Приключения Михаила в послевоенном городе

        Опубликовано в альманахах Голоса Петербурга и Рог Борея



     1.Поездка к сёстрам.                Однажды мать сказала ему, что на весь выходной он будет ездить к её сестре, которая согласна на это – пусть парень как следует подкормится хотя бы день в неделю!  Мать получала сущие крохи,  отец тоже почти ничего не присылал (он работал на эвакуированном заводе где-то в другом городе и, похоже, крутил ещё любовь – так, по крайней мере, говорила мать!). Mихаил задумался, грустно  узнавать восьмилетнему мальчишке, что теперь они настолько бедны, что приходится иногда кормиться где-то на стороне, у родственников. Это были 45-46 годы – голодные послевоенные, отец появился года на два позже. Когда он приехал в 47 году хлеб уже продавали по коммерческой цене (не только по карточкам!), и тогда сразу купили две буханки вкусного чёрного хлеба – это был праздник! Сейчас же стоял вопрос, как восьмилетний мальчишка будет ездить один чуть ли не через весь  город – с Боровой на Маклина. Решено было – пусть попробует один! Посмотрим!
       Надо было выходить с этой самой Боровой на Обводный канал, садиться на  трамвай, ехать на нём до Международного проспекта (так назывался тогда Московский), затем пересаживать на другой трамвай и ехать мимо Фрунзенского универмага  до Садовой, где находился у Юсуповского сада на какой-то горке  магазин <<Цветы>>. До этого магазина, который был для Михаила своеобразным ориентиром, приходилось проезжать два поворота иногда в жуткой трамвайной давке.
       Из-за своего тогда ещё маленького роста Михаил не мог видеть, где едет, – не проехал ли ещё этот цветочный магазин, ведь за ним были ещё повороты и повороты… Спрашивать всё время было уже стыдно, иногда его охватывал ужас – выйдет неизвестно где, как отыскать тогда этот проспект Маклина, как , вообще, попасть потом домой?
       Раньше он никогда не делал таких длинных поездок, пассажиры в вагоне были какие-то напряжённые и озабоченные, с ними даже страшно иногда было вступать в контакт, а трамвай всё шёл и шёл…Что делать? На очередной остановке входила очередная толпа иногда чем-то обозлённых людей (наверно, процессом ожидания трамвая), обращаться к ним было просто страшно, следующая остановка – опять то же…
       Так однажды Михаил  вышел из трамвая в совершенно неизвестном месте, в ужасе почему-то побежал по рельсам назад!..  Какая-то река, мост,  он начал бродить по городу, дома внушали удивление и восторг, на них были какие-то фантастические изваяния с фигурами на стенах, иногда на крышах, похоже было, что он попал в какой-то иной мир, сказку, ведь раньше он ничего этого не видел и не мог видеть, никто этого никогда не показывал ему…
      До войны Михаил смутно помнил двор со шпанистыми ребятами, помнил звук сирены, подвал, где прятались от бомбёжек…В эвакуации память давала картины леса с убежавшими от его родной бабки телятами, которых надо было отводить обратно к берегу речки в жуткую жару. Помнил школу с одной единственной преподавательницей на все классы по рядам… Когда уезжали в 45году обратно в Ленинград, поехали на телеге в Вологду  – это 14 километров, там он впервые увидел большие деревянные дома с резьбой, улицы древнего русского города – это уже было не в каком-то полудетском тумане, а отчётливо навсегда запоминалось… Тогда Михаилу, окончившему первый класс, стукнуло 8 лет.
      От Московского вокзала до Боровой ехать не так много – 3 остановки на трамвае, тогда уже он заметил остовы когда-то огромных разбитых бомбами домов ( или огромная куча камней и щебня, или одни стены с глазницами окон и кучей того же щебня, но уже внутри этой коробки). Всё лето он сидел взаперти, осенью надо идти во второй  класс, рядом же были обычные городские дома без излишних скульптур.
     И вот теперь Михаил бродил по сказочным лабиринтам домов, выстроенных знаменитыми архитекторами с их несравненными архитектурными излишествами. Как оказалось, он проскочил на трамвае Театральную площадь, где надо было выходить, чтобы попасть на проспект Маклина, пройдя ещё изрядное количество переулков…
     Итак, Михаил оказался на площади Труда, изучая красоты Дворца Труда, изучая Красную улицу, Сенат и Синод, Исаакиевский собор, Исаакиевскую площадь, кучу каменных и железных людей и лошадей… Неожиданно раздалось два выстрела, мимо него мчалась легковая машина, за ней милицейская. Он стоял у поворота. Преследуемая машина притормозила, легко приоткрылась дверца и Михаила так же легко схватила чья-то крепкая рука и буквально втиснула в машину. Поворот  состоялся, и эта машина так же быстро помчалась от преследователей.
     -Не стрелять! – еле расслышал изнутри он выкрик преследователей. Похоже, его взяли в плен.      
      В машине сидели  двое каких-то одинаково узколобых с быстро бегающими глазами, серьёзно и периодически посматривали на него. От милиции , похоже, начали  отрываться, рулевой финтил, как мог, и сильно похож был на некого фокусника… Да, от преследователей, действительно, оторвались, пролетали какие-то мосты, Михаил ждал, когда же за окошком машины появится что-то хоть отдалённо знакомое… А, вот вдали, кажется, всё тот же Фрунзенский универмаг, здание даже издали невозможно было не заметить! Михаил был чертовски рад, что нашёл свою дорогу, по которой недавно ехал.
   -Дяденька, останови здесь, я дальше сам доберусь! Я знаю дальше дорогу! – радостно закричал он.
      Дальше происходило что-то непонятное. Первый узколобый с удивлением посмотрел на него, затем на второго узколобого, который вёл машину.
    -Выкинем этого засранца, иначе с нас не слезут, весь город будет искать? На …. он нам нужен!-зло прошипел рулевой. Оба думали.                -Откуда узнают, что мы его выкинули, он же не пойдёт об этом докладывать в милицию, а скорей рванёт домой к мамочке, а мамочка может быть, вообще, никуда не пойдёт со страху – а нас, как искали, так и будут искать с заложником… ; резонно размышлял узколобый за рулём. – Кроме того, они расспросят этого засранца о нас. Мы похожи друг на друга, как  близнецы. Слушай, а может быть мы и в самом деле близнецы. От одного папы, – узколобый за рулём как-то погано засмеялся, потом задумался.
      Михаил начинал понимать, что ничего хорошего ему не сулит это неожиданное знакомство.
     -Слушай, а давай отвезём этого гавнюка к Большому, пусть думает за нас!
     -Давай, но он с тебя снимет три шкуры! – возразил второй. – Зачем ему эта шмакадявка? Столько хлопот! Давай что-то делать быстро!
     Но шмакадявка, вдруг, неожиданно заорала: <<Помогите!>>. Буквально, невдалеке от машины стоял постовой регулировщик. Услышав крик из машины, он остановил какую-то ехавшую сзади машину и что-то убедительно сказал шофёру, записав демонстративно номер этой второй машины и номер уезжавшей первой.
     Похоже, что намечалась погоня. Как потом сообразил Михаил, шофёр второй машины должен был сообщить обо всём в милицию и поскорее.
     Узколобые мстительно смотрели на засранца и шмакадявку. Тот, который был не за рулём врезал Михаилу по башке кулаком. Было больно. Только что любовался красотами города, волшебными скульптурами и… Сестра матери, наверно, уже поджидает его. Теперь эти дяденьки точно не отпустят.
    Узколобый прибавил скорость, мелькали повороты, преступники явно хотели быстрее исчезнуть. Образовался некий двор, рулевой выскочил , метнулся к парадной, выскочил третий, открыли какой-то сарай, быстро загнали туда машину, завалили её  хламом, крепко заперли сарай, Михаила почти силой затащили на четвёртый этаж. Тогда в городе существовало ещё печное отопление. Во многих дворах (почти во всех!) были дровяные сараи – некоторые из них весьма просторные, их можно было использовать как небольшой доморощенный гараж.
     Комната, в которой волей случая очутился Михаил, была просторной с той самой необходимой для дров печью – высокий белый изразцовый камин. За столом посреди комнаты сидели два человека, естественно, ели и пили, а что ещё делать бандитам в свободное от работы время, понятно какой работы! Мальца всесторонне осмотрели.  Рыжий и высокий, судя по его росту даже на стуле, встал и врезал одному из узкоголовых (теперь, когда  они вышли из машины, непонятно было кто из них кто?). Тот  безропотно промолчал, принял это как должное.
    -Сука, лучше б тебя пристрелили, опять не подумал! Куда нам этого пацанёнка, убивать его? Что будешь делать?
    -Большой, если бы мы его не прихватили, нам конец, расстреляли бы за милую душу!
    -Я тебя, барана, расстреляю! Сейчас прихлопну и меня оправдают!
     Баран-узколобый что-то сосредоточенно обдумывал, похоже, что этот процесс затруднял его.
    -Большой, давай лучше выпьем, по ходу процесса всё уляжется, придумаем.
      Решили запереть пленника в соседней комнате. Через несколько минут вся компания была пьяной. Отмечали удачное возвращение после удачной операции. О пленнике как-то постепенно начали забывать. Михаил начал думать о себе. Комната, в которой его заперли, была смежной, чтобы в неё попасть нужно было пройти через комнату, в которой расположилась пьяная компания. К ним лучше было не суваться, окно выходило во двор, 4-й этаж – туда тоже лучше не суваться! Хотя… он вспомни, что во дворе дома на Боровой было много сараев, и он с ребятами часто играл там, иногда до позднего вечера. Залезти на сарай было не трудно ;  полно каких-то выступов, гвоздей – для дворового мальчишки это раз плюнуть. Спуститься тоже не так трудно, для этого ребята оставляли часто на крышах сараев какие- то верёвки, палки…  После спуска это забрасывалось обратно до следующего случая. Михаил осторожно прошёлся по комнате, если найти или сделать верёвку? Спуститься хотя бы до третьего этажа, Постучаться в окно к соседям внизу, сказать, что хотят убить.
     В шкафу лежали какие-то старые рубахи, пальто, плащ, галстуки – всё пошло в ход. Общение с деревенскими и городскими ребятами не прошло даром – он не такой уж тяжёлый, нужно только крепче вязать, в три узла. Так он и делал, открыть окно не составило труда, нашёл какой-то толстый деревянный карниз-палку – к его середине привязал связку рубах и галстуков. Дальше нужно было зацепить этот карниз обоими концами за проём окна и выпустить эту связку из открытого окна, хотя бы до нижнего… Кричать нельзя, бандиты быстро закроют окно, больше такого момента не будет. Спуск начался. Малец, как уже было сказано, прошёл  хорошую школу лазания по сараям, всё было завязано крепко, он несколько раз дёргал каждый узел, каждый галстук. Сначала выставил карниз с этой верёвкой точно по проёму, осторожно спустился и повис на карнизе (благо приходилось это делать не раз на крыше сарая), осторожно переставил одну руку с карниза на верёвку(держит!), затем другую (повис на этом самодельном канате), начал переставлять руки сверху вниз (не впервой!), оказался на уровне нижнего окна, встал на этот нижний подоконник, постучал. Окно открылось, чьё-то испуганное лицо… ; он оказался в нижней квартире. Тогда люди немного  больше верили друг другу, или просто парню повезло, но его впустили…  Впустила пожилая женщина (рождённая , наверно, ещё при царе-батюшке, сострадательная и богобоязненная – так почему-то решил Михаил), не обошлось без вопросов о нём, о родителях, о преследовании , об этих узколобых… Он отвечал подробно, с некоторыми интересными деталями, чтобы ему поверили, не выгнали прочь!.. Телефоны тогда ещё  были большой редкостью, женщина собралась и решила идти на улицу или к соседям – советоваться и вызывать милицию. Осторожно открыла дверь – никого, заперла, стала спускаться по лестнице…
      В это самое время Большой почуял  каким-то своим собачьим что ли чутьём что-то неладное. Пьянь-пьянь, а дело-делом. Он отошел от совсем невменяемых узколобых, прислушался у двери – тишина необычайная… Открыть дверь ключом было секундным делом – картина представилась полной. Два подзатыльника узколобым, чтобы очухались – жизнь пошла своим чередом.
      Побежали вниз, квартира оказалась закрытой. Поставив на лестнице одного, Большой приказал другому лезть вниз из окна по импровизированной лестнице из галстуков и рубашек. Тот не согласился, сославшись на ненадёжность верёвки. Быстро нашли другую. Двое стали держать за конец, третий полез, как акробат, вниз, перебирая верёвку… Нешуточное дело, не выдержи они его веса и…Четвёртый этаж, внизу асфальт. Но у этих оказался ещё больший опыт лазания с помощью верёвок, чем у Михаила. Вскоре этот третий схватил паренька за шкирку, открыл легко дверь и, буквально, на руках втащил последнего обратно наверх… Операция по освобождению провалилась, но…
      Большой тщательно ликвидировал все галстуки, рубашки и верёвки из окна, наглухо запер его. Но… ; опять это <но>… Во дворе уже начали собираться люди, некоторые видели все эти действия со спусками вниз мальчика и взрослого.  Некоторым, видимо, успела сообщить  эта испуганная пожилая женщина. Несомненно одно, суета уже началась, ждали милицию… Большой, кажется, тоже не сидел сложа руки.
      Как он различал двух этих уродов, дело трудно объяснимое – одно несомненно, делал он это легко. Вам ничего не даст, если я скажу, что одного звали Фёдор, а другого Ерофей. Всё равно не различили бы, кто есть кто. Итак, Большой понимал, что вот-вот нагрянет милиция, что им надо срочно уходить из этой пригретой уже хаты, уходить из-за глупости этих <ерофеев>, как он их называл иногда, и забирать нужно быстро всё ценное, уносить
ноги… Дело решали секунды.   
     Чердак. Это был единственный выход. Через двор рисковать нельзя – можно сразу же напороться на милицию. Врезав ещё раз от безисходности обеим близнецам, Большой потащил всю процессию с Михаилом наверх, благо ключи от чердака были заранее сделаны бандитами. Пути отступления, маршрут также заранее были просчитаны и разработаны, фактически, они были всегда готовы к бегству, как Евгений Онегин к дуэли. Просчитан был маршрут по крышам ряда домов с выходом на лестницу какого-то отдалённого дома и последующим бегством по это лестнице на другую улицу.
      Кажется, Михаил попал в опытные бандитские руки. Процессия тащила какие-то сумки (наверно, с наворованным), парню сказали, что если ещё раз пикнет – сбросят вниз, он им уже надоел (сейчас не сбрасывают только потому, что сразу привлекут к себе внимание, а им это не нужно). Михаил почти поверил тому, что расправиться с ним для этих людей (если их так можно назвать) – раз плюнуть, и шёл покорно, как негр на плантации. Хотя у него мелькнуло сомнение, ведь если он закричит, заметят, услышат, ведь не будут же бандиты убивать его у всех на глазах!.. Выход на крыши бандитами был предусмотрительно заперт, ушли ли они по крыше – это нужно ещё было понять? А когда поймут, что ушли по крыше, необходимо было ещё достать ключ или ломать дверь, что крайне трудоёмко. Михаил тоже, как и Большой начинал думать… Жизнь в таких ситуациях заставляет! Мало ли, что ему было всего восемь лет!
     Лучше всего было бы закричать, ведь если его опять запихнут в машину, а этим скорей всего и кончится, и увезут куда-нибудь загород (это, наверно, был бы самый ожидаемый вариант, учитывая провал прежнего варианта в городе), то шансов вырваться было бы намного меньше.
      С крыш открывался чудесный вид на город сверху, хотя ещё не все дома были восстановлены, и в той панораме, которую видел он, то и дело встречались жуткие провалы от  бомбардировок.
      Компания двигалась быстро, крыши часто продолжали одна другую, труднее всего было шагать по скатам, вернее, переставлять ноги, тут приходилось держаться друг за друга. Наконец, искомый спуск был достигнут. Решено было по одному спускаться по лестнице, дабы не вызвать лишних подозрений. Ждать всем внизу.
     С Михаилом будет спускаться кто-то из компании, чтобы тот не позвонил в дверь и не сбежал. Большой пошёл первым – мало ли что внизу! Узкоголовых больше не подпускали к Михаилу, с ним пошёл один из тех двух других, его звали Жорой. Он внимательно смотрел на мальца, то и дело поворачивая перед ним свой кулак, это было похоже на какой-то жест племени Лумбу- Мумбу или наоборот Мумбу-Лумбу, как вам лучше понравится. Михаил спускался очень медленно, ссылаясь на то, что подвернул ногу, хотя ясно было, что он врёт. Но это помогло ему в чём-то, а именно, ; когда внезапно на одном из этажей открылась дверь и кто-то собрался оттуда выйти, он, уже просчитавший возможность такого варианта, головой боднул Жору из племени с этим странным названием и бросился в открытую дверь, тут же захлопнув её и заперев изнутри.
      Он чуть не сбил с ног девушку, ещё не успевшую выйти, теперь они стояли рядом и смотрели друг на друга, причём девушка делала это более удивлённо.
     -Бандиты,-прошептал он.–Помогите! Они меня убьют!
      Жора ничего умнее не смог придумать, как начать ломиться в уже запертую дверь.
      -Открывай, сука!-бодро орал он.–Убью, падла!
     Девушка уже, кажется, не сомневалась, что мальчик говорил правду. Она подбежала к окну и начала громко звать на помощь. Всех бандитов, уже спустившихся и ждущих внизу, как ветром сдуло. За дверью тоже наступила явная тишина.
     Подъехавшая милиция долго расспрашивала Михаила о его приключениях, попытки отыскать Большого , похоже, не принесли результатов, он, как и думал Михаил, ускользнул  каким-то сверхъестественным образом. Опять надо искать. Наверняка, где-то затаился поблизости, ждёт тишины, чтобы снова выйти на дело. Милиция разводит руками – нигде ничего… Михаила отвезли на проспект Маклина. Тётушка и сёстры встретили его радостно и долго тискали в своих объятиях. Но у него всё время было такое ощущение, что с этими бандитами ещё придётся не раз встретиться.   

                2.Бандиты не отстают.
   
       Сёстры жили в огромной комнате ; 43квадратных метра, старшей было 5 лет и играть с ними было невероятно интересно ; все ещё были очень маленькими! Время протекало незаметно. На следующий день утром Михаил уезжал. Опять набитый трамвай, повороты, которые он считал и рассматривал (не проехать бы опять!), пересадка на другой трамвай, наконец, Боровая, наконец, его двор, кажется, он доехал, напряжение спадало.
      В своём дворе после школы Михаил часто встречал людей чем-то похожих на этих узколобых, они вились у сараев, часто давали какие-то задания малышне. Но теперь он внимательней приглядывался к ним…   
      Поездки к сёстрам продолжали и далее, пока не приехал отец. Теперь Михаил не боялся проехать свою остановку, а если и проезжал, то, в очередной раз налюбовавшись архитектурными красотами города, находил –таки Театральную площадь с Консерваторией. Для него она стала одним из важных ориентиров в этом чудесном городе.
      Сестра матери как-то взяла его вместе с маленькими сестрёнками в Мариинский театр на детскую оперу. Такого он никогда ещё не видел! Блистательный зал, сцена, по которой в волшебных костюмах ходили чудесно поющие люди… Сказка на самом деле! В перерыве они сидели в ложе, рассматривали жужжащий зал, нарядных женщин, блеск люстры, отражения – всё это было новым, зовущим куда-то в неизведанное… Так он стал ещё и большим любителем всего театрального! Как и архитектура города, это тоже стало входить в его жизнь. Но впереди было ещё столько неизведанного, непрочитанного, не…, не…            
       Во дворе шла своя жизнь, которая казалась иногда чуть-чуть загадочной. Дворничиха Матрёна однажды подозвала его и начала громко на весь двор спрашивать, не знает ли он, кто участвовал в ограблении квартиры – она назвала какой. Михаил, конечно, был ещё очень маленьким, но уже начинал понимать, что его хотят ввязать в какую-то нечистую игру. Тем более, что невдалеке стояла группа завсегдатаев двора и ещё какие-то личности, которых он не знал, и которые показались ему в чём-то подозрительными. Он слышал, что грабанули кого-то – тогда это было делом обычным, ; но, как говорится, не более того. Конкретно разговор шёл о каком-то Бомбочке, но не более того. Бомбочка был местным авторитетом, заводилой, который ещё до войны рассёк Михаилу подбородок острым, как бритва, колесом. Но это были разговоры, незачем было трепать о том, что ты точно не знаешь. Так он и сказал Матрёне, что ничего не знает. Группа следивших за этой беседой как-то успокоилась. Они поняли, что он никого не собирается упоминать.
       Во дворе было много разных ребят, пойми, кто из них связан с этими подозрительными личностями, которые , как он больше всё понимал, были причастны ко многим нехорошим делам. Когда выходишь во двор гулять, как-то не думаешь о том, кто есть кто? Часто болтаешь то, что иногда не следует болтать. Так во дворе стала известна история его похищения и последующего бегства… Постепенно она становилась известна, как он это успел заметить, и в соседних дворах, к нему стали присматриваться, а не врёт ли? Кажется, не врёт! Воровское братство работало, вскоре в их дворе появился Большой. Он всячески старался оставаться незамеченным, но Михаила трудно было провести, он хорошо знал всех дворовых, часто гуляя с ними, тем более, что такого знакомого трудно было не узнать. Но всё же он делал вид, что не замечает его, так, на всякий случай.  Одновременно Михаил начал замечать, что пошла какая-то активизация в рядах незнакомых, и, как было ясно, преступных личностей. А вскоре его квартиру ограбили. У его бабки были спрятаны посылки из Германии её младшего сына, посылки, видимо, очень ценные, и она проболталась Матрёне о них. Не зря тут толкались упоминаемые подозрительные... А известие о подвигах Михаила и внезапно появившийся Большой только дали толчок мстительной компании. Все, как оказалось, ополчились против мальца. Посылки исчезли. Бабка причитала. Подозрительные исчезли. Матрёна проявляла небывалую активность в уборке двора. Проявляла сочувствие. Родители были в шоке, хотя у них брать было нечего, и поэтому почти ничего не взяли. Милиция также демонстрировала небывалую активность… Всё, как обычно. Михаил понимал, кто причастен ко всему этому, но тоже пока молчал. Он начинал думать, нужна ли ему новая встреча с  этими, как он теперь их называл,
<<узкоголовыми>>?   
        Бывают во дворах такие типы, которые всё знают обо всём. Он прекрасно знал одного такого, парень прекрасно вступал в контакт с любым, был умным, следил за окружением, как будто он был тайным агентом какой-то державы. Михаил начал чаще бывать в том дворе, где функционировал этот <<агент>>. Сам навязался к нему на более доверительное знакомство, выполнял кое-какие незначительные поручения. В своём дворе было всё по другому, как-то тише, проще, незаметнее. Это  Аркадий, так звали человечка, пользовался несомненным авторитетом, даже большие с этим парнем разговаривали , как с равным. Казалось, основная задача его была в накапливании большой информации, как можно большей, чтобы потом эффективно использовать её в каких-то непонятных пока ещё Михаилу целях. Существуют такие люди, они с детства по распоряжению матери-природы выполняют некие функции, как оказывается потом несомненно нужные, как им, так и многим окружающим. Михаил сразу почувствовал, что этот Аркадий скорее всего умнее его, с ним нужно быть на чеку. Кажется, они понравились друг другу, Михаил ведь тоже не был дураком. Разговоры тут шли более серьёзные – о картах, о девчонках, до водки пока ещё не доходило. Однажды, заходя во двор, Михаил увидел вдали Большого. Малец быстро спрятался, ушёл назад. Теперь его задачей было не попадаться на глаза этому бандиту, с Аркадием встречаться тоже поменьше. Решил находиться, как будто, невзначай вдали от этих мест и наблюдать… Он решил проследить маршруты Большого, сообщить о нём в милицию, чтобы поймали бандитов и вернули украденные посылки. Наивное решение. Скорее всего от этих посылок уже ничего не осталось! Тогда, решил он, надо отомстить. Как много решений, он просто не знал, куда ввязывается.
        Вместо того, чтобы быть наблюдателем, летописцем событий этого участка Боровой, Михаил попал сам под крутой надзор, он начал по некоторым несомненным признакам понимать, что следить-то начали за ним. То и дело появлялись одни и те же парни, которые болтались невдалеке и делали вид, что не замечают его. Что делать? Действовала какая-то чёткая система. Вокруг всё было под надзором. Малейшее изменение в окружающей обстановке фиксировалось и кому-то становилось известно. Михаил начинал понимать, что он не избавился от тех <<узкоголовых>>, просто Большой всё знает о нём и наблюдает, наблюдает… Становилось бессмысленными все его наблюдения. Что делать? Он решил затаиться, что называется , уйти в подполье. Подпольем была детская библиотека на Расстанной, недалёко от Волковских литераторских мостков. Кажется, о нём начали потихоньку забывать. Действительно, Михаил увлёкся индейцами Фенимора Купера, фантастическими романами Жюль Верна, записками Шёрлока Холмса. Кажется, всё это шло во вред учёбе, пошли тройки, даже – понимаете что?.. Как-то после библиотеки, уйдя пораньше, он побрёл по Днепропетровской и дошёл до барахолки на Обводном. Там продавалось почти всё. Типы были самые разнообразные. Художники-передвижники, попади они туда из 19-го века, поселились бы там навсегда.
      Михаил бродил между настланными на земле газетами или тряпицами с товаром и не понимал, зачем он тут оказался, зачем он сюда припёрся? На одной из этих тряпиц он увидел то, о чём уже почти забыл – это были вещи из одной посылки, украденной несколько месяцев назад. Видимо, воры тоже решили не торопиться с продажей, и выложили всё это только сейчас. Недалеко от Обводного канала на Лиговке находилось отделение милиции, куда и направился бодрым шагом Михаил – будь что будет! Там нашли дело по этой краже.  На барахолку Михаил шёл уже в сопровождении какого-то человека в штатском, договорились, что паренёк покажет этому человеку точку торговли украденным и уйдёт. Так и сделали. Михаил видел, как к штатскому подошёл ещё один в штатском, оба встали в стороне и внимательно, как бы невзначай, следили за действиями паренька. А паренёк очень бодро подошёл к упомянутой тряпице на земле и начал с интересом рассматривать разложенный товар. Затем как бы нехотя отошёл к другим точкам, но у них не задерживался и вскоре опять бодро пошёл домой. Так условился он с этой милицией в штатском. Видимо, второй штатский был постоянный завсегдатай этой барахолки, агент милиции, у которой было много нераскрытых дел, в том числе и это. Видимо, он собирал информацию по рынку, анализировал, приближал какие-то дела к раскрытию. Большой, наверняка, был замешан и в других делах, наверно, не хотели его вспугнуть из-за каких-то посылок, возможно, были и куда более крупные дела. Михаилу сказали, вообще, не появляться на рынке. Он продолжал регулярно посещать детскую библиотеку, начал почти забывать о Большом, но …не тут то было! Однажды, когда он возвращался домой из читального зала,  его догнала снова какая-то легковая машина, опять затащили внутрь и опять дали по башке. На этот раз всё же увезли куда-то за город, за окном замелькали какие-то деревянные постройки…  Въехали во двор деревенского дома, его затащили внутрь. Просторная комната без излишней роскоши, но опрятная, иконы, привычная утварь, опять двое полупьяных… На него смотрели враждебно, с несомненной готовностью врезать ещё раз при первом же удобном случае. Начался допрос. Оказалось, что они знают про его поход на рынок (Михаил ещё раз убедился в наличии хорошей агентуры в рядах дворовых и уличных мальчишек – значит, его знали уже и на рынке, ведь не могли же данные о нём утечь из милиции – тогда все свято верили в непогрешимость милицейских!). Ему сказали, что он им (бандитам) давно уже надоел, давно мешает, отпустят только тогда, когда отпустят Большого, и зря он, Михаил, полез на рынок…Причём, когда эти двое говорили, что отпустят его, малец заметил, что оба ехидно улыбнулись – ясно было, что его никуда не отпустят. На что надеялись эти полупьяные – было непонятно. Ясно, что за него никто им не выдаст Большого, за такого как он? Нет, конечно! Для бандитов он – шмакадявка, для милицейских – почти тоже. Зачем тогда его затащили сюда? Если, вдруг, его отдадут в нужный момент милицейским просто так – это смягчит участь Большого? Но это такая тонкая ниточка, произойти всё может в любой момент, всё может сорваться и оборваться. Ему скорей всего нужно опять бежать и как можно быстрее! Эти яицеголовые, как теперь он их уже всех называл, начинали просто надоедать! Они обстоятельно сообщали ему, что теперь он никуда уже не убежит, кругом лес, домов мало, собак много, все люди свои. Замёрзнет, волки и т.д. Даже не пытайся!
     Михаил пока не пытался, но, как всегда, начал много думать на эту тему. Во двор постоянно приезжала и уезжала машина, на которой привезли его. В окно было видно, что багажник иногда не открывался, не заполнялся и т.д. Если попробовать забраться туда?  Бандиты, видимо, так уверовались , что он никуда не убежит после их рассказов о лесе, о волках, что начали как бы забывать о нём. Разговоры шли о каких-то незаконченных делах Большого, которые как-то надо закрыть пока, затихариться… Одновременно шла проработка каких-то новых воровских набегов, Михаил никогда не подумал бы, что эти яицеголовые могу быть такими умными, мельчайшие подробности, варианты – это напоминало разгадку каких-то сложных ребусов… Парень начинал понимать, насколько тяжёлая всё-таки у них работа, это не пришёл взял и убежал, каждый шаг по нескольку раз проверялся. Боже, куда он попал! Как-то он услышал, что через лес к какому-то посёлку ведёт тропа, главное, не сбиться с ней! О волках никакой речи не было. Это был ещё один вариант побега. А если убежать и спрятаться где-нибудь в соседних домах? Бани, сараи, сеновалы – всё может подойти! Хорошо бы встретить хороших людей! Он был уверен, что они есть. Необходимо было ждать, когда эти <<хорьки>> снова напьются, особенно долго ждать, наверно, не придётся, желание выпить здесь было у всех в крови. Однажды в дождливую ещё не зимнюю пору наметился какой-то съезд этих трудящихся… Как интересный экспонат показывали его, все посматривали и рассматривали… Многое говорилось негромко, что называется, между собой. Опять всё о тех же регулярных делах, потом все, как и следовало ожидать непременно, напились. Парень набрал со стола побольше еды, оделся…В темноте вышел на замеченную и упоминаемую ранее тропинку, действительно, её удалось едва нащупать руками и ногами. Бегство началось. Ветки часто били в лицо – без этого никак! Часто как будто он уходил в сторону, ну, нет, ноги скоро снова выводили на тонкую тропу. Было страшно, забрался в какие-то дебри, вышел на освещённую поляну, снова и снова…Главное, не сбиться с тропы, а она вела куда-то упрямо и точно. Через долгое время такой ходьбы показалось поле, а за ним – ожидаемые огни, как теперь быть, через несколько домов показалась дорога – по ней ехала машина, ноги уже почти не двигались, не догнать, на перерез не успеть… Михаил добрёл до этой дороги и спрятался в кустах, что будет дальше? Дальше показался грузовик, в котором перевозили каких-то баранов. Какая-то сила заставила его догнать в темноте на повороте замедлившую движение машину и повиснуть на заднем кузове. Подтянуться и оказаться в кузове с баранами для преуспевшего в лазании дворового мальчишки не представляло особого труда. Он залёг между ног баранов и ждал, что будет дальше. Кажется, его никто не заметил, кроме баранов. Они проявляли явное недружелюбие, но нападать на него им было неудобно, животные стояли плотно друг к другу. Пожаловаться им было тоже некому, кто обратит внимание на их блеяние? Приехали в большой, судя по количеству домов, населённый пункт, пока шофёр о чём-то разговаривал с встречным, парень выскочил из кузова и отбежал в сторону так , чтобы его никто не заметил, спрятался за домом, подождал, пока уедет машина, пошёл по улице. Встречным сказал, что ему очень срочно нужно увидеть местного милиционера… Таковой  жил почти на краю этого населённого пункта, рассказал ему всё – тогда все верили в милицию. На следующий день его куда-то возили, он разговаривал явно со следователем и описал дом, куда его привозили, машину бандитов, их самих, рассказал всё, что слышал и понял о Большом и его команде. Рассказал, где он вышел из леса, на какой машине и как ехал до этого посёлка. Следователям не трудно было вычислить  машину, опросив и найдя в посёлке общавшихся с шофёром людей. Так же не трудно было найти первый небольшой посёлок, к которому вышел Михаил, и небезизвестную тропу. Сначала накрыли тех, кто был в доме, а потом и остальных подъезжавших к дому, но… В посёлке пошёл слух о бандитах, свои люди предупредили оставшихся на воле бандитов – машины перестали подъезжать к этому дому. Оставшихся предстояло ещё, может быть, долго ловить. Большой тоже не был пойман, чувство тревоги не покидало Михаила. Что дальше? Он перестал выходить во двор, боясь мести укрывшихся бандитов. Укрывались и он и они.       

                3.Сороковые послевоенные.

        Долго не просидишь в каменной коробке, Михаил начал постепенно выходить во двор. Его сразу заметил один из давних знакомых по дворовым играм – некто Валерий, мать его была учительницей, преподавала в той же школе, где учились и они с Валеркой. Последний был с ним в некой дружбе, порой, они подолгу раньше играли вокруг сараев, всегда были темы для разговоров, дела… Учительнице он тоже, похоже, нравился. Она не раз передавала через него какие-то записки домой, будучи занятой в школе. Короче, Михаил решил через Валерку узнать о ситуации во дворе относительно его приключений при поимке бандитов, это было опасно, ведь Валерка мог струсить и не рассказать всего, а нужно было знать именно всё. Так он узнал, что милиция сильно припугнула сподвижников Большого, обещав сильные репрессии, если с ним что-нибудь случится, поэтому все старались его обходить подальше.  Возможно, милицейские хотели использовать как-то его ещё и ещё… Всё-таки это дало возможность ему ходить как и раньше в библиотеку, и он с наслаждением, как и раньше, припадал к творчеству Купера, Жюль-Верна, Конан-Дойля. Последний особенно нравился ему своими тщательно продуманными детективными историями, где каждый поворот сулил кучу неожиданностей. Естественно, он начал применять эти тонкости к своим прошедшим историям. Рождались варианты поведения его в прошедших ситуациях и… какие-то заделы на будущее. А то, что в будущем будет что-то похожее, Михаил уже не сомневался. 
       Во дворах Боровой, Лиговки, Воронежской, Расстанной, Курской, Прилукской шла своя совершенно неповторимая жизнь, и Михаил являлся одним из её участников. У самого Волковского кладбища стоял продуктовый ларек , ребята часто играли у крестов, разрушенных и полуразрушенных могил, затем собрались уходить, оказались у этого ларька, …вдруг, раздался почти вопль продавщицы… Ларёк обокрали. Продавщица набросилась на ребят, велела прохожим держать их… Появился милиционер… Михаил клялся, что это не они, действительно, у них ничего не было… Как-то нехотя отпустили… Такое случалось часто. Воровали постоянно. Как-то в школе родители дали Михаилу деньги на учебники, целых двадцать рублей, другие родители тоже снабдили мальчишек такой же суммой. Начало учебного года. Всё, как обычно. Но были очень бедные ученики, у них не было денег на учебники, а как учиться без них – тогда считалось, что, если ты пошёл в школу, то родители обязаны достать эти деньги, тогда помогать было некому. Что за родители, если нет денег на учебники для сына? Лопни, а достань! И доставали, иногда сами дети воровским путём.
         Как и все Михаил пришёл с деньгами, похвастался об этом ребятам, увы, это было опрометчиво! Ведь у нескольких человек вовсе не было денег, а учебники давались сегодня. Попробуй потом достань! Или был урок физкультуры, или просто тесное общение с одним из учеников по фамилии Майоров – денег не оказалось на месте, в одном из нескольких карманов… Это был ужас! Ведь деньги собирались родителями Михаила по крохам! Ему сказали – обыскивай , кого ты подозреваешь! Перед ним стоял этот Майоров, он как-то нервно посмеивался, был очень не уверен. Михаил думал, вот сейчас при всех начну обыскивать, а если денег не окажется, что подумает весь класс? Наверно, всё-таки его родители были не настолько бедны – он не стал обыскивать этого Майорова. Почему? Тот смотрел на него без всякой надежды – мол, можешь убить, мне ничего не страшно! Ладно, решил Михаил, живи! Отошёл, понял, что деньги с таким трудом набранные родителями уплыли. Майоров быстро куда-то ушёл, в конце-концов он сдал эти 20 рублей, купюры были точно такие же, какие получил Михаил от родителей.
          Однажды во время игры в снежки у него пропала сумка с учебниками, заигрался или его так заиграли специально, но сумки не было. Стал искать, опрашивать, кто-то точно не знал, кто-то делал удивлённый вид, всё-таки удалось нащупать каких-то ребят, которые тащили сумку в парадную… Образовался какой-то главарь, маленький, нахальный, требовал денег – тогда найдём! Денег точно не было. Родители точно не поймут, если украдут и вторые учебники! Пришлось очень просить, почти унижаться. Отдали, как-то сжалились! Может это были дети тех репрессированных, которые точно разучились жалеть? Всё было в те сороковые послевоенные.  В школе часто оставляли весь класс после уроков – точно было известно, что кто-то у кого-то стащил ценную вещь и она ещё находится в классе, ну, почти как вариант с учебниками!.. Никакие призывы учителей отдать по хорошему не приводили к желаемому результату –кто ж будет так собственноручно и сразу пятнать себя на всю оставшуюся жизнь?  Время шло, все сидели и ждали – молчание всего и всех! Решали обыскивать каждого при всех! Вот такая была демократия. В конце концов находили желаемый предмет, все расходились, никаких преследований виновника, всё дело как-то старались замять, и, действительно, через некоторое время все забывали о происшествии. Тяжёлые сороковые! Драки были часто. Кто-то кому-то начинал сильно не нравиться, постоянные стычки заканчивались просто – стычка в перемене до первой крови, суровое послевоенное братство детей, порой, лишённых кого-то из родителей… У Михаила был слабый нос, постоянно он начинал истекать кровью задолго до окончания поединка, приходилось неоднократно так признавать своё поражение. Просто было обидно, что какой-то малёк искусно пользуется этим правилом в своих интересах. Но правило есть правило, договорённость есть договорённость, приходилось ходить под этим коротышкой до какого-то очередного поединка. Стычки происходили или в классе (дабы не выносить сор из избы!) или в коридоре – тогда было много шансов оказаться в учительской с соответствующими записями в дневнике и т.д. и т.п. По коридорам всё-таки ходили дежурные и не всегда они прикрывали сражающихся. Однажды он сам был дежурным, пришлось разнимать дерущихся, потом дерущиеся напали на него – кровь из носа догадываетесь у кого… Но существовало какое-то железное правило – не сдавать друг друга. Естественно, Михаил никого не сдал. Хотя…все знали всё обо всех. Наверно. стукачи, как и у взрослых, существовали. Да, сложные эти сороковые послевоенные! Избивали здорово, он сам однажды избил к концу перемены одного вновь поступившего, с которым когда-то в первых классах дружил (общие интересы – книги, их продажа, обмен, доставание новых и интересных), кровь пошла не у него, а у этого нового. Опять это дело как-то замяли. Никому не попало. А зря! Через некоторое время беднягу нашли у входа избитым до полусознания. Но здесь уже Михаил был не причём, он сам об этом узнал с удивлением – кому-то ещё этот парень насолил! Драки происходили в раздевалке школы, многие ученики по каким-то обстоятельствам приходили в школу утром задолго до начала занятий. Бывали просто свалки дерущихся, кучи – школу почему-то открывали заранее, преподавателей ещё не было, а сторож не отвечал за поведение учащихся… Такие же драки бывали и в кинотеатре <<Север>>, сейчас на этом месте метро <<Обводный канал>>. Какие-то тучи дерущихся на балконе этого кинотеатра… Однажды у входа какой-то парень потребовал от Михаила некую круглую сумму, кивнул на свой карман, из которого торчала его рука, через материю выступал конец острой заточки. Пришлось вывернуть свои карманы – ведь денег, действительно, не было! Парень миролюбиво отстал, похоже, он только что начал заниматься этим. Сороковые послевоенные…   
      С Валеркой он встречался не так уж часто, как-то раз парень отозвал его в сторону и сообщил, что Большого взяли и тут же быстро отошёл в сторону. Ничего хорошего это сообщение ему не сулило. Бандиты теперь могут снова захватить его хотя бы для шантажа милиции. Так оно и случилось, пока он обдумывал свои действия. Опять какая-то машина, ну, как по трафарету, по старой копирке – сначала отпустили на поводке, а потом опять подтянули к себе. Как надоели ему эти бандиты! Опять какая-то дыра, полупьяные, озлобленные, готовые на всё, его даже привязали, никаких вольностей, движения ограничены, издевательские улыбки… Он начинал понимать, что теперь точно спасения ждать неоткуда – милиции вряд ли нужен этот парень взамен на Большого, бандиты же ждут только, когда и как с ним расправиться! Возможно всё же существовала какая-то тончайшая ниточка, за которую могут дёрнуть при сильной надобности…Однажды все бандиты ушли – какое-то непредвиденное происшествие, потребовавшее  полной мобилизации  трудовых ресурсов. Он начал ошалело стучать в пол привязанным к нему стулом, стучал до изнеможения, понимая что за это его могут так пристукнуть, что… Фортуна опять была на его стороне, видимо, эти яиценосные так всем надоели вокруг, что вызвали элементарно и просто милицию – на звонки послышались детские вопли о спасении – ломали дверь или аккуратно вскрывали, Михаил не помнил…Короче, его опять освободили, опять забрали часть небдительных  тружеников этой воровской профессии… Совсем тупые  ; думал про себя Михаил, ; сколько я их объегоривал? Хорошее нападение, но совсем ни к чёрту защита – это, если говорить футбольными терминами! Все свои планы по нападению и захвату- проникновению они прорабатывали по-прежнему с максимальной чёткостью. Да, этот малец, действительно, объегоривал их и становился почти гроссмейстером в этой очень опасной игре.    

                4.В пионерском лагере.         
        Почему до сих пор эти бандиты не убрали Михаила, какая такая тонкая ниточка не давала это сделать? Казалось, тогда машин-то особенно не было у бандитов? Все эти вопросы правомерны. Но здесь шла, скорее уже какая-то игра, соревнование, что свойственно иногда профессионалам. Профи до того доходят, что им не интересны какие-то материальные иногда интересы – важен факт творчества, они творят такое, что не под силу обычным людям, и это их забавляет, возвеличивает в собственных глазах… Легко было убрать этого засранца и шмакадявку, но это скучно, хотелось поиграть с ним, как с мышкой… Ну, и потом всё же они побаивались милиции, несмотря на все многочисленные потери в своих рядах, милиция не простила бы этого, фактически, парень был в её рядах. Огорченные милиционеры точно сцапали бы Большого, где бы он не был. Вот такой расклад. Не сыпте соль на рану. Известность этого пацана росла, он становился такой же известной фигурой, как и Большой. Нельзя было взять и наломать дров. Сохранялся некий паритет в рядах тех и других. Машин тогда, действительно, было немного, но легковая машина, как вы заметили было одна, а почему бы и нет? Михаил начал играть, что называется во банк – часто выходил во двор, опять пошла эта дворовая жизнь, новые знакомства, встречи, ничего не боялся. Однажды доигрались до того, что пошли кидаться камнями сначала маленькими партия на партию. Камни свистели лихо рядом, того и гляди, заденут… Дворовая игра мальчишек чем-то озлобленных в этой жизни с такими же, как и они. У всех были свои счёты с этой жизнью, у всех были бедные родители, если, вообще, были, у всех своя философия. Камни становились всё больше и больше, злоба друг на друга росла и росла. Это не всем дано понять, надо было просто быть на месте этих лиговских волчат. Наконец, один из больших камней ударил в бровь Михаилу. Кровь мигом залила глаза. Он отвернулся, чтобы больше кто-нибудь не попал ещё в него теперь уже беззащитного, и быстро пошёл прочь. Кровь лилась вовсю. Тот, кто бросал, сразу заметил, что попал, заорал, чтобы перестали кидаться. Михаил уходил скрюченным, зажимая кровавыми руками рану, скорее бы добраться домой. Дома промыли рану, остановили кровь, бровь была здорово рассечена. Отец решил отвести его в ближайшую железнодорожную поликлинику, всё ли в порядке с глазом? Оказалось, пока всё в порядке, рану дезинфицировали, наложили повязку, обязали прийти ещё… Михаил знал, кто специально метился в него и попал большим камнем, но , как говорится, без комментариев… Зря он решил потерять бдительность, во дворе его особенно не ждали. То ли ещё будет! Он решил снова начать регулярное посещение библиотеки. Опять фантастика и дар предвидения Жюль Верна, жизнь индейцев Фенимора Купера, анализ преступлений Конан-Дойля… Оставят ли его в покое? 
       К чему ведёт эта дворовая жизнь пацанов, он понял впоследствии, когда один из его старых друзей по двору и, вообще, по дому оказался в тюрьме. Борис Ольшанский, они знали друг друга ещё до войны, правильный парень, умный, немного замкнутый в себе, лидер. Михаил несомненно ощущал на себе его влияние, но Борис не раскрывался до конца, всегда что-то не договаривал, вёл себя чересчур самостоятельно. Они дружили и после войны, приходили друг к другу в гости, хотя отец его не разрешал почему-то никаких гостей, но мать приветливая и жалостливая женщина как-то уговаривала отца Бориса, Михаил заходил ещё, в их семье была какая-то тайна – почему отец так боялся гостей? Когда Михаила обокрали, первым, к кому он обратился был Борис, который сообщил это отцу. Тот пришёл через некоторое время, вынул нож, отчасти демонстративно осмотрел все потаённые места квартиры, ушёл… Как уже говорилось, никого не нашли… Потом стало известно, что отец Бориса ушёл из семьи. Возможно, это подействовало как-то на его сына, который как-то совсем замкнулся, их дружбе пришёл конец. Потом Михаил узнал, что Борис попал в нехорошую компанию, групповое изнасилование, суд… До этого уже давно они не общались, у Бориса была своя какая-то жизнь, теперь стало понятно, какая… После отсидки стало известно, что он женился, обосновался где-то в Красном селе, родил ребенка, но прошлое настигло его и там, приехал кто-то из старых тюремных друзей, топором отрубили голову – за что? Все эти лиговские, боровые кончали плохо. Конечно, исключения было и весьма часто… Одно из не исключений – девочка с огромными синими глазами, с которой он, четырёхлетний, встречался ещё до войны у входа в парадную дома со двора. Они подолгу говорили и говорили, в сущности, ни о чём, но это было неизменно и почти ежедневно. Для него это общение с красавицей было неожиданно, он чувствовал уважение к себе… Глупый, во время блокады эту девочку съедят, на лестнице найдут только голову с огромными синими глазами. Это общение с ним было, может быть, последним общением так и не выросшей женщины с мальчиком-мужчиной. Этот образ остался с ним на всю жизнь, как будто она следила за ним и подсказывала что-то иногда. Самое печальное, что потом, после войны, когда он встречался с матерью этой девочке на лестнице, она долго смотрела на него, как будто хотела увидеть образ своей так и не выросшей дочери…
       Да, похоже, о нём потихоньку начали забывать – ни тебе машин, ни пьяных рож умудрённых опытом грабителей – райская жизнь потрёпанного в штормах кораблика! Тучи-то сгущались! Кораблик, не забывай о многом! Большой сбежал.  Ну, наверно, и в сороковые годы существовали некие каналы для ошеломительных побегов. Большой сбежал – как? Очаровательные женщины (а он был не так и плох собой!), зарождающая коррупция, угрозы и шантаж, ; в конце концов, просто обмен жизни одного преступника на жизнь какого-то другого человека! Чего только не бывает в этом лучшем из миров! Большой сбежал! Никакого паритета между милицией и бандитами больше не было. Драка начиналась большая. Кому он теперь нужен? Его как муху могли ухлопать в любую минуту. Лето было в самом начале. Отец решил отправить его в пионерский лагерь от своего завода. Так он оказался на берегу Финского залива среди шумящих сосен и ругающихся матом подростков, среди которых было несколько очень великовозрастных. Много было второгодников – некоторые становились ими из года в год. Так он начал постигать жизнь летом в пионерском лагере.
        В группе прибывших сначала лидером объявился какой-то рыжий, складно говоривший обо всём, знавший ответы на многие вопросы. Постепенно группа школьников подпала под его влияние. Казалось, это надолго, но прибывали всё новые и новые и вот явился другой лидер с группой каких-то своих ребят, которые сразу дали понять, кто есть кто. Рыжего бить не стали, но он как-то сразу сник и из грозного превратился в очень обыкновенного и даже местами жалкого пацана. Это превращение произошло почти мгновенно, когда оба, новый и старый лидер столкнулись в дверях. Новый здоровый и высокий так посмотрел на этого пацанёнка, что тому ничего не оставалось, кроме как вежливо и заискивающе посторониться. Дальнейшие попытки последнего как-то восстановить свой безаговорочный авторитет терпели постоянно всё новое и новое фиаско. В конце концов на рыжего все перестали обращать всякое внимание. Так переменчива жизнь. Нового водилу звали Олегом, и он начал, действительно, действовать. Строго настрого на общем собрании было запрещено без руководителя отряда (воспитателя) уходить одним в лес, этот вопрос согласовывался с начальником лагеря и т.д. Леса тогда были мало освоены – это не как потом, когда пионеры истоптали всё и вся. В лесах водились змеи и немало, чёрт знает, на что там можно было ещё нарваться (мины и неразорвавшиеся снаряды тоже не исключались). И вот этот новый водила без всякого разрешения вышестоящих бодро повёл группу желающих ( всех опросили персонально) в дебри лесов Карельского перешейка, ; ну, как в дебри лесов на севере Канады у Фенимора Купера. Это было ужасно романтично, кто бы тут устоял? Михаил был истинным пионером. Но, как и следовало ожидать, в лесу быстро заблудились, все разбегались по сторонам и жадно набрасывались на ягоды. Собирать особенно было некому, да и сложное это было дело. Пока голодный хулиган не наестся до отвала ягод, он ни за что никуда не пойдёт, а хулиганом, похоже, был и сам водила. В общем, вытаскивали из леса долго и упорно, для этого были привлечены все сотрудники данного лагеря, и не только лагеря. Зато потом было о чём рассказать прибывшим из леса путешественникам всем остальным. Они чувствовали себя примерно героями. На следующий день на собрании ошалевшие воспитатели и начальник лагеря пытались ещё раз разъяснить конгломерату всю опасность такого непослушания – никто серьёзно это не воспринимал, а только посмеивались. Но как-то получилось так, что в дальнейшем несмотря на строжайший запрет высокого начальства все отряды стали дружно ходить в лес, находились и выращивались свои Сусанины, дело пошло на поток. А начальство – что начальство?  Оно перестало вмешиваться. Народ взял власть в свои руки. Ну, примерно, как Бастилию… И ничего.  
        Лагерь располагался, буквально, на берегу, шорох камышей, утиная возня – тогда всё это ещё было, ещё не скосили, не сравняли, не благоустроили… Пионерские горны то и дело тревожили души, возвещая о чём-то значительном, пионервожатые делали своё необходимое для воспитания и организации дело… Правда, у них была своя жизнь, особенно после отбоя. Когда пионеры занимали строго горизонтальное положение – и никакое другое – воспитатели освобождались от массы дел и начинали отдыхать по своему. О, сколько здесь ломалось женских судеб, сколько рождалось неоспоримых Дон Жуанов, сколько выпивалось сильноалкогольных напитков! Далеко не все пионеры засыпали в этот период глубоким здоровым сном. Всё тот же водила Олег не чувствовал себя совершенно маленьким мальчиком. Скорее это был полный сил и желаний самец, уже показавший себя в лесных походах. Всю ночь, слыша из под одеяла призывные крики Дон Жуанов из пионервожатых, он несомненно возымел сильнейшее желание  показать и себя на этом уже опробованном им когда-то поприще. Жизнь заставляет! Итак, под утро выйдя якобы в туалет, он увидел направляющуюся туда же Шурочку, пионервожатую их отряда. О, он уже давно приглядывался к этой грудастой не в меру девице! Она как будто тоже чересчур озорно присматривалась к нему. Поезд от станции А и поезд от станции Б встретились у занюханного туалета. Водила Олег сразу решил завалить озорную пионервожатую, но не тут-то было – неожиданный отпор сильно озадачил пятнадцатилетнего второгодника. Шурочка почувствовала всю мощь надвигающегося на него танкера и решила использовать все возможные и невозможные манёвры. Один из них удался на славу. Встав перед буйволом на колени, она попросила его не делать этого. Пятнадцатилетний оказался малоопытным, Шурочка благополучно смылась из его объятий. С молодым многообещающим пионером много и подолгу разговаривали некоторые сотрудники лагеря. Вероятно, беседы не дали положительного результата, через некоторое время Шурочка исчезла из общего поля зрения. Уехала что ли?
       Жизнь в лагере как-то становилась всё более бурной, проходили спортивные соревнования, продолжительные походы по интересным местам, военные игры. Когда отряды шли по пересечённой местности или по хорошей дороге, впереди выступал знаменосец со знаменем. Нужно было тащить это знамя так, чтобы все видели его, чтобы картина была впечатляющей – идут, действительно, организованные люди с боевой известной песней, идут чётко в строю с развёрнутым красным знаменем! Это знамя тащить поручили ему – ну, наверно, он был самым высоким в своём отряде, тихим, неглупым – а что ещё надо для этого? Была какая-то гордость от этой возложенной обязанности, это придавало несомненно силы, и Михаил нёсся, как олень или лось, гордо вытянув шею, почти издавая трубный зов. Молодость, детство – чего только не бывает в эти прекрасные годы! Потом вспоминаешь со смехом и чуть ли не со слезами. Необычайную серьёзность проявили пионеры в проведении военной игры. Конечной целью было взятие в плен главнокомандующего противников. Необходимо было сорвать с него специальную звезду и предъявить её тому, кто оценивал игру – тогда игра заканчивалась. В конце концов всё закончилось свалкой, Пока боролись за эту звезду, Михаил спокойно поднял её с земли и не торопясь скрылся, чтобы потом предъявить кому-то… Оказалось. что предъявлять просто некому, не учли этого, не продумали. Кто-то видел, что звезду унёс именно он. Походил, походил гордый и просто отдал тому кто знал, где звезда. А что отдавать, если и так знали! Как-то не состоялся его триумф. Звезду просто выкинули. Наверно, посчитали, что она заработана не совсем с потом и кровью… Ведь он не крутился, не толкался, не бился в этой свалке. В каком-то из походов великовозрастные пионеры завалили пионервожатую и крепко сдавили ей ноги. Последовал вопрос – кто хочет первый? Обалдевшие от возможной половой близости пионеры, не стали, расталкивая друг друга локтями, вставать в очередь. Мероприятие было сорвано. Сжимавший ноги нехотя отпустил девушку, понимая, что его не поддержали и теперь отвечать придётся ему одному.  В одном из походов Михаил почти преследовал всю дорогу  девочку с огромными синими глазами, заговарить с ней он не мог – не хватало смелости, так и шёл почти весь поход поблизости от неё, она была как бы не против, так и шли два понимающие друг друга существа долго и безмолвно – зачем такая деликатность, такая скромность? Чего только не встретишь на этом свете? Да, так было. Потом он часто бывал в этих лагерях, в одном из них, похоже, девица так влюбилась в него, что подруги, которым она обо всём рассказала, стали называть её его фамилией. Таким образом, его фамилия постоянно звучала на просторах данного пионерского лагеря. Она как-то прятала голову, когда он пытался прямо взглянуть ей в лицо. Михаил отнёсся к этому очень равнодушно. Когда уже кончалась смена, она, видя полное равнодушие с его стороны, решила влюбиться в другого пионера. Теперь на просторах данного лагеря звучала и разносилась фамилия другого претендента на её сердце. Как говорится, скушно на этом свете, господа!
         Конец сороковых годов на Карельском перешейке – время ещё как следует не освоенных новых завоёванных земель. Граница отодвинулась от Питера на приличное расстояние к северу. Фундаменты разрушенных хуторов, остатки совсем недавней хозяйственной деятельности прежних хозяев… Всё это наводило на тревожные размышления советских школьников, не всё ещё должно понимающих в окружающей действительности. Меньше десяти лет назад здесь текла бурная жизнь другого народа, с другими принципами, взглядами, философией, системой – сейчас эти школьники попали как будто на дно океана и рассматривали остатки Атлантиды… Советское государство не очень-то стремилось застраивать полученные территории – средств ли не хватало, или думали, что это ненадолго, выжидали, что дальше? Но тем не менее пионеры чувствовали себя поистине пионерами и осваивали вовсю и всё подряд. Походы следовали один за другим, постоянно кто-то пропадал за положенной для лагеря территорией, их находили, воспитывали… Ну, не Республика Шкид, но что-то похожее. Воспитатели чуть не плакали. Ну, как халдеи у Пантелеева! Вы не представляете, как это было интересно, неизведанно, фантастично попасть в запретную зону, а, вдруг, там мины? Вдруг, там ещё живут финны? Вдруг, ещё чего-нибудь новое? И хотя говорилось и инструктировалось, что мин давно нет, а все финны давно за Выборгом, никто этому до конца не верил, а жажда неизведанного подогревалась романами Жюль Верна и Фенимора Купера – все хотели быть героями этих писателей. На просторах Карельского перешейка формировалась группа смельчаков, с которыми можно было идти в разведку. Михаил начал подумывать, а не использовать ли этих ребят потом на просторах петербургских улиц, не организовать ли потом из них кружок маленьких шёрлок-холмсов для поиска разбушевавшихся преступников? Родители, конечно, будут против, но подумать на эту тему можно и нужно. Насколько он знал, таких кружков ни в Домах пионеров, ни во Дворцах пионеров не было. Сыскное дело – интересно и опасно! Он начал почему-то задумываться о своём призвании. Не слишком ли рано?  С другой стороны в <Красных дьяволятах> Бляхина эти мальчишки и девчонки дают такие примеры героизма, находчивости, что задумываешься, а правда ли это всё? Бляхин говорит, что выдумка есть, но в Великой Отечественной войне таких красных дьяволят было немало, приводит доказательства. Маленькие герои. Откуда они берутся? На этот вопрос писатель дал в книге почти что исчерпывающий ответ. Героями заставляют быть обстоятельства, иногда просто ужасы жизни (на войне подчас жестокие убийства близких людей, пытки). Когда свирепствует бандитизм и органы правопорядка не всегда с ним справляются, могут появиться красные дьяволята, робин гуты, народные мстители.  Казачинский в <Зелёном фургоне> показывает, что настоящими сыщиками становятся простые гимназисты в восемнадцать лет. Мстители, сыщики в таком и более раннем возрасте  ; не новость. Эти послевоенные годы ничем не отличались от тех 20-х с их разрухой, голодом, частым бандитизмом, беспризорностью. Потом это опять повторится в 90-е годы, хотя войны как будто не было, но Россия опять была в тисках, опять пробовали её на выносливость, но чтобы писать о 90-х нужно отойти подальше, лет на 25, как в первом случае.
         Вместо Шурочки воспитателем их отряда назначили молодого ещё мужичка, фронтовика с палочкой, волевого, но, видимо, не совсем – слушались его, но не совсем. Перед сном устраивали бузу, кидались подушками, ругались, бегали по огромной спальной комнате, поэтому мужичок приходил, успокаивал как мог, читал какие-то рассказы. Как оказалось впоследствии он написал их сам. Это придало интерес его выступлениям, слушать стали с каким-то неподдельным интересом. Действительно, в одном из рассказов говорилось о том, как на границе поймали и допрашивали одного шпиона, как он попросил стакан воды. Вода была горячей, только что кипела. Шпион отпил немного и резко плеснул в лицо допрашивавшего, затем бросился к его пистолету, нарушителя тут же схватили, скрутили… Вот такой эпизод. Мужичка долго расспрашивали о границе, о шпионах – тема была злободневной, у многих отцы были на фронте, у многих погибли там. Теперь каждый вечер новый воспитатель рассказывал перед сном что-то , читал. Отряд становился дисциплинированным. Появились <Записки о Шерлоке Холмсе>, которые Михаил уже давно читал и перечитывал, но этим мало читавшим ребятам они были открытием, сильно заинтересовали их. Не обошлось и без <Зелёного фургона> Казачинского. Михаил подумал о том, что не плохо бы было продолжить и в городе эти занятия и с тем же воспитателем. Неплохо бы было подключить ребят и этого небезинтересного мужичка к решению его , Михаила, проблем с бандитами. Мысль была очень смелой, но попробовать, чем чёрт не шутит, можно! Скорее всего это можно было организовать под видом  кружка по изучению детективной литературы, там же можно было проводить анализ некоторых конкретных примеров из жизни, окружающей действительности, например, проанализировать его одиночную борьбу с этими бандитами, подключить сюда и других, может быть, что-то подскажут. Но всё-таки необходим был взрослый и, хорошо бы, опытный в этих делах человек.   
        Михаил подошёл к нему, заговорил:
      -Иван Васильевич, я тоже вёл борьбу с бандитами, они меня не раз ловили, но всё же мне удавалось обмануть их и сбежать.
      -Тебе?
      Помолчали.
      -Да, вы не верите, но всё было именно так. Сначала меня схватили как прикрытие, как заложника, ну, а потом, когда я убегал от них, охотится за мной начали всерьёз. Меня уже достаточно хорошо знают в милиции, по своему охраняют, но попадись я в руки этих бандитов опять, для меня всё может кончиться окончательно.

                5.Шёрлок-холмсы.
     Иван Васильевич с удивлением рассматривал этого рассказчика. Он не знал, что делать, что отвечать ему. Вроде, говорит правду. Если так, как помочь ему? Ведь он, наверняка, этот разговор начал, чтобы ему помогли. Тяжёлое это дело. Он знал многих следователей, в прошлом знакомых фронтовиков, таких же, как и он, искавших себе дело, работу. Он занимался писательством, работал воспитателем. Ранение в ногу давало знать. Те, кто пошёл в следователи, фактически, продолжали войну, кроме того, необходимо было научиться этому дедуктивному мышлению, что дано далеко не всем. Разговор с Михаилом серьёзно озадачил Ивана Васильевича. Эти игры с преступниками ни к чему хорошему привести не могли, и всё же что-то заставляло его думать на эту тему. Казалось, заряд маленького пацана , его неудержимая энергия передались ему. Всё свободное время Иван Васильевич сосредоточенно о чём-то думал. Книги одно, знакомства другое, но он хотел сам научиться этому дедуктивному мышлению, вообще, он привык всё делать сам, до всего доходить самому. Первый вопрос, как добиться того, чтобы бандиты раз и навсегда отстали от парня? Вопрос вопросов! Они использовал его как щит, как заложника. Потом он стал знать о них больше, чем следовало, потом возобладало чувство мести , обиды за свои промахи… Дедукция – способ рассуждения от общих положений к частным выводам, неожиданным выводам, на которые способен не каждый. Например, почему этому пацану боятся небольшой группы бандитов? В милиции не хватает людей, почему бы не организовать массовый людской контроль за этими отщепенцами? Те же ребята могут в свободное время не слоняться по дворам просто так, а отслеживать, что нового в этих дворах, какие личности там появляются, какие слухи о том, о сём, какие разговоры кому известны о разных преступных элементах? Естественно, связь с этими ребятами  должен постоянно и очень осторожно поддерживать кто-то из взрослых, вхожих в милицию. Это будет своего рода детективный кружок с элементами каких-то жизненных ситуаций из ближайшего окружения. Не исключено, что часто это будет при поддержке советами и при необходимости при прямом руководстве милиции, имеющей, несомненно, больший объём информации. Работы было много. Наладить связь с работающими в органах бывшими знакомыми, как-то начать нащупывать ребят, желающих этим заняться. Наконец, продумать, о чём он будет говорить на этих встречах с ребятами.
          Иван Васильевич помнил, что в Московском районе как раз недалеко от Боровой работал в милиции его знакомый Приходько, с которым вместе были в госпитале  на Ленинградском фронте. Приходько Семён Владимирович выслушал хромоногого воспитателя с некоторым сомнением – зачем им этот детский сад? Если хотят, можно дать какие-то незначительные неопасные поручения, которые просто некому выполнять в отделении милиции – слишком много серьёзных дел у каждого сотрудника. Пусть походят по тому же рынку, – вдруг, что-нибудь да заметят подозрительное. В бане на Курской пропадают вещи из шкафчиков – в чём дело?
        Решили проводить поочерёдное патрулирование рынка ребятами из отдалённых районов  Питера, чтобы они казались там новичками. Естественно, не каждый день, дабы не примелькались их физиономии и потом чтобы не установили слежку за ними местные жучки.
        Контингент ребят был весьма разнообразный, кто-то устремился к Обводному каналу от Нарвских ворот, кто-то от проспекта Маклина, были с Московского проспекта (тогда ещё Международного). Местные жучки, которые погонялись местными авторитетами и которые должны были всё и всех знать, были в полном недоумении. Что за рожи нарисовались на их родных участках, хорошо удобренных плевками, огрызками и окурками, покрытыми тряпицами, а иногда и просто газетами, на которых красовались всевозможные товары, а чаще хлам, сворованный и несворованный и притащенный сюда из разных районов города. Причём, эти рожи активно вели себя, бесцеремонно расспрашивая и рассматривая всё подряд.
        -Дяденька, а эти часы до конца дня будут идти?
        -Мальчик, положь эти уникальные часы на место, в рот по черепу бутылкой!
        -Закрой хайло или эти часы в твою жопу засуну!
       Речевая дуэль оказалась несколько неожиданной для продавца этого рынка. Он внимательно начал рассматривать образовавшегося перед ним хулигана. Далее от речистого пацана последовало следующее мирное предложение.
        -Дяденька. какого хера мы тут с тобой ругаемся. Попроси своего пахана дать мне любую работу. Жрать охота, а нечего.    
        -Много вас тут таких ходит, где живёшь-то сирота лупоглазая!
        -Где-то живу.
        -Подойду вон к тому фрайеру, Пусть решает с тобой!
       Фрайер тоже проводит своё испытание.
     -Чего ты умеешь делать, хмырь болотный!     
.       -Всё, что надо.
        -Ответил хорошо. Ладно, сходи вон с тем хмырёном, он знает куда, притащите ко мне. что он скажет.
          Хмырёнок объяснил, что тащить надо порознь небольшими мешочками. Вскоре они несли какую-то обувь, вещи, видать, ворованные... Иногда по всему рынку разносился просто вопль – это кто-то находил здесь свою, может быть, дорогую ему вещь. Тут же вокруг кричащего образовывалось кольцо определённых личностей, они обступали его, оттесняли от продавца, что-то доказывали. Потом всё как-то утихало, успокаивалось, но ни продавца, ни продаваемых вещей больше не было – они благополучно испарялись. Незадачливый покупатель ходил-ходил, искал-искал, но никого уже не было – не доказать, не показать! Ругаясь, грозя кому-то, он понуро убирался прочь. Милиция далеко не всегда успевала. Вещи по цепочкам куда-то опять уносились, прятались до лучших времён. Всё было настолько схвачено мелкими и крупными ворами, что становилось просто страшно, хотя что-то похожее было и у нас в девяностые годы на вещевых и других рынках, где перепродавались уже новенькие вещи от челноков, но сеть воров заменялась сетью рэкетиров, крышивателей и другой нечестью. Но тогда до таких высоких технологий ещё не дошли. Как и в двадцатые годы на Лиговке процветало воровство и грабёж.      
        Хмырёнком был один из тех ребят, приехавших из пионерского лагеря, с которым Михаил проводил , как и с некоторыми остальными, работу  по превращению их в начинающих шёрлок-холмсов. Иван Васильевич подключил, как уже было сказано, к ребятам Приходько. Хмырёнка звали Егором, он жил на улице Римского-Корсакова. Егор рассказывал, что у них во дворах тоже какая-то фигня, какие-то жулики вертятся вокруг Никольской церкви в сквере и по дворам, в подвалах по ночам шум, таскают тяжёлые сумки. Его тоже обокрали, как и Михаила, родители в панике. Накопилась какая-то ненависть на этих паразитов, ворующих, жрущих и пьющих за счет других.
       В подвалах раньше  в блокаду и после находились иногда неплохо оборудованные бомбоубежища, в которых можно было и отдохнуть и перекусить, если что было. Люди здесь часто находились подолгу, почти жили. Сейчас это всё, конечно, запиралось, но какие замки не вскроют воры и бандиты? Ну, то есть, все было днём заперто, но ночью часто отпиралось, помещение использовалось как склад ворованного, и ворованное как-то даже незаметно охранялось. Решено было проследить за действиями этого ворья и не только вокруг Лиговки. Мелкие пакеты выносились Егору неизвестно из какой квартиры, конспирация воров была не такой уж и плохой! Нужно было кому-то проследить незаметно – из каких квартир всё выносилось, и эту тонкую работу поручили другому не примелькавшемуся ещё пацанёнку с Васильевского острова. Он проследил маршрут Егора и фрайера, и, когда последний скрылся в парадной, проворно заскочил туда через некоторое время в виде разносчика писем (до этого проведена была работа с соответствующим почтовым отделением). С умными бандитами Михаил решил работать умно. Квартира была отслежена. Вскоре у этой парадной появились некие штатские, но их мог заметить только Михаил, поскольку он их сам привёл сюда. Началась тотальная слежка за фигурантами.  Ясно было, куда стекалось награбленное, труднее было определить, откуда, от кого это всё шло? Эти цепочки необходимо было раскручивать до конца. В этом конце могли находиться такие, как Большой и им подобные. Здесь могли быть и свободные художники-одиночки, которым как-то надо было сбыть краденое. Вокруг этой барахолки крутилось много нераскрытых преступлений, там можно было вариться и вариться этим начинающим шёрлок-холмсам. Всё дело в том, что обычно шмыгающих подростков на рынке, барахолке принимают за воров или их помощников, никто никогда не подумал бы, что это помощники милиции, сыщики. Поэтому их не боялись преступные завсегдатаи этих барахолок – пусть пощиплют, не жалко! Никто не обращал внимания на то, что чаще стали проваливаться хаты с наворованным, чаще попадали под крутой надзор поставщики краденого, чаще попадались в руки милиции люди из окружения Большого, а иногда и просто самостоятельные  художники этого дела. Оказалось, что орудуют несколько банд.
     Хмырёнок, он же Егор, пропал, вдруг, с барахолки на Обводном. Приходько и Иван Васильевич отправили его вместе с группой поднаторевших на этой барахолке ребят и весьма примелькавшихся там в другой район – к Никольской церкви – для помощи той другой милиции в борьбе с постоянным воровством. Днём группа ребят спускается в подвал и начинает сшибать замки на некоторых дверях, причём, за дверями оказываются какие-то сумки с хорошими вещами, а иногда и просто предметы старины, мебели, иногда нападают на склады продуктов.
       -Что попались?..- дальше идёт густая матерная брань,- Какого хера вы здесь делаете?
       Ответ поражает невинностью и простотой.
       -Дяденька, мы играем в казаков-разбойников, где нам прятаться, как не в этих катакомбах?
       -Замки зачем сбиваете, падлы?
       -А где прятаться, если кругом всё заперто?
       -Я вам…- дальше идёт  мат той же густоты.
       Пока этот сторож орёт благим матом, компания исчезает, но, как и у Обводного канала, люди в штатском начинают неназойливо  то и дело проходить мимо. При попытке перевести содержимое подвала так же неназойливо появляется милиция, приглашая всех участников с багажом к себе в гости.               
      Михаил вспомнил, как в трамваях, в которых часто приходилось ездить ему, иногда, вдруг, группа неких личностей начинала кучковаться вокруг представительного мужчины, толкая его на остановках, хотя вагон был, в сущности, почти пуст. Затем все исчезали на остановке. Не раз он слышал эти слёзные вопли, даже плач женщин, в карманах которых побывал только что толкавший их негодяй, которого уже не было рядом. С этой бедой надо было как-то бороться. Проблема была в том, что акт воровства протекал быстро и незаметно. Свидетелей никаких почти не было, а если и были, то они выходили , уходили – попробуй догони, докажи! Иван Васильевич и Приходько понимали, что тут инициатива ребят может пригодится как нельзя. Временные билеты на проезд – и задача практически решена! По городу начали ездить ребята иногда от кольца до кольца среднего школьного возраста ничем не примечательные, никому не мешающие. Операция была по сбору информации о трамвайных и автобусных ворах, выслеживании их с последующим обезвреживанием. На барахолке у Обводного пока наступила передышка – там было обезврежено несколько хат, с подвалами у Никольской церкви работа продолжалась, но не так активно. Все свободные силы были брошены на борьбу с транспортными ворами. Приходько договорился с администрацией одного Дома пионера и школьника об аренде на два часа в неделю вечером небольшой аудитории для занятий Ивана Васильевича с ребятами по поисковому делу. Нигде не
афишировалось, что тут собираются будущие шёрлок-холмсы. Лишние в эту аудиторию категорически не допускались. Наряду с практическими делами по поиску преступников, Иван Васильевич угощал ребят разборкой (с предварительным самостоятельным прочтением) детективных рассказов Конан-Дойля, Эдгара По.
       -Ребята,- вдохновенно говорил Иван Васильевич,- сегодня мы разбираем рассказ Конан Дойля <Союз рыжих >. Преступники решили ограбить банк, в который недавно поступила солидная партия французского золота. Для этого они ничего умнее не придумали, как сделать подкоп из близлежащего здания. Там самым подходящим местом оказалась ссудная контора, влачившая весьма жалкое существование. К владельцу конторы приходит некий Сполдинг и нанимается в помощники. Он же осторожно подсовывает этому владельцу газету с объявлением о Союзе рыжих. Владелец проходит кастинг в этом союзе и получает хорошо оплачиваемую работу на утренние часы в каком-то месте, которое категорически нельзя покидать во время этой работы, иначе сделка отменяется. Четыре часа этот владелец переписывает в оговоренном месте неизвестно зачем Британскую энциклопедию, а в это время помощник делает из его конторы подкоп в банк. Союз рыжих распускается, когда подкоп готов. Владелец ссудной конторы приходит к Шёрлок-Холмсу с просьбой помочь ему вернуть утраченный доход. Фактов  у сыщика мало – помощник, который под видом фотографии часто любил спускаться в подвал, Союз рыжих, который строго и точно убирает владельца на четыре часа в день… Ребята, знаменитый сыщик после долгого раздумья пришёл к верному выводу – помощник делает подкоп куда-то из подвала. Оставалось уточнить состояние коленок этого малого и что находится невдалеке от этой конторы, возможно, банк. Сыщик точно определил по ряду причин, когда преступники начнут действовать (накануне субботы – лишний день для бегства, срочно – могут перевести золото и т.д.). Всё это возможно было легко сделать Шёрлок-холмсу, но вам, ребята, нужно быть предельно внимательным и вдумчивым. Великий сыщик пришёл, постучал тростью по камням мостовой и понял, где подкоп. Это даётся огромным опытом. Зайдя за угол дома, он увидел слово <банк>. Когда совершится грабёж, он уже точно знал. Осталось пригласить полицейских и вооружиться самим, встречая преступников в подвале выбранного ими банка. Всё просто, но дай вам бог уметь всё так рассчитывать, этому можно научиться только на практике. Мы сейчас тоже часто работаем в подвалах, а ведь и оттуда могут быть какие-то лазейки и незаметные выходы, преступники чувствуют себя в них, как рыба в воде. Наверно, нужно лучше осмотреть всё, добраться до всех дверей и проходов. Если что заметили, сообщайте взрослым – это их дело. Ничего и никогда не предпринимайте сами. Это не ваше дело, потому что это очень опасно. Вы поняли? Очень! Если что, ; вы случайно туда попали, играете, по детски интересуетесь, не более того!
    У нас уже довольно сплочённый коллектив, небольшой, но крепкий, я верю, что вы ничего не сболтнёте кому не надо, иначе вы предадите всех нас, всю нашу сплочённую команду по борьбе с распустившимся ворьём. Вы мне как дети. Я за каждого из вас отвечаю перед родителями, перед собой и перед богом!
      Некоторые из разгороженных и хорошо заделанных досками частей подвала вообще не запирались, там находили иногда остатки (не останки!) пребывания людей (несомненно местных!) во время артобстрелов или налётов вражеской авиации. В основном это какие-то кружки, одежда, кое как сделанные столики, скамейки. Тогда не было бомжей, подвалы запирались, но вы сами понимаете как. На одном из собраний в Доме пионеров Иван Васильевич сообщил, что де в таком-то дворе есть ледник, т.е. горка – насыпное бомбоубежище, в таких во время войны и прятались люди и хранились особенно зимой иногда продукты. Таких ледников, как их иногда называли, было полно по городу. Так вот , от жильцов соседних домов поступил сигнал, что, несмотря на то, что этот ледник завален и заперт, изнутри несомненно доносятся особенно по ночам звуки и разговоры.
       -Ребята, ледник этот находится недалеко от пятиэтажного здания с большим подвалом. Сверху туда никак не проникнуть, мы смотрели – следов, царапин на наружных засовах нет. Всё основательно завалено грудой камней, следов тоже рядом, кроме детских, нет – дети играют рядом, это понятно, они тоже сообщали о шуме изнутри. Возможно, из соседнего подвала в этот ледник идёт проход, подкоп. Нужно осторожно, чтобы не вспугнуть возможных преступников, понаблюдать. Для этого достаточно запереться изнутри в одном из ближайших отсеков этого подвала. Пока мы там не нашли ничего подозрительного. Дело небезопасное, я думаю, что Михаил, как наиболее опытный и заинтересованный (кража его вещей ещё не была полностью раскрыта) возьмётся за это дело. Может быть, проход идёт совсем из другого места, но мы должны всё проверить, т.е. все варианты.
       -Иван Васильевич,- отозвался Михаил,- не лучше ли будет спрятаться в уже запертом отсеке поблизости, преступники могут заметить, что ранее незапертый отсек, вдруг, заперли.
       -Да, ты, безусловно, прав, опасность может быть очень серьёзной, такая тонкость должна быть , конечно, учтена. Я, конечно, это подработал бы попозже, но всё равно, ты молодец. Я бы даже в этом запертом отсеке для надёжности тебя бы чем-нибудь завалил, закрыл.
       Так и порешили.         

        Вам никогда не приходилось сидеть в засаде в подвале, когда ты завален какими-то досками и прочим хламом, а вокруг шуршат и пищат подлые мыши, и некоторые даже пытаются забраться на тебя. Михаилу это пришлось делать долго , почти всю ночь. Только под утро послышалось некое поскрипывание и посапывание, звякнул запор одного из отсеков, опять шуршание и глухой стук – дальше тишина и только отдалённое постукивание, отдалённый шум. Похоже, что кто-то спустился в лаз и пробрался куда-то дальше. Михаил не мог шуметь, ведь в любую минуту могли прийти другие люди, он сидел и ждал. Действительно, вскоре наверху послышался шум скорей всего машины, какие-то люди начали что-то таскать, сопя и кашляя. Похоже. что-то у них не пролезало в лаз, послышался спор, ругань, кого-то в чём-то винили, наконец, всё стихло. Михаил подумал – неплохо бы сейчас их накрыть всех, деваться-то им некуда! Он осторожно решил проявить инициативу, тихо вылез из палок и досок и легко задвигался к выходу. Там стоял какой-то часовой из этих бандитов, опустив голову, Михаил рванулся вперёд – ясно было, что его заметили, необходимо было не дать опомниться этим ночным посетителям, проскочить мимо них. У него был уже какой-то опыт борьбы с этими личностями. Сколько раз он обманывал их и благополучно смывался! Этот сторож точно не ожидал увидеть какого-то мелкого парнишку  в это время в этих окрестностях. Парнишка уже почти выскочил из подвала, но сторож завопил каким-то бабьим голосом, навстречу из парадной с улицы выдвигался какой-то новый член этой группировки с явным желанием поймать и прибить новенького. Оставался выход наверх на этажи, которые спали, конечно, непробудным сном. Пацанёнок нёсся как лань через две ступеньки, не забывая для собственной безопасности нажимать на все звонки, видимые ему сбоку и спереди. При этом он орал: <Помогите! Бандиты в подвале! Убивают!> Не было никаких сомнений, что операция по поимке бандитов была благополучно сорвана. До шестого этажа он не добежал, так как бандиты начали один за одним отпадать от него – спасать себя, на лестнице всё-таки появлялись в слишком ограниченном количестве заспанные и растревоженные событиями люди. Раздалась бодрая трель дворничьего свистка, он жил на первом этаже и тоже догадывался о бандитах. Короче, все, вдруг, проявили бдительность, достойную сороковых годов, тем более, что Михаил затеял очередную потасовку с наиболее настойчивым бандитом – тот никак не мог оглушить его, парень кое-чему научился  в неоднократных стычках с этими разновидностями людей. Вскоре и этот отщепенец отстал от него и, сбив некую бабушку, куда-то оттаскивающую его от ребёнка, более чем бодро устремился к выходу. Внизу уже записывали номер легковой машины, шофёр которой с диким видом, прихватывая выпадающих из парадной бандитов, выруливал со двора. Кто-то помчался за милицией. Всё шло правильно, как в те сороковые годы. Но все, кого должны были накрыть, скрывались, и Михаил нёс за это полную ответственность. Он один сорвал эту операцию может быть ценой своего спасения.
        Когда рассмотрели, куда бандиты таскали свои ноши, выяснилось, что, действительно, подвал соединялся с упомянутым ледником. Ещё во время войны был сделан небольшой люк из этого подвала наружу, всё было неплохо забетонировано, человек мог пробраться и даже захватить кое-что с собой. Очевидно, лаз был придуман для экстренной эвакуации из подвала при частичном или полном разрушении дома. Милиция могла и не знать этого. А если и знала, необходимо было захватить преступников, выследить их.
       В леднике нашли даже предметы некоего антиквариата – не только наворованные шмотки, вещи вывезенные из Германии. Это был супер склад, но бандиты-то ушли, их связи не были установлены. Об этом говорил Иван Васильевич на очередном занятии в Доме пионера и школьника:
       Ребята. наш друг подвергся огромной опасности, чуть было опять не попал в руки бандитов, хотя нужно заметить, что для него это не в первый и не в последний раз. Мы никого не заставляем так рисковать, просто наше послевоенное время выдвигает таких героев, как это было во времена революции. Такие мальчики сами рождаются для совершенно особых дел в совершенно особое время. Это их призвание. Мы раскрыли один из тайных складов бандитов. Пока необходимо остановить всякие разработки вам в этом направлении. Это дело взрослых. Михаил отзывается из этого района. Продолжаем работу на транспорте с ворами- карманниками.            
       Обычно карманники на транспорте работают небольшой компанией в 3-4 человека, иногда больше. Посреди полупустого вагона на выходе, например, искусственно создаётся толчея, растерявшийся пассажир, которого толкают со всех сторон, пытается восстановить своё равновесие, иногда даже огрызнуться на действия нерадивых соседей. Он обижен, забывает о своём кармане, качает права – этого только и надо воришкам. Один из них – профессионал своего дела – филигранно запускает руку в карман возбуждённого пассажира, при этом один из других воришек злобно и очень сильно толкает беднягу. Пока идёт ругань карман опустошается. Кошелёк быстро передаётся и исчезает неведомо куда. Вариантов много, но все они ведут к одному – потере денег. Даже, если кто-то и остаётся в трамвае, доказать что-либо трудно – кошелька-то нет! Компания или разбегается и встречается в другом месте или тут же нагло пересаживается в другой трамвай, автобус и т.д. Михаил надоел одной из таких групп, он прицепился к ним, мешал во время грабежа, срывал акцию , как бы нечаянно вмешиваясь в самый ответственный момент. Теперь, когда он появлялся, его дружно отгоняли, не обошлось и без подзатыльников. Преступники думали, что он или учится, или хочет как-то подзаработать на этом – никто даже подумать не мог, что он хочет как-то поймать их! Пацан болтается – ну, и пусть! Постепенно он начал вливаться в их дружное сообщество, ему кидали какую-то мелочь, при нём обсуждали место встреч, какие-то акции. Один из этих воров, почувствовал к нему некое расположение и предлагал даже дать ему задание, – болтаясь, по городу выслеживать маршруты наиболее богато одетых пассажиров, вообще, собирать информацию о богатых людях.  И вот в качестве богатых решили подсунуть этой группе обычных сотрудников милиции, конечно, хорошо одетых с сигарой, портфелем, красивым бумажником, ; короче, почти директора магазина. Группа клюнула, всех взяли, пошла раскрутка новых групп, которых отчасти выдали участники раскрытой группы. Каждая вновь раскрытая группа сдавала участников новых групп. Дело пошло на поток. Некоторые воришки решили пока затаиться, слишком часто ловили других воришек! Несомненно, это был какой-то прорыв в милицейской работе! Сработал эффект падающего домино.
       Никто не знал об этой группе при одном Доме пионеров, никто не знал о Михаиле, как никто и до сих пор не знает о многих живущих среди нас героях, о которых лучше не знать, может быть, в первую очередь для их же пользы!          


          


 
               
    Лев Фунчиков.