Два эссе по одинаково печальным поводам

Гумер Каримов
1. ДЖАЗОВЫЕ ИМПРОВИЗАЦИИ МАЭСТРО ДОЖДЯ

Памяти Геннадия Бацуры.

Эссе


Дождь струны лил серебряно-тугие.
Задумчивой - ты их рукой касалась.
Что в этой музыке? какие-то глухие,
 шуршащие аккорды… Мне казалось,
  Я дождь любил. Но вот он злит меня…

Строители постарались. К новому дому на Гуммолосаровской в Павловске, где мы снимаем квартиру, соорудили над каждым входом в дом оцинкованные козырьки. Теперь оба окна нашей квартирки соседствуют с такими козырьками.
Ночью проснулся от шума дождя. Он беспорядочно лупит по оцинкованным крышам и слева, и справа и, когда долго прислушиваешься к этим ударам, кажется, два причудливых рояля стоят на сцене и джазовые пианисты пытаются импровизировать в четыре руки. Но музыканты - явно начинающие дилетанты и, синкопируя, постоянно ошибаются, то и дело ударяя не по тем клавишам. Пытаясь скрыть недостаток мастерства, оба джазмена стремятся «раскрасить» свою мелодию дополнительными аранжировками, но им явно изменяет чувство меры, их пассажи становятся всё более беспорядочными, стихийно-волнообразными, а ритм рваным и скачкообразным… И всё же отдалённо, ритмы дождя напоминают джазовые импровизации Глена Миллера или отрывистые строчки Алена Гинзбурга.
Вот уже несколько дней кряду, после июльской жары, мы засыпаем и просыпаемся под эти странные мелодии, ниспосланные свыше, то затихающие, то усиливающиеся, как страсти по Иоанну в «Sabot Matter». Эти монотонные звуки напоминают описания сезонов дождей у  Маркеса в его романе «Сто лет одиночества».
Завтра, а вернее уже сегодня , в храме Марии Магдалины будут отпевать Геннадия Бацуру. Конечно, это совпадение, но почему, когда уходят близкие люди, Господь посылает дожди на землю? Сколько я себя помню, так и было. На кладбище мы заговорим об этом с одним из моих одногодков, когда-то бывшим моим начальником. И он за свою  жизнь прощался не с одним из родных и близких и всегда помнил: печальным событиям всегда сопутствовал дождь. А потом спохватился и сказал:
- Но люди-то ведь каждый день умирают, а дожди не каждый день льют…

- Упокой, Господи, душу усопшего раба твоего… Слава Отцу и Сыну и Святому Духу…
Его нашли на следующий день в своей комнате. Он лежал на спине одетый, правая нога всей ступнёй стояла на полу, будто Семёныч был готов в любую минуту вскочить и идти. «Лицо такое спокойное, просто уснул и всё» - Михалыч, его друг и соратник, первым вошёл в комнату. Мы сидим в его художественной мастерской в Доме творчества юных, куда много лет назад они пришли с Бацурой работать…
Геннадий Бацура, человек непростой судьбы и светлой, доброй души, умер 19 июля 2005года. 12 апреля ему исполнилось 66. День его рождения - космический, но улыбкой первого русского космонавта он осветится позже, в 22 года, а предшествовать этому будет… Впрочем, я не пишу биографию Гены, во-первых, потому, что не обладаю достаточной информацией о всех подробностях его жизни, а, во-вторых, вовсе не ставлю такой задачи…
Я просто пишу эссе о том, что происходит с духовной жизнью человека в трёхмерном пространстве земного бытия. Для Геннадия здесь всё окончилось 19 июля. Ставить точку или знак вопроса? “THE REST IS SILENCE”.* («А дальше тишина» - англ.) И тоже: утверждение это или сомнение? Картезианский принцип пресловутого “COGITO ERGO SUM”* (Мыслю - следовательно, существую - лат.)
Мы не встречались последние месяца четыре… Надо быть искренним: мы разошлись вдрызг - как начальник, он поступил изуверски: якобы я прогулял, и он состряпал приказ. Хотя я был на работе и напомнил ему, что провожу литературный вечер Союза писателей в Российской национальной библиотеке. Сам будучи его членом, он отлично знал, что каждая суббота - день заседания СП. Но у него был очередной запой и всё вылетало из головы - мозговой компьютер забывал нажать на “save”. Но признаться себе в этом - означало признаться в существовании тяжелой болезни.
Ему вообще было тяжело жить последние годы. Многое из того, что случилось со страной, он не принял: сказалось коммунистическое воспитание, оконченная уже в зрелые годы Высшая партийная школа, незаконченное педагогическое образование, словом, немного кичился: я коммунистом жил, коммунистом и умру. Глупо, господи, как глупо!
Не всегда можно недостаток системного образования возместить самообразованием; будучи вполне интеллигентным человеком, Бацура порой нёс такую чушь по вопросам мировоззренческим, что уши вяли - какая-то эклектическая смесь марксизма-ленинизма, теологии и экзистенциализма. Это в нашей интеллигенции теперь сплошь и рядом встречается, страна такая - троечников, ничего не поделаешь, не личности виноваты - система.
Спасала его генетическая интеллигентность, от системы не зависящая: она или есть, или её нет. И ещё - огромный жизненный опыт, где и горя хлебнул сызмальства, и счастья, столь же эфемерного, сколь и наполняющего трепетным, всепоглощающим чувством. Любовь - это вечное чувство, в узком смысле, к женщине, которую он боготворил, преклонялся перед ней и готов был целовать следы её ног, его муза, его стихи и стихия. Но ведь и это правда, обратная сторона медали: сколько мук, боли, обид перенесла его Дина от него. Может быть, не случайно, выворачивая её наизнанку, и книгу свою последнюю он, мучитель, назвал АНИД…
 Ах, мужики! Цены вам нет на Руси, когда вы трезвые, а когда нет… Увы! и ты, Гена, не исключение. И об этом тоже надо писать правду, и ты не миновал чаши этой, страшного порока, каким заражены пол России. Вот и ушёл одиноко: не сидела у изголовья, не держала за руку, не закрыла глаз последним прикосновением…
И всё же, и всё же… Не хочется об этом думать, потому, что в сухом остатке, Гена, твоя жизнь состоялась. Это громкие слова, я знаю, но ничего не попишешь: сущность человека определяется его деятельностью, а содеянного тобой хватит не на одну жизнь. И при этом, горько сознавать, что потенциал твой был далеко не исчерпан. Говорят, талантливый человек - талантлив во всём, по отношению к тебе эта формула справедлива на все сто: позволю себе банальную истину - главный твой божий дар состоял в том, чтобы быть человеком.
Но при этом, ты оставался поэтом, художником, замечательным педагогом… Ты очень любил музыку. Не чурался современных ритмов: когда Серёга Конев, гаер и композитор, подарил тебе свой компакт-диск и ты, по вечерам, слушал его. Ты любил джаз - Луи Армстронга,  Глена Миллера, Дюка Эллингтона… Любил и Биттлз, обожал джинсы, собственно других брюк и не признавал: сколько тебя помню, ты всегда был в джинсах хорошей фирмы. Всегда моложав, подтянут. Красавец мужчина, не одну красавицу свёл с ума…
Посидел за твоим рабочим столом. Окурки ещё не убраны из пепельницы. В открытом виде, справа лежит твой членский билет Союза писателей за номером 008… А когда сел в кресло в нашем уголке у журнального столика, где мы столько бесед с тобой провели, столько философствовали, столько сигарет выкурили, не выдержал, разрыдался.
Впрочем, я не об этом. Не очень я в живописи разбираюсь, но мне кажется, твои фотоработы удивительны. Как тонко чувствовал ты природу, как трепетно любил тихий милый Павловск, навсегда упокоивший тебя на своём кладбище. Мы положили тебя в окружении возмужавших осин, близ комля кроваво покрасневших, в пяти шагах от могилы твоей матери: руку протяни и воссоединишься. Завидно мне: моя мать очень далеко лежит, за тысячи миль отсюда…
Когда умер Саша Нестеренко, я проложил тропу к его могиле и каждый год с женой хожу к нему… Отныне, пока живу буду каждый год ходить к тебе… Не думаю, что это так уж нужно тебе. Понимаешь, старик, это нужно мне. Помню, в отрочестве ещё, играл в спектакле «Молодая гвардия». Ульяна Громова в камере читала молодогвардейцам из «Демона»: «Что люди? Что их жизнь и труд? Они прошли, они пройдут…»
И всё-таки… На твоих поминках я сказал: «Память человека с его жизнью и умирает. Но в храме Марии Магдалины, где тебя отпели, сказано было среди прочего: «…сотвори ему вечную память…». Да будет так во имя Отца и Сына, и Святого духа. Аминь!

А маэстро дождь и на девятый день оплакал тебя. Но потом выглянуло солнышко… Ничего не поделаешь, брат, жизнь продолжается… Вот и слава богу! А на твоем окне кормушка для птиц так и стоит.

20-27 июля 2005 г.
   г. Павловск.