Хорошо помню день расстрела Белого Дома, двадцать лет назад, в октябре 1993 года. А ещё картинку золотой осенней Москвы, когда из закопче6нного здания парламента выводили арестованных путчистов. Очень не вязались краски городской золотой осени и горькая зелень камуфляжа маленьких человечков в телевизоре. Как-то не верилось, что вот эти муравьи ещё несколько часов назад решали судьбу великой страны.
А потом на два десятка лет растянулись слюнявые рассуждения о поруганной демократии, о кровавом ельцинизме, о расстрелянном парламенте…
Послушайте , но ведь всё это – ложь. В Белом доме к октябрю 93-года демократии не завалялось и на понюшку. Там безраздельно хозяйничали отстраненные от власти большевики. Вменяемые депутаты подчинились роспуску Верховного Совета. А «ельцинская» Россия оставалась единственной из республик бывшего СССР, где ломка старого режима проходила бескровно. И уже не было парламента, поскольку de jure Верховный Совет РСФСР был распущен Указом Президента за несколько дней до столкновения.
По сути, в октябрьские дни двадцатилетней давности не случилась попытка полноценного коммунистического реванша. И если двумя годами раньше – в августе 1991 года, большинство населения России поддерживала Ельцина, то ко времени октябрьского путча обстановка в стране изменилась не в его пользу.
Что произошло?
После развала СССР люди жили надеждой на перемены, которые должны изменить жизнь к лучшему. В динамике это смотрится, как распад советской экономики, разрыв хозяйственых связей, что стремительно вело к обнищанию народа. И виновником бед всё чаще стали видеть именно Ельцина.
Но что мог сделать Президент в стране, где четыре пятых всего производства было настроено на войну? Ведь Советский Союз и рухнул под непосильной ношей гонки вооружений. Благополучие почти каждой советской семьи зиждилось именно на военном производстве. Причём – военном и в смысле мобилизационных возможностей – СССР с 1917 года оставался единым милитаризованным лагерем. В иной форме СССР существовать просто не мог.
Он и развалился.
И тогда люди, еще вчера стоявшие в полуподневольном состоянии у станков и на пашне, отказались считать себя винтиками. Но простой свободы для нормальной жизни оказалось мало. Оказалось, что стране нужна новая экономика, нужен иной подход к делу.
Оказалось, что при свободе надо работать еще больше, чем при диктатуре. А это больно.
Вот тогда Верховный Совет и стал символом квазиблагополучного времени, когда можно не рвать пупка на работе, а свой паек получать исправно . И на сторону Верховного Совета стали все те силы, которым в прошлом было лучше.
А Ельцин шёл с теми, кто видело Россию страной достойных и свободных людей. И он не искал дешёвой славы, когда всюду говорил: « Для достойной жизни надо много работать. Хотите жить как на Западе? Тогда и вкалывайте , засучив рукава». И сторонники Ельцина – люди ответственности и дела, в отличие от сторонников Белого Дома – откровенных халявщиков.
И что было делать Ельцину, облаченному ответственностью за Россию ? Он ведь пытался увещевать заговорщиков. Несколько дней велись переговоры, и все эти дни Белый Дом никто не обстреливал и не закрывал его дверей. Но как поступать Президенту, когда его же вице-президент Руцкой самовольно объявялет о возложении на себя обязанностей Президента РСФСР? Помните, каким был первый Указ «Президента» Руцкого? А я подскажу. Это был указ о расстреле сторонников Ельцина.
Если вы помните бешенного генерала Макашова, то согласитесь, что указ это заработал бы с методичностью республиканской гильотины, сумей победить Руцкой и вся та нечисть, что признала в нем президента.
Победа октябрьского путча 1993-го года с неизбежностью северокорейского варианта отбрасывала Россию в сталинские времена. Это очевидно, ибо сидельцы Белого Дома иных способов управлять страной просто не знали.
В те трагические ночные часы и минуты судьба гражданского мира в стране истончилась до размеров буденовского клинка. В городах и весях люди не спали. Сторонники Белого Дома разжигали факелы и готовились громить «елицинистов» по заготовленным спискам. Сторонники законного Президента обреченно запирали изнутри двери, хорошо понимая, что до утра многие не доживут.
Такая же обстановка была и в Белгороде. Мой брат работал в пропрезидентской газете «Наш Белгород». Он звонил мне время от времени и сообщал, что происходит в городе. Как-то без страха и с обреченностью позвонил еще раз : «Под стенами редакции разгоряченная толпа. Уйти домой нам не дадут».
Я в ту ночь слушал прямой рассказ о путче на волнах Би-би-си и следил за нашим телевидением. Помню холодного червя внутри, когда каналы московского вещания начали отключаться один за другим.
В Москве приступили к штурму Останкино.
… Я думаю, путчисты проиграли потому, что не принимали в расчет Бога. Это не Ельцин спас страну от гибели. Это страна тогда в черных дырах погасших телевизоров увидела свой конец. Я в Бирюче, брат в Белгороде, учитель в Воронеже, рабочий на Алтае, монах в Дивногорье, юрист Москве, массы на площади у Белого Дома осознали, что следующей картинкой на экране будет образ усатого Отца народов. На фоне Бутовского полигона. И когда заговорили танки, то весь мир понял, что было главной целью их орудий.
И эти пустые телеэкраны стали красноречивее всех публицистических программ, всех речей депутатов и личных пристрастий.
На следующий день страна спокойно пошла работать и учиться. Брат позвонил и сказал: «Представляешь – к утру под окном редакции ни одного большевика!».
Но он ошибался. Большевики укрылись в штабах, они стали сначала робко, а потом всё увереннее кричать о расстреле парламента. И нынче уже так обстоит дело, что героями выглядят не те, кто спас тогда страну, а те, кто пытался её утопить.
И не мудрено. Уже случился коммунистический реванш, ибо путчистам удалось опрокинуть Россию в прошлое.Растянувшийся на двадцать лет мятеж увенчался успехом. За окном у нас - не Россия Ельцина. Это Россия Сталина, Руцкого,Зюганова, Макашова.Мятежники опять вогнали страну туда, где вся громада работает на войну, где на всех одна история и один земной бог. Не за горами время, когда всех обеспечат полуподневольной работой и обязательным пайком. И когда я нынче гляжу в телевизор, то очень хочу, чтобы он погас до лучших времен…