Когда я училась в начальных классах, у меня были трения с одноклассницами. Я не могла открыто поделиться своими трудностями с родителями, они всегда были заняты. Я начала писать маленькие рассказы, мне хотелось их кому-то почитать.
Помню, что однажды я читала маме свои произведения из общей тетради. Мама после работы была занята домашним хозяйством. Послушав какое-то короткое время, она мне сказала: «Хватит мне свой детский лепет читать!». Я зашла в свою комнату, попыталась разорвать общую тетрадь в клеенчатом переплете, но только надорвала ее… Конечно, я расплакалась, но после этого я не делала больше попыток прочитать родителям свои произведения.
Во втором классе я показала свои маленькие рассказы учительнице. Она вернула мне мою тетрадь, исправив красной пастой ошибки, и больше ничего не сказала…
В восемнадцать лет я занималась в театральной студии. Режиссер вызвал у меня доверие, я показала ему свои сочинения. Он прочитал их, на некоторых он поставил плюс, что значит – понравилось, на некоторых – минус, что значит – не понравилось. Особых комментариев не было, сказал, что неплохо.
И только учительница русского языка, читая мои школьные сочинения, рекомендовала мне поступать в Литинститут, потому что это мое. Я думаю, что она в меня поверила.
Я чувствительно отношусь к критике, особенно критике моего литературного творчества. Имея горький опыт непонимания близкими людьми того, что мне так нравилось делать, я стараюсь не критиковать творчество других. Я только могу сказать: мне понравилось или нет. Я просто понимаю, что мое субьективное мнение, как читателя-автора может расходиться с мнением самого автора произведения. Поэтому я поступаю с другими так, как хотела бы, чтобы они поступали со мной.