Юрка ввернул свечу и, наконец-то, поднялся с затекших колен.
Всё, готов скутер. Можно ехать. Он вытер ветошью руки, достал сигарету.
Солнечный летний день радовал мало: жуть, как хотелось спать после ночной смены. Домой – и в постель. Юрка помрачнел. «Домой»… Машинально тронул грязными руками исцарапанное горло.
- С-сука-а,- прошипел зло. – Бешенная. Сейчас, вот, побои сдам – посмотришь!.. С-сука… Перед детьми-то как неудобно…
Вчера вечером, перед тем, как идти в ночную, он поругался с женой. Вообще то, что значит – поругался?.. Не ругался он! Та сама начала! Как и всегда. Отпраздновала на работе чей-то день рождения – и всё! Шлея под хвост попала! Взбеленилась! «Зачем ты скутер купил, зачем ты скутер купил?! Детям жрать нечего!..» Во, дура! «Жрать нечего…» Да холодильник по горло забит, жри- не хочу, а она!.. Ну, и до рукоприкладства дошло…
Юрке жуть как хотелось звездануть ей под глаз, но он всё время держал в башке: «Посадит, сучка! Побои снимет – и посадит!» Поэтому он старался только защищаться, легонько отпихивая жену да отдирая её руки от своего горла, да разветь убережешься от всего… Вон, ногти то отрастила, как тигрица. Что ты, заведующая детсадиком, как без маникюра!..
Он досмолил до фильтра, обжег дыхание.
А, может, к ней сейчас?.. Поговорить по-человечий… чего она?. . руки распускать… дети ж смотрят… Завела, поди, кобыла, кого-нибудь себе – вот и бесится. Зачесалось у неё… Поговорю, а потом, уж, про побои решу: снимать-не снимать. В глаза её бесстыжие посмотрю…
Юрка завел скутер и поехал к жене на работу.
У ворот детского садика стоял полицейский «форд». Опершись тылами на капот две девицы в форме о чем-то оживленно беседовали, чмокая жевательной резинкой.
Юрка прислонил скутер к дереву на обочине, начал пристёгивать колесо цепочкой к стволу.
- Во! Это же «органы»! – закрутились в голове мысли. – Власть! Они же законы знают! А я сейчас у них спрошу… Может, что посоветуют. По Конституции там или по Уголовному кодексу…
Он вспотел от размышлений. Сдвинул локтем свою кожаную кепку-шестиклинку на затылок и закурил для храбрости. Так – с сигаретой в уголке рта, с засунутыми в карманы брюк руками, шаркающей от стеснения походкой блатного стошестидесятисантиметрового мужичка – так он и подошел к ним.
- Здрасьте!
Полицейские замолчали, выпрямились, уставились на него сверху.
- Я… это… Можно мне, как гражданину, обратиться за консультацией? Спросить?..
Юрка глаз не поднимал. Пялился на свои грязные берцы и ждал ответа.
-Ну?
- «Баранки гну!»- чуть было не ляпнул он в ответ, но сглотнув комок в горле, продолжил законопослушно: - Вот, если жена пьяная домой приходит и в драку лезет – могу я ей в лобешник закатать? Не сильно, поучить просто, а? А то ж она, как танк прёт! И орёт ещё, детей пугает! – Он, наконец, поднял глаза вверх, на девиц. – Можно, а? – В голосе сквозила затаенная надежда. – Но чтоб она, сучка, не посадила… А то, ведь, она только этого и ждёт!
Ухряпанный ночной сменой на шахте и вчерашней потасовкой с женой Юрка в своей фуражке напоминал усохшего Жириновского с похмелья 90-х годов иль многодетного докера-румына 50-х.
Но «органы» видели перед собой лишь приблатненного и, кажется, поддатого мужичка со следами насилия на шее. Юрка, видимо, что-то почувствовал. Вытащил руки из карманов и поднял воротник рубашки.
- А вы кого здесь ждете?
Девицы как-то неуловимо переместились и стояли уже по обе стороны от него.
- Никого я здесь не жду. Вас увидел: дай, думаю, посоветуюсь…
- А почему здесь, у садика?
- И что это у вас за царапины?
Юрка лишь вертел головой, как сыч, не успевая отвечать.
- … или все-таки ждете?
- Да никого я не жду! – чуть не взвыл он. – Прокосультироваться хотел! – глотая буквы проговорил он. – Я ей вмажу, а она посадит! Она же только этого и ждет! Дай, думаю, поговорю с ней, а тут вас увидел!..
- Ваша жена работает в этом садике?
- Ну! Поговорить хотел!
- А что ж так агрессивно? Житейское дело, чего руки распускать? – произнесла лейтенант слева. Сержант же справа влезла до половины в машину и что-то наговаривала по рации.
Юрка упёрся взглядом на девичьи ягодицы, обтянутые юбкой, и молчал.
«Такие же, поди, как моя… С погонами, а как шлюхи… Ничего они не подскажут, все одним миром мазаны…»
- Ладно, - сказал наконец. – Пойду. Хотел, как гражданин, посоветоваться с вами…
Он двинулся к садику.
… Не удалось ему в этот день ничего: ни отоспаться вволю, ни с женой по душам поговорить, ни правду на Руси найти. Следователь отпустил его из КПЗ лишь в одиннадцатом часу ночи. Единственное, что тешило душу – удалось все ж таки проконсультироваться. Хороший следователь попался, понимающий мужик. Поначалу, когда Юрку к нему доставили, всё недоверчиво косился да хмыкал. А потом разобрался и они уже вместе решили: бабьё – это, всё-таки, сволочной народец. Но до мордобоя с ними доходить не следует: посадят. Следователь даже статьи зачитал. И у садика светиться с разборками не стоит (он зачитал следующие статьи, о терроризме и покушении на терроризм)
- Наряд вызывай,- посоветовал он. – Раз вызовешь, два – она и одумается. – Не торопясь достал из сейфа бутылочку «беленькой», две стопки, пирожки.
- Дык, обидно ж… - Юрка понуро повесил голову. – Мужик, а бабу приструнить не могу…
- Тогда сядешь. Лет на несколько… Давай, двигайся к столу. Конец работе. – Следователь разлил по стопкам. – А, вот, пока наряд едет – можно и приструнить её. Что б стыдно не было… Поднимай! За знакомство! - Резко выдохнули, закусили, закурили. – Слышал про чулок с песком? Ну, а здесь, в домашних условиях, наливаешь пластмассовую полторашку воды и …
Юрка шел по засыпающим улицам города и аж горел от нетерпения. Единственное, что смущало: хватит ли этой дуре «полторашки»? Где то у него на два с половиной литра от пива завалялась на балконе…