранялось попадаться ему на глаза, и на его ежедневный вопрос - « как дела, мадемуазель?», нужно было также неизменно, и обязательно вежливо, отвечать – «спасибо, хорошо».
И случись мне там заболеть. Плохо сделалось прямо на работе. Вызванный фельдшер заподозрил приступ аппендицита. Хирурга в нашей районной больнице тогда не было, нужно было везти ребёнка в областную. Растерянная, заплаканная мама бросилась к директору. В МТС была только одна легковая машина, кажется, «газик» с брезентовым верхом, но шофёр в тот день отпросился на свадьбу. Роман Сергеевич недолго раздумывал, сам сел за руль. Он вёз нас и, следя за дорогой, рассказывал мне необыкновенную, чудную историю про одного моряка, которого звали Робинзон Крузо. Это была очаровательная повесть. Даже живот, кажется, болеть перестал, о чём я робко прошептала маме. Но мне не поверили, решив, что я трушу, и все необходимые манипуляции в детской больнице я мужественно перенесла, торопясь вернуться к рассказу о Робинзоне, который был остановлен на месте, где он впервые встретился с людоедами.
Слава Богу, обошлось без операции и к вечеру мы вернулись. Смущённая мама не знала, как и благодарить директора, но он только взял мою ручку в свою руку и крепко пожал. А руки у него были особенные.
Мой отец работал механиком на ремонте тракторов и руки его были постоянно в солидоле и мазуте. По вечерам, помню, он «вкусно» умывался, фыркая, брызгаясь, тщательно оттирая руки мочалкой и хозяйственным мылом, но въевшаяся чернота и металлическая окалина не отмывались, казалось, оставшись навсегда. А руки директора были загорелыми, с длинными пальцами и совершенно чистыми. Я невольно, пристальным детским зрением, сравнила их с руками отца:
- Мама, почему у директора такие руки?
- Какие? – не поняла она.
- Ну, другие, не такие, как у нашего отца.
- Отстань, - неожиданно рассердилась мама.
Он казался мне очень красивым. Красивее Ноздрева на картинке, и даже красивее Александра Яшина, чей портрет я видела в книжке про Алёну Фомину. И, главное, он был единственным, кто называл меня «мадемуазель», что означало, как объяснила мама - «девушка».
Однажды к нему приехала жена. Я слышала, женщины сплетничали, что она училась где-то в Москве. В конторе случился переполох. Каждая, по очереди, словно по делу, бегали на неё смотреть, пока она ожидала его в кабинете. Я тоже один раз заглянула. Жена была похожа на красивую Любочку из фильма «Близнецы», который я недавно видела с мамой в клубе. Но мне она не понравилась, потому что директор был неожиданно смущён, волновался и даже покраснел, наверное, от гордости за свою красавицу, когда представлял её своим подчинённым. У неё было необычное имя – Ксения и вела она себя, как царица из мультфильма «Сказка о мёртвой царевне».
Я гордо отвернулась и ушла к себе в Красный уголок. Непонятно – почему, но мне хотелось плакать.
Прошло несколько лет. Партийный клич «город – селу», как многие бессмысленные затеи тех времён, потерял свою актуальность и Роман Сергеевич вернулся в город, возглавив Областное Управление «Сельхозтехника», оставив о себе добрую память построенными впервые для рабочих двухэтажными домами, многочисленными путевками в лагеря и санатории, благодаря своим связям, и простым, уважительным отношением к людям. Мама моя была награждена поездкой на ВДНХ, о которой вспоминала до глубокой старости.
Менялось название организации, менялось начальство, а родители работали на прежнем месте под руководством очередного директора, теперь, с фамилией Фурер, которого отец терпеть не мог и называл дома «фюрер». В тот день отцу предстояло ехать в город на базу «таинственной» организации ГУТАП (понятия не имею, что означала эта аббревиатура, постоянно звучавшая в то время), получать запчасти.
Возвратился поздно. Мама подала умыться и, уже зевая, буднично спрашивала, как съездил, как дорога, а он только загадочно улыбался. Наконец, сели за стол и тут он промолвил:
- Знаете, где я сегодня обедал? У Романа Сергеевича Миротворцева.
Мы с мамой с недоумением уставились на него.
- Короче, припозднились мы на базе, пока загрузились, пока пропуск оформили…в столовую не успели. Я Петьку с машиной оставил в переулке, побежал купить чего-нибудь нам поесть. Да, руки-то помыть негде, приостановился, снежку захватил, платком вытираю, вдруг слышу:
- Николай! Земсков!
Кто меня в городе окликнуть так может? Оглядываюсь - не узнаю. Высокий мужчина в дорогом пальто, шляпе, с портфелем хорошим. Стоит улыбается.
- Батюшки! Роман Сергеевич!
А он:
- Николай, дорогой, какими судьбами?
- Да, вот, запчасти получал. Хотел купить перекусить чего-нибудь.
- Нет, нет! Обедать – ко мне! Я тут рядом живу.
- Нет, - взмолился я, - нет, Роман Сергеевич, простите, я в телогрейке рабочей, руки вот… не успел помыть. Нет!
А он за плечи меня обнял, смеётся:
- Директору, Николай, надо подчиняться, даже бывшему, и потому – никаких возражений!
Звонит, дверь открывает его жена. Красивая. Ни капли не удивилась, работягу увидев.
- Здравствуйте, проходите.
В прихожей зеркало огромное, а я раздеться стесняюсь, в свитере рабочем. Обувь снимать не велят, так по ковру и пошёл. Квартира у них огромная, отцовская ещё, наверное, он, мне сказали, академиком был.
В ванну сам проводил, руки помыть. Господи, что за ванна, всё сверкает, боюсь сломать чего-нибудь. Часы в столовой запомнились, огромные, красивые, бой такой необычный. Ковры, картины на стенах.
Провёл в другую комнату, с матерью познакомил, Маргаритой Ивановной. Интеллигентная такая женщина, в годах уже. Так и представил:
- Мой товарищ по прежней работе, Николай Васильевич.
Не то, что наш «фюрер», никогда руки не подаст.
Пригласили к столу. Не знаю, каждый день у них так накрыто или для чужого человека только? Тарелки тонкие, красивые с золотом. Рюмки хрустальные . Салфетки, я дотронуться не решился. Коньяк поставили. Закуски, уху подавали, котлеты, пирог, чай. С такой душой угощали и сам Роман Сергеевич, и Ксения, его жена, отчество запамятовал, что я и стесняться забыл. Про дела наши расспрашивал. Тебе – привет. Про Галю спросил. Назвал «мадемуазель». Я похвастался, что – отличница.
Спохватился, что шофёр, Петька-то, у меня голодный сидит. Роман Сергеевич жене кивнул, она пакет мне с собой тут же приготовила. Сам оделся, до выхода, до самой улицы проводил… Вот что значит хорошие люди. Интеллигентные, учёные, а сколько простоты…
Долго сидели мы молча, вспоминая и вздыхая, все трое.
В 1985 году прочли мы в областной газете о безвременной кончине Миротворцева Романа, Сергеевича, доцента кафедры Саратовского института механизации сельского хозяйства. Было ему, как и мне сейчас - 67 лет.