Нитевидные линии железнодорожных путей разрезали город с запада на восток на примерно равные половинки. Линии напоминали натянутые тросы, связывающие системой скоростного транспортного сообщения множество населённых пунктов – от кишащих целеустремлёнными людьми престижных мегаполисов до захолустных деревушек со спивающимся населением и рассыпающимися от дряхлости домами. По этим тросам сотни поездов ежедневно переправляли в огромном количестве продукты, электронику, вещи и почту. В мегаполисах, задыхающихся от выхлопов машин и загромождённых каменными коробками, растянутые мотки рельс были словно закреплены близстоящими массивными строениями. Они напоминали капитанов американских авианосцев времён Второй Мировой, завидевших японский самолёт под управлением пилота-камикадзе: так же, несмотря на монументальность своего положения, мелко содрогались, когда мимо проносились вереницы грузовых составов и пассажирских поездов.
Одним из таких «капитанов» в городе являлось многострадальное высотное здание, расположенное неподалёку от здания вокзала. Башня с острыми гранёными углами возвышалась над железнодорожным районом, оглядывая его чёрными оконными проёмами, которыми была усеяна, словно сыр. Ночью она смотрелась особенно жутковато и порою пугала своим безжизненным видом впечатлительных пассажиров проходящих поездов. Что уж говорить о приезжих, если немало жителей города удивлялись тому, почему это перспективное здание простаивает в таком оживлённом месте. Изначально оно должно было стать первым в городе небоскрёбом и крупным торгово-деловым центром, но возникшие с самого начала строительства и непрекращающиеся до сей поры проблемы с документацией подвесили вопрос о судьбе здания. Стройка то возобновлялась, то вновь на неопределённое время прекращалась.
Андрею в силу профессии проводника на протяжении последних пяти лет приходится часто бывать на вокзале и созерцать недостроенное здание. Он помнил времена, когда оно представляло собой лишь железобетонный каркас. По мере того, как выполнялась облицовка, Андрей мог судить о ходе строительства. Возвращаясь на малую родину из очередного рейса, он видел произошедшие со зданием за время своего отсутствия изменения, оно будто сообщало ему о характере последних событий в городе. Если ничего в облике башни не поменялось, но строители что-то колотят – значит, всё по-прежнему, а если в том же случае их нет – тогда произошло что-то тревожное. И, соответственно, если со зданием произошли довольно большие перемены и работа кипит, то город развивается.
Сегодня Андрею предстояло отправление в очередной рейс, на этот раз в Беларусь. Перед тем знаменательным для пассажиров моментом, когда состав тронется, проводника ожидали привычные, но хлопотные мероприятия по получению от начальника поезда скучных бумажек по учёту населённости вагона, расходу постельного белья, занимаемых и освобождаемых мест. Также ему предстояло проверить санитарное и техническое состояния вагона изнутри и снаружи, и, наконец, принять пассажиров. И всё это в самый разгар горячего июльского дня. Причём перечисленные мероприятия по приёмке и подготовке вагона к рейсу – только прелюдия к основному объёму работы проводника. Андрей отлично понимал, что ближайшие три дня до прибытия поезда в конечный пункт станут для него адовыми. Он проведёт их в душном, раскалённом на солнцепёке вагоне, который к тому же заполнит запах десятков грязных потеющих тел. Но даже это обстоятельство не могло испортить Андрею настроения, которое было на высоте с самого момента пробуждения. Пожалуй, его не сможет испортить ничего, кроме начала атомной войны.
Этого рейса он с нетерпением ждал почти неделю и возлагал на него большие надежды. Нет, не в карьерном плане. Несмотря на все тяготы работы проводника и небольшую зарплату, он не собирался её менять. Благодаря ей он объездил все регионы страны, за исключением тех, куда не проложена железная дорога. Плавал в южных, северных и восточных морях и даже побывал на берегу Тихого океана. Часто получает массу интересных впечатлений. Общается и знакомится с интересными людьми. Последний плюс этой профессии для него особо важен. В школьные годы круг его приятелей и друзей едва ли вмещал трёх-четырёх человек, и то это были одноклассники. О том, чтобы наладить контакт с незнакомцами, он и помыслить боялся. К концу одиннадцатого класса одиночество стало сильно угнетать, и он решил пойти на такую работу, в которой важна коммуникабельность, чтобы развить в себе это качество. Правильно выбранная профессия помогла решить ему его основную проблему. Но вскоре появилась другая, и довольно быстро она заняла главенствующую позицию в списке несовершенств жизни.
Андрей не мог найти девушку для серьёзных отношений. Он не был страшен и тем более уродлив; не блондин с голубыми глазами и накачанным торсом, но всё равно, как ему казалось, выглядел не безнадёжно: брюнет метр восемьдесят, без особых дефектов, плотного телосложения, чуть полноват. Он не предъявлял завышенных требований к своей избраннице: она не должна была сочетать в себе все положительные качества девушки – быть и образованной, и скромной, и симпатичной, и уметь готовить и т.п. Однако, несмотря на годный внешний вид Андрея, который он называл «товарным», и его непредвзятость, отношения у него никак не складывались.
Недавно появился шанс решить эту проблему. Полгода назад коротая очередной вечер в онлайн-игре, он случайно завязал в чате переписку с одним из игроков. И сам Андрей, и его случайный собеседник заинтересовались друг другом и захотели продолжить общение вне игры. Обменялись контактами и в тот же вечер связались вновь, уже через социальную сеть. Удивлению и радости Андрея не было предела, когда он узнал, что столкнулся с очаровательной девушкой. Просматривая фотографии на страничке неожиданной знакомой по имени Даша, он впечатлялся даже не столько её внешней привлекательностью, сколько многогранности её личности и таланта. Даша не была подвержена современным зловредным тенденциям моды, что отвращало Андрея от девушек в первую очередь. Например, он не нашёл ни одного снимка, запечатлевшего её в зеркале на камеру дорогого телефона. Никаких упоминаний о попойках с друзьями, да и список друзей состоял всего из тринадцати человек. Судя по основной массе фотографий и группам, в которых состояла Даша, времени на бестолковые развлечения у неё попросту не было. Она училась – как позже выяснилось, на «отлично», опять же он потом узнал, что на четвёртом курсе. Серьёзно увлекалась художеством и скульптурой – в альбомах было много фото её работ. Участвовала в большом количестве конкурсов по этим видам искусств и частенько занимала призовые места. Играла на гитаре. Выступала на митингах против жестокого обращения с животными и т.д.
До недавней поры они просто болтали по видеосвязи на разные темы. Она рассказывала в основном об учёбе, о своих увлечениях и жизни в дружественной республике Беларуси. Он веселил её интересными случаями из рейсов. О том, что между ними может быть что-то большее, чем общение, не было произнесено ни слова.
Они вообще не затрагивали тему личной жизни. Порой к ней возникали предпосылки, но тогда наступала пауза, затем разговор менял направление. Пауза не деликатная, когда вежливость не позволяла влезть в жизнь другого человека, а неловкая. Оба боязливо отводили взгляды от мониторов, она поджимала губы. Они словно страшились услышать друг от друга фразу, смысл которой с обеих сторон имел бы одинаковое значение.
С того вечера, как Андрей открыл на мониторе своего компьютера фотографию Даши, он будто погрузился в сказку. Для него поблекли даже впечатления от рейсов. Трясясь в поезде, он хотел одного: скорее зайти домой, включить компьютер и написать ей.
Первые месяца два замыслов кардинальнее не возникало. Но как-то в очередной раз проезжая через Брест, Андрей подумал: «А почему бы нам не попытаться встретиться?» Проблемы в этом не было никакой. Ему была известна не одна подобная история: парень и девушка знакомятся через интернет и испытывают взаимную симпатию, но живут за тысячи километров друг от друга и по финансовым или каким-либо иным причинам не имеют возможности увидеться вживую. А им с Дашей нужно всего лишь подгадать удобный момент встречи.
Он долго не осмеливался признаться Даше в том, что неравнодушен к ней. Ну не привык говорить такое! В итоге она сама не предложила приехать к ней. Это произошло в конце июня, в день последнего экзамена. Впереди было лето. Пора купаний, пикников, ночных посиделок у костра. У Андрея по направлению совпадал рейс, и конечным пунктом был именно Брест.
Пришло время запускать пассажиров. Первый поток был пропущен сразу после прибытия состава на указанный путь. Дальше люди шли по одному или по двое. Очередной наплыв следует ожидать перед самым отправлением, которое состоится через час. Андрей вздохнул и неприязненно покосился на своего напарника. Звали его Григорием. Он стоял по другую сторону лестницы, ведущей в вагон. Из-под низко надвинутого на глаза козырька кепки Григорий цепким взглядом ощупывал идущих мимо девушек. Но основное его внимание было приковано к проводнице соседнего вагона. В фирменной синей коротенькой юбке и голубой блузке, не вмещавшей все выпуклые формы её стройной фигуры, раскрасневшаяся от жары, она действительно заслуживала мужского внимания. Можно не сомневаться, что как только состав тронется, напарник почти сразу направится к симпатичной проводнице, наплевав на все свои должностные обязательства. И ладно, если бы так случалось относительно редко. По пальцам ведь можно пересчитать рейсы, в которых руки напарника не побывали на ягодичных областях всех за редкими исключениями проводниц поезда. И это в рабочее время.
Такая вольность прощалась Григорию потому, что его дядя работал в управлении Свердловской железной дороги. Он же и устроил племянника проводником. Пусть эта профессия ныне не так престижна, как в советское время, но для парня, имеющего за плечами неполное среднее образование и техническое училище, это далеко не худший вариант.
Помимо неутихающей страсти к противоположному полу, напарник имел слабость к алкоголю, и частенько ей потакал. Каждый рейс Андрей был вынужден следить за тем, чтобы Григорий не раздобыл выпивки, а если ему это всё же удавалось – то чтобы не затеял массовой попойки и не погромил чего-нибудь.
Прошлые напарники Григория зачастую не выдерживали его наглости. Девушке, которая была первой и последней напарницей Григория, отправившегося с ней в свой первый рейс, остаётся только посочувствовать. А заодно пассажирам вагона, в котором Григорий оказался с таким же халдеем как он сам. В конце концов, после многочисленных жалоб, дядя нашёл племяннику постоянного напарника. Непосредственное начальство Андрея понимало, что для него это большая тягость, и за мучения отплачивало высокими премиями. Из-за мягкого характера ему зачастую проще было стерпеть неудобства от других, чем попытаться их решить. Поэтому создавалась видимость того, что с Григорием им удаётся ладить.
Радостные мысли о скором счастье поддерживали Андрея всё то время, что он пребывал на жаре до отправления поезда, принимая пассажиров. Вагон оказался занят процентов на семьдесят, преимущественно мирными пенсионерами и семьями с маленькими детьми. Бунтарей не наблюдалось. Отлично. Лучше терпеть крики детей, чем пьяные маты. И не бояться, что Григорий найдёт собутыльника, и они вместе станут буянить.
Поезд отправился точно по расписанию – в 11:58.
* * *
Юго-запад Свердловской области. 14:02.
Пузатая туша крупного военно-транспортного вертолёта с нехарактерным для своих габаритов проворством стремительно двигалась на северо-запад. Раскрашенный в тёмно-зелёный армейский цвет, раскалённый горячими лучами солнца, корпус Ми-26, прозванного военными «коровой» за его громоздкость, был почти пуст. Груз не занимал даже десяти процентов общего объёма грузового отсека. При желании в нём получилось бы разыграть матч по футболу.
Однако настроение экипажа и окружающая обстановка не располагали к играм. В иссушающую жару все трое сопровождающих были облачены в тёплые костюмы биологической защиты. Лица их скрывали массивные шлемы. Сторонний наблюдатель решил бы, что это космонавты. Правда, он бы долго потом ломал голову над тем, что они в скафандрах делают в вертолёте. Сами люди прекрасно понимали, ради чего им приходится выносить такие мучения. Чтобы сознание не «поплыло» вслед за телом, утопающем в герметичном костюме, который заполнялся обильно выделяющимся потом, сопровождающие периодически вставали со своих мест и совершали какие-то движения.
И, конечно же, они старались более чем на минуту не выпускать из поля зрения синий квадратный контейнер размером с обеденный стол, прочно закреплённый со всех сторон. На его боку красными цифрами мерцал температурный датчик. Судя по показаниям измерительного прибора, тому, что находилось внутри контейнера, было гораздо комфортнее, чем людям в грузовом отсеке. С одной стороны, говорить так не совсем правильно, потому что того, кто был помещён в контейнер, назвать живым существом язык не поворачивался. Сравнивать этот организм с человеком абсурдно. Но это с обывательской точки зрения. По мнению же биологов, кое-кто живой в контейнере всё-таки имелся. Точнее – живые. Их было много. Им требовалась определённая температура.
И главная задача сопровождающих состояла в том, чтобы доставить этих кого-то в целости и сохранности, а также обеспечивать сохранность всему остальному.
Майор войск радиационной, химической и биологической защиты Алексей Булдаков мучительно зажмурился, выжимая из ресниц влагу. Он потел не только из-за жары. Наверное, не меньше жидкости в количественном соотношении его организм терял от нервов. Майор не первый год служил в войсках РХБЗ, за время службы принял участие во множестве учений по обнаружению на местности источников заражения и их последующему обеззараживанию. Сопроводил на разных видах транспорта не одно поражающее вещество. Но все те вещества, с которыми он ранее имел дело, нельзя было сравнить с этим. В контейнере покоилось не просто биологическое и бактериологическое оружие. Алексей не помнил, как на научном языке назывался его нынешний груз. Сам бы он характеризовал его незатейливо, зато ясно и доходчиво: это невообразимый монстр, способный со стопроцентной гарантией полностью уничтожить население любой страны или континента. Для того чтобы обречь любое государство, достаточно вскрыть на его территории оболочку всего лишь одной бомбы. И спустя три недели перестанет существовать даже крупнейшая азиатская страна. Ведь от момента заражения до поражения организма проходит всего несколько минут, инкубационного периода нет. Главное правильно обеспечивать карантинную зону, чтобы зараза не перекинулась за границы. Передавался вирус самым простым и надёжным путём – воздушно-капельным.
И командиром по транспортировке вот такого адского творения был назначен майор Булдаков. Оружие требовалось перевезти из секретной лаборатории на Кузбассе, где было создано, в какой-то тоже секретный научный центр на Урале. Для какой цели – этого экипажу сопровождения знать уже не полагалось.
Транспортировка нового вида бактериологического оружия проходила в условиях строжайшей секретности. О том, что находится в чреве вертолёта, пролетающего над головами жителей Сибирского и Уральского регионов, были осведомлены только командиры частей войск РХБЗ. За процессом следил сам министр обороны. На экран компьютера ему передавались изображение контейнера и данные со спутника о местонахождении вертолёта.
Ми-26 оставалось до места назначения не более пятисот километров. Смешное расстояние по сравнению с тем, что осталось позади. Но если бы пилот знал, что вскоре случится, то сиюминутно посадил бы «корову» на любой лесной поляне, наплевав на все предостережения.
Потому что тем временем на севере Казахстана, недалеко от границы со Свердловской областью, проходили российско-казахские военные учения. В 13:56 из зенитно-ракетного комплекса дальнего радиуса действия по учебной цели в небе была выпущена ракета. Но в полёте она потеряла заданную цель и благодаря головке самонаведения выбрала новую, в пятистах километрах северо-западнее. Менее чем через десять минут подбитая «корова» рухнет на автомобильное шоссе. Вверх устремятся языки пламени вперемешку с дымом и ядовитыми веществами, вырвавшимися из вскрытой оболочки бомбы…
Не знал Булдаков, что кузбасские учёные достигли совсем нежелательного эффекта от поражения вирусом. Он не убивал, а в какой-то мере наоборот оживлял. И они отправили свою разработку коллегам, чтобы те помогли разобраться и решить проблему.
* * *
Посёлок в трёхстах километрах к западу от Екатеринбурга. 14:38.
Тюлевая занавеска размеренно колыхалась над кроватью. Её движения напоминали дыхание огромного запыхавшегося существа. Она то раздувалась, поднимаясь к потолку и становясь похожей на распирающие грудную клетку лёгкие, то опадала, выпуская из себя весь воздух.
Евгений Петрович лениво потянулся и, не торопясь, сел на кровати. Редко случалось так, что он спал до самого обеда. Обычно он ложился часов в десять вечера и вставал спозаранку. Зимой с утра топил печь, чтобы не замёрзнуть. Летом и осенью отправлялся на весь день либо в лес, либо на речку. В плохую погоду оставался дома и что-то ремонтировал: работы в частном доме всегда хватало.
Но весь распорядок Евгения Петровича менялся, когда дочь привозила ему внуков. Он часто засиживался с ними допоздна: рассказывал им интересные и страшные истории, они поведывали деду о жизни мегаполиса. Иногда все вместе они смотрели фильмы на ноутбуке, который детям оставляли родители.
Этой ночью они опять засиделись до трёх часов ночи. И сейчас внуки спали.
Поставив на кухне закипать чайник, Евгений Петрович вышел на крыльцо. Потянулся, широко зевнул. Постоял, наслаждаясь блаженной прохладой лёгкого ветерка. И вдруг понял, что вокруг что-то не так. Было абсолютно тихо. Только шелестели листвой деревья, да шуршала трава. Но это не то. Это звуки природы, а не населённого пункта, в котором проживает сотня человек. В такое время в посёлке должно быть совсем по-другому. Где крики ребятишек? Где шум машин и оглушительный рёв мотоцикла предводителя местной шпаны? Где голоса скотины? Да мало ли, что ещё слышится в разгар дня в посёлке?
Где все?
* * *
Неестественную полуденную тишину прорезал далёкий крик. Не призывный – не такой, когда один человек зовёт другого, находящегося от него на большом расстоянии. Не был он и задорным. Крик ужаса – вот что за крик. Так кричит тот, кто чем-то резко напуган или шокирован.
До того, как Евгений Петрович это услышал, он ещё пытался найти будничные объяснения странному затишью в посёлке. Например, все собрались на каком-то мероприятии в клубе, о котором он не был осведомлён. Но когда страшный крик встряхнул застывшее пространство, Евгений Петрович понял, что произошло нечто нехорошее и на лучшее надеяться не стоит.
Он сошёл с крыльца и неспешно, осматриваясь и оценивая внешние изменения вокруг своего дома, вышел на дорогу. Тут всё было по-прежнему. Покосившаяся калитка, которую ленивый сосед никак не удосуживался починить, хлопала на ветру. Грядки на участке Степановны – одинокой пожилой женщины – как всегда политы.
Отчаявшись отыскать объяснения происходящему на земле, Евгений Петрович обречённо взглянул на небо. Оно было абсолютно чистым, и единственное облако закономерно привлекло внимание. Приглядевшись, Евгений Петрович различил, что оно имеет ядовито-жёлтый цвет.
Начало оно брало от земли – оттуда же, откуда поднимался густой шлейф чёрного дыма. Что там горит? Лес гораздо дальше, да и дым слишком тёмный, техногенный. Построек там нет. Может, машина взорвалась? Точно! В той стороне ведь проходит шоссе. Наверняка произошла авария, автомобиль перевернулся и взорвался. А жители посёлка направились на место трагедии, чтобы помочь пострадавшим. Вот почему никого нет.
Приободрённый пусть и не приятной, зато объясняющей все странности разгадкой, Евгений Петрович двинулся в направлении дыма. Навскидку до места аварии было около двух километров.
Первого человека он встретил минут через десять. Своим поведением тот насторожил его ещё издалека. Брёл неестественной походкой: покачиваясь взад-вперёд, выпятив грудь и загребая согнутыми в коленах ногами вовнутрь. Подойдя ближе, Евгений Петрович узнал Степаныча – хозяина одного из ближайших домов.
- Эй, Егор! – Евгений Петрович помахал приятелю. Однако ответа не последовало. Не отреагировал сосед и тогда, когда Евгений Петрович подошёл к нему на расстояние нескольких шагов. Он просто продолжал механически переставлять ноги, уставившись перед собой остекленевшим взглядом. В походке людей всегда присутствует какая-то живость, целеустремлённость. Однообразностью движений Степаныч походил на заводную игрушку, которая не замрёт до тех пор, пока вертится ключик в её спине, старательно взведённый любознательным ребёнком. Евгений Петрович преградил приятелю путь рукой. Но тот не обратил внимания на малозначительное препятствие: смёл руку и прошествовал мимо. Евгений Петрович недоумённо уставился соседу в след.
Все разумные объяснения странному поведению приятеля разрушались простыми доводами. «Водка? Степаныч, конечно, любитель выпить. Но пьяный он себя так никогда не вёл. Да что уж там – ни на кого так алкоголь не действует. Наркотики? Этим только молодёжь балуется. И то у нас в посёлке не особо. Наверное, шок от того, что довелось увидеть на месте аварии. Правда, Степаныч не слабонервный. Даже если шок – с чего такая походка?..»
Проследив, как спина приятеля скрылась за кустами, растущими у поворота дороги, Евгений Петрович сбросил с себя оцепенение и бегом бросился дальше. Необходимо срочно узнать, в чём дело.
Минут через пять он остановился, чтобы отдышаться. Внезапно в горле слегка запершило, а на языке образовалась горчинка. Не придав этому значения, Евгений Петрович двинулся дальше. Когда он добрёл до шоссе, к неприятным ощущениям в горле и во рту прибавилось жжение в груди. Этого было уже достаточно, чтобы забеспокоиться. Однако все мысли из головы вылетели при взгляде на источник дыма. Здесь, как он и ожидал, были груды обломков. Только не от автомобилей. Корпус горящей машины деформировался непосредственно от удара об землю и был сильно изувечен последовавшим взрывом. Но всё же в нём без труда угадывался огромный вертолёт. Смутно знакомый, кстати. Над местом крушения поднималось то самое ядовито-жёлтое облако, что Евгений Петрович увидел ещё раньше дыма. Асфальт и обочины вокруг разбитого вертолёта были мелко усыпаны чем-то белым, похожим на градины. Но ведь града не было?
Неожиданно картинка перед глазами поплыла. Евгений Петрович поморгал и снова пригляделся к месту крушения. Он смотрел и ничего более, кроме исходящей дымом вертушки да белёсой гадости, укрывшей землю, не видел. Однако сознание говорило о наличии в окружающем пейзаже чего-то такого, чего Евгений Петрович не замечал. Какого-то пугающего элемента. Что-то естественное для такой ситуации и в то же время невообразимое – настолько, что сразу мозг отказывался это анализировать.
Когда Евгений Петрович увидел место происшествия в целом, он едва устоял на ногах от потрясения. Всё вокруг было усыпано человеческими телами. Но эти люди не могли быть пассажирами вертолёта, которых при крушении выбросило наружу. Не потому, что их было слишком много – эта махина могла вместить гораздо больше. Во-первых, внешние повреждения, в том числе кровь, отсутствовали. Во-вторых, тела лежали в таких позах, словно смерть застала людей мгновенно: один так и не выпустил из руки мобильник, другой… Стоп! А почему они должны быть обязательно мертвы?
Евгений Петрович подошёл к мужчине, лежащему на животе. Пощупал пульс на руке. Отсутствует. Перевернул тело на спину, чтобы коснуться шеи и убедиться в том, что человек мёртв. При взгляде на лицо вероятного покойника Евгений Петровича испуганно отшатнулся. Он не был циником, и в другое время отругал бы себя за такую подлую мысль – «лучше бы пассажиры…». Но сейчас ему было не до самобичевания. Перед ним лежал его знакомый. Евгений Петрович осмотрел ещё несколько тел. Все они были мертвы. ВСЕ, кто здесь лежал, являлись жителями посёлка. Его друзьями, приятелями, соседями…
Ненадолго затихшее жжение в груди вспыхнуло с новой силой. Евгений Петрович буквально ощутил, как внутри него полыхает пожар. Отдалённо это было похоже на изжогу, только жжение распространялось гораздо выше желудка. Жутко зачесалась кожа по всему телу. Заваливаясь на асфальт, краем глаза Евгений Петрович успел заметить, как неподвижно лежавший ранее человек встаёт. Затем глаза застила мутная пелена.
Лёгкие объяло пламя. Каждый вдох и выдох раздували его, горло при этом жгло испепеляющей болью. В попытке заглушить её один из последних живых жителей посёлка рвал ногтями кожу на своём лице, вырывал клочья волос. Пару минут он ещё дёргался, выгибался и корчился.
Вскоре после того как тот, кто был Евгением Петровичем, затих, нечто другое, заселившееся в его оболочку, вдруг зашевелилось. Это был уже не он, а оно – ТЕЛО. Тело поднялось. Издало нечленораздельный звук. Подрыгало конечностями, осваиваясь в новой форме. И, неловко переставляя ноги, побрело в неизвестном направлении.
* * *
Напарник, как Андрей и полагал, покинул вагон весьма скоро – минут через десять после отправления состава из Екатеринбурга. Его не было видно до самого Первоуральска. Андрей отсутствию Григория только порадовался: всё равно не работает, так пусть хоть не мешает своей болтовнёй.
Он не ожидал увидеть напарника до вечера: тот, пока не познакомится со всем женским персоналом поезда, обычно не возвращается. Вопреки своему обычному графику, Григорий появился на пороге родного пассажирского купе почти в три часа дня.
- Ты чего пришёл? – осведомился Андрей, стараясь не показывать разочарования.
- А ты не рад? – ухмыльнулся напарник и плюхнулся на свою койку. – Да в такое пекло хочется на одном месте побыть. По всему поезду запах пота носится. Открываешь дверь в вагон – и всё его амбре на тебя в раз выливается. С некоторых семь ручьев льётся, а они ещё горячий чай хлещут. Вдобавок возмущённо цокают на проводничек, округляющих глаза на просьбу принести в тридцать градусов кипятка с заваркой. Ужас, в общем. Слушай а, как тут у нас?
- Если не считать детских воплей, то, наверно, как везде.
- Дети – обычное явление. Ну, может, сделать что надо?
Андрей не сдержал усмешки.
- Рвёшься к работе? Тебя работяга в тамбуре укусил или начальница выговор сделала? Нет, ничего не надо. Документы я проверил, бельё выдал. По мелочи пассажиров обслужил. Особых забот часов до пяти нет. Покупать только могут ходить.
- Ну, это ладно. Кстати…
Разговор прервало громкое шипение помех, раздававшееся из радиоточки над окном. Через пару секунд оттуда послышался строгий мужской голос:
- Уважаемые пассажиры! С вами говорит капитан Молотков – командир отряда полиции, сопровождающего поезд. Внимательно прослушайте срочное объявление. Состав не может ехать дальше! На пути следования произошла техногенная авария – разлив больших объёмов ядовитых веществ. Сохраняйте спокойствие! Для предотвращения заражения следует немедленно закрыть и заделать все форточки, щели, окна, двери. Иными словами, полностью изолировать поезд от воздуха, поступающего снаружи. Сообщение между вагонами прекратить. Также каждому пассажиру необходима повязка из марли или бинта. Каждому! Граждане, прошу, сохраняйте спокойствие! Я буду каждые тридцать минут выходить на связь и зачитывать дальнейшие инструкции. Отнеситесь к этому серьёзно! Это не шутка, не учения. Это АВАРИЯ!
Радио замолчало, а эхо последнего слова осталось в помещении. Оно отражалось от стен, потолка и пола, с разных сторон било по ушам, вбивая этими ударами понимание того, что произошло действительно нечто страшное. Из-за приоткрытой двери купе слышалась нарастающая волна взволнованных голосов. Она сопровождалось замедлением хода поезда.
- Что за чёрт? – проговорил Григорий.
- Ты там только что был, - Андрей неопределённо мотнул головой. – Заметил какие-нибудь признаки чего-то такого… Суматоху, панику?
- Нет…
Андрей вышел из купе. Несколько пассажиров тут же набросились на него с однотипными вопросами.
- Что это значит?
- Как нам быть?
Из прохода на проводника уставились десятки испуганных глаз.
- Я знаю не больше вас! Точно могу сказать, что таких учений никогда не проводилось. Поэтому выполняйте все указания!
Его ответ вызвал ещё больший всплеск страха. Люди видели в проводниках своего вагона представителей всего персонала поезда, и доверяли им гораздо больше, чем безликому капитану Молоткову, по той простой причине, что они вот, стояли перед ними, как покорные слуги. Проводники – это единственные люди, связывающие пассажиров с внешним миром, который находится за железными стенками. Но в сложившейся ситуации, когда у них не было объяснения происходящему, они воспринимались как случайные попутчики – в них не виделось никакого значения.
- Гриша! Иди сюда!
Из купе показалась растерянная физиономия напарника.
- Проследи, чтобы всё было закрыто. Успокой народ. А я схожу в штабной вагон – узнаю конкретнее, что происходит.
- Ты тупой или глухой? Сказали же – не ходить из вагона в вагон.
- Вообще-то «штаб» следующий за нами. Я не собираюсь идти через весь состав.
Андрей вышел в тамбур и, задержав на всякий случай дыхание, прошёл через переход.
Первое, что он тут увидел, это спину грузного полицейского в форменной голубой рубашке. На хлопок двери тот обернулся. На его лице была повязка.
- Ты что тут делаешь?! – взревел он. – А ну бегом обратно!
Судя по голосу, это был не Молотков.
- Я хочу узнать, что происходит.
- Ты объявление слышал? – Мент стал наступать на Андрея.
- Ну, - прижавшись к двери, ответил тот. – Но пассажиры боятся…
- Так какого хрена припёрся сюда, раз слышал?! Ты же, сука, всех опасности подвергаешь!
- Сержант Леньков! – послышался строгий окрик.
- Товарищ командир! – Мент обернулся. – Он…
- Отойди, Леньков.
Сержанта оттеснил высокий худой человек лет тридцати со светлыми волосами и пристальным ледяным взглядом голубых глаз.
- Вы что хотели? У вас проблемы в вагоне?
- Вы – Молотков? – вместо ответа спросил Андрей.
Капитан кивнул.
- Так зачем вы пришли сюда?
- Мои пассажиры волнуются. Вы слишком мало дали информации, и…
- А что я ещё должен был сказать? Что начальница поезда в нетрезвом состоянии и не может мыслить сообразно ситуации? С нами связался оперативный дежурный главного управления по делам гэо и чээс Свердловской области. Сказал, что впереди поезда произошёл выброс опасных токсичных веществ. Они поражают человеческий организм воздушно-капельным путём, а смерть наступает в течение пяти минут. Я не понимаю, как такое возможно, но, по словам дежурного, это какая-то инфекция. Что это ещё за токсичные вещества, содержащие бактерии?.. Чушь, мне кажется. Дежурный явно сказал намного меньше, чем ему известно, и кое в чём приврал. Возможно, он вообще сообщил нам о случившемся втайне. Авария наверняка как-то связана с детонацией некоего вирусного оружия, и министерством обороны об этом запрещено распространяться. Но дежурному пришлось сказать больше, чем положено, чтобы его звонок имел смысл. Он же нам помочь хочет. Ладно, давайте о главном. Через час… - Молотков глянул на свои наручные часы. – Уже через пятьдесят минут район аварии будет оцеплен силами армии и спецподразделений. Они установят карантинную зону, никого выпускать из неё не будут. В случае оказания сопротивления и попытки прорыва откроют огонь на поражение. Если причина этой техногенной катастрофы действительно боевой вирус, разработанный для вооруженных сил, то будет действовать только второй вариант. Потому что такой вирус крайне опасен.
- Постойте, а зачем нам сидеть здесь? Развернуть состав в обратную сторону, конечно, не получится. Но можно своим ходом…
- Вы меня слушали? Я сказал: район аварии оцепят. Направившись к границам карантинной зоны, вы наткнётесь на оцепление. Если моё предположение верно, то по людям, двигающимся из зоны, будут незамедлительно открывать огонь. В случае большого количества «камикадзе» в воздух поднимутся военные вертолёты и взлетят ракеты. Вероятно, границы зоны в ближайшее время отутюжат без каких-либо предлогов, в целях профилактики. Но нас это не затронет, так как поезд находится почти в эпицентре. Поначалу о людях беспокоиться особо не будут, потому что главное сейчас – не допустить распространения опасной заразы. Наверное, существуют приборы, с помощью которых можно определять, заражён человек или нет – они обязаны существовать, если вирус научной разработки. Но о его использовании подумают чуть позже. Только на это мы и можем уповать – на то, что постепенно незаражённых людей будут каким-то образом выпускать из зоны. Будем этого ждать.
- А если нас всё же разбомбят?
Молотков развёл руками.
- Ничего не поделать. Мы вообще подлежим уничтожению как потенциальные носители вируса. В общем, идите быстрее к себе. Дежурный сказал, что пока вирус витает в воздухе только на месте аварии, но скоро будет и здесь. Не допускайте паники среди пассажиров и следите, чтобы они носили маски. Никому не говорите о моём предположении насчёт вируса. Это вызовет лишнюю суету.
* * *
Когда Андрей вернулся в свой вагон, там полным ходом шла последняя стадия герметизации: щели в рамах затыкались вещами и залеплялись пластилином, который, видимо, позаимствовали у детей. Работали слаженно, истерии не было и в помине.
- Узнал что-нибудь? – спросил Григорий.
- Это ты их так хорошо организовал? – Андрей с некоторым уважением глянул на напарника.
- А ты думал, я только девок щупать да водку хлестать умею? Давай, рассказывай.
Андрей передал суть слов Молоткова.
- Даже так, - хмыкнул Григорий. – Видится мне, мы тут надолго застряли.
- Повезёт, если вообще выберемся. Живыми.
Он и догадываться не мог, что его последнее слово для многих пассажиров вскоре обретёт второе значение.
На самом деле Андрей не верил в обречённость запертых в поезде людей. Просто он был занудой, и не преминул к выгодному исходу, высказанному Григорием, добавить невыгодный. Свою собственную фразу «если выберемся» он воспринимал как пустой звук. Он верил, что и авария, и оцепление, и карантин закончатся для него благополучно. Вся эта ситуация виделась Андрею маленьким тоненьким облачком, ненадолго закрывшим от него дарящий жизнь свет солнца. Несколько месяцев назад он, наконец-то, обрёл надежду на счастье, которая к сегодняшнему дню превратилась в непробиваемую уверенность в светлом будущем.
Огорчало его только то, что в назначенный день прибытия состава в Брест Даша зря приедет на вокзал. Поезд задержится не на десять минут и даже не на час. Как минимум на сутки.
С другой стороны, если авария крупная, о ней должны известить СМИ. Но это ещё более худший вариант, чем внезапная весть о долгой задержке поезда, потому что Даша будет дольше волноваться. Вдруг Андрея осенило. Можно ведь позвонить ей или отправить сообщение! Он достал телефон. Но сигнала почему-то не было.
- Шеф! Как оно?
Андрей повернулся на голос. Рядом стоял мужик, севший в Первоуральске. Он запомнился тем, что обещал помочь разобраться с возможными пьяными дебоширами.
- Что, простите?
- Говорю, чего слышно? Вы же ходили к начальству.
- Откуда вам это известно?
- Я просто посмотрел, где тут находится штабной вагон и сопоставил его положение в составе с направлением вашего недавнего маршрута.
На вид собеседник был простым русским мужиком: сурово-внимательный взгляд, среднее телосложение, руки в рабочих мозолях. Такому можно доверять.
- Кстати, меня Сергеем зовут. – Рукопожатие его было крепким. – А ваше имя у вас на груди написано. Будем знакомы, Андрей. Ну, так что, просветите меня?
Сергей отреагировал на рассказ совсем не так, как Григорий.
- Зуб даю: Молотков прав. Взорвалась бомба, начинённая биологическим или бактериальным оружием. В его основе, надо полагать, заложен такой яд, который гораздо опасней распространённых бактерий оспы, чумы или сибирской язвы. Иначе бы нас непременно вытащили отсюда. Например, подогнали с ближайшей станции к хвосту поезда тепловоз, подцепили состав и вывезли из зоны. В случае заражения провели бы дезинфекцию. В нашей армии ведь есть войска, предназначенные для таких операций. Но с нами связался лишь оперативный дежурный, и в лукаво-боязливой манере, как ребёнок, таскающий запретные сладости и подтвердивший догадку родителей, сообщил об угрозе. Если бы не его сердобольность – поезд бы въехал в самый очаг, и вскоре на нём не осталось бы живых. Такая скрытность говорит о том, что произошло нечто такое, о чём большинству знать совершенно не нужно. Предполагая, что это взрыв бактериальной бомбы, причём нетипичной… Как вы думаете, почему нам не отправили помощь?
По спине Андрея пробежал неприятный холодок. Он не до конца понимал, к чему собеседник его подводит, но предчувствие у него было нехорошим.
- Кто-то хочет, чтобы мы умерли, - продолжал Сергей. – Если на свободу вырвался секретный вирус, то российское правительство будет всячески пытаться это скрыть, дабы не вспыхнул международный конфликт. Но родным пассажиров злосчастного поезда и общественности их исчезновение как-то объяснить будет надо. Самая простая и наиболее убедительная причина – железнодорожная катастрофа. А чтобы со стопроцентной уверенностью избежать утечки правды в дальнейшем…
Андрей отчётливо увидел перед глазами следующую картину: военный вертолёт зависает над неподвижным составом, в котором сотни людей томятся от духоты. Пилот некоторое время колеблется, но приказ командования для него важнее собственных нравственных принципов, и, в конце концов, он выпускает по вагонам ракеты…
Нет, до такого дойти не должно, точнее – хотелось верить, что не дойдёт. Но иметь это в виду нужно. В ходе беседы с Сергеем Андрей сделал вывод, что он оказался на пути огромной и ревущей на всю округу машины, по сравнению с которой был подобен мухе, упавшей в кастрюлю с супом. Машиной управляли десятки человек, но делали это на расстоянии, из центра страны, нажимая на кнопочки и отдавая голосовые команды.
Потрясённый действительностью происходящего, Андрей на автомате достал мобильник. Устройство помогало ему снять стресс, он всегда брался за него, когда нервничал или был расстроен. Либо включал музыку, либо кому-то звонил и просто болтал с человеком или встречался. Итог во всех случаях был один: Андрей успокаивался. Сейчас телефон помочь не мог: для прослушивания музыки момент явно не подходящий, а сделать звонок мешало отсутствие палочек, обозначающих мощность сигнала.
- Что, нет связи? – невесело усмехнулся Сергей. – Вот то самое, о чём я говорил. Район аварии накрыли зоной молчания с целью препятствовать передаче информации во внешний мир. Подождите, что это?..
Поезд давно остановился. Звуковую атмосферу вагона, состоящую из голосов и покашливаний пассажиров, извне ничего не тревожило. Но внезапно появился нарастающий грохот колёс.
- Это не тепловоз ли за нами прибыл? – с робкой надеждой спросил Андрей.
Сергей вслушался.
- Нет, это что-то более громоздкое. Едва ли не грузовой. И, кстати, шум идёт с той стороны, куда мы ехали…
Грохот сменился протяжным воем тормозных колодок, а затем оглушительным скрежетом.
Пространство вагона сотряс надсадный крик, снабжённый помехами:
- ВСЕМ УПАСТЬ НА ПОЛ!!! НЕМЕДЛЕННО!!! НА НАС, МАТЬ ВАШУ, КУВЫРКАЕТСЯ ОГРОМЕННАЯ ХУ…
Андрей едва успел принять горизонтальное положение, прежде чем состав качнуло от удара сокрушительной силы.
Сколько вагон тащило по путям в обратном направлении, определить было сложно: после толчка сознание помутилось, и мысли ворочались неохотно, словно протискиваясь между слоями ваты. Наконец, пол перестал содрогаться. Но звон в ушах ещё стоял. Осторожно, словно боясь, что от его движения поезд снова сдвинется, Андрей поднял голову и осмотрелся. В вагоне царил разгром: чемоданы, сумки и одеяла попадали с верхних полок, предметы со столов слетели, в проходе были россыпи стекла. Не все успели среагировать на команду Молоткова, и несколько человек не пережили удара головой о стены, на которых остались кровавые кляксы. Противоположный конец вагона, располагавшийся ближе к передней части состава, на несколько купе вглубь был разворочен наехавшим на него передним вагоном…
Многие пассажиры уже приходили в себя. Послышался плач детей и крики мамаш.
Рядом застонал Сергей. Падая, он ушиб руку.
- Что произошло? – спросил Андрей.
- Без понятия. Надо выйти посмотреть. Всё равно герметичность нарушена. Но сначала необходимо помочь пострадавшим.
Пошатываясь, Андрей вошёл в своё купе. На койке, вцепившись в ножку стола, лежал с выпученными глазами Григорий.
- Вставай. Работать надо. Кончилась твоя лафа.
У тех, кто встретил катастрофу на животе или спине, повреждений не было, если не принимать во внимание царапины и мелкие порезы. Тела погибших накрыли простынями и вынесли наружу.
Судя по хвостовой части поезда, с ним всё было в порядке. Но стоило повернуть голову, и глазам открывалась совсем иная картина. Локомотив и первые вагоны превратились в единый ком железа. Перед ним полотно на сотни метров было завалено множеством перевернувшихся и развороченных грузовых контейнеров и вагонов, пара из них лежала на том, что недавно являлось началом пассажирского состава. Андрею интуиция подсказывала, что там живых искать бесполезно. В желудке образовалась неприятная тянущая пустота. Ситуация принимала весьма скверный оборот.
- Что это такое? – слабым голосом вымолвил мужчина, помогавший выносить тела. После столкновения многие были будто сонными: движения и реакция замедленны, речь заторможена. Не поддавалось быстрому осмыслению сложившееся положение и сам факт прерывания поездки – для кого-то судьбоносной или долгожданной – в самом её начале.
- Ещё одна авария, - сказал кто-то. – В нас врезался грузовой поезд.
- Бред какой-то. Он что, ехал по нашему пути? Почему тогда не затормозил? Тут ведь прямой участок дороги, издалека вид... - говорившего прервал лязг, донёсшийся сзади. Это распахнулась дверь штабного вагона, оттуда выбрался Молотков, следом Леньков и ещё дюжина человек, преимущественно мужчины. «Штаб» располагался ближе к хвосту, поэтому почти не пострадал. Можно сказать, на нём заканчивалась зона мощных разрушений.
- Что у вас? – спросил командир полицейского отряда.
- Есть жертвы. – Сергей указал на трупы. – К сожалению, в целом по составу их гораздо больше.
Молотков оглядел место аварии и глухо выругался.
- Вы, может быть, конкретно знаете, что произошло?
Капитан помедлил с ответом.
- Я узнал о приближающемся товарняке за пару минут до столкновения. Затем машинист связался со мной вновь и срывающимся голосом сообщил, что грузовой упал и катится на нас. Думаю, виновата жара – она деформировала рельсы, колёса наскочили на повреждённый участок, и… Ладно, это неважно. Главное, что он не перевозил ядовитые вещества.
- Да, этого добра нам и так хватает, - усмехнулся кто-то. – Кстати, последствия первой аварии уже могли дойти до нас?
- А мне почём знать? Я не ветер. Маски не снимайте – и всё нормально будет. А вообще, чем болтать, давайте лучше поможем пассажирам сильно пострадавших вагонов.
Добровольцы-спасатели начали исследование поезда со «штаба» в направлении головной части. Чем дальше продвигались – тем больше видели жертв и разрушений. Из тех вагонов, где количество трупов превышало число живых, последних было разумнее переселять. Для тяжелораненых пришлось делать носилки.
- Ты представляешь, как тут скоро будет вонять? – произнёс Григорий, когда они закончили, отмывая руки от крови в умывальнике из простой пластиковой бутылки. – На такой-то жаре.
Перед взором Андрея снова встали образы людей с раскроенными черепами и открытыми переломами. Впервые с момента столкновения Андрея вырвало. Он едва успел стянуть маску.
- Э, извини. – Бывший напарник опешил. – Я не думал, что…
- Пошёл ты, - вытерев рот и снова надев маску, беззлобно сказал Андрей.
Он отошёл, сел на насыпь и достал мобильник. Связи по-прежнему не было. Но какое-то тревожное волнительное чувство заставило его открыть образец текстового сообщения. Он подумал о том, что у многих вследствие столкновения погибших и раненых есть близкие, которые будут за них переживать. Насколько это страшно – узнать, что родной человек оказался в такой ситуации, как пассажиры этого поезда?.. Что можно при этом испытать?.. Курсор мигал в пустом поле. Андрей уже не был уверен, что выберется отсюда. Конечно, он пытался верить, но… после всего увиденного возникала мысль, не позволяющая питать иллюзий в любых проявлениях, – «да тебе просто повезло оказаться далеко от локомотива». Здравый смысл говорил, что Андрей также смертен, как и все остальные. Человек вообще зачастую смертен ВНЕЗАПНО. Дрожащими от слабости пальцами Андрей набрал текст: «Я в порядке. Еду. Люблю тебя». Выбрал получателя «Даша» и нажал кнопку «отправить». Передача застыла в виде стрелочки, указывающей в верхнюю часть экрана. Если случится чудо, весточка дойдёт до адресата, и… Он не знал, что будет тогда. Но чувствовал, что это очень важно. Есть вещи, которые с помощью разума объяснить невозможно. Они идут из глубины души и воспринимаются только чувственно.
Суета вокруг поезда улеглась. Отойдя от шока и залечив раны, люди впали в апатию. Они забились в уцелевшие вагоны и раздумывали над своим горестным положением. Основные спасательные работы были закончены. Грубо говоря, живых и мёртвых рассортировали. Дальнейшая забота о пострадавших легла на медицинского работника, сопровождавшего поезд вместе с полицейскими, а также врачей, оказавшихся среди пассажиров. Несколько человек направились исследовать то, что осталось от передних вагонов, в надежде обнаружить там выживших. Андрей остался один на насыпи. День был в самом разгаре: солнце стояло в зените, поливая землю обжигающими лучами солнца. Дул лёгкий ветерок, но не охлаждал, так как был тёплым.
Вдруг краем глаза Андрей зафиксировал движение в окне пустого вагона. Пустым его позволяло назвать отсутствие людей, но это определение было не совсем правильным. Хотя вполне логично называть пустым предмет, который не содержал в себе того, для чего создан. С практической же точки зрения вагон был прямо-таки забит – парой десятков трупов. Однако Андрей точно уловил движение. Что его породило? Зверь, забежавший из леса?
Андрей поднялся и двинулся в обход вагона – дверь была открыта с другой стороны. Замереть у самого входа в тот момент, когда он уже готовился поставить ногу на первую ступеньку, его заставил резкий звук удара изнутри.
- Кто там? – несмело окликнул он.
В ответ тишина. Потом послышалось удаляющееся шарканье. Нет, это точно не зверь. Животные не ходят в обуви. Но… кто же тогда? Почему не отзывается, если человек? «Может быть, мы просто живого приняли за мёртвого и положили вместе с трупами?» – предположил Андрей.
В течение пары минут из вагона больше не раздалось ни звука, и Андрей решился подняться в тамбур. Изгиб коридора скрывал за собой проход, источник шума определённо находился там. Чтобы узнать, в чём дело, нужно было идти дальше.
Андрей прекрасно знал, какое неприятное зрелище ожидает его впереди, и, по правде говоря, ему совершенно не хотелось видеть этого вновь. Запятнанные кровью простыни, скрывающие под собой тела несчастных. Торчащие из-под них синеющие конечности. Срывающиеся со скрюченных пальцев густые красные капли.
Близкое присутствие мертвецов не вызывало у Андрея трепетного ужаса. После вынужденного посещения морга, причиной которому послужила смерть дяди, его отношение к покойникам стало предельно простым. Никаких чувств, кроме горечи, при взгляде на спонтанно погибших в железнодорожной катастрофе людей он не испытывал. Страха не было и в помине. Чего мертвецов бояться? Они же не встанут, не укусят. Лежат себе и лежат. Тем не менее, проводник замер, словно примёрз к месту. Шагнуть вперёд не позволяло ощущение иррациональности происходящего. С одной стороны, в вагоне никак не могло быть живых. Но там определённо кто-то находился, причём, судя по издаваемым звукам, человек – это очевидный и в той же степени невероятный факт. «Допустим, - подумал Андрей, - это раненый, принятый нами, спасателями, за мёртвого. Ему настолько плохо, что он не слышит меня. Но если он видит вокруг себя трупы и ему нужна помощь, то должен догадаться, что её следует искать снаружи. Однако когда я подходил, он, наоборот, пошёл прочь от выхода. Следуя изложенной логике, в вагоне должен находиться не кто иной, как живой мертвец».
Он уже был готов рассмеяться над своим предположением, но в следующую секунду из глубины вагона донёсся протяжный стон. Затем возобновились шаркающие шаги, напоминающие походку старика. Они приближались.
Андрея будто окатили ведром ледяной воды. На лбу выступили градины пота, сердце дало короткий сбой, перестраиваясь на новый ритм, и застучало как колёса поезда. Горло схватил спазм, который заранее обрекал новую попытку наладить контакт с… тем, кто шёл навстречу. На то, чтобы придумать более удачное определение, не хватало фантазии. Да оно было и не к чему, если только Андрей не собирался обращаться к тому, кто шёл ему навстречу. А у него появилось стойкое предчувствие, что делать этого не придётся.
Прижавшись к искорёженной двери, ведущей в соседний вагон, Андрей округлившимися глазами смотрел на изгиб коридора, скрывающий от него что-то страшное. Казалось бы, самое время давать дёру. Кем бы ни был тот, кто шёл навстречу, лучше поберечь свои нервы и психику. Но сдвинуться с места не позволяла слабая надежда на то, что навстречу идёт всё же «мнимый покойник». Раз стонал, значит, ему больно. А что, человеку, пережившему подобную катастрофу, не может быть больно? Ещё как может. Свободной, не захваченной ужасом частью сознания, Андрей также понимал, каким будет выглядеть идиотом, если ничего страшного тут на самом деле нет, а он выскочит наружу и с диким криком побежит прочь – не сможет не закричать, услышав этот шаркающий, сводящий его с ума звук на улице.
Не прошло и полминуты, как Андрей буквально вывалился из вагона. От облика того, кто вышел навстречу, всё тело проводника объяло крупной дрожью, и в таком состоянии он не сумел даже нормально спуститься по лестнице. На первой же ступеньке нога поймала пустоту, и расстояние до земли он преодолел в свободном полёте. После чего сразу же поднялся и, не обращая внимания на полученные ушибы, помчался в направлении хвостовой части состава. Мысль, красными протуберанцами вспухающая в мозгу, подталкивала в спину и не позволяла обернуться. Она умещалась всего в одно слово, но содержала в себе столько ужаса, что, увидь Андрей сейчас ЭТО снова, мгновенно бы умер от разрыва сердца.
Появление проводника в собственном вагоне произвело эффект разорвавшейся бомбы. В нём разом оборвались признаки жизни, словно нетерпеливый зритель, отлучившись в туалет, поставил фильм на паузу. Замолкли разговоры, замерли медики, направлявшиеся к своим следующим пациентам, остановились руки пассажиров, тянувшихся за кружками с горячим чаем. Десятки удивлённо-напряжённых взглядов устремились на Андрея. Мельком у него проскользнула мысль, что следовало бы привести себя в порядок, прежде чем сообщать людям, не отошедшим от шока до конца, такую невероятную, не укладывающуюся в голове новость. Проскользнула, чиркнув по краю сознанию, и тут же улетучилась. Внешний вид теперь не имел совершенно никакого значения, а время было дорого.
- Андрюх, ты чего?.. – недоумённо произнёс Григорий, глядя на тяжело дышащего напарника с выпученными глазами и растрёпанными волосами, в грязной одежде.
- Нам… надо… валить… - запыхаясь, с трудом выговорил Андрей. В левой части груди и висках оглушительно молотило, лёгкие лихорадочно сжимались, ноги подгибались от забившейся между мышцами молочной кислоты. Он явно был не в той форме, чтобы переносить сильные физические нагрузки. Из-за его халатного отношения к себе и своему здоровью в опасной ситуации терялись драгоценные минуты.
- Что? – переспросил Сергей, осторожно приближаясь к Андрею. – Сядь, отдышись и скажи нормально.
Набрав как можно больше воздуха, проводник на одном дыхании выпалил:
- НЕКОГДА ОТДЫХАТЬ, ЗАРАЗА ДО НАС ДОШЛА, НАДО ОТСЮДА БЕЖАТЬ!!!
В вагоне повисла гнетущая тишина. Пассажиры тревожно переглянулись.
- Какая ещё зараза?.. – побежали шепотки.
- Зараза с первой аварии! Там на самом деле…
- А ну прекрати! – зашипел Сергей и шагнул к проводнику, пригрозив кулаком. – Ты что творишь?! Народ только успокоился!
Внезапно откуда-то со стороны донеслись истошные крики. По вагону прошла волна беспокойства, сопровождаемая испуганными возгласами.
- До меня уже кто-то натворил, - сказал Андрей. – Сейчас я лишь пытаюсь предупредить об опасности.
- Какой опасности?! – Сергей впился в него изучающим взглядом. – Что происходит? Кто это кричал?
- Наверное, спасатели. Они отправились исследовать начало состава. А кричали потому… Знаете, это звучит невероятно… Но я видел… как передвигается мужик с проломленным черепом и свёрнутой шеей. Он на меня кинулся, только заметив. И ещё… покойники вставали один за другим. Я слышал множество шагов…
Пару секунд Сергей осмысливал поступившую информацию, затем строго спросил:
- Где ты это видел?
- В вагоне с мертвецами.
Послышались новые крики, вызвавшие панику среди пассажиров.
- Чёрт! Проклятый вирус! Ладно, иди, сообщи об этом Молоткову, пусть известит по радио всех остальных. А я пока соберу здесь силу сопротивления. Бегом!!!
В другой ситуации Андрей бы возмутился, что им командует плохо знакомый человек. Но, поскольку сам он из-за пережитого потрясения соображал мало, ему оставалось только выполнять распоряжения, кажущиеся разумными. Уже покидая вагон, он услышал позади голос Сергея:
- Внимание, товарищи! Я – Хватко Сергей Юрьевич, подполковник вооружённых сил России, в отставке…
* * *
Всех тех, кто не мог сопротивляться живой или не совсем живой, но мощной силе противника, заперли в вагонах и приставили к ним немногочисленную охрану. Неспособными бороться считали женщин, детей, стариков, инвалидов и тяжелораненых. Здоровые мужчины вооружились в основном тем, что лежало под рукой, – ножами, обрезками поручней, отколовшимися при столкновении, палками, камнями, металлическим мусором, найденным возле дороги. Единицы располагали настоящим оружием: полицейский отряд имел три АКСУ, Сергей вёз с собой «Макаров» да ещё пять гражданских обладали травматическими пистолетами.
Толпа из семи-восьми десятков человек двигалась по обеим сторонам от состава в направлении его головной части. Туда, где скрывался неожиданный во всех смыслах враг. Всего пару часов назад и погибшие, и выжившие в катастрофе были обычными пассажирами обычного поезда. Кто-то ехал к своей семье, кто-то на встречу с друзьями, кто-то в служебную командировку. Они отправились в роковой путь по разным причинам, но их объединяло одно – желание жить счастливо. Счастье все понимали по-своему, в соответствии с собственными устремлениями, мечтами и предпочтениями. Один его давно брёл. Другой лишь искал. Третий бы приблизился к нему благодаря этой поездке. А четвёртый, запутавшись в себе, никак не мог понять, что же такое счастье, и от непонимания творил чудные вещи. Вывод таков, что никто никому осознанно зла не желал. А теперь... все они стали жертвами мировой битвы, которая не состоялась в том виде, в каком её предвидели заказчики бактериологического оружия. Потому что джин уже выпущен из бутылки. Война, беспощадная и бессмысленная, какой она обычно и бывает, началась. Война – это только жизнь и смерть, причём нынешняя в самом буквальном смысле.
Люди подходили к вагонам, в которых таился враг. Каждый выживший пассажир был готов драться, хотя далеко не все наверняка знали, смогут ли всадить нож в замершее сердце мёртвого попутчика. Особенно если на его месте окажется ребёнок.
Навстречу им из вагонов стали высыпать живые мертвецы. Большинство – с окровавленными лицами и лбами, подламывающимися или болтающимися как плети сломанными конечностями.
Андрей сжимал в руках кочергу, всученную ему его бывшим напарником. Сам Григорий шёл рядом. Лицо выражало суровую собранность. Оружием его была бита, которую он достал из-под своей койки. Специально её возил, чтобы разнимать дебоширов. Оказывается, в критической ситуации Григорий был совсем не таким, как в быту – он был серьёзно настроен биться.
Как только зомби увидели людей, они вмиг приобрели воинственный вид. От прежней медлительности не осталось и следа. Едва ли не быстрее себя живых они кинулись в атаку.
Первую волну живых мертвецов встретили залпами автоматных очередей и хлопками пистолетных выстрелов. Сложность для стрелков состояла в том, что для того, чтобы убить зомби, нужно было попасть ему непременно в голову – все это помнили из множества фильмов и книг. Травматическое оружие даже при точном попадании не давало должного результата. А потому надежда оставалась лишь на автоматы и пистолет Сергея. Но что они – против сотен быстрых и слабо уязвимых существ?..
«Против тех, кто бежал навстречу…» - с ухмылкой подумал Андрей, приготовившись отбивать вторую волну.
* * *
- Приветствую вас, жители столицы Урала! Часы пробили двадцать один час, следовательно, подошло время открытого эфира. С вами как всегда ди-джей Шон, а ваши приёмники настроены на самую популярную после апокалипсиса радиостанцию «Запашок». Напомню, что вещает она только в пределах нашего славного города Свердловска, и работает исключительно на добровольных началах с той целью, чтобы скрасить ваши серые будни. Никаких скучных репортажей и нудных интервью, только живое общение и самые насущные темы.
Итак, поехали! Надеюсь, вы ещё живы? Стоп-стоп! Не спешите обсыпать меня лихими ругательствами! Сегодня эта затёртая фраза имеет сокровенное значение. Если вы уже не дышите, но продолжаете ходить, то у вас есть отличная возможность почтить свою память минутой молчания! Прямо здесь и сейчас! Ведь именно месяц назад проскользнуло первое упоминание о некоей крупной техногенной аварии в нашей области. В тот же день власти забеспокоились по поводу ядовитого облака, которое может накрыть наш город. Но нам повезло, и облако отнесло в другую сторону. Ходят слухи, что его отогнали с помощью авиации и каких-то реагентов, которыми пользуются для разгона туч перед парадом Победы на Красной площади. Потом вокруг города выставили оцепление и установили комендантский час. Всех выпускали, никого не пускали. Так мы узнали, что район аварии не удалось изолировать от внешнего мира, и зараза вырвалась наружу. За неделю оказались заражены все областные города, кроме, как ни странно, нашего любимого Екатеринбурга. Оказалось проще сдержать в кольце полтора миллиона душ, чем уберечь три на большой площади. Затем зараза перекинулась в Китай и распространилась по всей Азии. Вы представляете себе, что такое – полтора миллиарда мёртвых китайцев, несущихся на всех парах в Сибирь? Ха-ха-ха!
В общем, к нынешнему времени большой пушной зверёк накрыл собой четыре континента. Чистыми остались только Австралия и Южная Америка.
Но есть и хорошие новости: на днях санитарный врач России сообщил, что вирус перешёл в пассивную форму, и заражение теперь передаётся только через кровь. И тогда в город стали пускать беженцев. Разумеется, незаражённых. А определяли это с помощью какого-то прибора…
- Палыч! Палыч, твою мать! – Старик не сразу услышал голос носильщика, который надрывался уже довольно давно. Приглушив звук радио, он вышел из своей будки, расположенной на перроне.
- Что ты разорался?!
- Уши мыть надо, Палыч, тогда орать не буду! А лучше не запирайся в моей будке! Тебе ехать пора!
В первые дни эпидемии для желающих отправиться на поиски своих родных, с вокзала было организовано движение поездов до границ города. Со временем желающих становилось всё больше. Сообщение по железнодорожным магистралям страны было, конечно, давно прекращено, но пути неизменно связывали собою города, разорённые и опустевшие, вовремя оцеплённые, как Екатеринбург, и потому сохранившиеся. И по этим путям круглосуточно бесконечным потоком шли люди, надеясь соединиться со своими родными.
Старик вошёл в кабину пыхтящего тепловоза. Бегло просмотрел показания приборов. Нажал кнопку радиосвязи с вагонами и сказал в микрофон:
- Внимание, поезд отправляется через две минуты!
Пока загружались последние пассажиры, он решил перекурить. Снова вышел на улицу и задымил сигаретой. Взгляд старика ненароком коснулся башни. Пару недель назад какой-то сумасшедший поджёг её, и теперь она, закопчённая, почерневшая, имела вид обгоревшей головёшки.
Если бы один человек посмотрел на это, то с уверенностью бы сказал, что это символ упадка не только города, а всего мира. Но здесь этого человека не было.