К родным пенатам или на край пропасти…
Через три дня четвертый курс сдавал последний экзамен по дирижированию. Вернее, вторую его часть – работу с хором. Довольная возвращением Юли Никитиной Нина Степановна разрешила девушке присутствовать на экзамене своих сокурсников, но попросила войти в зал после экзаменационной комиссии.
Юлька ужасно обрадовалась. Она сидела тихо, как мышка, переживая и волнуясь за всех однокурсников, отмечая ошибки и тут же их оправдывая. Она пела партии внутренним голосом и видела себя на дирижерском месте, мгновенно забыв обо всем на свете, кроме музыки, державшей ее в плену собственного очарования. В ее голове промелькнул, правда, размытым полотном момент ее встречи с Олегом Павловичем…
Готовая в любую секунду вскочить, уставшая от дороги и внутренней борьбы, она не услышала поворот ключа в двери. Почувствовав щелчок, Юля испуганно и широко открыла глаза. Олег, осунувшийся, бледный, еще более красивый, стоял перед девушкой, словно приклеенный к полу, и молчал.
- Юленька, я…, - он еле выдавил из себя эту фразу. Затем снял очки и протер их платком. Снова встретившись с ней глазами и наткнувшись на отчуждение, взял со стены поводок - Ритм, г-гулять!
Оставшись одна, Юля торопливо искала слова, чтобы начать разговор с Мышкиным и не находила. Но, когда Ритм влетел в комнату она, преодолевая появившийся страх громко, не торопясь произнесла:
- Вы сами виноваты, что я вынуждена здесь жить. Уезжайте отсюда. В Ленинград. Умоляю вас, – она прислонила к батарее соседскую раскладушку, которую успела попросить, пока его не было, и посмотрела Олегу прямо в лицо.
- Р-рыженький, - подался он ей навстречу.
- Не подходите ко мне!
Последний экзамен курс сдал без троек. Нина Степановна торжественно и тепло произнесла слова поздравления. Затем, искренне сожалея, сообщила, что Юля Никитина вынуждена взять академический отпуск по семейным обстоятельствам.
- В том, что через год, она блестяще сдаст государственные экзамены, я думаю, никто из вас не сомневается, – она посмотрела в зал, отправила Олегу Павловичу убийственный взгляд и, помолчав, добавила: «Какие вы красивые сегодня! Что ж, друзья мои, в добрый путь!» – она еще раз оглядела зал и, остановив взгляд на Юлечке, чуть было не взялась за сердце. Спохватившись, она поправила бант воротника на строгом, элегантном платье и пригласила на сцену Ирину Алексеевну для вручения дипломов…
Выпускной вечер в ресторане «Кама» был в самом разгаре. Казалось, что всем присутствующим не больше двадцати. Они понимали друг друга с полуслова и веселились, как дети, выплескивая свою радость на окружающих.
Конечно, никто не собирался затеряться на дорогах жизни. За годы учебы они сроднились, как лепестки одного цветка, и не представляли долгой разлуки.
- Юлечка! Смотри, мы на будущий год все к тебе на экзамен придем! – смеялись подруги. Они были счастливы, что после долгих уговоров она согласилась идти на вечер и даже сшила новое платье.
Юля сидела за столом вместе с Олегом Павловичем, Анной, Валюшкой, Ниной и ее папой, имя которого она уже успела забыть. Она чувствовала на себе взгляд Владислава, скользящий по ее лицу, шее, спускающийся в глубокое декольте нового платья и радовалась, что сидит от него далеко. Фасон платья удачно скрывал ее маленький животик. Понять, что девушка в интересном положении ни по лицу Юленьки, ни по движениям было невозможно. Танцуя с «мушкетерами», педагогами, вслушиваясь в комплименты, она думала, чем бы отблагодарить этих людей. И вдруг в зал ворвалась любимая мелодия о пчелке и бабочке. Юля подошла к микрофону и остановила музыкантов.
- Друзья мои, подруги, дорогие, любимые наши преподаватели, Нина Степановна, гости! Примите от меня этот маленький подарок. Можно, я спою?
Под бурные аплодисменты, она обернулась к оркестру: «Пожалуйста, сыграйте снова», и запела.
Раз пчела в теплый день, весной,
Свой пчелиный покинув рой,
Полетела цветы искать
И нектар собирать…
Ей долго аплодировали, кричали «браво» и просили спеть еще. Вернувшись за стол, она пригубила шампанское, давая понять, что больше петь не будет. Щемящая тоска охватила ее и сдавила грудь. Сколько б она отдала, чтобы вернуться назад, в прошлое лето.
- Разрешите? - Юлька оцепенела. Она услышала голос Бориса. Он был рядом!
- Юленька, потанцуем? – повторил он.
Молодой человек решительно взял ее за руку и потянул за собой. Они остановились в толпе танцующих, и Юля положила руки на плечи Бориса, медленно смыкая их на шее.
- Бориска, ты как сюда попал?! – она оглядела зал, но ближе прижалась к нему и прошептала: «Зачем ты пришел? Как ты нашел меня?» – она закрыла глаза и почувствовала такой восторг, такую силу, словно его жаркие объятия стремительно подняли их в небо и через мгновение они улетят отсюда навсегда.
- Неважно. Юлечка, любимая! Я здесь, чтобы забрать тебя. Выходи за меня замуж! – танцуя, он все дальше и дальше уводил ее к выходу. - Нас ждет машина. Ты никогда не пожалеешь об этом. Мои родители, мама и папа давно тебя приняли, и будут любить как я.
- Ты ничего не знаешь. Я жду ребенка и буду его рожать. Так случилось, – она смотрела в его прекрасные глаза, словно хотела запомнить их навсегда. Весь его облик говорил о том, как он готовился к этой встрече, как он ее ждал! Он ни на секунду не отводил от Юленьки глаз, еле сдерживая себя, чтобы не поцеловать ее.
- Я знаю все! Ничего не говори. В первую очередь, это твой ребенок. Твой! И будет моим. Пожалуйста, пойдем!
- Я должна сказать девчонкам, – задумчиво произнесла Юля, хотя знала, девчонки остолбенели и следят за ними.
- Я буду ждать возле машины, справа от выхода из ресторана! – горячо прошептал Борис и, не оглядываясь, пошел к выходу.
Олег Павлович, увлеченный выпускницами, поздно заметил Юлечку. Танец закончился, а она стояла с молодым красавцем, тем, что в последний момент примчался на вокзал, когда ансамбль уезжал в Ленинград, и слушала его страстную речь. С трудом сдерживая негодование, он выбежал из-за стола, но вскочившие «мушкетеры» остановили его и вернули за столик. Когда Юля присела на край стула, он остановил взгляд на ее лице и, разлив всем вино, с жаром произнес: «За любовь!»
- Рыженький, поцелуй меня! Если ты меня любишь!
Юля взяла сумочку и, не оборачиваясь, направилась к выходу. Владислав, прикусив губу, с силой сдавил фужер левой рукой. Несколько кусочков стекла впились в его ладонь.
- Юля, Юля! – закричали в зале.
Подбежав к группе людей, окруживших Олега Павловича, Юля увидела Нининого папу, бинтовавшего кисть Олега, разбитый фужер и маленькие его кусочки со следами крови на тарелке. Впервые с момента возвращения ее сердце дрогнуло, и проснулась жалость. - На улице возле машины стоит Борис. Несмотря ни на что, он ждет ее, он ее любит! Юлька растерялась. Какой сделать выбор? На душе было мучительно и страшно.
Инцидент испортил настроение многим. Уходя, Ирина Алексеевна отвела в сторону Юлю Никитину.
- Не нужен он тебе. Всю жизнь будет такие коленца выкидывать! Пусть уезжает со всеми своими талантами! Если б не ты, отдали бы его в руки правосудия. Преступник! Мы давно пожалели, что уговорили тебя остаться у него. Искалечили тебе жизнь еще больше. Сдашь экзамены, и оставим тебя преподавать в училище. Поддержим! Захочешь, направление в Свердловскую консерваторию дадим, – улыбнулась она, нежно погладив девушку по щеке. Не экзамены бы, Нина Степановна в два счета выкинула бы его из училища! И позвонила бы в другие! Никуда не приняли бы на работу. В понедельник приходи за справкой в школу. Правда, «Мышкин» - идиот!
Прощаясь с подругами и открывая дверцу такси в веренице машин, примкнувших к ресторану, Юля увидела одну, возле которой стоял ее милый дорогой Борис. В ее сознании звучали слова Олега Павловича – другой мужчина всю жизнь будет упрекать тебя, раздувая ссоры и скандалы…
Не складывались у Юли отношения с Олегом Павловичем. Ему хотелось близости, тепла, а перед ним была другая женщина: израненная, испуганная, отстраненная. Каждый вечер она раскладывала свое парусиновое ложе, не обращая внимания на его просьбы и не подпуская к себе. Перед глазами стоял Борис, оставшийся возле машины. Он никак не оставлял ее в покое. Как он берег ее! Положив руку на животик, она обещала человечку, живущему в ней, что будет любить только его.
По утрам, когда Олег Павлович в ожидании отпуска уходил на работу, Юля ловила себя на том, что скучает без него. Однако стоило ему появиться, как страх пронизывал ее с головы до пят, и она искала причину, куда бы уйти, пропадая у соседей или уезжая к маме, крестной. Слава богу, погода стояла солнечная и ясная, да и родных было много.
Как-то вечером, после прогулки с Ритмом Олег Павлович предложил Юле устроиться на работу в пионерский лагерь, хотя бы на одну смену. – Все-таки там режим, свежий воздух, да и детвора не даст грустить.
На следующий день, собрав необходимые вещи, она уехала к Анечке за Каму. Ее мама, Марина Ивановна на выпускном вечере сама предложила Юле поработать в пионерском лагере, где она была директором.
- Можешь устроиться вожатой или воспитателем. Будете работать вместе с Анной. Все тридцать три удовольствия! И отдых, и опыт, и денежки заработаете. Лагерь, как курорт! Уж, с детьми-то вам контакта не занимать – сами еще дети. Надумаешь, без звонка приезжай.
Лагерь расположился в сосновом бору, на противоположном берегу Камы. Костер, походы, ежедневное купание, песни, спортивные соревнования, привязанность детей, ходивших за Юлией Николаевной как хвост, приносили легкость и радость жизни. Два раза в неделю на собственном мотоцикле «Ява», купленном с отпускных, приезжал Олег Павлович. В первый же свой приезд, он сообщил, что отдал Ритма другу, у которого пес уже гостил, тоже где-то за Камой. Там он будет помогать отцу, чинить крышу. С собакой им будет веселее. Потом заберем. Юлька рассердилась:
– Он ведь тоже страдает! То к одному хозяину привыкает, то к другому. Не надо было собаку покупать породистую. Им же заниматься надо! Олег слушал и улыбался.
- Юлечка, псу тоже нужен свежий воздух. Не сидеть же в комнате такой собаке все лето! – успокаивал он.
Приезжая в лагерь, Олег лихо катал ее на своем «коне» по узеньким тропкам, петляя меж раскидистых сосен, находя прелестные уголки для отдыха. Он вел себя так, словно впервые познакомился с ней. Собирая ягоды, он приносил ей в ладонях. Она брала их по одной так, чтобы не касаться его рук и ела, причмокивая губами. Там они прятались от окружающего мира, устраивая трапезы и обмениваясь впечатлениями, снова становясь ближе друг другу. Однажды, когда до конца смены осталась одна неделя, они сидели в своем излюбленном местечке и мечтали о прощальном костре. Щурясь от солнечных лучей, пробивающихся сквозь листву деревьев, Юленька представляла, летящие в небо серебристые искорки костра и, пьянея от запаха и вкуса земляники, тающей на губах в поцелуе, от нежных, трепетных ласк Владислава, сдалась. Она поверила, что злая судьба оставила ее в покое.
Открывая лагерную калитку, Юлия Николаевна светилась счастьем. Мотоцикл дал газ и оторвался от земли, будто собирался взлететь. Юля ускорила шаги, приближаясь к корпусу своего отряда, но вдруг услышала звук мотоцикла, смолкший у калитки. Подбежав к ней, она воскликнула.
- Уже темнеет! Уезжай скорей! Я за тебя боюсь. - Впервые она обратилась к нему на «ты». Олег оторопел, опустил голову, но тихо и внятно сказал: «Рыжик, ты просила меня оставить тебя. Я уезжаю в Ленинград, как ты хотела». Мотоцикл дал газ и сорвался с места, затерявшись в клубах пыли…
Девушка огляделась по сторонам и медленно пошла по дорожке к своему корпусу. Затем, словно опомнившись, она повернула к домику начальника лагеря.
В кабинете Марины Ивановны она долго и сбивчиво пыталась что-то объяснить, но мама Анны ничего не могла понять. Наконец Юля выдохнула: «Мне надо срочно домой. Отпустите, пожалуйста, - ее взгляд говорил больше сбивчивых слов. - Я еще успею на последний трамвайчик. Простите меня».
Всю дорогу Юля подбирала слова, способные уничтожить этого человека или вразумить. Вбежав в подъезд, она стремительно поднялась на этаж и промчалась по коридору. Открыв дверь в комнату дрожащими руками, она от неожиданности подалась назад. Комната была пуста. На потолке, вместо люстры висела лампочка, балконное окно закрывала Юлькина штора, за которой лежал оранжевый медведь, подаренный однокурсниками на самодельную свадьбу. В углу бокового окна на клочке газеты стояли несколько предметов посуды. Юля покупала ее на свою стипендию. В глубине встроенного шкафа валялась ее одежда.
Всю ночь, как пойманный в ловушку зверь, Юлька металась по пустой комнате. В ней еще звенели оголенными концами оборванные струны любви, впиваясь в ее распахнутое сердце, она еще чувствовала его руки, видела полные любви глаза. – Почему оно еще бьется и живет? Наступит ли конец этому сумасшествию? Может быть, он и правда сходит с ума? Маленькой девочкой она ждала и мечтала о сильном, умном, любящем семью и детей отце, но надежды не оправдались.
До совершеннолетия она жила под гнетом невиновного ни в чем, настрадавшегося, ожесточенного человека, каким стал ее отец, вернувшись из тюрьмы. Потом, по мановению волшебной палочки перед ней чудом открылись двери в непостижимо прекрасный мир волшебных звуков, музыки, рожденных природой и выдающимися композиторами, музыкантами, изменившими всю ее суть. Но и на этом пути судьбе стало угодно подкинуть ей испытаний, ломая и перекраивая ее жизнь. За что?! Ведь она никому не делала зла, не желала его, хорошо помня Божьи заповеди, о которых говорила ей любимая бабушка Таня.
А сейчас что вытворяет с ней эта судьба? Ведь она, Юля Никитина никому не навязывалась, не вешалась на шею? И мысли такой не допускала. Неужели Олега надо было отправить в тюрьму и всему свету рассказать, как он с ней обошелся?! Если бы она была в сознании, в состоянии помнить ту ночь, наверно, на этом и была бы поставлена точка?! И Ада не смогла бы вмешаться. Откуда же, откуда это пожирающее ее чувство любви? Вчера он так искренне любил ее, и она это чувствовала. Нет, они не смогут друг без друга! – она снова оглядела пустую комнату и, положив медведя за спину, прижалась к стене, вытянув ноги на голом полу. - Ну, его к черту! Пусть убирается! Нам с тобой и вдвоем будет хорошо! Слышишь меня, роднулечка? – она положила руку на живот и прислушалась. А слезы все бежали и бежали из глаз…