***
...Кальвинистское вероучение, как и любая протестантская догматика, полно парадоксов. Например, всем известен тот факт, что, исповедуя мгновенное и неотвратимое спасение человека в момент уверования, кальвинисты, тем не менее, настаивают еще на его освящении. Парадокс здесь в том, что освящение предполагает движение человека к святости. Получается, что можно сразу же быть спасенным, но при этом не иметь никакой святости – это, собственно, и есть главный смысл доктрины оправдания по вере. Вам будут долго пояснять, что святость есть, но она формальная и просто означает, что у Бога нет претензий к данному человеку, Бог более не вспоминает о его грехах. Казалось бы, такое состояние должно означать полноту святости, как если бы человек был полностью безгрешен, но нет: никакой реальной святости, совершенного очищения от греха, здесь нет; и реформаты указывают на необходимость освящения, как на дорогу к святости реальной. Странность такой «юридической святости» (грехи прощены, но не уничтожены) порой понимают и сами кальвинисты: «Это правда, что в любви Христовой к избранным Его Жертва не совершена просто для придания им определенного юридического статуса, а потому, оплатив кару за грех, Он удалил и его законные последствия и сделал нас причастниками триумфа Своей благодати» . Все это верно, но остается непонятным, как можно сразу же спасти человека, не придав ему реальной полноценной святости, или, еще точнее, не предоставив ему возможность ее обрести? Любая протестантская догматика с этого начинает – мы спасены, нам теперь не вменяются наши грехи ради заслуг Иисуса Христа на кресте. Но для этого достаточно одного только оправдания, - и лютеране блестяще это показали. Обретение при этом святости реальной, аскетический путь «стяжания благодати» становится здесь излишним, о чем тоже много раз писали протестантские теологи. Спасение, где не нужно святости, ее не требуется от человека, она не нужна как дорога, цель которой – соединение с Богом. Воистину, это очень парадоксальное спасение! Оно, скорее, напоминает некую доктрину безопасности: представим себе, идет ливень, человек промок насквозь, и ищет пристанища, укрытия от ливня; и вот его чудесным образом направляют в хижину, крыша которой достаточна, чтобы на тебя больше не упала ни одна капля воды. Это прекрасно, но наш попавший-под-ливень спрашивает: где еда и питье, ведь я хочу есть и пить?; где я могу высушить одежду, ведь здесь нет огня? А ему отвечают: но ведь ты избавился от ливня, - это главное; отныне ни одна капля воды не коснется тебя! А еда? Да, ее можно добыть, но это не главное: ведь не еда убережет тебя от дождя, а хижина!
В православии спасение и обретение святости – это взаимообусловленные, в известной степени параллельные процессы; этот путь может быть пройден и за 100лет, а кто-то проходит его и за час (мученики), но в любом случае он предполагает, что спасение без нужды в святости – это примерно то же самое, как святость без спасения. И поскольку эти понятия в протестантизме не увязаны необходимой связью, то святые в протестантизме невозможны, - зато спасенных сколько угодно. И тут всегда можно усмотреть причину и следствие. Конечно, православие не ставит знак равенства между спасенными и «канонизированными святыми»: на все есть милость Божья; однако спасенный со стопроцентной гарантией и с заранее амнистированными грехами – такая категория в православии исключена. В богословии Реформации все будет с точностью до наоборот. Но на этом парадоксы этого богословия не заканчиваются. Вот реформатский теолог Георг Элла пытается дать определение гиперкальвинизма: «ГК – это те, кто не проповедует Евангелие неверующим, но считает, что грешник должен быть просвещен от Духа, прежде чем ему станет известно о его потерянном состоянии; это те, кто не считают, что каждого грешника можно заверять в спасении» . Эти слова обескураживают: как это – «те, кто не проповедует неверующим»? Да разве 20 веков Церковь не несет благую весть о спасении именно и прежде всего тем, кто не верит в Христа?! Оказывается, нет. По логике гиперов, сначала Святой Дух индивидуально (как видим, Церковь не нужна, зато протестантский индивидуализм налицо) просветит грешника, а уже затем проповедника строго кальвинизма скажет ему о спасении. Хорошо, допустим и это; но почему это не может происходить непосредственно во время проповеди? Гиперы более других настаивают на всемогуществе Бога, но здесь выходит, что Богу предписывается четкий порядок действий: сначала индивидуальное просвещение, затем проповедь, затем, видимо, акт окончательного и неотвратимого спасения. Столько посредствующих звеньев для Бога, Который, по мнению гиперов, может легко действовать прямо и непосредственно.
Удивляет во всем этом то, что огромное количество людей оказываются исключенными из проповеди спасения, ведь неверующих во Христа во всем мире больше, чем верующих. Но в том-то и суть, что Евангелие не допускает никаких ограничений для проповеди – нет, и не может быть каких-то категорий людей, к которым благая весть не обращена. Строгий кальвинизм, тем не менее, считает, что такая категория есть. Правда, вам тут же скажут, что можно проповедовать и перед большим количеством людей, многие из которых, возможно, являются неверующими. Однако тут же подчеркнут, что эта проповедь все равно не обращена к неверующей части аудитории – она обращена только к избранным, и только для них это настоящая проповедь; для остальных же она скорее поддельная. Интересно, после такого уточнения, захочется ли кому-либо считать себя неизбранным – ведь это все равно, что умереть от отчаяния, совершить духовное самоубийство? Гиперам кажется важным утверждать, что не каждого грешника можно уверять в спасении; но для православных важно уверить всех грешников, что никто не обретает спасение сразу и навсегда, что это узкий путь восхождения к Богу, а не дом отдыха для избранной элиты. Православным сложно понять гиперов в первую очередь потому, что у нас разные первичные интуиции, разный опыт восприятии Бога и христианской истины. Для православных всегда первейшим опытом было это: раз Бог есть любовь, то Он любит всех – всех без исключения. Да, есть вечный ад, но его существование означает, что есть люди, которые не любят Бога. Настоящая де Любовь не может заставить кого-то любить Себя, ибо для такой любви-по-принуждению небеса не будут небесами. У гиперов другой первый пункт: все происходит по желанию Бога; Его желание – единственная движущая причина событий; только действия Первопричины эффективны. Значит, если есть вечный ад, то это соответствует желанию Бога и является следствием действий Первопричины, ее творением. Для православных ад – это извращенный рай, как демоны – это извращенные ангелы; т.е. ад не сотворен Богом, он только искажение Божьего творения, результат добровольного отпадения твари от Бога; для строгих кальвинистов – ад есть скорее параллельное творение Бога; если из Его воли непосредственно вытекают все события (остальные воли лишь выполняют Его волю), то и ад с бесами тоже из нее вытекает – стало быть, ад тоже создан Первопричиной, а не просто «допущен» ею как проявление злой свободы творений; такой самостоятельности у творений в кальвинистской картине мира нет.
В результате такого преклонения перед абсолютным могуществом Бога раздваивается на манихейский лад не только Его образ, но и само Его творение, в котором ныне есть и добро, и зло, и все – от Совершенной Воли. Как объяснить людям, что любовь не ко всем, которую приписывают Богу кальвинисты, - это вообще не любовь, ибо она омрачена ненавистью; это не вечная любовь, ей не место в Царствии Небесном, поэтому Христос и учил нас любить даже врагов. Пусть даже Бог любит 99 людей из 100, но вот эта нелюбовь к одному из ста уже омрачает солнце больше самых темных туч. И из этой тучи неизбранный и нелюбимый кальвинистским Богом человек вопиет: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» (Мф. 27, 46). Нет, для того и пережил наш Спаситель эту страшную богооставленность, чтобы на земле не осталось ни единой человеческой души, которая сказала бы так перед лицом Всевышнего. Отношение к людям по принципу – лес рубят, щепки летят, - нормально только для тоталитарных режимов. Но Богу дорога и одна душа; мы видим у Луки подлинное отношение Бога к людям: «кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее? А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии» (Лк. 15, 4-7). Но гиперкальвинизм лишает небеса этой радости: она относится только избранным; но есть множество душ, которые даже в вечности могут сказать – мы потерялись, и Бог не стал нас искать, поскольку мы не избраны, и еще до творения мира Он решил отправить нас в ад. Какая же тут любовь Бога, когда эти несчастные души никогда так и не почувствуют и не могут почувствовать ее? Тогда это любовь не есть свет, ибо в ней самой изначально скрывается тьма; впрочем, это не волнует так сильно гиперкальвинистов. Напротив, для них подозрителен слишком большой акцент на любви Божьей: «Многие склонны рассматривать других как арминиан только потому, что те подчеркивают, что Бог есть Любовь, что Иисус плакал над Иерусалимом и что Евангелие должно быть проповедано всем людям во всем мире» .
Вот тут мы и видим, какая пропасть разделяет гиперкальвинистов и Церковь: стоит заговорить о любви Бога ко всем, и тебя тут же обзовут еретиком, и скажут – а как же драгоценное всемогущество Бога, которое является нашим главным догматом? Нет, разумеется, мы все понимаем, что любовь Бога ко всем не означает теории безнаказанности и не означает отрицания справедливости. Оно означает только желание Бога всех спасти, но не навязывание всем спасения, ибо тогда это уже не любовь. Но кальвинистов не устраивает любовь Бога ко всем ни в какой возможной форме – только ко всем избранным. Потому что для них Его способность сделать с творением то, что Ему угодно (и это не обязательно в духе любви, часто совсем даже наоборот), важнее Его любви. Не случайно в православии порой проявляются ереси, говорящие о спасении Богом всех (апокатастасис). Православие этому никогда не учило и не учит, это выражает скорее желание православных, попытку выдать желаемое за действительное: раз Бог любит всех, то хочется, чтобы Он всех спас. У кальвинистов все склоняется к обратному: Бог любит не всех, Он не всем желает спасения, и потому гиперкальвинизм скорее бы допустил проклятие всех людей до единого (конечно, это ересь для гиперов), но при этом и сами гиперкальвинисты оказались бы в аду. Этого они допустить не могут – значит, они будут в раю, а остальные – в аду. И для гиперкальвинистского сознания, видимо, не очень сложно допустить такую мысль. Она не вызывает возмущения, а, напротив, радость – от того, что мы-то спасены и избраны. И разве для гиперкальвинистов является чем-то ненормальным – ликовать по поводу справедливости Бога, Который от вечности предопределил, безо всяких причин со стороны самих грешников, большую часть их отправить на муки вечные в преисподнюю? Тот, кто будет противиться ТАКОЙ воле Божьей, не медленно будет заклеймен как исчадие ада..
33. Нет, любовь здесь не на первом месте. Характерный пассаж из реформатского автора: «Любовь же желает спасения как можно большего числа людей и смотрит на каждого, кто готов нас выслушать, как на потенциально избранного, хотя и знает, что, скорее всего, это не так» . А почему, позвольте спросить, у вас такая ограниченная любовь: почему она желает спасения только «как можно большему» количеству людей, а не всем людям? Смысл фразы понятен: могущество Божие ограничивать нельзя, а вот любовь – всегда пожалуйста. Хотя это, как уже отмечалось, как раз ограничивает могущество Бога, ведь тогда Он не может любить больше, чем только избранных. Если же может, а не хочет – это будет приписыванием Богу зла. Правда, у нас с кальвинистами разные представления о зле. Они заявят, что Бог выше морального закона, что все, происходящее от Него, не может считаться злом, что у нас неадекватные представления о зле (особенно у всех некальвинистов) и т.д. Настораживает, мягко говоря, и утверждение: мы смотрим на каждого как на потенциально избранного, хотя и знаем, что это, скорее всего, не так. Как это на каждого: ведь Бог в кальвинизме каждого не любит и не жаждет его спасти – только каждого избранного; так что не «скорее всего», а – многие из тех, кто готов выслушать гиперкальвинистов, должны считаться не потенциально избранными, а потенциально неизбранными; только в тех исповеданиях, где Бог желает спасения всем, каждый может считаться потенциально спасенным, но у гиперов не стоит даже думать об этом. Логика здесь весьма различна; православные, например, отчетливо осознают, что желаемое и действительное могут не совпадать даже у Бога, - ведь Он рад тому, что творение свободно соединяется с Ним, но при этом творение может и пасть; в связи с этим Церкви предоставляется возможность под руководством Бога претворять желаемое Им в действительное – спасение всех людей. У кальвинистов желаемое и действительное в Боге всегда совпадают во всех аспектах: если люди злы и отвергают Его, идя в ад – это просто отражение Его желания. Поступать против такого желания было бы грехом – да у реформатских теологов поступать против желания Бога не представляется возможным. Следовательно, проповедники реформатской церкви, если они ортодоксы, должны открыто заявлять перед толпой слушателей: мы не любим вас всех, мы не желаем спасения всем вам; те же, кому мы этого желаем, спасутся и без нашей проповеди, ибо они не могут не спастись, и были спасены еще в вечности.
Но человеческая душа, будучи хоть немного просвещена христианским духом, все же чувствует, что любить надо всех. И как тут поступать: вот проповедует гиперкальвинист перед толпой собравшихся (предположим, все они не члены реформатской церкви); и я не очень-то верю, что он кому-то из них не желает спасения – иначе, зачем и проповедовать? Цель христианской проповеди – спасти, а не проклясть, воскресить, а не умертвить: «Когда же приближались дни взятия Его [от мира], Он восхотел идти в Иерусалим; и послал вестников пред лицем Своим; и они пошли и вошли в селение Самарянское; чтобы приготовить для Него; но [там] не приняли Его, потому что Он имел вид путешествующего в Иерусалим. Видя то, ученики Его, Иаков и Иоанн, сказали: Господи! хочешь ли, мы скажем, чтобы огонь сошел с неба и истребил их, как и Илия сделал? Но Он, обратившись к ним, запретил им и сказал: не знаете, какого вы духа; ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9, 51-56). И что должен чувствовать наш проповедник, заявляя собравшимся грешникам: я бы и рад полюбить вас, но вот наш Бог многих из вас не любит и уже проклял в вечности? (я понимаю, гиперы возразят, что мы ведь не знаем точно воли Бога о каждом конкретном человеке, а почему нельзя сказать кому-то конкретно – ты совершенно точно не избран; но ведь доктрина остается – т.е. проповедник гиперов вполне может любить и желать спасения тому человеку, которого не любит и проклинает в их теологии Бог; или, напротив, он должен всех подозревать как нелюбимых Богом, а то он не выполнит Его волю? – не позавидуешь им). Вот уж воистину ужасный парадокс: я тебя люблю, но мой Бог тебя не любит; я желаю тебе спасения, но мой Бог этого не желает; какая потрясающая этика – быть «нравственнее» Самого Бога! Но не ужаснее ли в этом случае быть столь же нравственным, как тот образ Бога, который предлагают гиперкальвинисты? Не говоря уже об абсурде – человек не может быть нравственнее Бога по определению; в той церкви, где этому учат, присутствует явное искажение Истины. Но не будем забывать, что у гиперов иное понимание Церкви.
Оно, впрочем, многое заимствует из общепротестантского: «чтобы смирить человеческую гордость, Бог не предоставил Свою истину в безраздельное владение видимой Церкви, но распределил многие ее аспекты среди различных сообществ, многие из которых наряду с фрагментами этой истины содержат тяжкие заблуждения. Церкви предстоит большая и тяжелая работа – извлекать эти фрагменты из еретического контекста и вставлять в библейский, делая их достоянием подлинных христиан. Бог также не сделал спасение уделом только членов видимой Церкви, чтобы они не возомнили себя спасенными не по благодати, а своими силами, делами и достоинством. Он предусмотрел, что членство в видимой Церкви само по себе не гарантирует спасения, в ней масса неспасенных людей, и в то же время спасенные люди могут находиться и вне ее ограды» . Вот это смирение: Бог не предоставил полноту Истины какой-то одной Церкви, а распылил части Истины между разными конфессиями, чтобы Церковь не возгордилась! Это все равно что сказать: Бог решил, что на земле вообще не будет истинной Церкви, не будет спасения – чтобы никто не возгордился! Здесь само понятие гордыни бессознательно отождествляется с понятием единой истинной Церкви, с представлением о том, что некоторому сообществу Бог дал всю истину. Но гордыня происходит не от того, что Церковь обладает Истиной; гордыня происходит от иного – от ощущения, что раз истина в нашей церкви, то мы лучше, достойнее, святее всех остальных. Мы белые, а они черные; мы соль земли, а они только грязь. В этом случае истина рассматривается не как дар, а скорее как наша собственность, наше «безраздельное владение». Но у православия есть против этого лекарство – православная доктрина спасения категорически исключает возможность считать себя лучше других, и делает акцент на греховности человека и его постоянной нужде в спасении; полнота Истины – дар Бога, которого мы недостойны и не заслужили. Православные верят, что они находятся в истинной Церкви, но при этом являются последними грешниками; разумеется, такая вера предполагает, что Бог еще 2000 лет назад основал видимую Церковь для спасения и дал ей для этого совершенно истинное учение.
Отрицание этого для православных – как отрицание промысла Божия о человеке, отрицание желания Бога спасать людей. Протестантское представление о невидимой церкви – это как некий туман, состоящий из невидимых верующих, основанный невидимыми апостолами, и ведомый невидимыми святыми; в этом тумане совершается невидимое крещение и столь же невидимое причастие; в нем невидимо отлучают от церкви и столь же невидимо принимают в нее. Кроме того, в такой церкви есть поистине невидимые догматы – ведь она состоит из членов разных конфессий, которые совершенно по-разному воспринимают христианство. В идеале такая невидимая церковь представляет собой винегрет, или лоскутное одеяло. И вот, нас хотят уверить, что такую церковь основал Христос! Тут можно только согласиться с протестантами: в такой лжецеркви спастись нельзя! Но такое ложное понимание церкви у протестантов связано с искажением облика истинной Церкви: они полагают, что Церковь сделала спасение своей частной собственностью, и гарантирует его тем, кто в ней, как бы раздавая людям эту «собственность». В действительности такая позиция скорее вызвана обликом средневекового католичества, который для протестантов навсегда послужил образцом «искажения христианства». На самом деле, Бог спасает через Церковь, а не Церковь якобы спасает без Бога; разумеется, не идет речь и о спасении через заслуги; наконец, Православная Церковь вообще не гарантирует спасения никому: она лишь учит, что благодаря исповеданию православной веры можно спастись, а вот вне исповедания истины, данной по милости Божьей, спасение, по меньшей мере, сомнительно; при этом, конечно, все понимают, что можно всю жизнь ходить в православный храм, и не обрести спасения.
В это же время мы видим, что как раз в кальвинистской церкви (и остальных протестантских) спасение гарантируют (пусть не благодаря членству в церкви, но все-таки), постоянно учат тебя – ты избранный, ты никогда не потеряешь спасение, а вот многие вокруг тебя, весьма вероятно, неизбранные – разве такое ощущение не склоняет человека к гордыне? Как это странно: с одной стороны, отрицается, что есть Церковь, обладающая полнотой Истины; говорится о том, что Бог дал разным церквам осколки Истины, - как будто Он не очень заинтересован в спасении рода человеческого (все же интересно, что помешало всемогущему Богу кальвинизма основать Церковь в полноте Истины, которая всегда бы в ней пребывала – по неотвратимости благодати? нет, индивидуальная неотвратимость спасения признается кальвинистами с большой охотой, а вот «соборная неотвратимость» - нет, поскольку потеряно ощущение единой Церкви, единой надличностной, соборной Истины); однако с другой стороны эти осколки (с миру по нитке) надо собирать (зачем, если и так протестанты спокойно спасаются?), чтобы все-таки восстановить полноту Истины; вопрос: а кто будет собирать? И как люди спасались все эти 2000 лет, если полнотой Истины никто не обладал? Кальвинисты любят говорить: Бог не терпит поражений, все строго по Его воле; но если все 20 веков христианской истории никто не обладал полной Истины, то, видимо, все были под властью сатаны, или такова была воля Всевышнего? Или спасаться можно и осколками Истины? Тогда это размывает христианскую веру до самых оснований: вот в это можно верить, а вот в это – нельзя; это обязательно для спасения, а это – нет. Это уже не христианская догматика, а какое-то хобби! Налицо противоречие: признается, что полнотой Истины никто не обладает и не обладал, но в это же время некие люди (или организация – сказано ведь про Церковь) из этих осколков истины все же соберут нечто целое – значит, истинная Церковь все же существует? Иначе неясно, как они смогут восстановить полноту, сами ею не обладая? И что это за люди – из какой церкви? Видимо, гиперкальвинисты? Но ведь такой видимой церкви никогда не было – кроме того, сами гиперкальвинисты не представляют из себя неразрывное целое не то что 20 веков, но даже последних пяти.
Сегодня же – это сравнительно небольшие группы внутри реформатов и баптистов, которые не чужды определенных разногласий. Причем эти разногласия, противоречия, могут присутствовать даже в рамках одной гиперкальвинистской группы. Вот, например, примитивные баптисты учат: «Примитивные баптисты считают, что люди обладают волей. Мы сотворены по образу Бога, и это значит, что мы обладаем волей. Мы верим, согласно Писанию, в общую развращенность человека и в то, что его волю определяет характер. До возрождения его природа совершенно зла и растленна из-за первородного греха. Таким образом, естественный человек не может выбрать служить Иисусу Христу. Тем не менее, после возрождения, когда Бог дает ему новую природу, человек становится другим, и он может выбирать между послушанием и непослушанием» . Все это, конечно, любопытно, но это не та свобода выбора, о которой говорят православные; если воля человека «совершенно зла» - это уже не человек, сохраняющий образ Божий, предполагающий моральную свободу; ошибочно считать, что признак образа Божьего – это воля; это еще и свободная воля. Если ее нет, то остается безусловное предопределение, исключающее ответственность человека за свое спасение, или свою погибель; но люди заявляют, что после возрождения Бог дает человеку такую природу, что теперь он может выбирать – слушаться Бога, или нет. В это хотелось бы верить, но ведь баптисты-кальвинисты утверждают, что человек спасен навсегда, и не может потерять спасение, если он избран; а коли не избран – так не может спасение обрести. И где же выбор «спасенного», о котором идет речь? Никакого выбора, как не было, так и нет: просто допускается, что спасенный, не теряя спасение, может и согрешать, т.е. порою противиться воле Божьей. Но в целом это совершенно ничего не меняет. Если угодно, это тоже «марионеточное» спасение, только марионетка несколько капризна. Разве это не смешно? Таким образом, никакой свободы выбора, которая продекларирована баптистами-кальвинистами, в действительности нет. Люди противоречат сами себе: утверждают свободу, категорически ее не допуская. Если они даже в рамках собственной доктрины не могут избежать противоречий, то о какой «истинной церкви» (см. чуть выше» гиперкальвинистов можно вообще говорить?
34. Безусловно, такие взгляды православные не могут считать христианской истиной. В свое время известный византолог и православный богослов о.Иоанн Мейендорф охарактеризовал гиперкальвинизм так: «Можете ли вы подтвердить Писанием, что люди не верят, потому что Бог не даровал им веру?.. Каким образом Он призывает к покаянию, если не дает дара покаяния? Вы утверждаете, что Бог абсолютно суверенен над всеми вещами, например, что Он постановил Адаму пасть, что Он указывает, кто покается, а кто нет, и это делает Бога ответственным за все зло мира и проклятье лукавого. Бог как «моральный агент» не может быть свободен от эдвардсианского детерминизма, не будучи ответствен за все происходящее в мире зло, ибо тогда Он во всем виноват… Если Бог постановил падение, создав Адама так, что он получил сильную склонность ко греху, и сделал из Его потомков сосуды гнева, которые Он не искупил, то Он несет ответственность за то, что грешники возлюбили грех и возненавидели Бога… Бог обвиняет людей в том, что Он же заставил их делать. Это богохульная, кощунственная теория» . Конечно, взгляды, которые критикует о.Иоанн, нельзя приписать всем кальвинистам, но гиперкальвинистам и самому Кальвину они вполне могут быть приписаны, о чем много говорилось критиками подобного богословия. Реформаты пытаются защищать свое богословие от таких обвинений, и вот пример: «Он обращает их, неодолимой благодатию. Христос так или иначе просвещает всякого, приходящего в мир (Иоан.1.9), ибо пред Ним рано или поздно преклонится всякое колено даже в преисподней. Но одни принимают Его, а другие отвергают, и одних Его истина просвещает, а других только ожесточает. Значит, выбор в конечном счете остается за Богом (Иоан.1.13, Деян.13.48, Рим.9.11-16, 1 Кор.1.26-29). В свете таких фактов нет оснований считать, что благодать, о которой говорится в Иоан.3.16, доступна для всех. Есть сосуды гнева, готовые к погибели (1 Пет.2.8, Иуд.4). Кроме того, как уже сказано, Бог творит веру, но не творит неверие. Он не заставляет никого не верить вдобавок к тому греховному побуждению, что грешник имеет по природе как чадо гнева (Еф.2.3). Именно поэтому (а не потому, что гипотетически все призваны ко спасению) Евангелие и призывает грешников к покаянию и вере во Христа. Неверующие погибают потому, что они отвергли благодать, восстали против нее, а не просто потому, что они не получили ее, в противном случае их ответственность была бы минимальной» .
Хорошо, все грешники получают благодать (это попытка уйти от крайностей гиперкальвинизма), но не все получают спасительную, неодолимую (если верить реформатам) благодать – выходит, что одним дана как бы «настоящая» благодать, а другим – нет. И потому все равно остается проблема: почему одних спасли, а о других заранее известно, что раз ими не получено спасительной благодати, то они погибнут? И если выбор остается за Богом (спасать, или нет), и при этом Бог одним не дал спасительно благодати – то вина остается именно на Боге. Тут говорят об ответственности – но какая же ответственность, если Бог от вечности знает, что определенным людям Он не сообщит неодолимой благодати, а без этого они обречены попасть в ад? И почему с других (спасенных) эту ответственность полностью снимают, сообщая им неотразимое спасение? Ответ только один – это тайна предопределения. Реформатский критик о. Мейендорфа не скрывает этого: «В каком смысле Бог не хочет смерти грешника? Мы сказали, что это утверждение относится к людям, уже пребывающим в видимой Церкви (в которой не все спасены), а не к неверующим. Если Евангелие призывает к покаянию всех, кто захочет слушать, при том, что Бог не всем дарует покаяние и веру, то это право Бога, при том, что Писание четко указывает, что благодать доступна не всем, а дана тем, с кем Бог заключил Завет .. Все грешники отказываются повиноваться, но в случае с избранными Бог вмешивается. Это Его милость, а не наша заслуга. Он не обязан проявлять благодать ко всем, кто враг Ему .. Если мы имеем свободу, но при этом остаемся беспомощны и противимся Христу, то зачем нам такая свобода? Чтобы погибнуть? Значит, если Бог не вмешивается, Он дал ее именно с этой целью… и получаем на выходе ограниченное искупление» .
Весьма откровенно, надо признать. Бог не хочет смерти грешника, но это касается только христиан, или даже только кальвинистов – т.е. только избранных; Бог дает благодать и спасает только избранных; у Него есть милость, но она для избранных; у Него есть заповеди, но и они для избранных. Получается, что христианство – религия только для избранных. Нищие, убогие, хромые, слепые, прокаженные, бесноватые приходили ко Христу, и Он никого не отверг, но здесь нас учат, что, оказывается, Он милосерден только к избранным убогим, избранным прокаженным и избранным бесноватым – и, стало быть, части этих несчастных Он просто обязан был отказать! И совсем уж замечательно звучит фраза: Бог не обязан проявлять благодать ко всем, кто враг Ему. Впечатление, что Бог – это какой-то грешный человек, который не обязан любить своих врагов. Христос, научая нас любить врагов, не допускает каких-либо исключений.. Характерны рассуждения реформатского теолога о свободе: зачем вам свобода, вы же все равно противитесь Христу. Напоминает великого инквизитора у Достоевского.. Согласно такой логике Бог вообще не должен давать человеку свободы выбора – иначе люди будут погибать. Но такое предположение как раз и недостойно Бога, ибо рисует Его как – если не тирана, то, по меньшей мере, авторитарного монарха, который не доверяет своим подданным и не любит их настолько, чтобы ожидать от них ответной, добровольной любви. Он воспринимает их не как личности, а просто как объекты воздействия – как будто у Него есть любимые и нелюбимые игрушки. Одни игрушки этому монарху нравится помещать в благоприятные условия, а другие – в ужасные. Но почему Ему нравится поступать с игрушками именно так - неразрешимая загадка. Да, в свободе человека есть риск падения – это верно; но Бог допускает ее – иначе никто не мог бы соединиться с Ним, разделить Его радость – без свободы это была бы просто необходимость принуждения, в которой нет ни добра, ни зла. Конечно, для кальвинистов, если Бог не принуждает – значит, Он не вмешивается; на самом деле православные верят – Бог постоянно вмешивается в нашу жизнь, чтобы спасти нас; но Он не делает этого, постоянно насилуя нашу свободу, и спасая нас вместо нас. Реформатский автор не прав, утверждая, будто Бог дает людям свободу, чтобы они погибли; нет, у Бога одна цель – чтобы все спаслись, но свободно. Просто он рассуждает как абсолютный детерминист – если кто-то при помощи своего свободного выбора погиб, - значит, этого желал Бог. Но православные иначе мыслят: люди погибают непринужденно, движимые только собственным выбором. Можно даже сказать, что православные верят в ограниченное искупление, но не воле Бога, а по воле самих грешников; кальвинисты же верят в ограниченное искупление как желание Самого Бога. И это значит, что в их образе Бога зло и ответственность за него остаются неустранимыми.
Неустранимы, пока гиперкальвинисты продолжают исповедовать свои взгляды. Упоминавшийся нами баптист-кальвинист Гилберт Бибе говорит очень просто: «иногда возражают, что если Бог совершает все по изволению воли Своей, и ничего по воле твари, и если так будет вечно, от века и до века, так что Он возвещает конец от начала и говорит: Мой совет состоится, и все, что Я замыслил, Я сделаю, - то мы только машины, подвластные указам судьбы, только глина в руках гончара. Если это правда, говорят они, мы ни за что не ответственны, и тогда кто обвиняет, ибо кто противостанет воле Его? Нет, ибо «кто ты такой, человек, чтобы возражать против Бога? Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого?». Апостол не уклоняется от защиты суверенитета Бога, глядя на то, что скажут люди, к чему они придерутся и тому подобное, но несет упреки как незаслуженное бремя. Умозаключения и выводы людей по отношению к природе и сути этой доктрины не являются надежными. Человек отнюдь не освобождается ею от ответственности, ибо он не есть самоходная машина, и в своей злобе и испорченности действует добровольно, без страха Божия перед глазами своими, и, следовательно, он виновен перед законом и справедливостью за свое нечестие, и он несет ответственность за свое поведение и будет наказан за свои грехи, по свидетельству Священного Писания» . Вот истинно гиперкальвинистский метод, - затворить уста оппонентам. Можно сослаться и на библейские цитаты – вот как здесь цитата из Павла. Только не слишком ли часто мы путаем собственный образ Бога и Живого Бога, Сущего на небесах? Конечно, Бибе не может не отождествлять кальвинистский образ Бога с Богом Писания, и потому ему кажется, что он защищает Бога Истинного. А в действительности.. Нет, мы, дескать, не освобождаем человека от ответственности, - конечно, кто же скажет иначе? Но если вы верите, что человек после грехопадения неотвратимо творит только зло – о какой ответственности можно говорить? Ведь у него нет никакой возможности выбрать добро! А когда Бог, по мнению кальвинистов, спасает человека при помощи непреодолимой благодати, Он снова не дает ему свободу выбора – спасение гарантировано. Где же ответственность? Ни в том, ни в другом случае, человек не отвечает за спасение или погибель. Вот если бы все люди на равных условиях имели возможность принять или отвергнуть спасение.. А так – остается вариант машины, причем машины испорченной и злой..
Этого не предусмотрено в теологии Бибе. А предусмотрено вот что: «Евреи и римляне были виновны в том, что они привели Христа на смерть, хотя они могли сделать только то, что рука Бога в соответствии с Его целью предоставила им, ибо это должно было совершиться. Не Божье влияние наполнило их ум злобой и ненавистью ко Христу, и не по благодати Духа Божия они распяли Господа славы. Их плотской ум и влияние сатаны призвали их совершить это, и потому они безответны .. Один брат использовал здесь образ доброго и плохого дерева, которые были созданы со всеми последующими изменениями в них и с неизбежной необходимостью приносят тот плод, который соответствует их природе. Это несомненно верно в отношении деревьев, но деревья не имеют воли, они пассивны, и они не заслуживают ни обвинения, ни одобрения. Люди являются ответственными существами и грешат добровольно, и потому являются предметом осуждения и гнева. Мы признаем, что образ двух деревьев может быть применен к людям, но не по отношению к их изначальному творению» . Разумеется, не подлежит сомнению, что не Божье влияние и не благодать наполнили злобой тех, кто распял Иисуса, - но кто же вот так прямо и скажет, - Бог сотворил зло? Можно сказать внешне очень благопристойно и вполне даже традиционно: как Бог решил, так и будет; а потом добавить – евреи и римляне распяли Христа потому, что так решил Бог. С первой частью суждения никто и не спорит, а вот со второй.. Сказал же г-н Бибе, что распявшие Христа могли сделать только то, что решил Бог. Это уже четко гиперкальвинистская логика: что Бог пожелал, то и реально – и должно было совершиться. Вот и совершилось – какой выбор у тварей, если для Бибе достаточно, что Бог поставил цель, - и противники Христа «могли только то» и «должны только то», что они делали. Нет, мы все понимаем: есть плотской ум и влияние сатаны – но отнимает ли это свободу выбора полностью? Тогда не было бы ответственности. Это еще вопрос, может ли сатана так «загипнотизировать» человека, что тот напрочь лишается выбора и идет за дьяволом как сомнамбула? Не приводит ли такое допущение к пониманию сатаны как антибога и не провоцирует ли дуалистическую картину мироздания?
Или все же было бы более «традиционно» считать, что сатана не имеет такой власти над творениями, что Бог не дает ему так «распоясаться», и дьявол не может стереть в человеке образ Божий? Безусловно, у врага рода человеческого нет, и не может быть такой власти. Обратим внимание, как Бибе, пусть и с некоторыми оговорками, принимает сравнение спасенных и проклятых с хорошими и плохими деревьями, которые были созданы со всеми последующими изменениями в них и с неизбежной необходимостью приносят тот плод, который соответствует их природе. Хотя он потом и поясняет, что у деревьев нет воли, но, учитывая, что он отрицает свободу выбора спасения у человека, эта оговорка не кажется столь уж существенной. Получается, у спасенных и проклятых все возможности их поведения заложены еще с зачатия, и дальше все происходит по необходимости, которую автор не прочь называть неизбежной. На самом деле это очень адекватный пример для гиперкальвинистской теологии: Бог еще в вечности решает, кто будет в раю, а кто в аду – и это определяется только Его решением. Следовательно, спасенные и проклятые – действительно всего лишь деревья добра и зла. Кстати, напрашивается сравнение с использованием образа бревна в лютеранской сотериологии, когда ученики бывшего монаха Лютера пытались объяснить, роль человека в процессе спасения. Здесь же мы видим творческое развитие этого образа гиперами. Ясно только одно – этот образ ужасен: считать ли человека машиной или деревом, - в любом случае значит не считать его человеком. Но тот, кто не считает человека человеком и учит так христиан, тот и Бога считает не вполне Богом, искажая Его образ.