Первыми были рыбы. Потом, почему-то, насекомые. Просто упали на землю, осыпались цветным пеплом. Сколько было тогда шума – война, эпидемия, эксперимент… Началась неразбериха с деньгами, границами и политикой. Я даже не следил, не интересовался всем происходящим в мире. Я-то понял сразу. Смекнул к чему все идет. На оставшиеся деньги скупился на базаре – он еще работал, кто-то продукты воровал, кто-то из-за них убивал. А я купил все, что было мне надо. Прикинул, на сколько времени я еще могу рассчитывать и стал ждать.
Август был пыльным и сухим, деревья еще в начале месяца потеряли листья. И горячий суховей, пыльный, как чердачные тряпки, мел по летним улицам сухую листву. Я сидел у окна и смотрел, щурясь, на сияющий день. Белое, переваренное солнце жгло остатки травы. Воду уже давали с перебоями, а электричество я отключил сам. Мне оно стало не нужно. Холодильником не пользуюсь, кондиционер сломан, лампы вечером не включаю. И так света хватает, чтобы читать днем. Даже слишком много этого яркого жгучего света. На этом свету все истончается, тает потихоньку, теряет тени. Мир начал становиться прозрачным, звонким. И сегодня утром я увидел, как исхудавший дворовой пес, которого я все время подкармливал, посмотрел на меня. Глаза в глаза. Пес стоял в высохшем палисаднике под моим окном, облезлый, несчастный и смотрел. Долго и тоскливо, глядя прямо в глаза, с нажимом, стоял и пристально всматривался в попытке что-то объяснить, в чем-то разобраться. Пес опустил морду, потом сразу поднял ее и еще раз взглянул на меня. Развернулся и потрусил через двор вдоль пятиэтажки. Возле третьего парадного он упал, рухнул, как если бы что-то электрическое отключили от сети. Я вздрогнул, хотя тысячу раз представлял, как это случиться. Время, время… Жадно хватает оно последние объедки, ничего не оставляя взамен. А мне почти ничего и не надо. С ножницами в руке я вошел в ту комнату, которая когда-то была спальней. Через несколько минут я вышел из нее с большим легким свертком. Набросил полупустой рюкзак и вышел в пекло. Около третьего парадного я наклонился над мертвой собакой, потрепал ее по голове, погладил горячую сухую шерсть. И двинулся в дорогу. Идти надо было достаточно далеко и теперь важно успеть. Если мои расчеты неверны, хотя, уже нет разницы - остаются часы. Несколько часов. И я успею.
(продолжение и окончание - через пару недель наверное. не правлено.)